Собачье Дело

Следующие несколько дней слились в один сплошной поток. Я старательно игнорировал излишне настырных учеников, а вся школа считала мою личную жизнь самой интересной темой для обсуждения. Правда помимо учеников эта тема была животрепещущей ещё для некоторый людей. Мама писала письма каждый день, иногда дважды на дню. Было несколько писем от Джеймса и Сириуса. Два неразлучных друга даже письма пишут вместе. Мне остаётся только удивиться, как Джеймс вообще жениться умудрился, при такой-то крепкой дружбе. Писали мне и друзья семьи Поттеров, и письма эти были крайне странными. Нимфадора писала, что я идиот и соваться на пир к фейри не стоило ни в коем случае. Долго и пространно она писала о том, почему это опасно и вообще. «И вообще» — это цитата. С другой стороны, письмо матери Нимфадоры, Андромеда, тоже меня поругала, но как-то мягко, любя, а потом можно было разглядеть аккуратный, но явно видимый заброс удочки. Хитрую ведьму ну очень интересовали мои возможные связи среди фейри. Письмо Андромеды хорошо дало понять, в чем заключается основной интерес большинства учеников. Их науськивают родители. Многие маги очень хотели бы иметь выход на фейри, по разным причинам, но большинство магов просто до ужаса их боится. И если хорошенько подумать, то этот страх не безосновательный. И будто этого мало, но ещё и организаторы Турнира не желали успокаиваться, но их куда больше интересовало моё чемпионство. Как раз шел урок зельеварения, по теме противоядий. Снейп, как всегда, злобно зыркала и шипела на учеников, особенно на гриффиндорцев. И когда зелья уже были готовы, и мы ждали оценку от профессора, в дверь кабинета постучали. — Войдите, — нахмурилась профессор. Из-за двери показался хогвартский эльф, который тут же поклонился преподавателю, а потом с интересом осмотрел зал, полный учеников. Ученики тоже с интересом смотрели на магическое существо, ещё никогда такого не было, чтобы кто-нибудь из эльфов прерывал урок. — В чём дело? — Сухо, даже грубо, спросила декан Слизерина. — Простите, госпожа, но Гарри Эванса, сэра, вызывают наверх, — пропищал посланник и схватил руками собственные большие уши, которыми он попытался прикрыть лицо. Подобный ответ удивил и Снейп и меня. Что это такое опять случилось? Но пока я молча удивлялся, профессор молчать не стала. — Урок ещё не окончен, Эванс покинет кабинет не раньше звона колокола, — отрезала она, и бедный эльф аж затрясся под её взглядом. — Госпожа, простите, госпожа, — протараторил он. — Но это приказ директора, сэра, и сэр Бэгмен его поддержал. — Могу я узнать, что случилось? — Спросил я. — Гости, гости в замке, — радостно объявил эльф, поворачиваясь ко мне. Примечательный факт, но стоило ему обернуться в мою сторону, как он выпустил свои многострадальные уши из тонких пальцев и посмотрел на меня прямо, не отворачивая взгляд и не пряча лицо. Это заметил не только я, но и Снейп, которая бросила на меня очень неприятный взгляд. Примерно таким же взглядом Диана Малфой смотрит на рогатую лягушку, которой нужно вырезать печень для зелья. Помесь отвращения с каким-то садистским интересом. Только мысленное усилие позволило мне удержаться и не поёжиться под таким взглядом. — Что за гости и при чём тут Эванс? — Долго меня рассматривать профессор не стала и вновь перевела взгляд на эльфа. Этот гаденыш как назло, снова прикрыл лицо, на этот раз руками, прежде чем ответить. — Не знаю, — его писк звучал почти отчаянно, совсем не похоже на тот радостный голос, которым он обращался ко мне. — Но гости, много гостей и все хотят видеть чемпионов. Я вздохнул. Кто бы ни был виноват в моём чемпионстве, знай, я проклинаю тебя, магией своей, волей и чувствами проклинаю. В заклинания мое неистовое желание, к сожалению, не воплотилось, но хотя бы небольшое успокоение мне принесло. — Эванс, ответь ему, — приказала Снейп, с интересом переводя взгляд с домовика