Собачье Дело

— Что ж, — Дамблдор встал из-за стола, за которым сидели судьи. — Благодарю вас за то, что собрались сегодня здесь. Думаю, что мы можем отпустить чемпионов на занятия. Дальше отвлекать их нет смысла. — Подождите, Дамблдор, — не успел директор Хогвартса договорить, как его перебил Бэгмен. — А как же снимки? Нам нужны снимки всех судей и чемпионов для газеты. Что скажете, Рита? Интересно, что он спросил об этом репортера, а не самих судей или чемпионов. Я уже чувствую себя породистой собачонкой, которую привезли на выставку. Что-то на подобии тех, что посещала тетя Мардж со своими бульдогами. — Да, не надо забывать про снимки, — важно покивала Рита, с улыбкой осматривая чемпионов. — Нужно снять сначала всех вместе, и судей, и чемпионов. А потом всех чемпионов по отдельности. Фотографу пришлось изрядно потрудиться, пытаясь исполнить задумку этой странной дамочки с общим снимком. Мадам Максим заслоняла всех, какой ракурс не возьми. Даже если она вставала позади всех, снимок всё равно не получался. Либо она не влазила в кадр вместе с остальными, либо все мы были обрезаны по пояс, а некоторые и по грудь. Если же фотограф отходил подальше, то человечки на фотографии выходили такими маленькими, что Рита сразу же забраковала подобную фотографию. В конце концов, когда эта дурацкая фотосессия затянулась уже больше чем на полчаса, французскую директрису решили посадить в кресло, остальные же расположились по бокам от неё. В это время было крайне забавно наблюдать за директорами и чемпионами. Кто и как себя вел. Каркаров, например, старательно прихорашивался перед каждым снимком, он даже поколдовал над своей бородкой, тут же чуть произведя стрижку и завивку. Крам же, в пику своему директору, никакого интереса к снимкам не проявлял и с самого начала старался держаться в стороне и позади всех. Француженки же вели себя до смешного похоже. Внешне крайне отстраненно и холодно, но обе старались выгодно подать себя на снимке, старательно замирая в аккуратных, но достаточно эффектных позах. Чувствовался опыт в позировании. Седрик волновался как перед первым свиданием, постоянно поправлял прическу и одежду. Его поведение в целом можно было обозначить как «суетливое». В противовес Хогвартскому чемпиону директор Дамблдор выглядел расслабленным и весёлым. — Бедный мальчик, — заметил он тихо, вставая рядом со мной. — Вы про Седрика? — Его фраза показалась мне странной. — И про него тоже, — Дамблдор степенно покивал, пряча в усах улыбку. — Ты знаешь в чем особенность колдофото, Гарри? — Что подобно нарисованным картинам, участники фотографии могут покинуть свои пристанища? Я припомнил первую попавшуюся мне шоколадную игрушку и коллекционную карточку с Корнелиусом Агриппой, известным волшебником средних веков, первым после Птолемея, сделавший серьезный вклад в нумерологию. Помнится его портрет оказался пустым уже через минуту, как я достал его карточку. Я отдал потом эту странную карточку Рону и он очень ей радовался. — Думаю, ты сейчас очень хотел бы покинуть это фото, не так ли, Гарри? — Он хитро блеснул очками. — Да, — не было смысла скрывать очевидное. — И я почти уверен, что моё изображение быстро покинет фото. — Скорее всего, — Дамблдор хохотнул. — Правда не слишком быстро, есть специальные заклятия, запирающие изображения в рамках. — Какое низкое коварство, полуживого неволить, — мой хмык, заставил Дамблдора дернуться. Интересная реакция. — Но это сходство колдофото и магических картин. Есть ведь и отличия, не так ли? — Верно, — Дамблдор быстро взял себя в руки и вернулся к своему позитивному настроению. — Художник рисует неторопливо, добавляя те или иные штрихи. И картина может получиться разной, ты сам выбираешь каким будет твой портрет и как тебя нужно нарисовать. Фотограф же ловит тебя в моменте… Реальный фотограф, а не некий условный, о котором говорил Дамблдор, будто ждал этой фразы, чтобы сделать снимок и ослепить всех нас вспышкой. По привычке, оставшейся ещё с общества магглов, я запоздало замираю, только потом осознав, что снимок уже сделан, а ещё чуть позже вспомнив, что