***
На следующий день Томас дал себе слово не сбегать с уроков и больше думать о том, как всё наладить. Его первый относительный успех утром произошел, когда он приветственно помахал рукой Ньюту, вошедшему в автобус. Но сидел до сих пор со знакомыми из параллели. Просто потому что знал, что, если сядет с Терезой или перед ней, будет чувствовать себя неудобно, как, скорее всего, и Ньют. Несмотря на то, что Мэйсон его проигнорировал, брюнет не отчаялся, наоборот — такая реакция казалась вполне объяснимой и даже немного предсказуемой. Когда он зашёл в класс и прошёл на свое место, услышал примерно такое же безэмоциональное «Доброе утро» от Ньюта и с легкой полуулыбкой ответил: «Доброе». На обед пошёл вместе с Терезой и Ньютом, но сел ближе к Минхо, якобы чтобы обсудить вчерашний матч NBA. В общем, Томас старался вести себя так, как будто всё в порядке, и надеялся, что не задевает таким образом Ньюта. Все свои силы и не выраженные эмоции он вкладывал в тренировки, которые и без того стали усердней обычного. Причина тому — соперники, с которыми, по словам рябят, нужно было быть готовыми ко всему. Брайант не думал, что стоит воспринимать эти слова так буквально.***
Если спросить Ньюта об одном из самых ненавистных для него звуков, то ответ не заставит себя долго ждать — тишина. Абсолютная тишина квартиры действовала на нервы. И так проходил почти каждый вечер Ньюта на протяжении без малого двух недель. Раньше… раньше было проще — по вечерам он общался с Томасом, занимался какими-то делами по дому, а теперь всё, что ему остаётся — лежать на кровати и смотреть в потолок. Отчасти утрированный исход конечно, но он не мог ничего поделать с осознанием бессмысленности и ненужности обоих вариантов времяпрепровождения. В теории юноша, скорее всего, ошибается в своих убеждениях, но ему так и не удалось побороть в себе обиду с гордостью, чтобы заговорить с Томасом как раньше. А на бытовые обязанности нет ни сил, ни желания. — Я помру со скуки, если продолжу так валяться, — прошептал блондин, принимая сидячее положение. Взяв с тумбочки телефон, он зашёл в контакты в поисках номера Терезы и набрал его. Длинные гудки. Прождав ещё немного, парень сбросил звонок. Прямо под именем лучшей подруги находился его номер. Томми. Соблазн нажать на кнопку вызова затуманивал мысли и в какой-то момент даже оказался сильнее здравомыслия, гласящего где-то на задворках разума о том, почему делать этого не стоит. Хотя нет, заманчивость предложения оказалась не сильнее, а всего лишь почти сильнее — две разных вещи. Экран телефона погас. Про себя парень похвалил себя за сдержанность. Хотя, может, и не стоило… Как бы там ни было, теперь Мэйсону самому нужно решить, что сделать, чтобы хоть как-то себя развлечь. И он пришёл к, казалось, самому банальному в такой ситуации варианту — прогуляться. Тёплый вечер так и манил пошататься по улицам, поэтому юноша переоделся, наспех причесался, захватил наушники с телефоном и вышел из квартиры. Закрывая дверь, он уже листал свой плейлист, раздумывая, что бы такое выбрать на вечер. — Call me maybe? — улыбнулся сам себе Ньют и, пожав плечами, нажал на воспроизведение. Весёлая песня для невесёлых мыслей, разве не абсурдно? Улица встретила его не слишком приветливым прохладным ветром — возможно, погода не слишком-то и хорошая — и закатным, причём почти безоблачным небом — удивительно красиво, как алый вместе с похожими, плавно перетекающими в него оттенками стремился захватить весь небосвод, окрасить в яркие цвета те его части, которые ещё днём были голубыми, а сейчас представляли собой лишь отголоски уходящего