Зло с женским лицом: Воительницы Тьмы в Войне Кольца

В историях чёрных нуменорцев, сложивших свои обуянные безумием и злом головы, можно найти что-то романтичное. Обречённую верность, извращённую злобной волей Врага и направленную к торжеству Зла. Непреклонную волю, направляющую слуг Тьмы. Бесстрашие, проистекающее из извращённой преданности и толкающее на жестокие и героические деяния. Не такова следующая героиня наших исследований — умбарка, пиратка, средоточие всех мыслимых пороков, кроме двух — тактической некомпетентности и литературной бездарности — была настолько далека от какой-либо романтики, насколько это возможно для живого существа. Джулианна Сангреньо, абордажница с «Расплаты», по чистой случайности выжившая во время сожжения умбарских кораблей, была в своём роде столь же необычна, сколь Алия Ночная Змея. Одним из проявлений необычности Сангреньо явилось то, что она выжила в Войне Кольца. И не просто выжила, а стала заметной фигурой в этом городе, бывшем в те дни гнездом всякого рода корсаров. И дожила до преклонных лет, а уже уйдя на незаслуженный отдых, написала и распространила свои мемуары — печально знаменитое произведение «Под чёрным знаменем». По неподтверждённым свидетельствам очевидцев, государю Элессару предлагали запретить к чтению гондорцами этот опус, но государь отверг разумное предложение, полагая, что, как он изволил выразиться, «от воспоминаний пиратской шлюхи вреда не будет». Государь Элессар трагически ошибся — но к моменту, когда это стало ясно, было уже поздно. Труд Джулианны Сангреньо представлял Войну Кольца как схватку двух равно безумных и злобных сил, в которой простые люди, эльфы, гномы, орки, уруки и все прочие существа могли лишь выбрать сторону и надеяться, что командование их стороны будет чуточку менее бестолковым, чем командование другой стороны. Описания рейдов Сангреньо и её сплочённой нечестивыми, порочными методами банды через Лихолесье пестрили упоминаниями мест, которые мог знать лишь действительно там побывавший — и ужас в том, что эти места находились практически рядом со столицей Лесного Королевства. А контрабандисты шастали там достаточно спокойно. И даже когда Кровавая Распутница начала резать патрульные отряды эльфов Лихолесья, Его Величество король леса Трандуил не усилил контроль над потайными тропами. На этом примере Сангреньо показала, что и непорочность сил Света, и надёжность защитного барьера от Тьмы являлись, как написано в её мемуарах, «трёпом ради кружки эля в портовой таверне». Более того, она в своём бесстыдстве не постеснялась утверждать, что в первый свой рейд в лагерь истерлингов откупилась от эльфийского патруля телом — не телом разыскиваемого преступника, а собственным роскошным, порочным телом умбарской красавицы, ступившей на стезю наслаждений и жестокости тогда, когда обычные девушки только задумываются о том, чтобы пойти под венец. С тем же бесстыдством Джулианна Сангреньо описывает, как поддерживала дисциплину в своём отряде, состоявшем из всех видов служителей Тьмы. «Кто создавал проблемы — получал в рожу рукоятью моего меча. Кто решал проблемы — получал возможность насладиться моим телом», — пишет она и далее с потрясающей откровенностью описывает быт своей банды, сравнивая постельные достоинства гоблинов разных мест, уруков, чёрных нуменорцев, умбарцев, кхандцев и даже ездовых варгов. Воистину, для похоти и развращённости этой женщины не было границ — как не было, к сожалению, преград и для её тактического мастерства. Легендарные победы над караванами беорнингов и рохирримов, сделавшие Кровавой Распутнице имя, также описаны в подробностях — в глумливых, безразличных к чувствам родичей погибших подробностях ошибок в выборе маршрута, в оценке ситуации, в построении и тактике. Удивительно, что в это горевшее похотью и злобой тело Эру позволил войти душе, в бою превращавшейся в хладнокровного полководца, способного вырвать победу при соотношении один к двум не в её пользу — и не потерять при этом сколько-нибудь значимую часть отряда. Правдивость этих описаний подтверждается тем, что нападения Сангреньо на караваны часто отмечались подряд — пока тяжело нагруженные добычей рейдеры Тьмы не начинали терять