на меня. — Я отказался от чемпионства, — не знаю, что я должен был ответить, а потому сказал первое, что пришло в голову. Реакция эльфа была интересна и мне самому. Домовик тут же убрал руки от лица и ответил без былого испуга. — Не знаю, сэр Гарри Эванс, но вас сэр Директор выделил особенно, когда приказал звать чемпионов. И некоторые гости про вас спрашивали. — Идите, мистер Эванс, — приказала профессор. — Сумку можете оставить здесь, вы мне ещё понадобитесь после занятий. — Вещи нужны, нужны, — пискнул эльф. — Очень хорошо, — хмыкнула Снейп. — Можете взять сумку, но я все ещё жду вас сегодня. — Какие именно вещи мне нужны? — На всякий случай уточняю у эльфа. — Не знаю, Гарри Эванс, сэр, — эльф энергично покачал головой, так что собственные уши начали хлопать его по щекам и длинному носу. — Понятно, прошу меня извинить, — поклонившись профессору, покидаю аудиторию. Вслед мне можно было услышать перешёптывания других учеников, которые, правда, быстро прекратились. Ужасу подземелий хватило одного взгляда, чтобы заткнуть излишне расслабившихся учеников. — Успокоились? — Почти нежно спросила ведьма. — Минус десять баллов с гриффиндора… Что там было дальше я уже не мог услышать, домовик перенес меня в другое место. Кстати, способ перемещения домовиков оказался на удивление мягче и приятнее, чем путешествия камином или порт-ключом. Надо будет это запомнить и попытаться все же отыскать Добби, пока его кто-нибудь не перекупил. Переместили меня в небольшую аудиторию. Большинство столов сдвинуты к стенам, образуя в центре пустое про­странство. И три стола составлены вместе перед доской и накры­ты длинной бархатной скатертью. За ними пять кресел. В одном сидит Людо Бэгмен, беседуя с незнакомой мне ведьмой в алой мантии. Аврор? Виктор Крам задумчиво стоит в сто­роне от всех, что стало уже привычной картиной. Он вообще тяготился обществом других учеников, предпочитая одиночество. Седрик и Флер вели тихую беседу. Хаффлпаффец всячески старался произвести на девушку впечатление, и та милостиво ему улыбалась. Первым меня заметили чемпионы, которые могли сразу же меня увидеть. Но вскоре ко мне обернулись и взрослые маги, после того как эльф переместился куда-то ещё с тихим, но явно слышимым, хлопком, который привлек внимание Бэгмена и его собеседницы. — А вот и четвертый чемпион! — Нарочито радостно воскликнул Бэгмен. — Входи, Гарри, вхо­ди! Не волнуйся, это просто церемония проверки вол­шебных палочек. Сейчас подойдут члены судейской бригады. — Проверка палочек? — Выгибаю бровь. — Мне не совсем понятно, зачем я здесь? Ведь я отказался от чемпионства. — И все же, Гарри, мы пока не можем исключить возможность твоего участия в Турнире, — развел он руками. — Поэтому тебе нужно проверить палочку, исправна ли она и без поломок ли. Ведь это будет твой основной инструмент. — С палочкой может быть что-то не так? — Мне даже стало интересно. — Сложно сказать, — Бэгмен пожал плечами. — Я такой же обычный волшебник, как и ты. Куда больше тебе об этом может рассказать Олливандер, наш знаменитый мастер палочек. Он сейчас наверху, вместе с Дамблдором. А после церемонии вас будут фотографировать. Вот, познакомься, Рита Скитер, она одна из репортеров, что будут освещать Турнир в газетах. — Ты забыл упомянуть, Людо, что я единственный английский репортер, — вздернула нос женщина, которую я первоначально принял за аврора. — Все прочие корреспонденты работают на иностранные газеты. Сейчас, рассматривая её вблизи я вижу, что за пределами темно-красной мантии, спутать её с аврором было решительно невозможно. Очень светлые, скорее серые, чем блондинистые, волосы были тщательно собраны во множество локонов, что обрамляли голову в сложной причёске. Сложной настолько, что издалека Риту можно было принять вообще за нечёсанную. На лице были очки в толстой оправе, обильно украшенной сверкающими камушками, возможно, драгоценными, что