Собачье Дело

Вернувшись в замок, я до самого вечера просидел в библиотеке. Годовое Колесо, Дети Миля, Гейсы, над всем этим нужно хорошенько подумать, но мне катастрофически не хватало информации. Вот только к большому моему сожалению, Хогвартс, хоть и имел огромную библиотеку, но книг до римской, или хотя бы римской, эпохи в нем, наверное, отродясь не водилось. Все же основатели жили уже в десятом веке нашей эры, и самые древние манускрипты в библиотеке были едва ли на пару веков старше самой школы. Я также не смог припомнить каких-нибудь открытых источников по древней магической Британии. Если у простых людей есть музеи и исторические институты, то вот в магическом мире я что-то не припомню ничего такого, только разрозненные упоминания в разных книгах. И даже к профессору по истории не подойти, Бинс совершенно бесполезен, как преподаватель и свято уверен, что все еще живет в первой половине двадцатого века, а потому актуальной информацией не владеет в принципе. Вроде бы Батильда Бэгшот, автор огромного труда по истории, принятого в Хогвартсе как основное учебное пособие, еще жива, и можно попытаться написать ей. Пожалуй, так и сделаю. За этими размышлениями подошло время обеда, после которого нас всех отправили в гостиные факультетов, где мы должны были привести себя в порядок и подготовиться к приезду гостей. Не знаю как другие, а у меня все сборы заняли едва ли полчаса. Под зимнюю мантию я надел теплые брюки и шерстяную рубашку, такая комбинация обеспечит мне должный комфорт на улице даже без всякой магии. Помимо мантии, учеников также обязали надеть остроконечные шляпы, которые хоть и входили в форму учащихся, но никогда не были обязательными для ношения, что вылилось в забавные инциденты. — Уизли, поправьте шляпу, — шикнула профес­сор МакГонагалл, увидев близнецов, что залихватски напялили шляпы набекрень, пародируя то ли мушкетёров, то ли еще кого. К назначенному времени весь факультет построили колонной и повели на площадь перед замком. Больше всего это напоминало мне кадры фильма про вторую мировую войну и концлагеря. МакГонагал покрикивала на студентов, разве что на немецкий язык не срываясь, а мы медленно топали по коридорам замка. Медленно у нас выходило потому, что в первых рядах колонны шли первокурсники, которые чисто физически не могли идти быстро, и естественно студенты постарше идущие за ними еле ноги переставляли, чтобы не наступить на пятки впереди идущим. На улице нас встретил ясный холодный вечер. Сумерки уже сгущались, и лично я достаточно ясно видел убывающую луну над деревьями запретного леса. Невольно мысли соскользнули на праздник фейри, который я встречу в этом лесу, но почти сразу же меня отвлекли от этих мыслей. — Скоро шесть, — взглянув на механические карманные часы, Рон устремил взгляд на дорогу, ведущую к главным воротам. — На чем, по-твоему, они едут? На поезде? — Сомневаюсь, — отвечаю ему машинально. Вообще между тем же Парижем и Лондоном есть железная дорога, но сомнительно, что волшебники ею воспользуются, а ведь потом еще от Лондона в Хогвартс нужно ехать. — А как тогда? На метлах? — предположила Генриетта, гля­дя в небо, усеянное крупными звездами. — Путь неблизкий, — не менее задумчиво, чем я, ответила Гермиона. — Может, портал? — Продолжил болтать Рон. — Не очень удобно для больших групп людей. — Вам с Гермионой не угодишь, — немного обиженно буркнул он. — Мы просто думаем, прежде чем что-то сказать, — покосилась на рыжего гриффиндорская заучка. Гости задерживались, и некоторые ученики уже начали замерзать. Видя, как Генриетта трет ладони друг об друга, я наложил на сестру и Гермиону согревающие чары, а также поймав взгляд Макгонагалл указал ей на младшекурсников. Женщина тут же спохватилась и начала согревать детей сначала алого, а потом и прочих факультетов. — Эй! — Вскрикнул