***
— Эй ты! Номер семь! — окликнул кто-то Томаса. Он обернулся на незнакомый голос и увидел того, кого сейчас бы последним ожидал и хотел бы увидеть вообще. Здоровяк решительно подошёл прямо к нему. — Это же ты был тогда, у бара два дня назад, да? — с напором спросил громила. Сейчас разница в возрасте показалась как никогда ощутимой, но это не вселяло страх, потому как вопросы «Какого чёрта? Я серьёзно в это вляпался?» были важнее. — Ага. Брайант с опаской смотрел на потенциальную, возвышающуюся над ним угрозой, не то чтобы боясь, но ожидая… да чего угодно. Крайне плохо знакомый ему парень усмехнулся так, словно решил что-то для себя, но это что-то будет явно не в пользу его соперника. — Не откажешь мне в разговоре наедине? — как бы безапелляционно спросил он. Нарочитая вежливость выглядела подозрительно и ни капли не искренне. Он будто игрался с ним, явно забавляясь своим превосходством, которое Томас, с одной стороны, мог бы оспорить, а с другой — надо ли ему это сейчас? — Если это… важно, — ответил Томас. Неизвестность того, что может произойти, не успокаивала, а теперь, когда, на минуточку, капитан «Паттисон» захотел лично с ним поговорить, он и вовсе не знал, что делать. Парень, чьё имя он до сих пор не узнал, притворным дружелюбием жестом положил руку на плечи Брайанта и повел его к выходу из спортивного зала, тем самым отрезая остальные пути побега. За ними хлопнула дверь, и теперь они стояли одни в пустом коридоре. Не нужно быть гением, чтобы догадаться: надеяться на хороший исход в данный момент не следует, ведь, как говорится, чем меньше надежды, тем меньше разочарований. — Так, значит, один из наших сегодняшних соперников настолько высокого о себе мнения, что сначала одним вечером избивает тех, кто не в состоянии дать ему отпор, а потом, наивный, делает вид, будто ему ничего за это не будет? Томас понимал, что отвечать, скорее всего, необязательно, потому как от его ответа на риторический, заданный с ещё сдерживающейся злобой в голосе, ничего не зависит. — Если бы ты не вёл себя как козёл, ничего не произошло бы, — парировал Томас, смотря в сторону, пока его соперник стоял впереди него спиной к нему. — Не твоя забота, как я себя веду, придурок, — прошипел он. Пару секунд стояла обманчивая своей простотой тишина. А потом Брайанта отшвырнуло в стену от сильного удара, коим его «наградил» противник. Щека, а вместе с ней и челюсть начала нещадно болеть и даже как-то гудеть. Юноша прерывисто втянул воздух. — В одиночку уже не так крут, а? — ухмыльнулся юноша, наблюдая за Брайантом, который, держась за стенку, опёрся на неё же. На скуле наверняка «красовалась» ссадина, и Томас старался не заострять внимание на этом — хотя это было сложно — ведь сейчас ему нужно быстро определяться со своими дальнейшими действиями: спокойно объяснить всё парню или же попытаться ударить в ответ, что заведомо сулит ему скорее поражение, нежели победу. — А ты злопамятный… — негромко как бы в тон ему ответил Брайант. Но вот такой же самоуверенности ему всё же, видимо, не доставало, и, вероятно, это было заметно. — Ошибаешься, — издевательски хмыкнул он. — Просто меня взбесило ваше поведение в тот вечер и то, что досталось в итоге только нам. — Вы сами нарвались, — не унимался Том. — Какой же ты неоправданно смелый парень, — во всём его виде не было конечно и доли уважения, которое могло бы сопровождать данную фразу, но в следующую секунду он снисходительно сказал: — Я, кстати, Алекс, — и протянул руку. Что ему, чёрт побери, нужно? — Томас, — выпрямившись, он пожал крепкую руку, что ожидаемо стало его ошибкой. Не собираясь отпускать чужую ладонь, Алекс со всей силы дёрнул на себя Томаса, а потом ударил кулаком в живот — как в тот день Томас. Брюнет согнулся пополам, зашипев от сильной боли. Дыхание перехватило, из груди вырвался полукашель-полухрип. Ещё через пару ударов, он уже лежал на полу, а над ним свирепо нависал Алекс. Он уже почти ничего не говорил, не строил из себя пафосного парня, ведь он и так знал, что сильнее и кому-кому, а Томасу это доказывать не нужно — он и так уже обессиленный лежит. Но что было странно — удары были словно вполсилы. Можно предположить, что он не хочет зря расстрачивать силы перед матчем. Продуманный подход у подонка однако. — Ну что, доволен? — прохрипел Томас. — Возможно, — прошипел ему ответ прямо в лицо Алекс. — Так