дня. Рано или поздно, всё может измениться, просто, возможно, чей-то закат ещё не наступил. Ньют вздохнул. Песня сменилась другой, какой-то давно забытой мелодией. Забытой… Какое интересное понятие. Иногда и вправду забываешь — человеческая память не всесильна — а в другом случае врёшь, что забыл. Ещё сложнее делать вид, что не помнишь. В общем-то много чего можно сказать, пользуясь данным понятием, но, к сожалению, не всегда можно понять, что именно человек подразумевает под «забыл». И Ньют был бы не против воспользоваться хоть каким-нибудь из данных оправданий, но дурацкая совесть не позволяла. Теперь, когда они с Томасом почти не общались, мыслей о нём стало ещё больше, если такое вообще возможно. Ньют запоминал каждую сказанную Томасом фразу, но все они были по делу, чёрт бы их побрал, и не значили ничего такого. Хотя нет, кое-что всё же значили. В них ясно выражалось желание Томаса всё наладить, искупить свою вину. Честно говоря, после их ссоры, в глубине души Мэйсон боялся, что друг осознает «неправильность» их отношений и начнёт отдаляться от него. А может он просто надеялся на это. Потому что каждая улыбка — даже адресованная не ему — Брайанта превратилась в будничную пытку, каждый момент, когда их взгляды встречались на пару секунд, был также невыносимо мил, как и тяжёл. Это ощущение казалось сродни тому, когда сердце протыкают иголкой — прицельно и до жгучей боли. И отныне Ньют запретил себе сближаться с Томасом, пока тот сам этого не захочет, поставил под табу разговоры больше, чем по делу, дурацкие фальшивые улыбки больше, чем нужно, и мыслей о не выходящем из головы парне больше, чем позволено. Мэйсон никогда не думал, что является мазохистом, но раз за разом, когда раздумья об их странных отношениях уходили куда-то далеко, он вспоминал все поцелуи в ту ночь. Обжигающее чужое дыхание у своих губ, щёк, шеи; доводящий до мурашек шёпот близ уха; то, с каким отчаянием чужие губы сминают его собственные; рваные и взволнованные движения рук, обнимающих и блуждающих по спине Ньюта; и тот тон, которым Томас тогда произносил его имя — так, как будто Ньют был для него самым нужным и самым желанным во всём мире. Ньют — не мазохист, но вспоминает всё это, хранит в своей памяти бережно, будто каждый раз после отголосков былой эйфории это не приносит ему чувство опустошения, холодного, пробирающего до костей, одиночества и глупую, до боли наивную улыбку. Иногда доходило и до слёз. Он бы и хотел возненавидеть себя за чувства, приносящие одни страдания, но не мог. Не мог, может, потому что самую малость не хотел. Есть что-то такое в Томасе, что вызывает у Мэйсона трепет, и он не может просто игнорировать его. Но и рассказывать об этом теперь нельзя. Получается, всё, что ему остаётся — сгорать в агонии неразделённых чувств своего сердца. Свернув на улицу, которая, к слову, находилась уже достаточно далеко от дома Ньюта, он сказал себе, что, пройдя её, вернётся домой. Становилось прохладнее, будто даже ветер в наступавших сумерках уговаривал его идти домой. Но парень лишь как ни в чём не бывало шёл вперёд. Он знал, что впереди ночной клуб, и намеревался быстро пройти мимо шумного и яркого места. Эх, и почему у судьбы всегда имеются свои планы, о которых она не предупреждает? Блондин заметил впереди компанию парней, занимавших чуть ли не всё свободное пространство тротуара. Ругаться и тем более вступать в открытый конфликт из-за такой мелочи не хотелось, поэтому он хотел просто вежливо попросить их немного отойти, но когда подошёл ближе, то передумал. Оказывается, среди явно подвыпивших парней присутствовала ещё и девушка, но навряд ли по своему желанию. — Эй, вы! — собрав всю имеющуюся у него смелость и решительность, выкрикнул Ньют, подходя ещё ближе к ним. Чёрт, сдалось ему вообще геройствовать? Но встретившись с беспомощным и умоляющим взглядом девушки, он уже не мог просто пройти мимо, будто ничего не заметил. — Отпустите её! Ох, и дурацкая же была затея…***