Рон. — А я? — Могу показать, как накладываются чары, — пожимаю плечами. — А почему бы тебе просто на меня чары не наложить? — Рон скривился. — Так не принято, — объясняю ему как маленькому ребенку. — Это все равно, что дать кому-то свою верхнюю одежду, пальто, например. Если от джентльмена по отношению к даме это не только нормально, но и ожидаемо, то между двумя юношами это выглядело бы очень странно. — И зачем заморачиваться всякими глупостями, как слизни какие-то, — фыркнул Рон, привлекая к себе внимание студентов Слизерина, на которых он и намекал. — Уизли, если тебе настолько все равно на правила, то пожалуйста, не сдерживай себя, иди и поцелуй Эванса, — с усмешкой сказала ему Диана. — Иди к черту, Малфой! — Вскрикнул Рон, покраснев, в то время как многие студенты как вокруг нас, так и непосредственно на нашем факультете посмеивались над незадачливым лентяем. Повертев головой из стороны в сторону, рыжий с обидой посмотрел на меня, будто это я подставил его. — Прости, Рон, но ты не в моём вкусе, — моё замечание вызвало только новую волну смеха, и еще большее покраснение на лице Рона. — Тишина, чего расшумелись? — Прикрикнула на смеющихся учеников МакГонагалл. — Успокойтесь, гости вот-вот прибудут. — Но их ведь нигде не видно! — Хором заметили близнецы. — Вы не совсем правы, мистер и мистер Уизли, — с улыбкой заметил Дамблдор и указал рукой в сторону Запретного Леса. — Если присмотреться, то вполне можно заметить, что делегация Шармбатона недалеко. Естественно все повернули головы вслед за его жестом и попытались рассмотреть упомянутую делегацию. Нечто огромное, видимое издалека, летело по темнеющему небу, быстро увели­чиваясь в размерах. — Дракон! — пискнул насмерть перепуганный пер­вокурсник из Хаффплаффа. — Ты что, дурак? Это летучий дом! — уверенно заявил Дэннис Криви. Его догадка оказалась близка к истине. Гигантская черная тень почти касалась верхушек деревьев. Окутывающий замок волшебный свет озарил приближающуюся огромную синюю карету, похожую на самый натуральный летучий дом. Ее тянула по воздуху дюжина крылатых золотых коней с развевающи­мися белыми гривами, каждый величиной со слона. Абраксанские крылатые кони, потомки лошадей Авроры, богини утренней зари, матери звезд. Французы умеют выпендриваться, даже не зная о родословной этих лошадок, можно впечатлиться их внешним видом, а уж владея вопросом можно и вовсе, подобно Хагриду, впасть в чуть ли не религиозное благоговение. Заходя на посадку, карета снижалась с огромной скоростью, я даже начал немного беспокоиться за сохранность пассажиров. Но вот, с оглушительным грохотом, будто обрушилось немалых размеров здание, копыта золотых коней коснулись земли невдалеке от ворот замка. Следом при­землилась карета и покатила, подпрыгивая на гигантских колесах. Абраксанские кони кивали исполинскими головами, выпучив огромные огненно-красные глаза без зрачков. Если так подумать, то римские маги называли Аврору матерью Люцифера. И пусть это было до принятия христианства как государственной религии и обозначения Дьявола именем утренней звезды, но нюанс показательный. Прекрасные золотые кони могут иметь с демонами куда большее родство, чем их печально известные родственники, Фестралы. Что-то много в последнее время демонических тварей вокруг меня крутится. Открылась дверца, украшенная гербом: две скрещен­ные золотые палочки, выпускающие по три красных звезды, и из открывшегося проёма спрыгнул парень в голубой мантии. Взмахнув палочкой, он будто бы создал золотые ступеньки перед каретой и тут же попятился назад, уступая дорогу. Я еще успел подумать, что вряд ли он создал эти ступеньки, скорее уж они были спрятаны внутри кареты, как на ступеньки вступил первый пассажир. Сначала из кареты появилась черная лаковая женская туфля размером не меньше