like you

В детстве Антон всегда закрывал уши, чтобы голоса не стали тем, что ведёт его в пропасть. Впрочем, это никогда не помогало. Со временем, Шаст научился слегка заглушать их, но не больше. Мольба жизни шла с ним в шаг по правое плечо, когда на левое грузно опирался итог смерти. Были также нежные руки вины, давящие на шею, стоило лишь парню забыть кто он есть. От этих спутников не найти избавления. Ведь они в голове. Это не только о мёртвых, к слову, для живых мрачное местечко в черепушке осталось тоже. Но сейчас Антон старался не вспоминать имена, свихнется же. К тому же в тягучей тьме чужие крики, вопли, стоны оказывали не лучший эффект на состояние говорящего с призраками. Оглушительное «помоги» со всех сторон раздражало внутренности, но парень держался за мысль, что для застрявших в омуте, отчаявшихся, он сделать ничего не может, пока они не нашли за что цепляться в реальности. «Она могла быть здесь. — несвоевременно подумалось Антону, тёплые руки начали сдирать когтями кожу на шее, и он встряхнул голову, отвлекаясь от воспоминания. — Нет. Она желала покоя». Спокойным этот сон точно назвать было нельзя. Его кошмары — отражение реальности, той, что искаженна зеркалом, и чем глубже заглядываешь, тем быстрее приедается под кожу и становиться истиной. Словом, Антон не хотел задерживаться в омуте дольше, чем длится какая-нибудь короткометражка. Во избежание потери самого себя. Он уже чувствует как тьма разбивает воспоминания о потерях, и острые осколки вонзаются в тело. Шастун, обычно, старался не думать о Ней. Но спустя столько времени Она всё также прогрызалась в череп жгучей ненавистью, ведь если бы… Нет. Стоп. Он должен сосредоточиться на голосе пацана. Андрей не умоляет о помощи, не держится за жизнь, не обвиняет в своей смерти. Мальчик просто ищет маму. Все дикие вопли затмевает тихий всхлип и дрожащий вопрос. Ответ следует незамедлительно. «Её здесь нет». Антон открывает глаза и оглядывает комнату в поиске несоответствий. — Хээй, — мягко тянет парень, замечая спрятавшуюся за шкафом маленькую тень. — Не бойся меня, ладно? Я помогу тебе. — Я слышал тебя. — грозно сказал чумазый мальчишка, неуверенно выглядывая из своего укрытия, — Ты сказал, что отведёшь меня к маме. Где она? Чистейшие детские глаза орехового, как у матери, цвета серьёзно смотрят на собеседника, но сама фигурка съёжена за дверцей и будто бы подрагивает. Шастун тяжело выдыхает внутреннее напряжение, медленно подходит к «потеряшке» и присаживается рядом, случайно стукаясь затылком о переднюю сторону шкафа. Пацан фыркает в ладошку, но спустя секунду вновь становится подозрительным. — Твоя мама очень скоро вернётся к тебе, как только разберётся в том, что случилось. — Антон честен, ведь дети всегда понимали побольше взрослых, и взгляд напротив совсем ненаивный. — Она злится? — спрашивает потеряшка после минуты молчания неуверенным голосом. Он рассматривает пол, закусывает губы и перебирает тоненькие пальчики. Шаст теряется от накатившей нежности к незнакомому ребёнку. — Почему? — Я капризничал, — хмуро признаётся призрак, — По утрам идут мультики, поэтому я совсем не хотел ехать в магазин. А потом было больно и страшно. — ребёнок поёжился и часто заморгал, — Я расстроил маму, да? — Я уверен, что нет, но спросишь её, когда вы встретитесь, хорошо? Твоя мама очень волнуется о тебе. — Да, всегда так. — тепло улыбается мальчик в ответ. Через некоторое время, Андрей уже не прячется по углам, а слегка нагловато расспрашивает обо всём, что попадается ему на глаза. Детская любопытность играет свою роль, и Антон терпеливо поясняет, что нет, он не шаман и в турнирах не участвует; нет, кольца не домики для духов, а просто украшения; да, видел призраков всегда, но Каспера не встречал; — Послушай, мелкий. Мне нужно, чтоб ты держался меня. Не теряйся, ок? Но в универе постарайся быть незаметнее. — Я призрак, куда ещё! — возмущённо топнул ножкой Андрюшка, расстроенный тем, что его перебили. Дорога до университета выдалась на удивление спокойной. Мальчишка продолжал лепетать обо всём, что было ему интересно, но, как и обещал, далеко от старшего не отходил. Андрей вел себя как обычный рёбенок, даже после смерти сияя глазами, вглядываясь в потрясающую жизнь, не успевшую поблекнуть под грузом подростковых трудностей. Шастун вспомнил вдруг об Алисии, которая несмотря ни на что тоже продолжала подмечать нечто прекрасное, казалось бы, в самых обыденных вещах. Как-то на паре иностранного языка, девушка вдруг восторженно ахнула, глядя в окно. На улице ранее моросило