Всегда

Для Драко вчерашний день стал настоящим кошмаром. Сначала эти истории о болящем шраме Гарри Поттера. Понятно, зачем все это! Ясно как день! Поттеру не хватает популярности, он решил снова всколыхнуть въевшийся в британских волшебников страх перед Темным Лордом, на волне этого страха можно снова вызвать подозрения к бывшим Пожирателям Смерти, особенно к Драко, и снова дать пищу слухам, особенно слухам о Скорпиусе. Малфоя все это раздражало. Почему Поттер не может жить как все? Почему ему обязательно надо блистать? И все это меркло по сравнению с пропажей Скорпа. Такого и в страшном сне не могло привидеться. Его обожаемый мальчик, его желанный наследник, выстраданный у жизни, так несправедливо отнят у него. Драко был в ужасе. Он искренне любил Скорпиуса, к тому же у него никого не осталось кроме него. После смерти Астории чуть больше года назад, поместье совсем опустело. Драко давно не ладил с женой, мало с ней разговаривал. Но без нее он остался совсем один. И это одиночество давило на него каменной плитой. Он жил от письма до письма сына и пил, все его исследования отошли на второй план. В жизни не осталось светлых пятен, только светлое личико Скорпиуса. И вот теперь он пропал. Драко готов был все бросить на поиски, все отдать. Но просто не знал, что делать. Куда кидаться. Он пытался успокоить себя тем, что все мракоборцы ищут его сына, даже магловская полиция задействована. Все, кто хоть как-то может помочь, заняты поисками. Однако когда Гермиона пришла к нему в поместье ночью, Малфой просто взбесился. Она напоминала ему сразу и о властях, которые позволили Скорпу сбежать и теперь не могут его найти, и о несбывшейся, поруганной любви, и об истинном происхождении его сына. Слишком много чувств и воспоминаний. В том лихорадочном нервном состоянии, уже принявший на грудь Драко просто не мог ее видеть, не мог с этим справиться. Гермиона ушла. И без нее словно стало еще более пусто, чем до ее прихода. И Драко реанимировал стакан, налил себе еще огневиски и просто разрыдался, как мальчишка. Жизнь отобрала у него все. Счастливое детство испоганено войной, ею же растоптана любовь, самое чудесное, что с ним когда-то случалось, родители не смогли его защитить от Темного Лорда и войны, а теперь и вовсе умерли, с женой отношения не срослись, а теперь и она тоже мертва, друзья разбросаны по свету, а самое дорогое – любимый сын – пропал. И все это текло слезами. Выплакавшись и выпив еще, Драко уснул прямо в одежде на диване в гостиной, а проснулся около восьми часов утра от того, что солнце светит ему в лицо, помятый и с раскалывающейся головой. Взгляд остановился на полупустой бутылке огневиски, рука потянулась к ней, но Драко ее отдернул. Нельзя снова напиваться. Надо привести себя в порядок. Он должен быть собранным, чтобы помочь в поисках Скорпа, должен привести себя в порядок. Душ, свежая одежда и кофе сделали свое дело. Малфой почувствовал себя свежее и лучше. За второй чашкой его застала сова из Хогвартса. МакГонагалл приглашала его к себе. В письме было написано, что Поттер увидел во сне, что они смогут найти Скорпиуса и Альбуса в лесу. Все это выглядело неправдоподобно, но если был хоть малейший шанс вернуть сына, Малфой обязан был его использовать. Драко пригладил прическу, накинул мантию, взял трость и бросил в камин горсть летучего пороха. ‒ Хогвартс! ‒ четко произнес Малфой и почувствовал, как его уносит в облаке сажи. Спустя пару минут он уже сделал шаг в кабинет директора школы из камина, солидно посыпав старинный ковер пылью и пеплом. Профессор МакГонагалл сидела в кресле за письменным столом, напротив