Цикл самоцветных песен

Иногда до Призрака доносятся звуки боя и глухие удары стрел о сплав. Призрак не удивляется, еще с коридоров заслышав в звонкой тишине нижних этажей цокот золотых каблуков. И даже, обернувшись, обнаруживая Фос, раз за разом приносящего в ладонях обломки своей головы. Призрак уже ничему не удивляется, если честно. Просто ждет, когда это все закончится. • Чтобы двигаться - нужно греться, чтобы биться - нужно гореть. Иногда, после очередного одиночного боя - Фос все чаще ходит в патрули один, надеясь, видимо, что его заберут вслед за любимым - все чаще тот приносит в горячих ладонях оплавленные куски собственного тела, отлетевшие, отколовшиеся, отрекшиеся от него. И раз за разом Призрак чинит усталые агатовые ноги, когда те немного остывают. Они оба не доверяют Рутил. Все чаще Фос подолгу не может вернуть руки - те застывают то ветвистыми формациями, то безвольно обвисают, всасываясь большей своей частью в тело, ремонтируя его, склеивая вязким и горячим. А иной раз приходит, показывая дрожащие ладони с уже привычно слитыми пальцами, пока от них идет горячий пар. Призрак тогда берет его руки в свои и долго держит, пока собственный камень, холодный и прочный, не нагревается совсем невыносимо, часто линяя неверностью пудры. Впрочем, это помогает рассеивать тепло, а значит, все в порядке. Фос часто обжигает деревянную рукоятку меча раскалившимся сплавом, и Призрак просит Обсидиан сделать ему тяжелую рукоять из кварца. Это очень помогает, и Фосфофиллит, кажется, впервые за полгода счастлив. Они даже тренируются вместе, но мятный фосфат всегда поддается старому скрипящему силикату, не очень гибкому и не слишком быстрому. Разность оружия и техник завораживает, они словно танцуют в полумраке нижних ярусов, то задевая неровный пол, то царапая своды. Это отличается от выверенных точных выпадов Антарктицит, маниакальных, но холодных нападений Борт, тантрически-тягучих заигрываний Аметистов и игривого, царапающего флирта Ляпис Лазурит. Это что-то новое, и оно нравится обоим. Танец ради танца, где желание партнера ты чувствуешь, как свое. Это не ради обучения, не ради лунян, не ради Учителя. Это ради них самих. В тоталитарном военном государстве редко доводится найти что-то для себя. И уж если нашел - это приходится всеми силами защищать. По негласному соглашению Кварц и Фос встречались тайно, когда большинство было в патруле. В самой дальней части школы, за архивами и помещениями для длительного отдыха, располагался просторный темный зал, зарывающийся толстыми колоннами в землю под собой. Сюда почти не доходил свет, а потрескавшийся пол хранил в себе простой расписной орнамент под слоем пыли, такой же потрескавшийся и совершенно серый. Там-то они и нашли себя во время этих продолжительных молчаливых встреч. Вернее будет сказать, нашли друг друга в общем пространстве, в чем-то еще помимо неутешительных мыслей и вечной тоски по любимым. Тишину нарушали только звонкие быстрые полосующие удары металла о старый кварц стен, и частые глухие толчки камня о камень, когда они отталкивались от поверхностей босиком. Больше всего им нравилось закрывать глаза и, танцуя в этой почти невесомости, слушать звон металла, задевающего то и дело поверхности. Они наслаждались тем, как просторное помещение сужалось, загоняло их внутрь себя тем больше, чем больше они распалялись. Фос старался сильно не греть сплав и ноги, позволяя себе начать медленно и почти неспешно, не гонясь за результатом, но с течением боя все больше ускоряясь. Раньше они не знали, что так можно - каждый камень узнавал лишь основы, а затем, если повезет, формировал собственный подход, оттачивал стиль одиночного боя против неощутимого и далекого врага, налегая на быстроту реакций и скорый результат. Обычно не везло. То, что открыли Фос и Призрак, было чем-то новым и даже почти волнующим. Иной раз бой длился часами, и вскоре они научились совсем не задевать друг друга, а иногда хотелось, словно играя в догонялки на изломанных, наползающих друг на друга многомерных плоскостях, легко тронуть ладонью спину или живот визави, как если бы это значило победу в игре, а каждый случайный росчерк партнера лезвием отнимал очки от изначальных ста. Систему очков предложил Фос, и Кварц тогда едва ли не впервые смеялся при нем, когда тот, спустя долгих три часа, все же смог дотронуться до его поясницы сквозь белую потертую ткань. Когда долго ждешь чьего-то прикосновения, как бы запрещая его себе, но при этом желая - это особенное чувство. Похоже на щекотку, но иначе. Больше всего от этих тренировок было проблем с агатовыми ногами. Если это можно было назвать проблемами.. Как-то, на третьей неделе их встреч, после неумелого, но уже довольно продолжительного танца в ещё таком пыльном сером зале, они, унимая дрожь в