К вершине

После травмы Ноа вся команда была на взводе. Соревновательный сезон уже должен вот-вот начаться, а у капитана и центрального нападающего по совместительству проблемы с коленом. Центрфорвард — это едва ли не самый важный человек в команде. Тем более, Ноа ещё и капитан. В плане техники команда, может, и не пропадёт, ведь, как показала практика, Тони прекрасно справлялся на его позиции, но духом пасть — это запросто. Ноа всегда умел ободрить команду, вселить надежду, сказать что-то так, что они мигом воспрянут духом. А после — снова в бой, снова на лёд. И всё благодаря ему. Поэтому, когда на следующий день капитан попросту не явился на тренировку, все занервничали. Тони попытался позвонить ему, но тот, по всей видимости, выключил телефон. Как ни странно, тренер ничего на это не сказал, хотя обычно он терпеть не может опаздывающих или прогуливающих. Впрочем, у Ноа были кое-какие привилегии. Даже если бы он сегодня пришёл, тренер не пустил бы его на лёд — стоило поберечь колено. Травма Ноа была очень старой. Он не вдавался в подробности, но, кажется, у него был неполный разрыв связок или что-то вроде того. В общем, серьёзно. Льюис тогда пропустил целый сезон, потому что восстанавливался, да и Дженнер запретил ему выходить на лёд. На вчерашней тренировке Тони заметил какую-то… перепалку? Это странно. Дженнер довольно суров, их всех держит в ежовых рукавицах, но, несмотря на это, никто не боялся или ненавидел его всерьез. Они все любили своего тренера, потому что он знал своё дело и точно мог привести их к победе. Они уважали его. Поэтому, да, странно то, что Ноа говорил на повышенных тонах. Но Тони всё равно ничего не услышал из их разговора. Слишком был занят игрой. — Не берёт? — сочувствующе проронил Бен. Тони хмуро кивнул и сунул телефон в карман джинсов. Он предпринял ещё одну попытку позвонить Ноа уже после тренировки, в раздевалке, но, конечно же, никто ему не ответил. Ещё бы. Зачем ему отвечать. Вообще-то, все пытались позвонить капитану. Все по одному разу, вот только Тони, видимо, решил терроризировать его телефон до последнего. Ничего не вышло. — Хочешь со мной? Бекка обещала сегодня пирог приготовить. Обалденный. Как так вообще вышло, что ты ни разу не пробовал её стряпню? Не то чтобы Миллер был настроен на какие-то посиделки, но делать ему всё равно нечего. Для сна ещё слишком рано, а возвращаться в холодную пустую квартиру не хочется. Поэтому он кивает. Бен широко улыбается; в уголках его глаз проступают еле заметные морщинки. Тони часто проводил время у Бена. В отличие от многих девушек, Бекка всегда была ему рада — она и покормит, и выслушает, и сама расскажет историю. Бекка была замечательной и подходила Бену на все сто процентов. По крайней мере, так считал сам Тони, хоть и не имел никакого опыта в отношениях. Ему и не нужно было. Он ещё молод, у него впереди карьера, и если, как уже говорили товарищи по команде, он заведёт себе девушку, она непременно захочет внимания. Если только не окажется такой же, как Бекка. Она была… в общем, не стервой, как выражался сам Бен (естественно, когда его любимая не слышала). Завести девушку. Ха! Как можно её завести? Как хомячка какого-нибудь? Это глупо. Если строить отношения, то хорошие и крепкие. Чтобы была любовь друг к другу, обязательно сильная, прямо всепоглощающая. Но Миллер на такое не способен. Единственная его любовь — это клюшка и то, как острое лезвие коньков рассекает лёд снова и снова. — Тони! — девушка широко улыбнулась, заправив за ухо каштановую прядь. — Не ожидала тебя увидеть. Но я безумно рада. Наверное, она попыталась бы его обнять, если бы... дотянулась. Бекка была крохотной, метр шестьдесят, наверное, не больше. Миллер тоже был рад, что ему… рады. Как бы плохо это ни звучало. Всё-таки команда стала ему второй семьёй. Первая осталась в Чикаго — отец не захотел переезжать сюда, в Денвер. Тони присылал ему деньги и навещал при любой удобной возможности. Этим летом он и вовсе провёл у него весь свой отпуск. — Я приготовила пирог! — воскликнула Бекка, разворачиваясь, чтобы проследовать на кухню. Бен улыбнулся Тони и прошептал: «она постоянно готовит пироги». Как оказалось, Харрис не соврал, и готовила его девушка очень вкусно. Съесть, правда, пришлось только по кусочку; прежде, чем Бекка начала возмущаться, Тони пояснил, что перед началом сезона им нужно придерживаться диеты. Не то чтобы за этим пристально следили, это уже на совести хоккеистов, но всё-таки. Не хотелось бы, чтобы выражение «корова на льду» стало буквальным. После непродолжительного ужина парни вместе с Беккой переместились