слезь с меня уже, у нас ещё матч впереди. — Посмотрим ещё, — напоследок улыбнулся ему соперник. Алекс поднялся на ноги. Подавать руку своему врагу — просто унизительно, так что он молча ушёл. Как и полагается победителям. — Победить… — шептал Томас с закрытыми глазами. — Мы обязаны победить. На принятие такого решения, понятное дело, нужна воля и твёрдый стержень внутри, который не сломаешь парой тройкой ударов — даже таких сильных, как у этого громилы. Томас поставил себе цель — во что бы то ни стало одолеть «Паттисон», потому что их поведение во всех смыслах несправедливо, и он хочет поставить их на место. Звучит не слишком благородно и пафосно? Ладно-ладно, просто его бесят такие заносчивые и наглые парни, как Алекс и его друзья. Встав, он поплёлся обратно в зал, чувствуя себя униженным, но в то же время так, будто ему оправданно досталось за его выходку. Это не первая его драка — при том, что в принципе он довольно мирный парень, разозлить которого может далеко не каждый — и он понимает, что это чувство пройдёт, просто не стоит зацикливаться в размышлениях, что он сделал что-то не так. Потому что он не жалеет. Одной стычкой больше, одной меньше. Привносить в свои неудачи больше смысла и важности, чем в хорошие поступки — принижать себя. В зале уже прибавилось народу, значит, время начала матча приближается. Отыскав взглядом сначала капитана «Паттисон», Томас решительно смотрел на хищно улыбающегося соперника. Пусть думает, что победил. Пусть считает себя крутым. Пусть относится несерьёзно к «Гриверс» и к сегодняшнему матчу заодно. Но Брайант не будет мириться со всем этим. — Томас, какого чёрта с тобой случилось? — воскликнул Николас. — Это Алекс, — сказал Томас, махнув в сторону капитана противников. — Злопамятная сволочь, — пробормотал он, хмурясь. — Что за Алекс? — вмешался непонимающий и обеспокоенный внешним видом друга Минхо. — Их капитан, — махнул рукой в сторону другой стороны поля. — Мы с ним… — он переглянулся с Ником, без слов понимая, что времени на объяснения нет, хотя именно в этот момент новенькая ссадина запротестовала, давая о себе знать. — не поладили. Потом объясню. Даже напутствие тренера перед игрой в этот раз вышло не таким, как обычно: — «Паттисон» имеют дурную репутацию. Наглые самоуверенные дети, — фыркнул он. Он не одобрял нечестную победу. — По крайней мере, среди своих соперников, для зрителей они — чемпионы в своих рядах. Но как бы они не пытались нас запугать, не поддавайтесь. Придерживайтесь стратегии. Мы много тренировались и упорно шли к сегодняшнему дню, так что докажите, что всё это было не зря. Вперёд! — К победе! — хором поддержала команда тренера. С самого начала, сразу после взброса мяча между разыгрывающими, жёстко наступали, стремясь отобрать мяч у разыгрывающего Галли, а когда дело доходило до забрасывания мяча, и вовсе блокировали каждого потенциально сильного игрока. Но они не учли, что помимо тех игроков, с которыми они уже играли раньше, стоит опасаться новичков. Получив пас, Томас стал уверенно вести мяч к корзине противников. Обойти одного защитника. Второго. Несколько метров до корзины. Высокий и широкоплечий центровой был в полной готовности отбить мяч у Томаса. Жутко наивно было бы со стороны Томаса попытаться самому забить, поэтому он ловко отпассовал мяч Минхо, который со своей позиции забил двухочковый. — Отлично, Минхо! — крикнул Томас. Раздражённые тем, что позволили забить первые очки своим противникам, Паттисон продолжали своё наступление. Уже через минуту счёт сравнялся. Алекс, понятное дело, не упускал возможность лично заблокировать Томаса. Но они, видимо, не брали в серёзный расчёт командную работу Гриверс, а она была хороша. Томас не отчаивался, а наоборот — открыто усмехался самоуверенности Алекса и пасовал нападающим, которые могли забить мяч куда с большей вероятностью чем заблокированный Брайант. Первые две четверти такими темпами были за Гриверс. И Паттисон, не знавших, как тем ещё больше насолить, скорее всего бесил данный факт. — У них в запасе ещё два высоких блокирующих, если они сейчас изменят стартовый состав, нам придётся нелегко. Поэтому нам нужны быстрые нападающие и достойный блок. Сэм и Майк, вы выходите вместо Галли и Минхо. Стратегию вы знаете. Вперёд! — сказал во время таймаута тренер. Соперники и правду теперь имели ещё более мощный блок, но