нее устроились Гарри Поттер и его жена. ‒ Простите за этот беспорядок, Минерва, ‒ произнес Драко, стараясь быть вежливым. ‒ Честно признаться, это моя вина, камин давно нуждался в чистке, ‒ однако поджатые губы бывшего декана Гриффиндора давали понять, что виновным она считает не себя, а именно Драко. ‒ Удивительно, что ты здесь, Драко. Я думал, ты не веришь в мои сны, ‒ съязвил Поттер. Малфой сдержался от оскорбления. ‒ Я и не верю в них, но верю в твою удачу. Гарри Поттер всегда в гуще событий. А мне нужно вернуть сына целым и невредимым. ‒ Тогда пойдемте в Запретный лес и найдем их обоих, ‒ прекратила их перепалку Джинни Уизли. Как раз в этот момент из камина вышел Рон Уизли. Вот уж кого Драко не желал и не ожидал увидеть. На мгновение его кольнуло сожаление, что это не Гермиона, но он быстро совладал с собой. ‒ Вам точно потребуется помощь в прочесывании леса, ‒ сказал Рон, обращаясь к Гарри и Джинни и полностью игнорируя Драко. ‒ Вы правы, мистер Уизли, ‒ ответила ему профессор МакГонагалл. И она первая направилась к выходу, все остальные потянулись за ней. Малфой почти не замечал знакомых коридоров школы, по которым ходил столько лет и которые столько помнили. Сейчас он думал только о возвращении Скорпиуса, да еще о том, что Гермиона, как бы она не пыталась объяснить ему, будто в ней проснулся материнский инстинкт в отношении Скорпа, не явилась его искать. Все это было спектаклем. Собственно, Гермиона уже не раз проявляла себя хорошей актрисой. И почти всегда обманывала его ожидания. Так что нечего удивляться. У опушки Запретного леса они разделились. Каждый прочесывал свою часть территории и громко звал ребят. Драко под деревьями почувствовал себя еще более неуютно. Он и забыл как мрачно и тихо в Запретном лесу… Все-таки Малфой всегда избегал этой части школьной территории. Но где-то здесь мог быть Скорпиус. И это важнее всего. ‒ Я говорил, я их видел! ‒ услышал Драко голос Рона Уизли и поспешил к нему. К его облегчению, рядом с Роном действительно стояли Альбус и Скорпиус, целые и невредимые. ‒ Кажется, нас раскрыли! ‒ произнес Скорпиус почти с ужасом. Драко вздрогнул. ‒ Привет, пап, что не так? ‒ как-то противно развязно произнес Альбус. Драко уже обнимал сына, поэтому отметил это лишь краем сознания. ‒ Да, ты можешь так сказать, ‒ произнес Гарри. И в этот момент Альбус рухнул прямо на лесную подстилку из веток и старых листьев. Поттер с женой кинулись его поднимать. ‒ С тобой все в порядке? ‒ спросил Драко у сына, не обращая внимания на маленького нахала-Поттера. ‒ Да, папа, ‒ Скорпиус прятал глаза. В отличие от Альбуса, он явно испытывал стыд за свой побег. Это растрогало Драко. Хотя он так переволновался, что просто не мог ругаться на сына. ‒ Все-таки, пойдем в больничное крыло, пусть мадам Помфри тебя осмотрит, для моего спокойствия, ‒ сказал он. Его тут же активно поддержала профессор МакГонагалл. И Малфой повел сына к школе, так и продолжая обнимать за плечи, словно боясь, что он растворится. Они не разговаривали до самого больничного крыла, и потом, Драко не заговорил с сыном о том, что на самом деле его тревожило, пока мадам Помфри не уверила его, что все с ним в полном порядке. Драко все же настоял, чтобы Скорп провел эти вечер и ночь в больничном крыле, под наблюдением, и только завтра приступил к занятиям. ‒ Хорошо, мистер Малфой, если это вас успокоит, ‒ сказала школьная медсестра. ‒ Но со Скорпиусом все в полном порядке. И она ушла. А Драко остался рядом с сыном, который стоял к нему спиной и смотрел в окно. ‒ Ты расскажешь мне, где вы были? ‒ осторожно начал он. ‒ Много где… ‒ уклончиво