детских санок, после же можно было увидеть и обладательницу такого удивительного размера ноги. Только один Хагрид мог бы с ней померяться, вряд ли он хоть на дюйм ее выше. Она во­шла в полосу света, испускаемого стенами замка, и я смог рассмотреть, что у нее красивое лицо с оливковой кожей, тем­ные, казалось бы, полностью лишенные радужки, глаза и блестящие волосы, собранные в низкий пучок. Дама была с го­ловы до ног закутанная в черную мантию, лишь на шее и пальцах поблескивали серебряные украшения с переливчатым камнями. Лицо ее расплылось в улыбке. Она подошла к Дамблдору и протянула сверкающую драгоценностями руку. Директор, и сам немалого роста, вместо того чтобы склониться, приподнялся на цыпочки, чтобы поцеловать протянутую руку. — Дорогая мадам Максим! Добро пожаловать в Хогвартс! —Дамблдор, — произнесла дама груд­ным голосом, с явно слышимым акцентом. — Надеюсь, вы пребываете в добром здравии? — Спасибо. Я в превосходной форме. — Мои ученики, — небрежно махнула она назад ог­ромной ручищей. В это время из кареты показалось примерно полтора десятка юношей и девушек в тоненьких мантиях, и все они дрожали от холода и некоторые старались накинуть на себя хоть что-то. Почуяв знакомый запах, я принюхался и без проблем определил в одной девице, почти целиком замотавшей голову шарфом, одну свою знакомую с чемпионата мира. У судьбы есть чувство юмора, раз уж мой путь вновь пересёкся с некой неблагодарной француженкой. Ну и Мадам Максим является крайне любопытным экземпляром. Можно было бы подумать, что она является полувеликаном, но тут есть сразу несколько доводов против такого предположения. Во-первых, она красива, без дураков очень привлекательное лицо. Каким образом у откровенно уродливых великанов могло родиться столь красивое дитя, вопрос открытый. Во-вторых, она назвала учеников Шармбатона «своими учениками», так что она как минимум профессор, но скорее уж директриса французской школы. Тот же Хагрид может послужить прекрасным примером недалекости великанов и их потомков, и их дурной репутации. Тут же она не только смогла выставить себя на кандидатуру директора, но никто и не замял потомка тупых чудищ. Хотя в волшебном мире вообще ни в чем нельзя быть уверенным. Родился же как-то Хагрид. Да и приставка «мадам» во французском языке соответствует английскому «миссис» то есть женщина что состоит или состояла в браке. Хотя красоту мадам Максим отрицать и нельзя, но все же в некоторых делах такая разница в росте, а главное в весе, может стать серьезным препятствием для супружеской жизни. — Каркаров уже приехал? — Полюбопытствовала меж тем мадам Максим. — С минуты на минуту ждем, — сказал Дамблдор. — Вы его будете здесь приветствовать или пойдете сразу в замок? — Лучше пойдем в замок тут у вас холодно. Только вот кони… — Наш преподаватель ухода за магическими суще­ствами сочтет за счастье о них позаботиться. Он вот-вот вернется, только уладит небольшое недоразумение. Его… э-э… подопечные требуют повышенного внимания, — Дамблдор немного замялся, упоминая соплохвостов, которыми и был сейчас занят Хагрид. Мне даже стало интересно, как вообще иностранным гостям преподнесут незаконное разведение химер в школе? На первый взгляд кажется, что из этого может вырасти крайне резонансный скандал, который сильно ударит по репутации как Дамблдора, так и министерства магии. — Моим коням нужен сильный конюший. — Мадам Максим явно сомневалась, что хогвартский учитель справится с ее золотыми жеребцами. — Они очень крепкие. — Уж поверьте, кому-кому а Хагриду эта работенка по плечу, — Дамблдор хмыкнул. — Очень хорошо! — слегка поклонилась мадам Максим. — Передайте, пожалуйста, мсье Хагриду что мои кони пьют только ячменный виски. — Непременно передам. — Дамблдор тоже в ответ поклонился, скрывая ироничную улыбку. Похоже его