Гриверс были готовы обходить его с помощью быстрых пасов, ловких обводок и неожиданных трёхочковых, которые чаще всего соперники не успевали отбить. Одним словом — они понемногу стали вырываться вперёд в счёте, но не спешили расслабляться, ожидая, что соперники могут выбросить что-нибудь эдакое. Никому из Гриверс не хотелось бы постичь ту же участь, что и пострадавшие баскетболисты из историй о стычках с «Паттисон». Но, кажется, стоящих соперников в них всё же увидели. По крайней мере, это было видно по отрыву в десять очков в конце третьей четверти. — Ну что, остался последний рывок, парни, — во время таймаута произнёс Николас и отпил воду. — Добьём же их! И следующий этап у нас в руках! — раззадоривая в сокомандниках азарт, сказал Галли. Неизвестно, как друг друга подбадривали «Паттисон» и делают ли они это вообще, но четвертый период оказался даже немного легче, чем третий. Так что, как говорится, сквозь пот, но без слёз — разве что если довести противников до слёз… — Гриверс победили с конечным счётом 57:42 в свою пользу. После окончания игры и объявления победителей, когда Томас с Минхо уже покинули раздевалку, первый, поддавшийся расспросам друга, рассказывал о событиях двухдневной давности: —…И я ударил его. Он, видимо, был настолько пьян, что не увернулся, но ответку я получил, — и невесело ухмыльнулся. — Вот говнюк! — то и дело комментировал Минхо. — Ну и потом я повалил его и… — Врезал ещё раз? — не терпелось узнать конец истории его другу. — Не совсем, — вдруг на пару секунд замешкался Томас. На деле-то причина была не такой мужественной, как могло показаться азиату, но тут как посмотреть. Заступиться за своего близкого друга — это ведь правильно в любом случае? А может и не просто друга… Да, точно, здесь нечего стыдиться. — Я потребовал, чтобы он извинился перед Ньютом. — Что? Серьёзно? Удивление друга вызвало какой-то нервный смешок у Томаса и неуверенную — может, со стороны она даже показалась застенчивой — улыбку. — Да, он был груб по отношению к Ньюту, и я не мог уйти, просто закрыв на это глаза, — объяснил он. — Ого… Я тебя понимаю, бро, я бы так же поступил. — Не сомневаюсь, что если бы с Терезой случилось что-то подобное, ты бы не оставил от обидчиков живого места, — уже более расслабленно посмеялся Томас. — Черт, а ты прав, — рассмеялся Янг в ответ, по-дружески, а значит, несильно хлопнув того по плечу. — Но причём тут Тереза? Хорошо, что они не заострили внимание на том, что первая ассоциация у такой ситуации для Брайанта — это как неожиданный сюжетный поворот в мелодраме или розовом романе, когда парень защищает свою любимую от всяких хулиганов. Ну да, дорогого человека хочется оберегать, что с того? Пока довольно необычно признавать такие чувства к Ньюту, но отрицать это ещё сложнее, о чём говорит стучащее, как отбойный молоток сердце. — Просто в голову пришло, — при этом говорить другу свои откровения не очень-то хотелось, потому что Томас каким-то странным образом чувствовал, что пока не время. Не время, потому что неясно, что будет дальше — с семьей, с ним, с Ньютом. Пока мысли в голове довольно спутанные и, чтобы они стали ясными, нужно многое выяснить, именно поэтому смысл личных разговоров касательно себя и своих чувств стоит отложить на лучшее время. Невдалеке Томас заметил одну блондинистую причину, вызывающую, собственно, немалую часть его спутанных мыслей. — Я пойду к Ньюту, а ты найди Терезу. Ещё увидимся, — поспешил покинуть друга Том. — Ага, до понедельника. Поправив не плече спортивную сумку, парень ускорил шаг, решительно направляясь к Мэйсону. Сердце радостно затрепетало. Он с улыбкой помахал, когда подошёл ближе, и всего на долю секунды увидел сначала радостное выражение лица Ньюта, а потом сразу же стало удивлённым. — Боже, Томас, что с тобой? — стоило только Ньюту увидеть лицо друга, «украшенное» ссадиной и синяком, он тут же бросился к нему и в порыве волнения настолько не осознавал свои машинальные действия, что дотронулся рукой до чужой скулы, чуть ниже места, где находилась ссадина. Томас неосознанно чуть не дернулся из-за рефлекса, что ссадина снова может начать болеть, но взял себя в руки и… немного удивленно посмотрел на блондина. Когда до него дошло, что со стороны ситуация, возможно, выглядит довольно двусмысленно и к тому же вокруг немало людей, то Мэйсон убрал свою руку, негромко