конечностях, сидели рядом, и Кварц глядел, привалившись разгоряченной спиной к холодной стене, в темнеюший свод и пробивающееся сверху пятнышко света, чуть левее сходящихся по центру хвостов квадратно-формных колонн. Когда же его нога, неизменно гладкая и с чуть смазанной, открывающей полупрозрачную мутную серость внутренних структур, пудрой коснулась ноги Фосфофиллит - тогда-то он и почувствовал Что-то. На первый взгляд - ничего необычного: путающий сознание паттерн и неровности старой агатовой раковины, множество сколов, расходящихся паутинкой ссадин и заполненных сплавом трещин умело скрывали всяческие крохотные перемены, создавая собственный, неповторимый и трудно оцениваемый визуально рельеф, а редкие посещения Фос мед. кабинета и ограничения в тактильной близости даже касательно собственных прикосновений лишали всяческого шанса на обнаружение чего-то подобного. Но стоило закрыть глаза и провести ладонью по шероховатой, то тут, то там спотыкающейся трещинками внутренней поверхности бедра и, минуя острую, отекшую кое-где сплавом коленку, огладить округлые, исполненные почти заживших множественных микротрещин икры - становилось понятно, что они совсем не гладкие. На каждой из ног Фос, с внешней стороны, разгоряченная частым движением сплава и активизировавшихся инклюзий, агатовая некогда-раковина начала отращивать иглы - походящие на сталагмиты формирования примерно с палец толщиной, утончающиеся к кончикам. Тогда, в горячей и пыльной неловкой общей пустоте зала, они больше напоминали еще только собирающиеся проклюнуться рожки, но Призрак уже знал, как все будет. Кварц честно не представляет, как в самый первый, еще лишенный объяснений раз Фос чувствовал себя от такого контакта - он тогда отчаянно закрыл глаза, все еще направляя взгляд под веками в тусклые глубины свода, и несколько раз провел непривычно теплой ладонью по горячей шершавой поверхности. Он редко позволял себе такое, но псевдо-органическое новоявление слишком поразило его, старого исследователя, годами торчавшего в мертвой библиотеке, чтобы чувствовать неловкость или стыд. Сплав же, ощущая все тонко и точно, ощупывая ноги осторожно и почти нежно, ферромагнетиком взъерошился, наткнувшись на странные новые формации. Это было непривычно и, мягко говоря, беспрецедентно, и они решили оставить как есть и понаблюдать, в том же темпе продолжая свои тренировки. Спустя еще месяц иглы походили на пальцы, проросшие из полости ног на две-три фаланги. Случайно отломав вскоре одну в утреннем бою с лунянами первого типа, Фос обнаружил, что это даже в каком-то смысле приятно. Потери воспоминаний не ощущалось, и они решили рискнуть. Этим вечером в мед. кабинете не было никого - большая часть самоцветов отправилась в комнату отдыха для новой игры в карты, которую придумали Аметисты, а это, по их опыту, протянется до утра. Медузы тускло озаряли подоконник и стены мягким светом - сегодня Призрак принес кремово-желтых, обычно освещавших архив. Фос с удивлением сделал вывод, что Кварц любит этот оттенок. Что эти медузы неслучайны. От дальнейших размышлений его отвлекло тихое "готов?", когда камень склонился над ним, заглядывая в глаза, мягко и почти щекотно касаясь бедра дымчатыми пальцами. Они видели друг друга в разных состояниях, но вверять себя кому-то вот так было довольно.. волнующим. Снова. Фос медленно кивнул, засмотревшись теперь на темнеющие на кончиках пальцы с черными пластинками ногтей, поглаживающих осторожно, словно царапая, агатовые неровности, задевая то и дело место свежего скола. Пока Кварц неспеша натягивал перчатки - хлопковые белые, наверняка очень мягкие - Фос отрешенно рассматривал собственные ноги в неверном мерцании медуз, то и дело подрагивающем. Казалось, они хотели обнять все их плоскости, и, бросая острые тени, заключить в кольцо собственного света, яркого лишь внутри периметра. Как эгоистично с их стороны. В самом начале их наблюдения Фос развел в смоле немного пудры и покрыл тонким слоем всю поверхность переливающихся фиолетовым и красным агатовых ног, чтобы по "разрывам" наблюдать, как отрастают иглы. Оставил только ногти, и теперь, почти полностью зажившие и гладкие, не считая вечную сетку кинцуги, его ноги выглядели так.. нормально? Так, как было раньше, когда они были быстрыми и накапливали так много солнечной энергии своей отполированной поверхностью, что камень мог бегать по мерцающим светлячками лугам ночь напролет, следующим утром совсем не чувствуя себя усталым. Он скучает по времени, когда причиной бессонницы служило солнечное перенасыщение и запредельное количество полуночного веселья. Такое хорошее лето.. Он не заметил, погруженный глубоко в густую зелень мыслей, как Кварц бесшумно приблизился к нему, и как поддел щипцами нарост, и как легко надавил, отколов один, а затем