колдофото все равно не будет статичным. — Ну, теперь уже точно все, — тут же заявил Дамблдор, хлопнул в ладоши. — Идти на занятия уже поздно, они почти закончились. Так что чемпионы могут идти сразу в Большой Зал, на обед. — Вы не договорили, директор, — обращаюсь к нему, пока остальные послушно отправились на выход. — Ах да, Гарри, — он улыбнулся. — Фотограф не может изменить фотографию, как художник меняет картину легкими штрихами. Поэтому на колдофото ты всегда получаешься таким, каким был в момент фото. — То есть наши мысли и эмоции напрямую влияют на поведения наших изображений в газете? — Я не сразу понял, что он имеет ввиду. — Именно, — Дамблдор покивал. — Но это же позорище чистой воды, — на ум пришли Каркаров и Седрик, что прихорашивались как пара самовлюбленных павлинов. Или другая крайность, я и Крам, которые больше всего на свете хотели оказаться где-то в другом месте. Представляю, каким выйдет это фото. — С не терпением жду свежего выпуска Пророка, — Дамблдор несколько раз огладил свою бороду и сам направился к двери. Я только головой покачал. Дурдом какой-то. И как волшебники вообще позволяют себя фотографировать? *** — Эванс, — окликнули меня в коридоре. — Профессор Грюм, — Я тут же обернулся. Изувеченный аврор спешным шагом нагонял меня в коридоре третьего этажа, звонко стуча металлическими когтями на деревянной ноге по полу. — Значит тебя все же пригласили на проверку палочек, — Он прищурил целый глаз. Из-за быстрой ходьбы он глубоко дышал и порванные ноздри отвратительно трепыхались при этом. Вообще весь его внешний вид был стабильно отвратительным. Так что я невольно задавался вопросом, поддерживает ли он подобный имидж специально? Все же даже чисто магловские средства позволяют в достаточно широких пределах менять свою внешность. У волшебников же способов сделать себя красивее должно быть ещё больше. Это, кстати, невольно напомнило мне и о Рите Скитер, которая тоже была не красавица и будто намеренно уродовала себя. Это тоже делается специально и с какой-то целью? — Пригласили, — соглашаюсь, оставаясь внешне совершенно спокойным. — Вот только я не понимаю зачем. — Пойдем в мой кабинет, там поговорим, — хмыкнул Грюм и кряхтя развернулся обратно. Как только он развернулся, я аккуратно достал из кармана палочку. Преподавателю ЗоТИ я теперь не доверяю по умолчанию. Кабинет Защиты сильно изменился после Люпина и Локонса. Во времена профессора Локонса на стенах висели его портреты, сияя улыбкой и подмигивая. Когда тут обитал Люпин, то непременно держал в комнате какую-то новую нечисть, припасенную для урока. А сейчас комната полна самых странных предме­тов. Все это напоминало склад жужжащего и сверкающего хлама, который был в кабинете директора. С той лишь разницей, что хлам Грюма выглядел неисправным и откровенно сломанным. — Нравятся мои распознаватели черной магии? — Спросил Грюм. — Такое ощущение, что они не работают, — ответил я, особое внимание уделив зеркалу, в котором вместо комнаты отражались какие-то неясные тени. — Верно, в школе слишком много помех, — Грюм хмыкнул. — Ученики постоянно балуются мелкими проклятиями. И хотя каждое из них в отдельности не представляет из себя ничего существенного, но в своей массе они способны испортить даже очень чувствительную аппаратуру. — Сомнительное утверждение, — я хмыкаю и уже не скрываясь держу палочку на виду, пусть пока и не направляя её на преподавателя. — Кажется, что в неисправности того зеркала виноваты не ученики, а трещины. И мне кажется или там, в месте удара, я вижу кровь? — Это Проявитель Врагов, там затаились все те, кто желает мне зла, — Грюм хрипло засмеялся. — Раньше они постоянно там толпились, сейчас же и не разглядишь никого. — Зеркало разбили ученики? — Нет, — смех отрезало как ножом и Грюм с оскалом посмотрел на меня. — Его разбил я. Устал от этих гнусных рож. — Это много говорит о вашем душевном здоровье. — Все и так прекрасно осведомлены, что я псих, — здоровый глаз профессора смотрел мне в лицо, в то время как искусственный не отрывался от палочки в моих руках. — Я слышал, что