проговорив: — Ой, прости, я… Ньют замолчал, когда увидел, что Томас улыбнулся. Так ласково, что парень аж смутился. На самом деле, баскетболист не был против таких прикосновений Ньюта, как тот мог подумать, он лишь приятно удивился тому факту, что друг снова готов к такому близкому контакту, а значит, их отношения и вправду понемногу возвращаются в прежнее русло. Или же наоборот нетерпеливо выходят из берегов? — Со мной всё в порядке, правда, — Томас осторожно взял руку Ньюта в свою и вернул на то место, где она была несколько секунд назад. Накрывая его ладонь своей, Томас чувствовал знакомый трепет, будто десятки бабочек под ребрами разом вспорхнули и своими крылышками щекотали его изнутри. Непередаваемые эмоции выражались в, он почти уверен, глуповатой, но искренней улыбке. — Это не так, я же вижу, — слабо возразил Ньют, покрывшись румянцем. Тепло щеки буквально обжигало его пальцы и добиралось до самого сердца. Мягкость кожи, сама возможность касаться желанного и этот проницательный взгляд напротив — просто выбивали последние частицы самообладания. — Что случ… — Это так, потому что ты рядом, — невозмутимо-спокойно перебил его Томас с умиротворённой улыбкой и вдруг наклонился к уху Ньюта, чтобы прошептать: — Твоего присутствия достаточно, чтобы у меня всё было хорошо. Мэйсон покраснел ещё гуще. И как только Томас может вести себя так уверенно в такой интимный момент? — Д-дурак, — и мягко отпихнул Томаса. — Тут же люди. — И что? — невозмутимо спросил он с теперь уже нагловатой усмешкой. Ньют даже не знал, что ответить, потому что всё, что он чувствовал в данный момент — неописуемый восторг от происходящего — «О Боже, мне это не снится?!» — и, как следствие, совершенный ступор, в состоянии которого в голове никаких более-менее вразумительных ответов не появлялось. Хотя, судя по взгляду Томаса, симпатичный засранец на это и рассчитывал. Но как бы баскетболист очаровательно не улыбался, волнение Ньюта никуда не ушло, потому как, смотря на ссадину на скуле и в целом уставший вид другу, он, наверное, выглядел сочувствующим, и Томас, посерьёзнев, спросил в следующий момент: — Что-то не так? — С тобой точно всё хорошо? Ты же был у медсестры, да? Облегчённо выдохнув, Брайант ответил: — Конечно. Всё хорошо. Всего лишь пара ссадин и синяков. Не переживай. — Буду, пока ты продолжаешь находить неприятности на свою голову, — деланно раздражённо — для вида — фыркнул блондин. Томас в ответ лишь посмеялся, мол, это мы ещё посмотрим. — Ньют, не знаешь, где тут автобусная остановка? — спросил он. — Я в этом районе не очень хорошо ориентируюсь. — Я могу тебя проводить, если хочешь, — робко, но стараясь не показывать этого, предложил Ньют. — Было бы здорово, — улыбнулся Томас. Школу они покинули под аккомпанемент из молчания, не то чтобы неловкого, скорее — вполне уместного. Ньют хотел завязать разговор, но несколько минут сомневался, иногда поглядывая на задумчивое лицо друга. Не посчитает ли он его слишком навязчивым? — Ну так, что теперь будет? — набравшись смелости и с мыслью «Будь, что будет» спросил Мэйсон. — Насчёт вашего дальнейшего участия в соревнованиях. — Мы прошли на следующий этап отбора, дату следующего матча сообщат на днях. — Круто! — Не то слово, — радостно улыбнулся Томас. — Все очень рады, что у нас получилось. В целях продолжить разговор более непринуждённо и придать ему немного расслабленную что ли атмосферу, Ньют решил пошутить: — Если бы я знал, что ты любитель подраться, может и не стал бы с тобой связываться, — и хихикнул. Бегло посмотрев на своего собеседника, Томас улыбнулся ещё шире — это было в духе Ньюта сказать что-то забавное, чтобы отвлечь человека от, и, смеясь, ждать реакции. Именно это и была одна из самых любимых Томасом черта Ньюта. Он постарался прогнать подальше мысли о разговоре с Алексом, чтобы активнее поддерживать беседу с другом, когда тот сказал: — Может ты поэтому и перевелся к нам? Выгнали за нарушение дисциплины? Слегка повернувшись к Брайанту, от внимания Мэйсона не укрылось то, как некогда добрая улыбка предательски дрогнула, но вопреки усилиям её обладателя не исчезла полностью, лишь стала более напряженной, будто теперь каждое малейшее движение Томас контролировал как точный механизм. А что делает безошибочно работающий механизм? Правильно, не останавливается, если так не прикажут. Но даже если