другой. Его привел в себя звонкий отзвук удара - оказалось, один из отколотых кусочков докатился до края столика и упал, расколовшись на множество сверкающих маленьких осколков. Фос вздрогнул на кушетке, сильнее вцепившись в бортики, но Призрак, склонившийся над разбившимися, словно те были чем-то необычным и важным, казалось, совсем этого не заметил. Позже, сколов все лишнее и хорошенько рассмотрев, они заметили, что каждый сталагмит хранит внутри узор строго концентрической структуры. Агатовые кольца, как это бывает у родохрозита. Фос не сразу понял, почему так погрустнел Призрак, и почему так пристально всматривался тогда в драгоценные осколки на полу. Лишь следующим вечером в памяти всплыла архивная заметка из чьего-то полу-истлевшего личного дневника за Кришна-знает-какой год: "сегодня забрали Родохрозит. я успел отбить несколько осколков, но думаю, Рутил заберет их рано или поздно. рука останется у меня..". На этом моменте заметка обрывалась вместе со старым, не раз пережившим подтопление, листочком. Оно и к лучшему. Может ли быть.. нет. Он не хочет сейчас копаться в чужом прошлом и строить теории из воздуха и эфира. Достаточно того, что у них есть сейчас. Тесная и хрупкая связь, прочная и непрочная, крепкая и недолговечная, как тканевая вязь. Фос нравилось наблюдать, как нанесенная вязкая масса, заменяющая его ногам пудру, легко трескалась и отходила в местах, где "иглы" постепенно отрастали и шла концентрическими трещинками, пока они вытягивались в длину. Он наносил на них покрытие вновь лишь перед процедурой скола (в среднем это занимало месяц), и кварц всегда, улыбаясь, оглаживал красно-фиолетовые гладкости, открывавшиеся в местах откола. Фос все больше думается, это были пальцы. То, что осталось от Родохрозит. Это точно были пальцы. Чаще всего они просто хранят сброшенные "иглы", за неимением другого применения, в архиве, никак не решаясь отнести пополняющуюся коробку в зал "длительного отдыха". Но Фос знает, иногда Кварц забирает некоторые кусочки себе. Однажды, уже в полудреме прямо за библиотечным столом, вскоре после очередной процедуры скола, его посещает нелепая, неэтичная и даже немножечко безумная мысль: "а что, если изготовить из нескольких "игл" пальцы?". Но он быстро от нее отрекается, останавливаясь на более нейтральном - кольцах. И следующим же утром, сразу после планового раннего обхода южного пляжа, Фос садится мастерить прямо на берегу, предусмотрительно прихватив с собой инструменты и пару агатовых "игл". Сплав помнит, какие на ощупь пальцы Призрака, и Фос честно не знает, откуда. Спустя несколько долгих дней и пару не очень успешных попыток, у него в ладонях лежит 4 кольца: три очень тонких и одно - чуть потолще. Отполированные и полностью завершенные. Открывает лотосовы полости в ладони, мягко всасывая кольца внутрь. Фосфофиллит устало поднимается, скрипя рудиментарными суставами, ну или всем тем, чем только могут скрипеть его колени. До рассвета - не больше двадцати минут. Он доплетается до школы, поднимается в келью Призрака на третьем ярусе сверху. В бывшую келью Ляпис Лазурит и, вероятно, чью-то еще до нее. Он сонно расталкивает такого же сонного Призрака и смято обещает ему, недоумевающему и заспанному, показать что-то интересное на южном берегу, пока застегивает на нем такую же смятую рубашку. Пока они доходят до пляжа, сонливость словно снимает рукой - та остается лежать во влажной утренней траве, холодной и темной, а на смену ей приходит что-то другое. Неидентифицируемая помесь верных и неверных чувств и нервный тремор где-то на месте органического сердца. Нарастающее беспокойство, которое, впрочем, рассасывается, как только они ступают босиком на влажную полоску желтого песка. Он знает, что это тот самый пляж, где исчез Родохрозит. И Призрак знает. И Фос, вероятно, никогда не спросит его об этом, а Призрак не расскажет сам. Фосфофиллит, обернувшись к Кварцу лицом, впервые за утро смотрит ему в глаза. За спиной у того сейчас всходит Солнце, просвечивая лучами и пронизывая свежим утренним ветром почти наизнанку рубашку и голову, и Фос впервые так спокойно. Кажется даже, будто это один из тех немногих раз, когда он делает все правильно. Шаг вперед, чтобы обхватить теплыми ладонями его правую, чуть влажную от оглаженной темной травы. "ты хотел мне что-то показать" - "верно". Пальцы Фос двоятся, оплетают бледные, с черными пластинками ногтей и вечно смазанной пудрой. Когда мягкие волны сплава отступают, на тонких аккуратных пальцах Призрак поблескивают такие же аккуратные и тонкие агатовые кольца, раскрывающиеся концентрическим узором изнутри самих себя. "я смазал их внутри смолой и пудрой. но осторожно - это ненадолго. потом могут и врасти", - после недолгой паузы тихо произносит Фос. "хорошо", - улыбается чему-то своему Призрак.