ты подозреваешь кого-то из преподавателей в заключении контракта с Кубком. — Да, конкретно вас, — киваю, стараясь незаметно занять удобную позу для атаки. — Расслабься, Эванс, я не собираюсь устраивать с тобой дуэли, — Грюм хмыкнул и стукнул посохом об пол, от чего все свечи в кабинете зажглись. — Будь на то моя воля, и ты бы проиграл ещё пока мы шли. В этом несомненное превосходство посохов над палочками, пусть они и громоздки, но для заклинаний с посохом достаточно лишь ударить им об землю, что можно легко делать даже на бегу. — Действительно удобно, — его признание ничего по сути не значит, а потому и расслабляться смысла нет. — Но я умею учиться на своих ошибках и не доверяю профессорам ЗоТИ. — Хорошее качество, — Грюм усмехнулся. — Но мне правда нет резона на тебя нападать. — Может быть, — пожимаю плечами. — Скажите, профессор, это вы бросили моё имя в кубок? — Будь это так, я бы всеми силами пытался заставить тебя участвовать в Турнире, не так ли? — Звучит логично. — У меня к тебе только один вопрос, Эванс. Что ты будешь делать, если неизвестный возьмет заложников и потребует от тебя участия в турнире? — Прорабатываете варианты? — Ты мне не веришь, — он хмыкнул и отпил из своей неизменной фляжки. — Вы только, что хвалили меня за это, было бы странно вот так сразу же менять своё мнение на противоположное. — Действительно, — он кивнул, но после заговорил твердым тоном. — Отвечай на вопрос, Эванс, я настаиваю. — Я ничего не буду делать, — отвечаю, раз уж профессор настаивает. — Ничего? — Ничего, — повторяю. — В конце концов, это не моё дело. Я не аврор, чтобы ловить преступников, я жертва. — И тебя устраивает положение дамы в беде? — А вы предлагаете мне дать похитителю то, что он хочет? Странная идея, как по мне. — Действительно, — он хмыкнул. — Свободен, Эванс. Будем надеяться, что ты прав и авроры действительно справятся с этой ситуации. — Да, будем надеяться. На этом разговор закончился и я, наконец, смог направиться на обед. Из-за этой задержки я попал в Большой Зал поздновато, все Чемпионы, как и многие ученики уже поели и ушли, но некоторые ученики ещё сидели, была в зале и Генриетта со своими друзьями. — Ну, как все прошло? — С нетерпением спросила меня сестра. — Странно, — пожимаю плечами, садясь за стол. — В смысле? — Сложно обьяснить в двух словах, — вздохнув, я начал накладывая себе поесть. Уверен, что сестра от меня не отстанет. В чем-то эта её привязанность и желание узнать обо мне побольше была даже приятна, но Рон и Гермиона, греющие уши на нашей беседе, не вызывали во мне таких теплых чувств. — Занятий сегодня больше нет, спешить некуда, — заметила Генриетта. — Гарри ещё нужно зайти к профессор Снейп, — поправила Гермиона. — Это будет только вечером, — тут же вмешивается Рон. Ему тоже было очень интересно. — Как мило, что вы уже составили моё расписание, — я фыркнул, но все же решил рассказать часть этой истории. — Меня позвали на церемонию взвешивания палочек Чемпионов… Я достаточно подробно рассказал о церемонии и о своём разговоре с Дамблдором. Гермиону очень заинтересовали магические фотографии, Генриетта же и Рон восприняли все это более спокойно. — И Генриетта, будь осторожна, — предупредил я сестру после рассказа о церемонии. — После того, как Дамблдор распустил нас, со мной разговаривал Грюм. — Директор Дамблдор и Профессор Грюм, — поправила меня Гермиона. — Не перебивай, — одернул её Рон. — Так что сказал Грюм? — Ты уже успел стать Генриеттой? — Вздергиваю бровь. На мой вопрос девушки захихикали, а парень покраснел. — В общем он предупредил меня, что злоумышленник, который бросил моё имя в Кубок, может попытаться похитить кого-нибудь, чтобы вынудить меня к участию в турнире. — Думаешь, что похитят меня? — Генриетта нахмурилась. — Похитить могут кого угодно, — говорю я, про себя добавив, что до остальных мне просто нет такого дела, как до своей сестры-близнеца. Но если я скажу это так, то она просто не поймёт меня. — Но для тебя особенно важно быть осторожной. — Да, хорошо, — она улыбнулась. — Можешь не волноваться, братишка, я буду осторожна.