какая-то шестеренка застопорилась — встает работа всего. Так можно описать то, что произошло с Томасом. Дрогнула улыбка, пропала напускная, длившаяся несколько секунд, беспечная усмешка — первая остановившееся шестеренка —, сдвинутые к переносице брови, один шаг, и парень остановился. Резко, быстро — так, что Ньют машинально обернулся, не понимая, что случилось. Взгляд карих глаз был устремлен в дорогу под ногами, словно в её мельчайших трещинках находилось нечто интереснее, чем всё происходящее вокруг. Стоя беспомощной куклой, Мэнсон уже хотел было извиниться — и дураку понятно, что он что-то не так сказал, как вдруг… Механизм снова заработал. Томас улыбнулся, поднял голову, сказав: — Вообще-то нет. Будь ты повнимательнее, заметил бы, что я просто пытаюсь защитить друзей. Но я не придерживаюсь мнения, что решить конфликт всегда можно только насилием, — возможно, он пытался внушить то же самое и себе, потому что шутка друга на мгновенье вызвала сомнения в правильности своих действий касательно встречи с Алексом, но показывать он их не хотел. Уже не хмурясь, Томас сделал пару шагов, поравнялся с Ньютом и, не дожидаясь, пока тот тоже снова начнет идти, обогнал его. Он не злился. Наверное. Что это, чёрт возьми, было? Мэнсон не знал, из-за чего волновался больше в этой ситуации. Он чем-то задел друга, но спустя минуту тот уже сделал вид, будто ничего и не было. Или… постойте-ка. Смотря в удаляющуюся спину Томаса, Ньют мог разглядеть, каким напряженным был его шаг и как он нервно поправил спортивную сумку. И вообще-то, та улыбка выглядела жутко фальшивой. Догнав его, Ньют как бы слегка дотронулся до плеча баскетболиста. Не дёрнулся. Обернулся к нему с усмешкой, но уже другой — уставшей. И Мэйсон почувствовал себя последним козлом, который делает кому-то больно, не осознавая это. — Всё в порядке? Извини, если я… — Да, всё в порядке. Ньют отдернул руку, будто ошпарившись ложью друга. Конечно, незачем рассказывать что-то личное всего лишь другу. Видимо, они всё-таки не слишком близки или, возможно, — не настолько, насколько хотелось бы. Преследуемый чувством вины, Ньют до самой остановки не прикасался к Томасу, чтобы больше не вмешиваться в… работу механизма. И на всякий случай разговор тоже не затевал. Теперь молчание уже оказалось более невыносимым. — Спасибо, что проводил, — произнёс Томас, улыбнувшись ему напоследок так, будто ничего особенного и не произошло вовсе. Невдалеке уже подъезжал автобус. — Ага, — кивнул Ньют. — До понедельника? — слова вырвались быстрее, чем он успел их осознать, но ему было важно, вопреки своей неуверенности, убедиться, что они увидятся снова, и тогда, возможно, всё будет в порядке. — Да, увидимся, — махнув рукой на прощание, Томас развернулся спиной к другу и направился к подъехавшему автобусу. Да что со мной не так? Вечно лезу куда не надо. Хмуро смотря в спину заходящего в автобус Томаса, Ньют мог поклясться, что почти взаправду слышит надрывный крик сердца «Не дай ему уйти! Останови его! Ну же!». Решающим стал промелькнувший в голове тоскливый взгляд Томаса. Тот самый, из-за которого Брайанта хочется сгрести в охапку, обнять и подарить своё тепло, чтобы наконец увидеть знакомую умиротворённую улыбку. Ньют решил действовать. Причём так, как никогда в жизни до этого не действовал! Забежал в автобус в погоне за тем, что не хотел потерять. И, возможно, боялся отпустить. — Томас! — окликнул стоящего у окна баскетболиста Мэйсон. Тот обернулся, пока блондин пробирался к нему через людей, и сказать, что он выглядел удивлённым — скромно промолчать. — Ньют, что ты здесь делаешь? — спросил Томас с крайне противоречивыми эмоциями, где с одной стороны находились мысли о том, за какие же заслуги ему такое везение, а с другой — непонимание и некое послевкусие горечи после их недавнего разговора. Смотря на взволнованного друга, ему оставалось лишь догадываться, что происходит у того в голове и о чём же он думает. — Прости, — сказал Ньют, выдохнув, после чего, как и следовало ожидать, заговорил быстрее, чем нужно было, просто потому, что из-за переполняющих эмоций, хотел донести, что ему правда жаль: — Я понимаю, что обидел тебя. Я не хотел, правда, иногда я просто говорю что-то, чтобы избежать дурацкой неловкости, но в этот раз перегнул палку. Не злишься? — Ньют виновато посмотрел на него. Такой честный, искренне беспокоящийся