произнес Скорпиус и замолчал. ‒ Скорпиус, я твой отец и имею право знать, по какой причине ты покинул Хогвартс-экспресс и почти сутки шатался неизвестно где? ‒ однако в Драко не было того гнева, который он пытался продемонстрировать, только облегчение от того, что с сыном все хорошо. ‒ Пап, я не хочу это обсуждать. Прости меня, ладно? Я понимаю, что ты переживал. Я больше не сбегу. Это было ошибкой. Я осознал. Драко лишь вздохнул. Он знал, что если надавить сильнее, то Скорпиус лишь надуется и закроется, и слова из него не выдавишь. Такую реакцию не раз получала Астория. Сам Драко всегда чувствовал, когда достаточно. ‒ Ну ладно, отдыхай. Я пока побуду с тобой. И Малфой решил, что инцидент исчерпан. Но уже на следующий день он получил от сына полное горя и обиды письмо о том, что Альбусу запретили с ним общаться, и он совсем один и ему плохо. Драко написал Скорпу ободряющее письмо о том, что вокруг огромное количество других замечательных детей, и можно дружить с кем-угодно помимо Альбуса, который поступает не по-дружески. Однако Скорпиус ответил еще более расстроено. Он не хотел других друзей, тосковал по Альбусу, и школа казалась ему совсем невыносимой. Драко всерьез задумался о том, чтобы забрать Скорпа домой. Он сам сможет его всему научить, и они будут только вдвоем, намного счастливее всех остальных. Однако Малфой взял себя в руки. Он был не самым блестящим учеником и не сможет полностью заменить сыну школу. Да и к тому же закрыть его в поместье в обществе только лишь отца, когда подросток должен общаться со сверстниками, вряд ли было лучшим решением. Поэтому Драко собрал волю в кулак и отправился к Поттерам. Он постучал в дверь, распираемый от негодования, однако умел его скрывать. Его выдавало только непрерывное покручивание трости, но здесь не было людей настолько хорошо его знавших. Ему открыла Джинни. Она почти не выказала удивления и проводила его на кухню, где сидел насупившийся Гарри Поттер. Было похоже, что он прервал ссору. ‒ Я не мог дольше ждать, ‒ начал Малфой, обращаясь к Гарри. ‒ Я чем-то могу помочь? ‒ Поттер не был любезен. Даже не предложил сесть. Поэтому Драко сам устроился на стуле за кухонным столом, без приглашения. ‒ Я здесь не для того, чтобы с тобой ссориться. Но мой сын очень расстроен, я его отец, и я здесь, чтобы спросить, почему ты разлучил лучших друзей? ‒ Я их не разлучал, ‒ попытался откреститься Поттер. Но Скорпиус хорошо ввел отца в курс дела. ‒ Ты изменил школьное расписание, ты запугал и учителей, и самого Альбуса. Почему? Поттер долго смотрел на Малфоя и только потом ответил: ‒ Я должен защитить своего сына. ‒ От Скорпиуса? ‒ не поверил Драко. Уж каким-каким, а угрожающим его сын точно не выглядел. ‒ Бейн сказал мне, что чувствует тьму вокруг моего сына. Около моего сына. Звучало это бредово. ‒ Что ты подразумеваешь под этим, Поттер? ‒ Ты уверен… ты правда уверен, что он твой? Повисло убийственное молчание. Драко чувствовал, что теряет самообладание. Эти мерзкие слухи всегда вгоняли его в бешенство. ‒ Ты возьмешь свои слова назад… прямо сейчас. Но Поттер слов назад не взял, только смотрел на Малфоя, словно пытаясь что-то в нем найти. Поэтому разгневанный Драко выхватил волшебную палочку. ‒ Ты не хочешь этого делать, ‒ произнес Поттер. ‒ Нет, хочу, ‒ пелена гнева мешала мыслить. Никто не смеет обвинять их с Гермионой сына в родстве с Темным Лордом. НИКТО! И особенно Поттер! ‒ Я не хочу причинять тебе вреда, Драко, ‒ благородно заявил Гарри. ‒ Как интересно! Потому что я хочу причинить тебе вред, ‒ отбрил его Малфой. Оба встали напротив друг друга с поднятыми волшебными палочками. Как