крайне забавлял этот разговор, хоть я и не могу понять, в чем именно заключался юмор. Какая-то шутка для своих? — Следуйте за мной, — величаво махнула ученикам мадам Максим. Ряды студентов Хогвартса расступились, пропуская гостей ко входу в замок. Я при этом заметил, что многие ученики как-то очень уж настороженно относятся к Хогвартсу. Их будто не к ужину приглашают, а в застенки. Интересная реакция. —А дурмстрангские кони тоже, наверное, не маленькие? — спросил Симус Финниган, стоявший чуть в стороне от меня и Генриетты. — Будут больше этих и даже Хагриду с ними не спра­виться, — покачал головой Рон. — Если, конечно, соплы Их не сожрут. Интересно, как они там? — Может, они уже убежали? — с надеждой спросила Лаванда, стоящая рядом с Симусом — Не дай бог! — содрогнулась Гермиона. — Представь себе, соплохвосты ползают по территории замка! От подобной картины передернуло уже всех. Подождали еще немного, несколько человек попросило у меня показать им согревающие чары, за что я заработал тридцать очков от профессора Флитвика. Постепенно среди студентов поднялся галдеж, всем было скучно просто так стоять, и они начали общаться меж собой. Я в основном слушал, пока не заметил очень странный звук, идущий от Темного Озера. Странный грохот, сначала еле уловимый даже с моим слухом, но вскоре его услышали и остальные. — Слышите? — Воскликнул Рон, привлекая всеобщее внимание. — Озеро! — Поддержал его крик Ли Джордан. — Гляньте на озеро! В середине озера появились завих­рения, затем огромные пузыри, глинистый берег захле­стнули волны, и вдруг в самом центре возникла воронка, как будто на дне вынули огромную затычку. Из самой ее сердцевины медленно поднималась корабельная мачта с черными парусами. Мне невольно вспомнился мистер Уизли и его слова о том, что волшебники просто не могут не распускать друг перед другом павлиньи перья. Величественный корабль неторопливо всплывал из воды, мерцая в лунном свете. У него был странный скелетоподобный вид, как у воскресшего утопленника. Тусклые огни иллюминаторов наводили мысли на ассоциации с призраками. С оглушительным всплеском корабль нако­нец весь вынырнул и, покачиваясь на бурлящей воде, за­скользил к берегу. Вскоре раздался звук брошенного на мелководье якоря, и на берег спустили трап. — Глазам не верю! — воскликнул Рон, пока студенты Хогвартса ровным строем поднимались вслед за го­стями по каменным ступеням. — Крам! Нет, ты представляешь себе, Гарри? Сам Вик­тор Крам! — Да, Рон, я тоже его видел, — киваю, не разделяя восторгов рыжего. — Что с тобой, Рон, Крам всего лишь игрок в квиддич, — пожала плечами Гермиона. — Всего лишь! — Передразнил ее Рон. — Ты что, Гер­миона, не знаешь? Это же один из лучших в мире ловцов! Я понятия не имел, что он все еще школьник! — Разве об этом не было написано в рекламном буклете о сборной Болгарии? — Повернулась ко мне Генриетта. — Я его не читал, — пожимаю плечами. — И Рон, скорее всего, тоже. — Ой, да ну вас, — рыжий только рукой на нас махнул и продолжил в полный голос восхищаться своим любимым спортсменом. Рон был не одинок в своих чувствах. В холле Ли Джордан прыгал на цыпоч­ках, чтобы мельком узреть затылок Виктора Крама, а шестикурсницы лихорадочно шарили в складках мантий. — Не может быть! У меня нет с собой ни одного пера! Что же делать? Может, он подпишет шляпу губной помадой? — Делать им нечего, — фыркнула Герми­она, проходя мимо девушек, чуть не дерущихся из-за тю­бика губной помады. — Я бы тоже не отказалась взять у него автограф. Гарри, не одолжишь перо? — С улыбкой заметила Генриетта, желая подразнить двух своих друзей. — Я похож на человека, что всегда носит при себе перья? — Я только хмыкнул на её вопрос. — Да, вполне, — непринужденно кивнула она. — Ты и Гермиона настоящие вороны, у вас всегда при себе есть книга, а то и