о других и добрый до такой степени, что устоять перед ним невозможно, Ньют сейчас выглядел капельку беззащитным, извиняясь перед Томасом. Улыбку сдержать не получилось. Соблазн обнять и успокоить стал кочевать внутри по всему телу, вместе с кровью по венам разогревая волнение и странное влечение. — Не буду скрывать, что мне стало немного обидно, но я не виню в этом тебя, ты ведь не знал, что это может как-то меня расстроить, и сделал это не специально. Так что всё хорошо, так ведь? — Прощаешь? — уточнил Ньют, уже меньше хмурясь. Переживания стали таять на сердце, как лёд по весне. С приятным предвкушением весны и свежестью в воздухе. — Прощаю, — кивнул Томас и шире улыбнулся в подтверждение своих слов. — Спасибо, — теперь и Мэйсон расплылся в улыбке, к счастью, больше благодарной, чем какой-то глуповато-влюблённый.Боже, он такой очаровательный.
Вслух из них никто бы этого сейчас не произнёс, но оба надеялись, что когда-нибудь наступит день для таких особенных слов. — Так, а теперь куда же ты едешь? — как бы невзначай поинтересовался брюнет, хитро и со смешком взглянув на друга. Мог бы и не спрашивать, раз подсознательно уже знает ответ. Светловолосый парень покраснел, в миг осознав абсурдность данной затеи. — Чёрт… — Не подумал об этом сначала, да? — Единственное о чем я думал в тот момент — это ты, — выпалил свои постыдные мысли быстрее, чем, конечно же, успеть обдумать их, Ньют. Теперь настала очередь Томаса смущаться — с таким милым румянцем на щеках и, кажется, даже на кончиках ушей, он выглядел просто восхитительно — и отводить взгляд. — Тогда мы можем зайти ко мне, — спустя несколько секунд он всё же вновь посмотрел на Ньюта, предложив то, о чём последний и не мечтал. А если и мечтал, то, естественно, не говорил об этом. — Посмотрим какой-нибудь фильм, поужинаем, а вечером сможешь поехать домой на такси. Ну, знаете, так вроде все друзья делают, да? Идея неплохая, да и Томаса Ньют давно хочет получше узнать, а побывать у него в гостях — один из лучших вариантов для этого. — К тебе в гости? А родители против не будут? — немного обеспокоился Мэйсон. — Нет. Мама только рада гостям, а отец сейчас не в городе. — Хорошо. Спустя несколько секунд молчания Томас вновь заговорил: — Эй, смотри, вон там два места освободились, так что мы можем сесть, — и указал на два рядом свободных места, — ехать ещё примерно полчаса. Ньют не уверен, сколько точно они провели в дороге, потому что заснул вскоре после того, как они заняли эти самые места. Засопел прямо на плече Томаса. Стыдно и неловко? Да, именно так Ньют и чувствовал себя после пробуждения. А Брайант ещё и прикалывался над ним потом, мол, так вымотался, переживая за него, что заснул сразу же! Зная его слабость, друг отомстил щекоткой, так что они фактически стали квитами. Дойдя до дома Томаса, Ньюта охватило предвкушающее волнение, но он постарался не зацикливаться на таких мыслях, хоть и опомнился только когда баскетболист из прихожей громко сказал: — Мам, я дома. Оказывается, они уже дошли и даже дверь закрыли. В коридор через пару секунд вышла женщина. — Томас, ты… — и заметив Ньюта, скромно, но дружелюбно улыбнулась. — Ох, не знала, что ты придешь не один. — Здравствуйте, — поздоровался он. — Прости, что без предупреждения, — произнёс Томас и, слегка подтолкнув застывшего на месте друга вперёд, представил его: — Это мой друг Ньют. — Амелия Брайант, приятно познакомиться, — мама подошла ближе и протянула руку, заметив при этом некую скованность движений их гостя. — Взаимно. Всё-таки это оказалось более волнительно, чем он представлял. Мэйсон боялся ляпнуть какую-нибудь глупость, хоть и понимал, что ему ничего за это не будет. И почему-то задержавшаяся на его спине рука Томаса только добавляла ситуации пикантности. — Схожу переоденусь, — тем временем сказала Амелия, обращаясь к сыну. — Том, разогрей пока что ужин пожалуйста. — Да, конечно. Ужин прошел так же, как обычно проходят ужины с родителями твоих друзей. Мысли в голове Ньюта превратились в несъедобную кашу из взволнованности, неловкости, постоянных вежливых улыбок и заготовленных ответов на банальные вопросы. Они немного поговорили о школе, о жизни в Портленде, и вообще-то в какой-то момент Ньют подумал, отнеслись бы к нему в этот вечер по-другому, знай мама Томаса, что Ньют — гей? Такой исход событий исключать сразу — довольно