дуэлянты. Хотя магическая дуэль между ними могла состояться еще на первом курсе, но не состоялась. ‒ Экспеллиармус! ‒ выкрикнули они хором, и заклинания отразили друг друга. ‒ Инкарцеро! ‒ крикнул Драко. Но Гарри смог отразить заклинание. ‒ Таранталлегра! ‒ но Малфой успел отскочить. ‒ А ты практиковался, Драко. ‒ А ты стал медлительным, Поттер. Денсагео! Но Гарри снова отскочил. И выкрикнул: «Риктусемпра». Малфой использовал стул в качестве щита. Заклинание отскочило. ‒ Флипендо! ‒ крикнул Малфой. Гарри завертелся в воздухе. Драко усмехнулся: ‒ Сдавайся, старикашка! ‒ Мы одного возраста, ‒ ответил Гарри. ‒ Я сохранился лучше, ‒ но гнев уже отступал. ‒ Брахиабиндо! ‒ и язык Драко завязался узлом, но он быстро переборол это. ‒ И это все, что ты можешь? Эмансипер! Левикорпус! ‒ Гарри подлетел вверх тормашками. ‒ Мобиликорпус! Ох, это слишком смешно! Драко подкидывал Гарри над столом, и когда Поттер скатился со столешницы, Малфой на нее запрыгнул. Но когда он уже приготовился колдовать дальше, Поттер выкрикнул: «Обскуро!», ‒ и Драко повалился на пол. Оба вскочили. Гарри бросил в него стулом. Драко успел замедлить стул с помощью магии. ‒ Я вышла три минуты назад! ‒ разорвал тишину голос Джинни. Она приказала зависшему в воздухе стулу опуститься на пол. ‒ Что я пропустила? Драко сухо смотрел на нее, но появление Джинни разрядило обстановку. Гарри и Драко сели по разные стороны стола. ‒ Прости за кухню, Джинни, ‒ проявил вежливость, Малфой. ‒ О, это не моя кухня. Готовит в основном Гарри, ‒ заявила она тоном светской беседы. ‒ Скорпиус. Особенно с тех пор как умерла Астория. Я даже передать словами не могу, как на него подействовала эта потеря. Я не могу достучаться до него, когда мы начинаем говорить об этом. Ты не можешь поговорить с Альбусом, я не могу поговорить со Скорпиусом. Вот я о чем. А не о том, что мой сын само зло. А исходя из того, как ты воспринял слова этого заносчивого кентавра, ты все же знаешь силу дружбы. ‒ Драко, то, что ты думаешь… ‒ но Поттер так и не смог договорить, возможно, сам не знал, что хочет сказать. ‒ Я всегда вам завидовал. Ты знаешь… Уизли и Грэйнджер. А у меня были только… ‒ Крэбб и Гойл, ‒ подсказала Джинни. ‒ Два дурака, которые бы не отличили одного конца метлы от другого, ‒ горько усмехнулся Малфой. ‒ Вы… ваша троица…вы светились, ты знал? Вы нравились друг другу. Вам было весело. Я завидовал вашей дружбе больше, чем чему бы то ни было другому. ‒ Я им тоже завидовала, ‒ откликнулась Джинни. И Малфою стало немного легче. ‒ Но я должен его защитить… ‒ все-таки ухватился за свою дурацкую идею Поттер. ‒ Мой отец думал, что защищает меня. Большую часть времени. Я думаю, ты должен сделать выбор, как тот человек, которым ты хочешь быть. И я говорю тебе, что в тот момент, когда тебе нужен родитель или друг. И если ты научен ненавидеть родителя, и у тебя нет друзей. То ты абсолютно одинок. А быть одиноким очень тяжело. Я был одинок. И это толкнуло меня на темный путь. Надолго. Том Реддл тоже был одиноким ребенком. Ты можешь этого не понимать. Но я понимаю. И думаю, Джинни тоже понимает. ‒ Он прав, ‒ поддержала его Джинни. И Драко почувствовал, что она ему симпатична. ‒ Том Реддл не выбрался из своей темноты. И он стал лордом Волан-де-Мортом. Может быть та тьма, которую видел Бейн, это одиночество Альбуса. Его боль. Его ненависть. Не потеряй мальчика. Ты потом об этом пожалеешь. И он тоже. Потому что ты ему нужен, и Скорпиус, независимо от того осознает он это сейчас или нет. Поттер долго смотрел на Малфоя. Молчание снова прервала Джинни. ‒ Гарри, ты возьмешь летучий порох или лучше я?