в гостиную, на диван. Бен занял почти всё место, развалившись и уложив голову на колени Бекки. Тони места не хватило, поэтому он сел на пол, опираясь спиной на кресло, в котором ему было бы попросту неудобно из-за роста и его привычки забираться на все поверхности с ногами. Он просто не мог сидеть спокойно, как нормальный человек. Бекка принялась листать что-то в телефоне, а Бен взялся за игру про зомби. Как ни странно, Тони не чувствовал себя здесь лишним. Напротив, ему стало намного легче. И он безумно благодарен этим двоим за то, что они всегда знают, как поднять ему настроение. Начиная с обычного предложения прийти в гости и заканчивая ореховым пирогом. При знакомстве с Беном, после драфта в семнадцатом году, Тони казалось, что они не подружатся. Не то что не подружатся, возможно, даже возненавидят друг друга! Голкипер «Демонов Колорадо» выглядел мрачным и готовым растерзать любого неугодного. В крайнем случае, забить клюшкой. Но после оказалось, что это только внешне. У Бена заразительный смех и очень тёплая улыбка. Чувство юмора, правда, хромает, но это пустяки. Разница в семь лет или около того почти не чувствовалась. Уже после начала дебютного сезона Миллера у них начали появляться какие-то свои шутки, а к концу они и вовсе были не разлей вода. Теперь Тони может смело назвать его своим лучшим другом. Бен всегда приходил ему на помощь в трудных ситуациях, прикрывал его… Бесил ещё иногда, конечно, но с кем не бывает? Должна же быть пресловутая ложка дёгтя в бочке мёда. Лучший друг. Тони уже предался было воспоминаниям, как вдруг Бекка взвизгнула. Бен, по всей видимости, привыкший к подобным выходкам, остался лежать, а вот Тони чуть не подпрыгнул. С широчайшей улыбкой на лице она стала звать Тони к себе. Тот передвинулся к дивану, но с пола не встал. Бекка развернула экран телефона в его сторону. «Мой мальчик» — гласила надпись под публикацией. Тони пролистал чуть выше; взору предстала фотография собаки, лежащей на кровати, и ладони с тонкими длинными пальцами, что, очевидно, её поглаживала. Взгляд Миллера поднялся выше: автором публикации был аккаунт с ником «official.nicholashayes». Как банально! С одной стороны, да, он публичная личность, но Тони ведь тоже! А у него ник совсем другой. Он не помнит, что именно он означает, но главное, что ничего серьезного и скучного. А вся информация о том, кто он такой, есть в графе «личные данные». У него даже галочка есть! — Ты видишь? — Бекка, видимо, насторожилась, не получив должной реакции. — Это его собака! — Я вижу, — кивнул Тони. — Собака, которую мы уже видели. Что здесь такого странного? — Он впервые за год запостил что-то в Инстаграм, Миллер, — вздохнул Бен, — это типа очевидная информация, который каждый должен знать. В отместку Бекка накрыла лицо Бена подушкой, из-за чего он проиграл в своей игре. Тони хмыкнул и вернулся к своему телефону. Девушке явно не нравилось, что её увлечениям уделяют так мало внимания; но это, вообще-то, было неправдой. Тони было интересно. Именно по этой причине он вбил в поисковую строку Инстаграма никнейм, увиденный минутой ранее, и зашёл в первый же профиль, отмеченный голубой галочкой. Фотографий всего было девять. Тони усмехнулся — дилетант. У него самого публикаций пятьсот, не меньше. А может и больше, он в последний раз смотрел их число очень давно. Первая фотография — чёрно-белая, без подписи. Там Николас просто в костюме перед зеркалом. Очевидно, что снимал фотограф. И Миллер даже не удивится, если он снимал специально для Инстаграма. Также в профиле было два видео с какими-то прыжками, которые он опубликовал два года назад, и фото с соревнований. И всё это — без подписей, словно и не он их выкладывал. — Сколько ему лет, ещё раз? — поинтересовался Миллер. — Девятнадцать, — с готовностью отозвалась Бекка. Тони кивнул и вернулся к изучению фотографий. На каждой он старался найти недостаток. Какая-то странная неприязнь росла у него в груди. Он даже не знал, за что его можно ненавидеть, но ненавидел. И не потому что завидовал, нет, у него самого прекрасная спортивная карьера, просто… Противный этот ваш Николас. Высокомерный. Никаких историй, никаких актуальных, хотя количество подписчиков предостаточно — около пятисот тысяч. Почему на него подписываются, если он ничего не выкладывает, а о его жизни никому ничего не известно? Бекка сама говорила, что не знала о существовании собаки. Как её звали? Локи? — Какой-то он скучный, — отмечает Тони минутой позднее. Аккаунт фигуриста перестал его интересовать, так что он вернулся к просматриванию ленты. Бекка тут же возразила: — Он