самонадеянно конечно, но со стороны почему-то казалось, что мама Томаса вовсе не из тех, кто осуждает приверженцев другой ориентации. То ли дело было в том, что черты её лица естественным образом схожи с сыном, а такого красивого человека трудно осуждать, то ли они за небольшой промежуток проведенного вместе времени просто не успели затронуть темы, в которых их мнения бы столкнулись. А может всё дело в усталости? Блондин заметил, что у женщины под глазами залегли синяки, будто в последние дни-недели она страдает от бессонницы, но это не мешало ей улыбаться и участвовать в беседе. Сын иногда бросал на неё обеспокоенные взгляды, но мама или не замечала их, или ласково улыбалась в ответ. Значит, она старается для него. Даже если ей тяжело и нет желания этим заниматься, она готова закрыть глаза на собственные трудности, просто чтобы провести время с ним и заодно незнакомым человеком. По предыстории Брайанта-младшего Ньют пропустил свою остановку, увлёкшись разговором с другом. Правдоподобие на троечку, но вроде бы им поверили. Придуманная баскетболистом на ходу история в любом случае звучала лучше, чем «Я так сильно хотел исправить то, что сам и наворотил, что сел не в свой автобус, извинился перед вашим сыном, потом он пригласил меня в гости, и вот…» Мэйсона. В общем и целом Ньют ни разу не пожалел о своём решении, потому как скучал по семейным ужинам, их особой атмосфере — с банальными вопросами от родителей о том, как прошёл день, с похвалой «Как вкусно, мам!» и просто всему, что вытесняет ненавистную тишину. И в глубине души он надеялся, что, во-первых, Томас и его мама того же мнения, что вечер выдался хорошим, а во-вторых, что он сюда ещё вернётся. И, может быть, тогда его представят не как друга Томаса… После ужина парни отправились на второй этаж. Комната Томаса в первое же мгновение показалась частичкой какого-то другого мира. Мира, в который Томас позволил зайти Ньюту. Чувствовалась во всём этом какая-то странная взволнованность — блондин немного нервно оглядывал всё, что его окружает, лишь бы не выдавать себя перед другом. — Прости, тут немного беспорядок, я не ждал гостей, — неловко улыбнувшись, сказал Томас, подбирая пару брошенных на пол вещей, быстро застилая кровать, и всё это заставляло сердце Ньюта ускорить свой темп, потому как осознание, что, возможно, Брайант считает его кем-то особенным, оказалось приятнее, чем можно было бы представить. — Не волнуйся, — улыбнулся он, подходя к баскетболисту. Когда просто смотреть в карие глаза стало неловко, Ньют отвёл взгляд и наткнулся на полку с фотографиями. И поначалу его внимание привлекла даже не та фотография в рамочке, которая стояла в середине или рядом, а та, что скромно выглядывала с краю. Её будто скрывали, заставляя чем-то другим, но зачем? Пока Томас отвернулся, чтобы прибрать очередную вещь, он осторожно взял фото в руки. С фотографии в белой рамке на него смотрела мило улыбающаяся женщина — очевидно, мама Томаса, за плечи её обнимал мужчина с серьёзным выражением лица, но добрым взглядом, и посередине, будто опора для взрослых во всех смыслах, Томас. Семья Брайант внушала восхищение — счастливая, красивая, а добрый взгляд каждого из её членов подсознательно располагал к себе. Как им это удавалось? — Это… твоя семья, так? — отвлёк Томаса своим вопросом от его дел блондин. Томас нахмурился — совсем непохоже на ту беспечную улыбку с фото. Тут явно что-то не так. Не такая должна быть реакция на вопрос о кажущейся счастливой семье. — Мама настояла на том, чтобы поставить её сюда, — пояснил баскетболист, затем последовала непродолжительная, но вполне предсказуемая для подобного разговора пауза. — Сам бы я так и оставил её в коробке вещей для переезда, — тихо, будто с притухшей злостью добавил он. Томаса задела эта тема, и Ньют не мог не заметить, как первый вдруг посерьёзнел, и на лице его не было и намёка на то, что он хочет отвечать на вопросы касательно семьи. Поэтому блондин поспешил убрать фото обратно на полку и вместо него указал на то самое, которое стояло в центре: — О, это твои друзья? Радостные подростки на природе — получилось довольно симпатично, и выглядело оно уже не как запечатлённое воспоминание, распечатывать которое не хотелось, а как живое доказательство когда-то счастливого времени. — Да, это Питер, — зеленоглазый усмехающийся юноша с немного