пара. Почему бы при этом вам не носить с собой пергамент и перья? — Потому что перо и чернильница — это тебе не магловская шариковая ручка, делать записи на ходу ими крайне неудобно, — на такой странный вопрос мне остаётся только пожать плечами. — Именно поэтому я ношу при себе бумажный блокнот и обычную ручку, — заметила Гермиона и показала записную книжечку в твердом переплёте и ручку. — Я тоже некоторое время носил такую, — меня кольнули воспоминания о дневнике Реддла, который очень уж походил на эту книжку, но прогнал прочь глупые страхи. — Но позже я от неё избавился. — Ох, вы такие простецы, ребята, — хихикнула Генриетта. — Эй! — возмутилась Гермиона. — Это обидно вообще-то. — Кому как, — пожимаю плечами. — Лично я и сам считаю себя простецом, ну или маглом, если угодно, и считаю странными волшебников. — Ну не знаю, — задумалась сестра. — По-моему это именно простецы странные. Что вообще может быть странного в волшебниках? — Ты удивишься, — буркнула все еще немного задетая Гермиона. — Это просто разница восприятия, — войдя в Большой Зал, я окинул его взглядом. Французы уже уселись за стол и все еще дрожали от холода. — Ничуть не холодно, — буркнула все еще недовольная Гермиона. — Не­ужели трудно было захватить с собой плащи? — Вот об этом я и говорил, — киваю. — Разница между маглами и волшебниками примерно такая же как между жителями двух разных стран. На первый взгляд можно подумать, что эти люди друг от друга ничем не отличаются, но дьявол кроется в мелочах. — Это другое, — Гермиона надулась. — Моя любимая фраза, — важно покивала Генриетта, но мы её проигнорировали. — Почему? — Мне действительно было интересно, что творится у Гермионы в голове. — Как часто у людей, живущих в теплых странах, есть дома теплые вещи? — Они могли заранее позаботится о теплых вещах, — все еще упрямо, но с некоторым сомнением настаивает она. — Всем известно, что в Хогвартсе холодно зимой. — Ты же вроде бывала во Франции на каникулах, — демонстративно фыркаю. — Даже на севере Франции, в Париже, холодно — это плюс семь-восемь градусов Цельсия, жители же южных областей и таких температур не видели. — Да что вы всякие глупости обсуждаете? — Вмешался в наш разговор Рон. — Вы лучше гляньте, что творит эта змея, Малфой! «Эта змея», по утверждению Рона, в принципе не делала ничего предосудительного. Болгары решили сесть за стол Слизерина и Диана сейчас разговаривала с одним из гостей. — Подлизывается, — с досадой проговорил Рон. — Уверен, что она хочет набиться к Краму в друзья, но ничего, Крам все равно видит подобных фанаток насквозь. Интересно, где они будут ночевать? Гарри, давай позовем их к нам в спальню! Я не прочь уступить ему свою кровать. А сам могу спать и на раскладушке. — По-моему, это кто-то другой тут «фанатка», — тихо хихикнула Генриетта. Дурмстрангцы сняли лохматые шубы и с любопытством разглядывали темный потолок, усеянный звездами. Некоторые, не скрывая восхищения, вертели в руках золотые тарелки и кубки. А Завхоз Филч, в это время, надев в честь праздника старый фрак, добавил к профессорскому столу еще четыре кресла — по два слева и справа от Дамблдора. Интересно. В иностранных делегациях я видел только по одному профессору. Для кого предназначены ещё два кресла? Наконец все заняли свои места, и к профессорскому столу потянулись преподаватели, шествие замыкали профессор Дамблдор, профессор Каркаров и мадам Максим. Увидев своего директора, ученики Шармбатона поспешили встать. Многие студенты Хогвартса посчитали это смешным, но подопечные мадам Максим невозмутимо оставались на ногах, пока великанша не опустилась в кресло, предварительно увеличив его заклинанием, по левую руку от Дамблдора, стоявшего за столом в ожидании тишины. — Добрый вечер, леди, джентльмены и привидения, а главное, наши гости, — наконец начал