и потому на стекле остались капельки дождя в которых теперь маленькими драгоценными камешками отражалось солнце. Позже, следуя за говорящим с призраками по блестящим тропинкам, она с интересом разглядывала надписи на стенах у гаражей то усмехаясь, то завороженно вглядываясь в холодные кирпичи. Тогда же девушка зачем-то спросила почему Шаст не покупает зажигалку, а носит с собою спички для сигарет, и чередует ли парень браслеты в зависимости от настроения. Мелочи. Глупости. Алисии это было важно. Антон лишь неопределенно вздыхал. — Я повстречал много мертвецов, и, знаешь, большинство из них были живы. — недавно сказал он Диме, замечая как Алисия неотрывно наблюдает за пушинками первого снега и тянется ладонями вверх будто бы надеясь их поймать. Шастун хмурился и отводил взгляд.— Давно прописанная истина, да? — Люди ценят потерянное. — согласился Поз, как-то упоённо наблюдая за девушкой впереди. — Но она всегда знала значение жизни. И отдала свою лишь ради другой. — О, а вы поладили. Алисия не говорила мне как умерла. — Спроси у своего Арсения. Антон тогда еле сдержался, чтобы не дёрнуться, ошарашенно озираясь на друга. К чему вообще было это предложение, эта формулировка. Как битой по зубам получил, ну. Надо же за словами следить. Херню, Поз, сморозил. Теперь же Шастун реально готов себя битой поколотить, потому что эту самую херню сейчас творит он. Парень пытается скрыть, что нервничает. Вчера он беспардонно свалил со жду-тебя-после-пары разговора и теперь, честно, не знает чего ожидать. Он не сомневается, что встретит Арсения, хотя занятий по статистике сегодня не будет. Глядя на мальчишку болтающего без умолку, который даже не замечает, как сквозь него идут прохожие, Антон просил у всех богов, чтобы день не стал через некоторое время сливаться в пиздец, как обычно. Но богам, очевидно, на всё насрать, — думал Шастун, когда в коридоре за спиной преподавателя оторвалось несколько занавесок, которые начали завязываться в петли, а сам Арсений Сергеевич, не замечая этого, продолжал примерять маску строгого взрослого. —…а в таком случае мне следует оповестить твоих родителей и… Антон не верил ни одному слову, ведь вся речь звучала как заученная, сотню раз отрепетированная перед зеркалом и вообще нацеленная на самообман. Шастун понимает, что Арсений Сергеевич имеет право осуществить свои угрозы, но также студент понимал, что тот сделает это лишь в крайнем случае. Потому что однажды Антон Шастун имел неосторожность влезть в чужую душу, не спросив владельца. Похоже, там и остался. — Да, хорошо, конечно, я понял, — не слушая лепетал парень, оглядываясь то на препода, то на узел позади него, то на взволнованного пацана, который явно считал тон взрослого непозволительно высоким, оттого пугался и, возможно, пытался защитить нового друга. И как скажешь ребёнку, что Антону защита нужна в последнюю очередь. — Ты меня даже не слушал, да? — прищурился Арсений Сергеевич недовольно поглядывая на студента. Тот честно кивнул, и преподаватель закатил глаза, привычным жестом приглашая следовать за ним в кабинет, но стоило ему лишь шевельнуться, Антон вдруг дёрнул руками, не касаясь, но стопоря движение. Арсений непонимающе замер, оглядывая нервного студента. Что-то происходит, — тут же понял он, когда парень шикнул в сторону, а через несколько секунд спрятал руки в карманы и начал отдаляться, оправдываясь тем, что снова опаздывает. Мужчина разрешил себе обернуться, когда высокая фигура скрылась за дверью, а в коридоре остался запах ментоловых, мираж тепла на плечах и несколько сорванных занавесок на полу. «Но окна закрыты». Признаться, после вчерашнего пренебрежения к его просьбе, Арсений действительно разозлился. Хотя на самом деле за этой маской он прятал дикое волнение о своём ученике. Шрамы на тонком запястье будто бы вывернули его внутренности наизнанку и на секунду причинили такую жгучую боль, что мужчина совершенно растерялся и не смог удержать Антона, отчаянно бегущего от него словно от кошмара. В последствии, Арсений осознал, что если бы Шастун остался, то вместе они бы превысили все границы допустимого. В ту минуту в сердце, висках, руках Попова било током лишь одно «защитить». Защитить, быть рядом, ни отпускать, ни уходить. Позволь мне… Арсений сдерживал себя. Ему зачем-то было страшно. Словно стоило лишь ему поддаться чувствам, то нечто привычное в его сознании безвозвратно бы разрушилось. Что-то происходит, — он знал давно. Хотел ли он знать больше? Нет. До того, как увидел белые полосы и ожоги на запястьях своего студента.