мобильность. Только когда вес добычи и количество пленных начинали угрожать скорости передвижения отряда всерьёз, Кровавая Распутница уводила свою банду в ближайшую твердыню Тьмы, оставляла там добычу — и неживую и живую — и перебазировалась в другую часть раздираемой войнами земли Средиземья. Впрочем, не щадила Сангреньо в своих мемуарах и военачальников Тьмы: Глупость наших генералов была сравнима лишь с тупостью гондорских правителей. Когда лесные твари наконец начали хоть что-то соображать, я обратилась к Скангу с просьбой увеличить число орков в патрулях вокруг Дол-Гулдура. Что было предсказуемо, Сканг не согласился. Понятно, в результате дырок в сети патрулей было больше, чем сыра, а курьерские и рейдерские отряды беорнингов и эльфов шастали мимо Форпоста, как из сортира в спальню у себя дома… Первой значимой, оказавшей влияние на ход Войны Кольца победой Сангреньо была битва при Доме Беорна, где отряд в шесть десятков орков, уруков и людей Тьмы разгромил объединённые силы лесовички Руэль и прекрасного принца Ривенделла Элрохира. Ослабленная после победы над ордами гоблинов из Мории, армия Руэль насчитывала всего сотню боеспособных воинов, а отряд Элрохира — семь десятков, из них четыре десятка ривенделльских лучников и три десятка мечников-дунэдайн. Тем не менее, критическая уязвимость объединившихся воителей — малое число конников — позволила Кровавой Распутнице торжествовать в тот несчастливый день. Слово самой вдохновительнице и исполнительнице триумфа Зла: Задачка была очень простой. Как завести галеру без гребцов в бухту в разгар шторма. Я решила накормить лесных их же любимым блюдом и раздала всем всадникам — и ребяткам Зорга, и людям — луки и дротики. Пешие стрелки Гурга работали навесом из-за холма, а Мартог со своим десятком пехтуры должен был прикрывать их на то время, которое потребуется подвижному отряду, чтобы подойти. Первую сдачу мы выиграли, тупо перестреляв пафосно вставших на защиту эльфийских стрелков лесовиков — дураков лететь под стрелами западных нелюдей на копья и топоры у нас не было, кружили и стреляли, кружили и стреляли. Когда трупов стало уже больше, чем всадников в моём отряде, до лесовички и эльфьего принца наконец дошло, что их поимели. Результат был вполне соответствующим их невеликим умственным способностям — лобовая атака через холм на наших пеших стрелков всей толпой, под прикрытием эльфийских лучников. Вот только стрелы имеют свойство кончаться, а пока заменишь колчан — это тебе не «отправить вторую стрелу в полёт, пока первая ещё поёт смерть врагу», как хвалились эти дубовые красавчики. Вот когда они меняли колчаны, мы и рванулись. Правильно рванулись, удачно — весь правый фланг эльфьей цепи был смят к свиньям, а Гург без приказа перенёс огонь своих на лезущих через камни на вершине холма лесовиков. Правильно сделал, я после боя […] (непристойные подробности опущены). В общем, кто выжил под стрелами — врубились в алебардщиков и мечников Мартога, а мы обогнули холм и ударили с нашего правого фланга по их пехтуре. Навесом-то прицельно не постреляешь, поэтому они прекратили пальбу — и зря, положили бы и своих и наших, а так только их пехоту и сожрали. Варги хотели свежего мяса — ну и получили его, сколько до нашей пехоты дошло. Потом повторили, только обход я сделала поглубже. И как раз на их командный отряд вылетели. Принцу Зорг голову смахнул ятаганом, врать не буду — я в это время какого-то медведя в человечьем облике резала. Тут они и дрогнули… Посадив оставшихся в живых пехотинцев на спины варгов и лошадей, отряд Сангреньо ускоренным маршем прошёл мимо пограничных дозоров людей и эльфов, прорвавшись в Дол-Гулдур. Именно оттуда пополнившаяся орками и прибившимися к гулдурцам после разгрома у Альдбурга кхандцами банда, вполне уже заслуживавшая именоваться армией, вышла в атаку на земли Вестфольда. И именно там был сражён рукой безымянного гоблинского стрелка Фарлонг Толстый, когда он пытался спасти караван с припасами для армии Гондора. Совершив это злодейство, Кровавая Распутница провела свой отряд между гондорскими твердынями и Осгилиатом, вырезав несколько караванов, шедших с припасами для Пеларгира, и объединилась с основными