Когда прошло чуть больше недели, энтузиазм Томаса стал подрываться. Он скучал по их общению с Ньютом, так как всё, чего он добился — это его приветствие по утрам и разговоры исключительно по делу в течении дня. Но… Брайант желал большего. В какой-то момент он стал думать, что ему важнее: вернуть их прежнее общение или перейти на новый уровень их отношений? Такие мысли его начинали посещать чаще всего в конце дня, когда он уставший шёл с тренировки на автобус. И сегодня ничего не изменилось. Он вышел из школы, вдыхая прохладный вечерний воздух. Предвкушая долгую поездку на автобусе, он простонал себе под нос. — Томас! — вдруг окликнул его подошедший сзади капитан. — Ник? — обернулся к нему брюнет. — Сегодня на тренировке ты был в ударе. Надеюсь, к пятнице ты не растеряешь весь свой запал, — похвалил сокомандника Уокер и ободряюще улыбнулся. — Конечно, — кивнул с вымученной — из-за ноющей боли в мышцах — усмешкой Брайант. — Кстати, брат Галли может нас подвезти, — сказал Уокер, когда Томас уже хотел развернуться обратно в направлении выхода из школы. — Серьёзно? — вопросительно выгнул бровь юноша. — Ага. Идём? — А за что? Мы должны будем скинуться на бензин или в чём подвох? — непонимающе уточнил Томас. — Подробностей я не знаю, — пожал плечами Николас. — Он предложил, а когда я спросил с чего такая щедрость и что ему нужно в обмен на это, сказал, что ничего. Ну, так что, ты с нами? — Если так, то не вижу причин отказываться. Как оказалось позже, между братьями Ройенс случился разлад — брат Галли, Микки, «позаимствовал» его деньги, отложенные на один из национальных матчей сезона, чтобы купить своей девушке подарок на их годовщину. Времени объяснить всю ситуацию младшему брату не было, так как Микки действовал в условиях форс-мажора: вспомнил о годовщине за два дня до неё, стал срочно думать над идеей подарка, но каждый раз натыкался на загвоздку — денег у него не было. Почему? Проиграл в споре с другом, по его словам. Поэтому, не имея возможности лично предупредить отсутствующего дома Галли, Микки взял его деньги из копилки, оставил письмо, в котором объяснил ситуацию, и поехал в ювелирный магазин покупать своей девушке «Лучшую подвеску и красивейшую цепочку, которой красивы, как и она сама» — цитата Микки. Придя домой, Галли, конечно же, пришел в ярость от такого эгоистичного поступка и с нетерпением стал ожидать возвращения нерадивого братца домой. Они чуть не подрались, и отчего-то Томас не сомневался, что, случись между Ройенсами драка, Галли бы вышел из неё победителем, несмотря на то, что Микки старше, выше и, по его телосложению не скажешь, но, возможно, сильнее. Причем здесь предложение Галли их подвезти? Это было его условие при перемирии, при котором, во-первых, Микки в течение месяца вернёт всю сумму, а во-вторых, весь этот месяц будет отвозить младшего брата туда, куда он попросит, и это не обсуждается. Сегодня, как оказалось, баскетболист захотел позвать друзей в бургерный бар. Не самая полезная еда после тренировки, но им всё же удалось уломать Ника взять по небольшой картошке фри и бургеру на нос. Платил из своих карманных, как ни странно, Галли. Выезжая из зоны выдачи заказов для автомобилей, ребята попали в пробку, образовавшуюся, похоже, по причине