очень контрастировало с грубыми чертами лица и широкой, мужской челюстью. Широкие плечи, объемная фигура, тщетно скрываемая просторной мантией. Эта женщина была некрасива, что она прекрасно понимала и сама. И все же вместо того, чтобы грамотно подавать то, что у неё есть, она то ли в отчаянной попытке улучшить свой внешний вид, то ли в злой насмешке над самой собой вульгарно и избыточно украшала себя, уродуя свой образ ещё больше. — Раз уж мы ждем Дамблдора и Олливандера, то могу я взять у Гарри небольшое интервью? — Спросила Рита, положив руку мне на плечо. — Вся эта ситуация с неожиданным недоброжелателем, несомненно, прибавит статье живости. Рука была под стать остальному телу, широкая, с толстыми пальцами и огромными ногтями, на которых слоя в три, не меньше, был нанесен ярко красный лак. — Ох, конечно, — Людо радостно потер руки, но быстро опомнился и повернулся ко мне с вопросом. — Гарри, ты же не возражаешь? — Возражаю, — отвечаю спокойно, с намеком посмотрев на руку, касающуюся моего плеча. Английский корреспондент и не подумала убирать свою конечность, наоборот, покрепче вцепилась в меня чуть повыше локтя. Для обычного подростка моих лет это могло бы быть больно, но мне подобный жест был просто неприятен. — Но почему, Гарри? Я уверяю тебя, это не займет много времени, — попыталась она меня уговорить. — Я не могу давать самостоятельное интервью, без своего опекуна, пока не закончу Хогвартс, и уж точно я не буду давать личные интервью, только в присутствии свидетелей. — Но как же так? — Рита, наконец-то, разжала хватку на моей руке. — неужели вы не доверяете мне, Гарри. — Ни единому слову, — киваю, изобразив вежливую, и насквозь фальшивую, улыбку. — Ну знаете, как говорят: «все, что пишут в газетах, абсолютная правда, за исключением тех редких происшествий, которые вам довелось наблюдать лично». Скитер мои слова не очень понравились, хотя отрицать их она не стала. Людо расхохотался, будто я рассказал какую-то крайне забавную шутку, и даже чемпионы Турнира слегка посмеялись. Посчитав данный разговор законченным, я отошел от взрослых и направился к своим знакомым, кивнув по дороге Краму. — Здравствуй Флёр, Седрик, — пожимаю хаффлпаффцу руку, француженка же получает кивок, аналогичный Краму. — Ты, как всегда, Гарри, умеешь подобрать меткое слово, — улыбается Седрик. — Я просто много читаю. — Да уж, — он по-дружески похлопал меня по плечу. — Возможно даже слишком много для гриффиндорца. — Нельзя читать слишком много, — фыркнула Флёр. — Согласен, — теперь моя очередь усмехаться. — Чтение помогает не только с подбором меткого слова, но и в целом может быть весьма полезно, просто нужно искать хорошие книги. — Слова настоящего Ворона. — Быть может, — меня никогда не обижало сходство с другим факультетом. Да и не похоже, что Седрик пытался меня хоть как-то задеть. — А что насчет вас? — Ну я читаю не сильно больше других, — мягко польстил себе парень. Объявив себя нормальным, но все же немного лучше других. Весьма иронично, что именно он говорил о моём умении выбирать слова. — Мне нравится читать, — не менее дипломатично отозвалась француженка. — И мне даже интересно, что же друг фейри считает хорошей литературой. — Даже так? — Её слова заставили меня задуматься. «Друг Фейри»? Слишком громкий титул, который так же мало что значит. — Для начала я бы посоветовал вам сборник хороших народных сказок. Не смотря на некоторую серьезность моего заявления они оба посчитали это просто забавной шуткой. Флёр даже собиралась что-то высказать на этот счет, когда дверь кабинета открылась. — Дамблдор! — возликовала Рита Скитер. — Как поживаете? Надеюсь, вы видели мою летнюю ста­тью о Международной конференции колдунов? — Отменно омерзительна, — блеснул очками директор. — Особенно меня «порадовал» мой собственный образ выжившего из ума болтуна. Я закусил щеку, чтобы сдержать смешок. У