замечательный! Просто не любит публику. Я думаю, это даже хорошо. Многие фигуристы дают интервью двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю и постоянно болтают только о себе, а Ник совсем не такой. И я даже понимаю его стремление скрыть от всех свою личную жизнь. В конце концов, неприятно, когда все подряд тебя обсуждают. — Его и без этого обсуждают, — подмечает Бен. — Потому что он лучший в своём деле, — парирует Бекка. — Конечно, когда ты публичная личность, сложно постоянно оставаться в тени. Но он хотя бы не выкладывает истории каждую секунду, как это делают некоторые. Тони подавился воздухом от такого заявления, услышав вполне явный намёк. Зато девушка довольно улыбнулась. В следующую секунду в её голову пришла великолепная идея. — Слезь, — она столкнула Бена с колен под чужие возмущённые бормотания. — Тони, сядь сюда. Я тебе сейчас кое-что покажу. Тони надеялся, что это не связано с Николасом, но разве с Беккой может быть иначе? Он тяжело вздохнул, опустившись на диван, и придвинулся ближе к девушке, которая уже открыла какое-то видео. Она их в памяти телефона что ли хранит? Миллер вот вообще не удивится, если да. — Это его короткая программа. Финал Гран-При прошлого года. Он победил тогда, как и на начальных этапах, — комментаторы что-то говорили, но само выступление пока не началось — Хейз на экране только неторопливо скользил на льду и, видимо, готовился морально. — В семнадцатом году он стал серебряным призёром... О, вот. Вскоре Николас остановился*. Из динамика телефона полилась нежная мелодия. Тони не мог не смотреть, ведь если бы он отвернулся, Бекка, вероятнее всего, просто заставила бы его. Да и невежливо это — отворачиваться вот так. Поэтому он наблюдал. Пока что ничего феноменального не происходило. Первые две секунды он просто стоял, заложив руки за спину, а вот после начал выступление. Вот он легко рассекает лёд коньками, проводит ладонью по волосам... Какой бы сильной ни была неприязнь Тони, он не мог не отметить, что двигался Николас красиво. В левом верхнем углу экрана мелькали его оценки, видимо, за каждый сделанный элемент. Большую часть названий Миллер и не знал, а вот Бекка, по всей видимости, могла различать прыжки и вращения даже без этого окошка. — Это выглядит легко, — заметил Тони, причём отчего-то шёпотом. Бекка так же тихо объяснила, что это только кажется лёгким. На самом деле, чтобы вот так прыгать или даже просто вращаться, необходимы долгие годы тренировок, с самого детства. Также она добавила, что поэтому Николас и считается лучшим: он всегда выступает так, что никто не может заметить, как на самом деле ему тяжело. Музыка, как ни странно, не отвлекала. Хейз выглядел спокойным. В какие-то моменты Тони казалось, что он вот-вот упадёт или коснётся льда после прыжка, но Николас ни разу этого не сделал. — Здесь он выглядит по-другому. Он словно чувствует эту программу. Тони не совсем глупый и знает, что в фигурном катании есть оценки за артистизм, так что, вероятнее всего, это просто маска, которую он снимет сразу же после выступления. Даже если так, это было очень убедительно. Сколько длится короткая программа, Миллер не знал, однако, раз уж она «короткая», значит, не очень долго. Он всё ещё поглядывал на оценки. У нынешнего лидера соревнований было пятьдесят четыре с половиной балла, а Николас отставал. Бекка пристально наблюдала за ним, впрочем, как и Тони. Музыка стала быстрее; Ник, как понял Тони, заканчивал своё выступление вращением. И всё ещё отставал. На балл или даже меньше, но отставал. Одно вращение плавно перетекло в другое, и Миллер даже неосознанно вскинул брови — даже ему сейчас казалось, что Ник вращается на огромной скорости. Он думал, что программа закончится на чём-то дерзком, но нет, из череды резких вращений Хейз с лёгкостью вышел и с необычайной плавностью вскинул руки, словно выпустил что-то. Отпустил. Тони внезапно заметил, что задержал дыхание. — Я обожаю эту программу, — поделилась Бекка. — Ты видел его лицо? Конечно, видел. В самом конце ему даже показалось, что фигурист и вправду проникся мелодией, историей, которую повествовал. И всё-таки это не мешало продолжать его недолюбливать. Наверняка любой профессионал так может. А Ник в фигурном катании не единственный. Значит, не такой уж и особенный. Просто Бекка — та ещё фанатка. — Говорю же, он классный. Никто не может так, как он, — вздохнула она с улыбкой, откидываясь на спинку дивана. — Думаю, в этом сезоне он тоже возьмёт золото. Он выступит здесь, у нас, и во Франции. Будешь болеть со мной. «Это вряд ли» — промелькнуло в мыслях Тони.