наступления час-пика, поэтому было решено срезать более, так сказать, тихой и малолюдной улицей. Хотя можно ли её назвать таковой, если там находится ночной клуб? В таких местах вечером обычно не очень-то тихо. — Надо будет как-нибудь сходить в такое место, — словно между делом проговорил Николас, смотря на здание клуба «Paradise». Даже из машины хорошо слышалась зазывающая внутрь музыка, а само заведение в наступающих сумерках смотрелось очень ярким из-за неоновой вывески и сверкающих огней в тонированных окнах. — Отличная идея, кэп. Думаю, отличным поводом будет победа в соревнованиях, — подхватил Галли. — Снова забегаешь вперёд, — по-доброму усмехнулся Ник. — Но для начала нужно справится хотя бы с «Паттисон». — Что верно, то верно, — вздохнул Томас. Это была не безнадежность или отчаянная надежда на лучшее, а отголоски прежней усталости. — Эй, мне кажется или там сейчас вот-вот будет потасовка? — прервал их беседу Микки, притормаживая и указывая в место в нескольких метрах от них. В указанном направлении находилась компания человек из пяти: четверо парней и с ними рядом стояла девушка. Что-то у них было действительно не так. Один из них крепко держал девушку за руку, которая явно сопротивлялась тому, что её удерживают силой, но на это никто не обращал внимания — парни громко ругались между собой. В центре стоял блондин, и к нему будто было приковано всё их внимание. Вдруг один из них толкнул светловолосого юношу, другие два, поначалу обступившие того, отошли в сторону, так что он упал спиной на тротуар. Ух, кажется это больно. Стоп, что? Томас вышел из машины в надежде опровержения своей догадки, но нет. Ему не показалось. Перед противно гогочущими парнями действительно лежал ненавистно смотрящий на них Ньют. Да что здесь происходит?! Грубо отпихнув в сторону одного из громил, Томас встал перед Ньютом, протягивая ему руку. — Томас, что ты… — не успел ошарашенный Ньют договорить, как друг требовательно перебил: — Вставай. И мы уходим. Приняв протянутую руку, Ньют поднялся на ноги. Убедившись, что на первый взгляд с ним всё в порядке, Томас обернулся к замолчавшим с его появлением ребятам и вовремя — в этот момент один из них как раз начал говорить: — Из-за тебя ушла девчонка, а теперь ты ещё и этому дрищу помогаешь? И вправду, девушки и след простыл — видимо воспользовалась переключением их внимания на Брайанта и сбежала. Не было похоже, что она с самого начала имела хоть какое-то желание общаться или находиться рядом с этой компанией. — Могу ещё помочь заработать тебе синяк на лице, хочешь? Тот, на кого так гневно в упор смотрел Томас, смерил его уничтожающим взглядом — ещё так обычно смотрят на букашку, которую собираются прихлопнуть. — Ты бы полегче с ним, парень, — предупредил самый низкий из них, но даже он был немного выше Томаса. — Нас ведь объективно больше. — Кто сказал? — подал голос подошедший к ним Николас, а за ним и Галли. Микки вышел из машины и как бы контролировал ситуацию издалека. — Считать что ли разучились, недоумки? — А ты научи, если такой смелый, — буквально выплюнул эти слова тот, который, судя по всему, занимал должность главаря среди своих. — Я с этим лучше справлюсь, — сказал Томас и, замахнувшись, со всей силой врезал ему. От такого неожиданного хука справа прямо в челюсть парень еле удержался на ногах, его подхватили рядом стоящие дружки. — Вот это ты зря, шенк, — шепнул Ник. Не из страха, а просто, чтобы Томас знал, что на этой почве, скорее всего, и им достанется. А ведь шансы уйти от конфликта сначала были неплохие… — Извинись, — со всем имеющимся у него напором потребовал