Дурслей магических газет не водилось по определению. У Поттеров иногда мелькал пророк, но купленный с рук, а не подписка. Так что никаких статей о последней международной конференции я не помню и обсуждений об этом не слышал. Нужно будет посмотреть подшивки газет в библиотеке. — Я только хотела подчеркнуть старомодность не­которых ваших идей и то, что многие простые волшеб­ники… — начала Рита, ничуть не смутившись, но была перебита. — Был бы счастлив узнать подоплеку ваших инсину­аций, Рита, — сказал Дамблдор, — но боюсь, придется пе­ренести нашу беседу на другое время. Сейчас же давайте проведем торжественную церемонию проверки волшебных палочек. После этого Чемпионов посадили на стулья у стены, моё место было с краю, рядом с Седриком. Напротив же нас расположились судьи: Каркаров, мадам Максим, Дамблдор и Людо Бэгмен. Рита расположилась в углу, вынув из сум­ки лист пергамента, она разгладила его на колене и, послюнявив кончик пера, будто это какой-то карандаш, поставила его на пергамент. Самое забавное, что перо так и осталось стоять и само принялось писать, как-только Дамблдор заговорил. — Позвольте представить вам мистера Олливандера, — обратился к чемпионам Дамблдор. — Он проверит ваши палочки, дабы убе­диться в их готовности к турнирным сражениям. Мне было крайне интересно, что Олливандер скажет про палочки чемпионов. Все же как он сам говорил, совместимость палочки и волшебника — это достаточно широкая тема для спекуляций. Но даже так, этими данными все ещё можно попытаться воспользоваться для анализа их поведения и просчитывания линии поведения с ними. — Мадемуазель Делакур, начнем с вас, если не возра­жаете. — Мистер Олливандер вышел на середину класса. Флер легкой походкой подошла к нему и про­тянула палочку. — Хм-м, — протянул мастер палочек, повертел ее в длин­ных пальцах. Из палочки по­сыпался сноп розовых и золотых искр. Он поднес ее к глазам и внимательно рассмотрел. — Ясно. восемь дюймов, не гнется, розовое дерево с… боже милостивый! — Волос с головы вейлы, — с гордостью ответила француженка. — Моей бабушки. Розовое дерево… как интересно. Эта древесина не используется европейскими мастерами палочек, так как растет только в Бразилии. Похоже, что пока я только планирую перейти в бразильскую школу магии после пятого курса, кто-то начал своё обучение там, прежде чем перебраться в родную Францию. Интересно, крайне интересно. Но я, к своему сожалению, ничего не могу сказать про свойства этой древесины. Волос вейлы, как сердцевина, подходит для легкомысленных, творческих, обаятельных и харизматичных людей. Но такие волшебники неустойчивы в своих решениях, у них каждую минуту появляется новая идея. Ветренная заводила, да? Довольно-таки опасное сочетание, по крайней мере рассчитывать на неё в хоть сколько-нибудь долгоиграющих планах бесполезно. С другой стороны, я могу попытаться «поймать волну», когда ей в голову придет что-то полезное для меня. — Мистер Диггори, ваша очередь, — пока я думал старик закончил с французской, которая на самом деле бразильская или американская, палочкой и позвал следующего чемпиона. Получив свою палочку обратно Флёр летящей походкой отправилась обратно, одарив Седрика лучезарной улыбкой, после чего села на своё место. Краем глаза я видел, что она несколько раз посматривала на меня, но не стал к ней поворачиваться. Если она захочет поговорить, то это лучше сделать наедине, или хотя бы просто в месте, где нам не придется шептаться под взглядами многих людей. — А-а, узнаю свое изделие, — заметно оживился мис­тер Олливандер, беря протянутую ему палочку. — Прекрасно ее помню. Содержит один волос из хвоста уникального экземпляра жеребца-единорога, около двух метров в хол­ке. Чуть не проткнул меня рогом, когда я дернул его за хвост. Четырнадцать дюймов, ясень, хорошая упру­гость. Палочка в прекрасном состоянии. Ясень упрям и хозяина выбирает себе