like you

— Кофе. – негромко произнёс Арсений Сергеевич бесцветным голосом. Его руки расслабленно располагались в карманах брюк, а пиджак был расстёгнут и откинут назад. Прямая осанка, под стать людям девятнадцатого века, слегка приподнятый подбородок и вытянутая шея, – не удивительно, что его иногда кличут «графом». Картину, подтверждающую, что человек не из этого века, тем не менее, смазывало то, что оставив опорой правую ногу, мужчина постукивал носком ботинок по полу другой, в такт какой-то мелодии, которую больше никто не слышал. Арсений выглядел задумчиво и, как обычно, превосходно. Антон закатил глаза. Ну, серьёзно. Так не вписываться в интерьер столовой нужно ещё постараться. Подойдя ближе к преподавателю, Шастун заметил как тот слегка встрепенулся с наигранным удивлением. — Если ты ещё и задания сделал, то этот день я отмечу красным в календаре – протянул он, даже не взглянув на студента. — То, что я пришел за час до ваших пар не значит, что я не опоздаю на них. – усмехнулись в ответ. Алисия позади мужчины тяжело вздохнула и покачала головой: ведут себя как дети. Тем временем преподавателю подали его кофе и он обхватил его поверх четырьмя пальцами, приподнимая мизинец. Стоит ли уточнять, что в отличие от всего остального потока студентов, Антон мысленно прозвал Арсения «графиней»? Шастун постарался сохранить нейтральное выражение лица, когда говорил свой заказ. Чай, два бутерброда. Парень мельком оглядел мужчину напротив, который видимо собрался дождаться его и бросил также взгляд на девушку позади. Алиса выглядела подавленно и с учётом того, что призраки подкрепляются энергией живых, вряд ли Арсений был так бодр, как хотел это показать. Отвернувшись, Антон глубоко вздохнул, отметил резко дурманящий аромат одеколона, и нахмурился новой неудачной попытке скрыть запах сигарет. — Когда в последний раз ты нормально спал? — спросил Арсений Сергеевич, стоило лишь студенту забрать заказ и пошагать по направлению к лифту. — Когда в последний раз вы питались не только кофе? — парировал Антон, нажимая на нужную кнопку этажа. — А ты пробовал не отвечать вопросом на вопрос? — А вы пробовали не лезть не в своё дело? До кабинета кафедры эконом.анализа, статистики и прикладной математики они добрались в молчании. Только после того, как оба устроились на своих привычных местах: Арсений за своим столом, Антон напротив, усевшись на парту, — педагог всё же решил докопаться до студента. — Так, отчего ты изменил своим привычкам и пришел заранее? — задал Арсений Сергеевич, наблюдая как парень разматывает из пленки купленные бутерброды. — Не спалось. — просто ему отвечают, протягивая хлеб с ветчиной. Арсений растерянно разглядывает продукты, а после столкнувшись с нахмуренным взглядом, растроганно вздыхает и берёт бутерброд в руки. Алиса посылает Антону полный благодарности взгляд. — Бессонница? — спрашивает преподаватель, проглотивши первый кусочек лакомства и понимая как на самом деле был голоден. — Кошмар. — уткнувшись в чай говорит студент. Тут же сильно зажмурившись, он проклинает себя, ведь кровь, зубы, страх, – это только его, никому больше Шастун не пожелает видеть подобное, знать об этом. У Антона на спине вырезано чужими взглядами слово «больной», на бёдрах кровоточит «бесполезный», а в груди шебуршится гнильё, вопрошающее о крупице живого. Господи, Антон так устал, но он не должен позволить себе впутывать в это других. Не должен. — Расскажешь? – Арсений мягок, Арсений видит нечто сломленное в чужом взгляде. И, пожалуй, он понимает, какая реплика последует. — Что произошло год назад? Искренность за искренность. Попов готов ответить честно только человеку напротив, тому, кто, кажется, с самого начала читал мужчину насквозь, не открывая себя. Сегодня что-то изменилось: по барьеру окутывающему студента пошли трещины. Другого шанса может не быть. — ...Мой близкий человек умер. — медленно произносит Арсений Сергеевич. Он никогда не говорил об этом так-то, даже мысленно не проговаривал, поэтому он не уверен какая эмоция должна быть сейчас на лице. Внутри что-то сжимается и тупо болит, но мужчина привык это чувствовать при каждом воспоминании о сестре. Наверно за таким признанием обычно следуют соболезнования, но Шастун молчит, лишь смотрит внимательно, подавляя ураган чего-то неизведанного в зеленых степях его глаз. Арсений думает, что Антон не из мира сего. Он думает, что вероятно попал в невидимую ловушку, когда встретился со студентом впервые. Думает, что разгадать этого человека будет очень трудно. И он не должен пытаться. Не должен. Задумчивая тишина во время их разговоров не была редкостью. Они оба не были бы собой если бы не искали смысл в каждой, порой самой обыденной, сказанной фразе, в молчании тоже. Глупая привычка анализировать всё происходящее до добра не доводила, но зачастую предсказывала возможные пути дальнейшего повествования. Таким образом Арсений мог бы спросить о том, как часто Антона посещают кошмары, и тот бы кинул колкость в ответ и отныне об этом не заговорил. Шастун мог бы конкретнее узнать о том, что случилось с Алисой, и не получить больше ни искорки теплоты во взгляде преподавателя в этих стенах. А если кто-то из них рискнёт? Каковы последствия? Следовало оставить всё как есть. На этой тонкой границе, но не шага через неё. Это было бы правильно, привычно, безопасно. — Что это? – вдруг дёрнулся Арсений Сергеевич и голос его сделался холодным и напряжённым. Шастун недоуменно проследовал за взглядом и уставился на собственную руку. На запястье. Блять. Блять. Студент резко подскочил, собирая свои манатки. Паника охватила его, хотя повод был ничтожный. Подумаешь, заметили старые шрамы. Но то, что их видел Арсений, стало для студента неожиданно болезненным. Голос преподавателя звенел в ушах, когда он быстро выходил из кабинета. — Антон! Постой! Шаг был сделан. Случайность решила всё.