Томас, всё так же зло глядя на своего противника. — Это ты мне? — хрипло рассмеялся он, потирая щёку. От мысли, что у этого придурка почти наверняка останется синяк в том месте, почувствовалось странное удовлетворение. — А не слишком ли много шума для такого щенка, а? Нам ничего не стоит вышибить из вас мозги, — и снова противные смешки троицы. — Ну так вышиби, попробуй. Но сначала извинись перед ним, — указав на Ньюта позади себя, сказал Томас. — Ага, а что ещё мне сделать? Станцевать? Раздеться до гола? — мерзким смехом заканчивалась почти каждая реплика, что, честно говоря, начинало раздражать. — Я не слушаюсь всяких сопляков, которые еле до плеча мне достают, — вместо смеха их «лидер» теперь пристально смотрел на Томаса серьёзным, не предвещающим ничего хорошего взглядом. — Этот сопляк может тебя ударить ещё раз и… Томас не успел договорить, как согнулся пополам от, надо признаться, намного более сильного, чем можно было представить, удара в живот. Не может же мне везти всегда. Ник, стоящий рядом, поддержал Томаса и готов был помочь ему выпрямиться, но не подозревал, что у друга несколько иной план. Пользуясь тем, что компания снова отвлеклась, забавляясь своей якобы лёгкой победой, Брайант наступил на ногу их «лидеру», а когда тот выругался и оторвал ногу от земли, то удачно воспользовался моментом. Стараясь сильно не отвлекаться на нарастающую боль, Томас распрямился — едва не зажмурившись от ощущения, будто его ударили ещё раз, но теперь изнутри — и набросился на него, чудом повалив самодовольного амбала на землю. К слову, кажется, тот хорошенько приложился головой. Кивнув на стоящего слева парня, без слов говоря Галли разобраться с ним, Ник принялся за того, что был справа. Вот теперь-то и началась потасовка, посреди которой столбом остался стоять отроду не умевший драться Ньют. В голову пришла единственная мысль, как поскорее закончить этот кошмар, и он побежал ко входу в клуб. — Так что там насчет сопляков? — приподняв за воротник рубашки голову юноши, спросил Томас, прямой угрозой нависая над ним. Тот пытался смотреть более-менее сфокусировано, но получилось не слишком хорошо. Возможно, Томас перестарался. — Отвали, — принялся сопротивляться противник, но в силу его шаткого во всех смыслах положения баскетболисту удавалось удерживать его на месте. — Извинись, и мы забудем про этот случай, будто ничего и не было, — продолжал настаивать Томас. Судя по шуму, где-то сзади благополучно упал ещё один из его дружков, а пока находившийся под ним громила думал над ответом, послышалась ещё одна возня откуда-то справа. Видя, что всё идёт не в их пользу, и слыша подозрительно быстро приближающиеся шаги, но уже с другой стороны главарь проговорил: — Твоя взяла. Простите. Не хотели мы обижать этого вашего… — под недобрым взглядом Томаса он договорил: — друга. Мы уйдём, если позволите. Отпустив его, Томас поднялся на ноги и снова скривился от боли в животе. Давно ему так не доставалось… — Эй вы трое, стоять! — громко обратился к ним подошедший охранник клуба. А кому это, собственно, было адресовано? Ньют шёл рядом с ним, но, увидев, что Томас оперся на стенку, согнувшись чуть ли не в три погибели, тут же подбежал к нему. — Томас, ты как? Совсем плохо, да? — он не знал, чем можно помочь, поэтому для начала неуверенно положил одну свою руку за спину друга, поддерживая его. Брайант откашлялся, и, честно говоря, Ньют испугался, что сейчас баскетболист начнет выплевывать кровь, но этого, к счастью, не произошло. Мэйсон протянул другу вторую руку, пока около них Ник и Галли объясняли охраннику, что произошло, и кто