подстать. Только прямолинейные, дерзкие и никогда не отступающие маги смогут владеть палочкой из ясеня. Палочка из ясеня навсегда отдаётся только одному хозяину. Её нельзя передать, подарить, оставить в наследство или взять в качестве трофея. Палочка просто откажется колдовать в руках чужака. И это её свойство особенно сильно проявляется в сочетании с сердцевиной из шерсти единорога. Волос единорога дает самую стойкую магию и меньше других подвергается влиянию колебаний и блокировок, а заклятия с этой палочкой будут держаться дольше. Такие палочки являются самыми преданными из всех и обычно сохраняют сильную привязанность к их владельцу. Небольшим недостатком волос единорога является то, что они не дают самых мощных палочек, хотя это можно компенсировать деревом, из которого сделана палочка. А также такие палочки склонны к угасанию при совсем плохом обращении, это означает, что волос может «умереть» и потребуется его заменить. Если так подумать, то у Рона на первом курсе была старая палочка с волосом единорога, которая очень плохо колдовала в его руках на первом курсе и просто отвратительно на втором. Что же до палочки Седрика, то в отрыве от её хозяина я бы скорее сказал, что она подходит какому-нибудь гриффиндорцу, а не хаффплаффцу. Мистер Олливандер выпустил из палочки Седрика се­ребристую спираль дыма на весь класс, остался ею впол­не доволен и пригласил на середину комнаты Крама. Виктор Крам, повел плечами, ссутулился и шаркая подошел к мастеру. Протянул палочку и, сунув руки в карманы, нахмурился. — Хм-м. Ежели не ошибаюсь, творение Грегоровича? Прекрасный мастер, хотя стиль не совсем тот, какой… — начал было Олливандер, но тут же себя одернул. — Ну, это ладно… граб и сухожилие дракона? Крам молча кивнул, а Олливандер покивал головой. Я знал, что у самого мастера палочек была палочка из Граба и тоже с сердечной жилой дракона. Грабовое дерево подходит для крайне увлеченных, буквально одержимых какой-то идеей. Палочка с этой древесиной буквально перестраивается под своего хозяина становясь крайне специализированной. Любимые заклинания у волшебника с такой палочкой будут получаться на порядок лучше, чем у остальных, но все прочие чары будут получаться едва-едва. Что продемонстрировал Олливандер, когда с большим трудом и громогласным хлопком трансфигурировал из палочки Крамма несколько птиц. Сердечная жила дракона же является одной из самых сильных сердцевин. Жила дракона усиливает все заклинания, но больше всего темные искусства. Палочка с жилой дракона подходит страстным натурам и боевым магам. — Отлично, — сказал Олливандер, возвращая Краму его палочку. — Кто у нас еще остался? Эванс? — Здравствуйте, мастер Олливандер, — спокойно встаю и передаю ему свой магический инструмент. — Да-а, — протянул он, разглядывая её. — Хорошо помню эту палочку. Английский дуб и перо феникса. Ничего ему не отвечаю, лишь прикрываю глаза, вспоминая характеристику собственной палочки. Палочки из английского дуба требуют от своих партнеров силы, смелости и преданности. Менее известна склонность владельцев дубовых палочек к мощной интуиции и зачастую к родству с магией природы, с животными и растениями. Дуб называется Королём Леса от зимнего солнцестояния до летнего, то есть время Летнего Двора, в противовес Остролисту, что был деревом зимнего времени. Перья феникса, самая редкая сердцевина из всех, она способна на самую высшую магию, недоступную многим другим сердцевинам. Что иронично, ведь мне, просто в силу склада ума, вряд ли удастся стать высшим магом хоть когда-нибудь. Палочки с перьями феникса являются наиболее инициативными, способными противопоставлять свою волю воле мага, что является качеством, которое многим волшебникам и ведьмам не нравится. Думая о себе и свой палочке я все яснее прихожу к выводу, что вся эта муть со сходством характера мага и характеристик палочки — это полная хрень.