вьющимися блондинистыми волосами, часть которых собрана в маленький пучок на макушке, — его брат — Джони, — мальчишка со светлым «ёжиком на голове», милыми ямочками на щеках и по-детски задорной улыбкой, — и Стефани. — симпатичная девушка, улыбающаяся своими светлыми голубыми глазами, в то время как лёгкая улыбка являлась лишь доказательством того, что им весело и хорошо. — Это семейная поездка в горы, что-то вроде похода, — теперь уже улыбнулся наконец и сам Томас. Видимо, ностальгия сработала. — Было здорово? — поинтересовался Мэйсон. — Да. С тем местом связано много хороших воспоминаний, — кивнул он. — А что насчёт тебя? — Том взглянул на друга. — М? Ты о чём? — не понял суть вопроса Ньют. — Есть такое место, воспоминания о котором приносят лишь радость и умиротворение? Мэйсон подумал несколько секунд, после чего ответил: — Если я нахожусь где-то с дорогим мне человеком, любой день и место имеет право стать хорошим, счастливым. — Хорошо сказано, — кивнул Томас, улыбнувшись. Потом от такой странной беседы они перешли к тому, чтобы посмотреть фильм. Сначала всё было очень даже неплохо, они лежали чуть ли не в обнимку, и атмосфера получилась настолько умиротворённой, что Брайант умудрился заснуть. Спящий Томас выглядел также чертовски привлекательным, как и обычно, но теперь это всё приправлялось щепоткой беззащитности, от которой стало сложно устоять. Ньют жадно рассматривал чужое лицо, едва ли осознавая, что придвинулся ближе. Щёки, губы и шея такие манящие, что хочется даже не просто дотрагиваться — потому что обычных прикосновений мало — а покрывать поцелуями соблазнительные участки кожи. Упав на несколько подушек сбоку от себя, он простонал от безысходности. Влюблённость в друга до чёртиков мешает нормальной жизни. Вновь поднявшись, он вернулся к своему прежнему занятию, но в этот раз наклонился так близко к щеке Томаса, что, кажется, немного опалял её своим сбивчивым от клокочущего в груди волнения дыханием. — Если ты сейчас меня поцелуешь, то я, возможно, проснусь, как Спящая Красавица. Осознав смысл фразы за пару каких-то слишком долгих секунд, Мэйсон отскочил от друга как от огня: — Т-ты что такое говоришь?! Придурок! Это хорошо или плохо, что Томас догадывается о таком сильном и исступленном желании Ньюта касательно поцелуев? Томас приоткрыл один глаз, лукаво глянув на Ньюта, и как бы невзначай спросил: — Что, неужели я не заслуживаю даже поцелуя в щёку? — Молчал бы! — возмущённо крикнул покрасневший Ньют и, схватив лежащую рядом подушку, бросил её в баскетболиста, который, вопреки ожиданиям, не поймал её и даже не попытался отбиться. Из-под подушки послышалось что-то невнятное, после чего снаряд прилетел обратно к отправителю. — Очень по-взрослому, Ньют! — рассмеялся Брайант. Мэйсон отбросил подушку в сторону и раздосадовано, будто недовольный своим импровизированным поражением, глянул на Томаса. — Я хотя бы не… — блондин вовремя замолчал, на ходу решив не говорить то окончание фразы, которое он хотел сказать сначала. Потому что… «Я хотя бы не притворяюсь спящим, чтобы меня поцеловали» звучало бы довольно странно, неуместно и вообще, как просьба какая-то. Да и кто знает, может Томас и в самом деле спал, пока Ньют, так сказать, не перестал себя контролировать, переключив всё внимание на него? — Не что? — с хитрой улыбкой попросил продолжения он. — Не сплю во время просмотра чёртового ужастика, — проговорил Ньют с видом, будто с самого начала так и задумывал, в надежде, что это не выглядит подозрительно. — Ха-ха, мне стыдно. Потом они всё же досмотрели фильм, правда он и на десятую не был так интересен, как до этого. Ньют не высказался бы вслух, что его любимая часть просмотра — поглядывать на сосредоточенное лицо Томаса. Иногда они встречались взглядами, будто, читая мысли друг друга, они запланировано думали об одном и том же. — Я думаю мне пора, — сказал Мэйсон, когда фильм закончился, и поднялся со своего места. — Вызову тебе такси, — достав телефон, Томас тоже встал. Вопреки своему нежеланию делать это, чтобы хороший вечер не заканчивался, через двадцать минут машина уже подъехала. Они с Ньютом стояли на крыльце, пока Томас не поддался своим замашкам джентльмена и не открыл дверь такси перед другом. — Спасибо, — смущённо буркнул блондин, садясь в машину. Брайант помахал рукой на прощанье и проводил взглядом уезжающее такси.