именно виноват. Томас перехватил его свободную руку, несильно сжал её и потихоньку выпрямился. Ньют внимательно следил за его движениями, волнуясь и… остро ощущая свою вину. Когда охранник всё выслушал, то отпустил баскетболистов, заверяя, что с, как оказалось, подвыпившими постоянными посетителями клуба (читать как: те самые громилы с одними мозгами на троих) он разберётся. Сидя на заднем сиденье в машине, Томас откинулся на сиденье, прикрыв глаза, когда в один миг от осознания произошедшего к боли в животе прибавились еще и болезненные удары сердца. Внутри всё похолодало. Что бы произошло, не обрати они внимания на ту компанию? Если бы так и остались стоять в той пробке? С Ньютом могло случиться что-то ужасное, что-то, что бы оставило непоправимые последствия. Какая-нибудь серьёзная травма или всё в таком роде… И Томас бы ненавидел себя за это. — Как вы? — спросил Микки, оглядывая сидящих сзади Николаса, Томаса и Ньюта в зеркало заднего вида. — Здесь неподалеку есть больница, если кому-то нужно. — Пара ссадин и, может, синяк, ерунда, — отмахнулся Ник. — Я…я тоже в порядке, — неуверенно ответил Ньют, покосившись на сидевшего с закрытыми глазами Томаса. Он снова заволновался, что ему стало хуже, когда тот ответил: — Я… нормально. — Уверен? — с нажимом спросил Ник, внимательно смотря на сокомандника. Брайант нехотя приоткрыл глаза. — К пятнице я точно приду в себя, не переживай. — Да я не за матч переживаю, а за тебя, болван, — сказал Ник и, оскорбившись, вздохнул. Снова закрывая глаза, Томас решил попытаться успокоиться — привести в порядок мысли и подождать, пока боль утихнет. Ройенс-старший решил развести всех по домам. Спустя несколько минут, когда боль стала почти что слабой, Томас открыл глаза и, повернув голову, посмотрел в окно. Туда же смотрел и Ньют. Ньют, за которого он чертовски испугался. Испугался, а теперь словами не может выразить, как благодарен всем и вся, что всё обошлось. Брайант и не заметил, как его взгляд переместился на друга, но опомнился поздно. — Томас? — заметил проницательный взгляд карих глаз Мэйсон и вопросительно выгнул бровь. Он наверняка зол и пытается подобрать слова, которыми обругает Ньюта за его безрассудство, глупость или что-то ещё. — Ньют, я… — а что, собственно, ему сейчас нужно говорить? Все эти «я волновался и переживал» настолько предсказуемы и до ужаса банальны, что Томасу даже позориться таким образом не хочется. Но и молчать, когда наконец-то появилась возможность высказаться, нет совершенно никакого желания. — Что? — так и не дождавшись окончания фразы, спросил Ньют. Смотрит так, будто не его несколько минут назад какие-то ублюдки готовы были побить или ещё чего похуже, подумалось Томасу. Или это просто хорошо скрытые эмоции, которые он не сумел распознать по лицу друга? Ньют же напугался не меньше его, так что время ли сейчас вообще строить какую-то драму на эту тему? — Просто рад, что ты в порядке, — прошептал Брайант. Мэйсон молчал некоторое время, но едва заметный в тускло освещённом салоне машины румянец всё же выдавал его. — Спасибо, — ответил он со слабой улыбкой. Кажется, настоящая. Поняв это, Брайант и сам улыбнулся. — Спасибо вам всем, ребят, — уже громче произнес он, оглядывая знакомые лица. — Друг Томаса и наш друг тоже, — сказал Ник, выглядывая из-за плеча Томаса, — к тому же, серьезно, мы были бы такими же отморозками, как они, если бы проехали мимо. — Это точно, — поддержал его Том. — Я до этого и не думал, что твои друзья такие благородные, Галли, — задумчиво проговорил его брат, слегка улыбаясь чему-то своему. — Или безбашенные, это как посмотреть. Может