силами умбарцев, осадившими Линхир. Пока армии Мордора и Харада ломали зубы о Минас-Тирит, корсары вихрем прошлись по прибрежным землям, пользуясь тем, что часть их защитников отбыли на смертный бой с армиями Врага. В боях за Линхир Сангреньо действовала непривычно для себя осторожно, сберегая силы для следующего этапа кампании. В своём обычном стиле втеревшись в доверие адмиралу пиратов Тулмиру, Кровавая Распутница направила умбарцев на самую желанную для них цель. На Пеларгир. Через семь лет после того, как тарки* сожгли «Расплату», наступило время платить. Пять десятков великих кораблей вошли в гавань оплота Света, Добра, ханжества, тупости и чванства, пока защитнички этого самого оплота гонялись за варжьими хвостами, пытаясь выловить шастающие по окрестностям патрули наших ребят. Я лично бросила факел на облитую земляным маслом палубу «Белого Древа» — другие корабли мы взяли тёпленькими и забрали в возмещение убытков прошлого раза, а эту лоханку ни одна крыса с самой драной рыбацкой шаланды себе не захотела. Слишком много пафоса, слишком широкий корпус и недостаточно низкий центр тяжести — гордый флагман тарков просто не вышел бы в море, его бы первой волной отправило на корм тварям Ульмо. После взятия гавани вырезать придурков на стенах было уже детской задачкой. Они почему-то думали, что в их хвалёную гавань никто никогда не войдёт и можно будет нести добро и свет всем, на кого укажет лапа тарковского королька… Злорадные строки, вышедшие из-под пера Кровавой Распутницы, принесли много зла. Хотя бы тем, что были беспощадно правдивы — отравленной правдой, разлагавшей умы гондорских моряков ещё много лет после того, как списки «Под чёрным знаменем» начали распространяться по Средиземью с необъяснимого попущения короля Элессара. После падения Минас-Моргула и битвы у Мораннона, когда твердыни Великого Врага пали под ударами сил Света, умбарцы посадили на свои корабли прорвавшихся «тропой крови», как прозвали проложенную Сангреньо дорогу по гондорским землям, кхандцев и ушли, на прощание разрушив гавань и стены Пеларгира. Созданное сотнями лет труда гондорских мастеров пало в несколько злосчастных часов, наполненных яростью разрушения. Сангреньо настаивает, что в этом была не злоба, а лишь необходимость «защиты берега» — и некая доля правды в её утверждениях, возможно, есть. Во всяком случае, именно необходимость восстановления Пеларгира не дала королю Элессару добить после падения иных бастионов Тьмы ни Умбар, ни Харад, ни Кханд — слишком опасно было затевать походы, зная, что корсарские банды могут в любой момент ударить в незащищённые внутренности страны. Послевоенные годы Сангреньо документированы даже лучше, чем Война Кольца. В совете капитанов она всегда настаивала на сближении с Кхандом и Харадом, на предельно агрессивной политике по отношении к Воссоединённому Королевству, лично возглавила несколько «спасательных» рейдов, благодаря которым отдельные племена гоблинов, орков и уруков спаслись от справедливого истребления и по сей день благоденствуют на дальнем полудне Средиземья. Позднее она стала владелицей крупнейшей из ведущих торговлю на полуденных маршрутах компаний и скончалась в восемьдесят пять лет через два дня после того, как убедила совет капитанов Умбара поддержать нечестивых кхандцев в их ультиматуме, требовавшем прекращения посыла миссионеров Единого в земли бывших союзников Великого Врага. Если Алия Ночная Змея была трагической героиней, ставшей клинком зла и отдавшей все свои достоинства ложному повелителю — но героиней, то Сангреньо не была злом в общепринятом понимании этого слова. Кровавая Распутница была воплощением нечестивости и порока, ставившим истребление гоблинских детёнышей на одну доску с поеданием орками мяса убитых в битве людей, она была необузданной в своей извращённой похоти, но при этом обладала достоинствами тактика и стратега, сравнимыми разве что с величайшими из полководцев Света. Парадоксальная, невозможная смесь, ставшая орудием Великого Врага по праву — и не могущая быть ничем иным. Тем удивительнее то, что Сангреньо лично поднимала на борт «спасательных» кораблей раненых орков и уруков, выводя их из-под карающего удара десницы Света…