он, делая немного странный жест руками. — С превеликим удовольствием приветствую вас в Хогвартсе! Уверен, что вы хорошо проведете у нас время. Не сомневаюсь, вы уже успели оценить удобства нашего замка! При этих словах Флер, у которой на голове все еще был шарф, громко хихикнула. — Никто тебя здесь не держит, — буркнула с неприязнью Гермиона. — Для борца за свободу и равенство, в тебе слишком много агрессии, — делаю ей тихое замечание, от которого она недовольно сопит. — Официальное открытие Турнира, — как ни в чем не бывало продолжал Дамблдор, — состоится сегодня вечером, сразу же после ужина. Угощайтесь, дорогие друзья, на славу. Ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома! Когда Дамблдор сел, столы наполнились разнообразной едой. Такого изобилия не бывало даже на торжественных пирах по случаю начала или конца учебного года. Было не только количество, но и разнообразие. — А это что? — Спросил Рон, указывая на блюдо не то с супом, не то с рагу из моллюсков, стоявшее рядом с пудингом из пастернака и говяжьих почек. — Буйабес, — объяснила Гермиона. — Что? — Переспросил Рон. — Это французское блюдо. Я его ела на каникулах позапрошлым летом. Очень вкусно. — Поверю тебе на слово, — с явным скепсисом отозвался Рон и потянулся к привычному пудингу. В зале прибавилось учеников двадцать, не больше, а казалось, яблоку негде упасть, все толкались, вертели головами по сторонам, не забывая при этом об еде и разговорах с соседями. Стоял довольно-таки сильный гул, который то усиливался, то утихал. В какой-то момент я сам оказался в островке относительной тишины, когда все мои соседи вдруг умолкли. — Будьте добры, передайте, пожалуйста, буйабес! — громко попросил знакомый голос у меня за спиной. Ученики мужского пола вокруг меня краснели, бледнели и что-то блеяли, пытаясь что-то из себя выдавить, в то время, как девочки зашипели не хуже иных змей. — Пожалуйста, — подаю ей блюдо с французским блюдом. — Волк?! — Вскрикнула она в удивлении, привлекая всеобщее внимание. От такого «приветствия» у меня дёрнулась щека. Есть хотя бы маленький шанс, что меня не раскроют к концу года? — Вейла, — делаю преувеличенно испуганное лицо и отвечаю ей той же монетой. Подобное замечание несколько остужает некоторых парней и делает девушек более враждебными. — Эй, я вейла только на четверть, — тут же попыталась она оправдаться. Доктор Мур как-то добавила, что очарование вейл иногда может сыграть злую шутку с этими созданиями, а потому некоторые из них, особенно не чистокровные, держат своё происхождение в тайне. — Так и я не волк, — хмыкаю. «Человек» — звучит гордо, и я человек, пусть и проклятый. Да и в звериной форме оборотень — это не волк, похож, но не волк. — Гарри, ты знаешь её? — Подал голос Симус Финиган, пожирая француженку глазами. — Она угрожала мне палочкой на чемпионате мира по квиддичу, — мой ответ привлек внимание многих людей, в том числе и преподавателей. — У меня были на то причины, — Флер вздернула нос к потолку. — И как на твои причины отреагировали твои родители? — Хмыкнув я поднялся из-за стола и взял в руки блюдо с несчастным буйабесом, и кивнул ей на стол Равенкло. — Они были недовольны, особенно мама, — буркнула она. — И чего ты хочешь от меня? — Пойдем, помогу тебе донести блюдо, — чуть улыбаюсь. Вообще дразнить её было неожиданно забавно. Может это во мне так заинтересованность в противоположном поле проявляется? Гарри Эванс и Фанон Всемогущий Как всегда напоминаю, что это авторские заметки, не имеющие сюжетного веса, просто забавные моменты связанные как с каноном, так и с фанатским творчеством. Удивительно, что некоторым зашли мои очерки на тему зарубежной кухни, даже просили еще что-нибудь такого. Ну давайте смотреть. Буйабес, или как он известен в России, Марсельская Уха, уже как-то упоминалась в