вам всем однажды просто сильно мячом по голове зарядили, вот и отбили инстинкт самосохранения? — со смехом добавил он. — Мик, весь момент испортил! — ответил ему Ройенс-младший и засмеялся. Время до того, когда они подъедут к дому Ньюта, для Томаса прошло незаметно. Напряжение в теле не отпускало, и он мысленно возвращался к тем раздумьям, что было бы если бы они не успели. Он боялся, просто боялся, хотя отчасти понимал, что смысла в этом нет, потому как всё позади и, что ещё лучше, всё хорошо. — Томас, можно тебя на минутку? — сказал Ньют, вырывая друга из плена мыслей. Тот заторможено кивнул и вслед за Мэйсоном вышел на улицу. Подойдя к лестнице, ведущей к двери, оба молчали. — Что с тобой, Томас? — серьёзно спросил блондин. — Всю дорогу молчишь и смотришь в окно, это настораживает. — Всё нормально, — ох, научится бы ещё врать убедительно, когда это действительно нужно. — Это сработало бы, если бы тут стоял кто-то другой, но мне бесполезно врать. Или между нами настолько мало доверия, что ты не можешь поделиться со мной тем, что тебя беспокоит? Я думал мы… друзья, — да, он не хотел это говорить, но ситуация не оставляла выбора. Обида внутри всколыхнулась, будто подхваченный ветром одинокий листок. Друзья. Томас усмехнулся собственной уязвимости на слова Ньюта. Ньют имел удивительную способность: говорить то, что не оставит человека равнодушным, чтобы узнать правду. А правду он определённо заслужил знать. — Ты назовёшь меня банальным придурком, если я скажу, что переживал? Мэйсон покачал головой, усмехнувшись, и отвёл взгляд куда-то в сторону. Казалось, он ждал другого ответа, но это несильно его разочаровало. — И поэтому ты выглядел таким серьёзным? Как-то не сходится. Обычно по людям видно, что они волнуются, но… — Я понял, что боюсь тебя потерять. Шести слов хватило, чтобы Ньют вновь посмотрел на Томаса — удивленно и недоверчиво. — Боюсь, что с тобой что-то случилось бы, если бы меня и вообще нас не было в то время у клуба. Я бы винил себя и не прощал, зная, что не успел. Не просто не успел, а не уберег тебя от этого. — Ты слишком много на себя берешь, — неодобрительно покачал головой блондин. — Не твоя вина в том, что случилось или могло случиться. Но почему тебя вдруг так это задело? Мы не особо близки, — слова снова дались нелегко, но он не подал виду, оставаясь серьёзным, — так что это даже нелогично. Незачем себя так мучить. — Мне всё равно, логично или нет. Ты мне дорог, Ньют, поэтому мне больше не нужно причин, чтобы знать это или доказать. Мои чувства растут, и я… — Томас остановился. Ньют внимательно смотрел на него, ожидая продолжения и неосознанно волнуясь из-за предположений об окончании фразы. Брайант и сам не до конца понял, почему вдруг не смог договорить сразу, но, подумав над данным вопросом чуть больше нескольких секунд, осознал, что причина стоит напротив него. Смотря в светло-карие глаза, он вдруг забывал всё, что хотел сказать, и мысли уходили туда, куда совсем не нужно уходить в подобные моменты. Всё же причина слишком красивая. — Я не хочу скрывать от тебя это. После этих слов выражение лица Мэйсона смягчилось, он улыбнулся и подошёл ближе. — Спасибо, Томми, — сказал он и, не давая себе времени для лишних сомнений и страхов, обнял Томаса. Ньют столько времени не называл его так, что Томас готов был радоваться уже и этому. Но руки, обнимающие его спину, вызывали дополнительный выброс серотонина в кровь и, как следствие, учащённое сердцебиение. Возможно не только его. Он осторожно, будто боясь, что всё происходящее — сон, положил руки на чужую спину, обнимая друга. Хотя друга ли?