наших заметках. На всякий случай обновлю один из самых простых рецептов: https://eda.ru/recepty/supy/bujabes-po-marselski-s-midijami-i-krevetkami-46586 Как и многие другие невероятно популярные блюда высокой кухни сегодня, Марсельская Уха зародилась как еда бедняков и в своём «упрощенном варианте» является довольно-таки частым гостем на столе не только французов, но и многих их соседей. И это отсылает нас к забавному и в то же время распространенному штампу, «величие русской кухни и её малая известность за рубежом». Думаю, ни для кого не секрет, что аналоги ухи есть чуть ли не у всех народов, имеющих выход к морю или океану. поэтому всякие попаданцы обычно радуют своё окружение «Пищей Богов — Борщом». Не хочу никого расстраивать, но по крайней мере в Европе борщ хорошо известен, более того примерно половина Европы считает этот суп своим национальным достоянием, и попытка заявить, что борщ — это русское блюдо встретит резкое отрицание и непонимание. В той же Франции есть несколько видов борща, наиболее популярны это крем-суп и суп привычного нам вида, приготовленный на жирном гусином бульоне с добавлением фуа-гра (Раздутая циррозом гусиная печень, если кто не знал). Вообще «русскость» в высокой кухне не редкость, вопреки мнению некоторых русских людей. Связано это, как принято считать, с Мари-Антуаном Каремом, так же известного как «Король Поваров и Повар Королей», это прозвище, кстати, он получил от русского императора Александра I, при дворе которого Карем некоторое время работал. Считается, что именно Карем привез во Францию вариант борща как крем-супа. Карем является также одним из двух возможных авторов так называемой «русской подачи блюд». Помните, как в книгах и фильмах о Гарри Поттере столы ломились от разнообразной снеди, и студенты сами накладывают себе еду, которой выставляется такое количество, что даже теоретически нельзя предположить, будто можно съесть все это. Подобный способ устраивать пиршества называется французской подачей блюд и это было невероятно популярно вплоть до второго отречения Наполеона Бонапарта (респект всем, кто знает, что первый император французов отрекался от трона дважды). Уже после этого набирает популярность другая подача блюд, которую также многие видели в кино. Это когда вам подаётся солидная коллекция вилок/ложек/ножей, а блюда подаются в определенной последовательности и ровно столько, сколько вы должны съесть. Это и называется русской подачей блюд. Стандарт высокой кухни, принятый сейчас во всем мире. Живите с этим. Второе блюдо, упомянутое в главе, пудинг из почек и пастернака. Начнем с того, что пудинг не обязан быть сладким, это просто способ готовки, достаточно популярный в Великобритании. Для приготовления пудинга вам просто нужно измельчить что угодно и добавить в это яйца, желтки просто замешать в измельченную смесь, а белки взбить в устойчивую пену, после чего аккуратно смешать основную смесь со взбитыми белками и запечь все это. Единственный затык тут с почками. Если вы откроете какую-нибудь кулинарную книгу, то узнаете, что почки нужно сначала вымачивать, а потом варить в насыщенном бульоне, чтобы «избавиться от сильного мускусного запаха». Если по-простому, то почки воняют мочой. Чтобы избавиться от запаха, нужно сначала полтора-два часа вымачивать ливер в воде, смешанной с уксусом или лимонной кислотой, каждые полчаса меняя воду. Затем так же полтора часа варить в бульоне, щедро сдобренном специями, так же каждые полчаса меняя воду. В России популярен вариант варки не со специями, а с мятой. Довольно-таки интересно на вкус, надо сказать. Пастернак же по вкусу напоминает пряную и сладкую морковь, крайне популярный в кулинарии продукт, особенно на западе. Входит практически во все бульоны, многие салаты, да и как самостоятельный гарнир иногда встречается.