like you

— Зачем ты тянешь руки? — это был первый раз, когда Димка с ним заговорил. Позов играл в футбол с пацанами, и заметил того странного одноклассника, лежащего на траве спиной с поднятыми вверх руками. Подошёл, ведомый любопытством. Задал вопрос, наблюдая как мальчик двигал пальцами будто пытаясь что-то нащупать и хмурился, наверное, потому что не получалось. — Ищу. — Что? — наивно наклонив голову, спрашивает ребёнок с мячом в руках, шикая на других, громко зовущих его ребят. — Кого. — поправляет Антон. — Хоть кого-нибудь. Голос звучит так надломлено, что Димка не может не подойти ближе. Он, немного помедлив, тыкает указательным пальцем в чужую ладонь. И смеётся, когда получает в ответ забавную пародию на рыб: выпученные глаза и беззвучное движение губ. — Хочешь вместе мячик покидать? Мальчик неуверенно кивает, не осознавая, что тогда встретил того, кто будет с ним несмотря ни на что. Но также, Антон встретил человека, до которого однажды не сможет дотянуться. Шастун не понимал это тогда. Сейчас же он чувствует эти пугающие мурашки по коже с каждой секундой всё сильнее. Но парень больше не позволяет страху затмить мысли о том, что уже решено. Теперь он ощущает всю бессмысленность попыток сбежать от Арсения. Точка невозврата наступила ровно в тот момент, когда Антон впервые подошёл к преподавателю, замечая в мужчине именно то, что он сам пытался скрыть, возможно, даже от себя. Мне не нужна помощь. Шаст повторял это очень часто с самого детства, пытаясь уговорить всех вокруг, что он может быть нормальным. В конце концов фразочка так приелась, что стоило лишь слегка изменить формулировку что-то внутри с треском ломалось, рушилось, ныло. Он не мог себя заставить, ведь, ну, знаете, ему действительно не нужна помощь. Это его повседневность. Антон почти смог привыкнуть. Начальное допустимое в сознании «не в порядке» прозвучало, когда умер его лучший друг. Антон тут же вырезал его на своей коже. Действие продиктованное не столько болью потери, сколько стыдом, ибо первая мысль прохрипела в голове знакомым ломаным голосом. «Ты этого заслуживаешь». Эгоизм чистой воды. Позов дружил с отвратительным человеком. И вернулся к нему же после смерти. Антон не достоин этой преданности. С тех пор его «всё хорошо» чаще стало мысленно перечёркиваться в тексте и в словах. Он говорил: нормально — и чувствовал всеми фибрами души, что, блять, это уже совершенно точно не нормально. Антон стремился разобраться, но замечал, что с какой-то больной необходимостью занимался саморазрушением. Не нормально, — снова приходило в мысли. Я не в порядке, — пытался звучать увереннее, но в следующую секунду всё обесценивал. Так было всегда. Ничего не изменилось. Тогда почему? Говорят, что люди видят в других то, что не желают замечать в себе. Арсений раздражал. До скрежета зубами и сжатых кулаков. Этот образ строгого бодрячка в идеальном костюме впился в мозг и зудел на протяжении двух часов. Антон просто не удержался. Серьёзно, он не мог не подойти. Не мог сдержать ехидства. Не мог не влезть в чужую душу, чтоб расставить всю разруху по полочкам. Арсений явно не справлялся один. . . . Искренность за искренность, верно? Так они негласно решили в одном из кратких диалогов. А потом Попов заметил шрамы, и открыл свои. Мужчина не разглядев путь, последовал за студентом наугад. И теперь Арсений увидел то, в чём Шастун в детстве не желал сознаваться. Ему нужна была помощь. И не потому что Антон общается с мёртвыми. Но потому что он жив. «— Зачем ты тянешь руки? — Ищу». Его подрагивающие от холода пальцы окутывает колючим жаром. Своим запястьем он касается другого и чувствует пульс. Собственный или чужой — не важно, он есть. Часто трепыхается под продрогшей кожей. Арсений совсем замёрз. Шастун влечет того за собой обратно к машине. Нужно согреть.

***

— Раздевайся. Не то чтобы это было неожиданно, но любой бы охуел от подборки слов. На заметку: Арсений очевидно, терпением не отличается, — привычно усмехнулся студент. — А как же правило трёх свиданий? Попов удивлённо моргнул. Кажется покраснел немного. Антон вдохнул в легкие для очередного юморэйло не к месту, но наткнулся на строгий взгляд Алисии. Даже не пытайся. Вся фальшивая бравада тут же сошла с лица и парень отвернулся, разглядывая комнату. Арсений заметил перемену и собравшись, жестом указал чувствовать себя как дома, а сам прошёл на кухню, скорее всего, за аптечкой. — Ты скажешь ему. — настоял призрак, наблюдая как Антон нервно пожимает плечами и тут же шипит от боли. — Антон, пожалуйста… — Я понимаю. — смиренно согласился парень. — Ты что-то говорил? — возвращается Арс в комнату. Внимательно оглядывает помещение и встречается с неуверенным взглядом студента. — Нет, — едва не пищит тот, напряжённо смотря в растерянные омуты, пропускает удар сердца. Замечая, как мужчина встряхивает головой, поправляя чёлку, и спокойно кладет медицинскую коробку на кровать, парень слегка расслабляется, но под ответным ощутимым взглядом чувствует себя интересной зверушкой в зоопарке. — Не отвернёшься? — в какой-то момент огрызается он, перебарщивая холода в голосе. Видит как собеседник на секунду тушуется, но так же стоит стрункой и ждёт. Антону откровенно не нравится эта тяжесть в атмосфере, поэтому он перебарывает свою нервозность и натянуто улыбается, мигая зелёными огоньками в сторону. — Что, может я стеснительный? Арсений ведёт бровью, скрещивает руки на груди и понимающе наклоняет голову. — Организую свидания в ближайшее время, чтобы ты не стеснялся. Шастун громко фыркнул, весело оглядывая мужчину, но тот оказался предельно серьёзен. Об рёбра сильно что-то стукнулось и парень обманчиво закашлялся. Итак, Антон уже здесь. Поздно притворяться, что он не хотел этого. Пальцы неловко придержали за край куртки, когда Шаст медленно вытащил правую руку из рукава, а после аккуратно стряхнул верхнюю одежду с левого плеча. Куртка грузно рухнула на пол, но на это не обратили внимание. Антон был занят тем, чтобы ни одна морщинка не выдала его дискомфорт, а Арсений внимательно наблюдал, выжидая секунду, оправдывающую его немедленную близость. Момент наступил стоило лишь парню потянуть толстовку снизу вверх, болезненно вздыхая. Мужчина тут же оказался рядом и помог справиться. Вещь так же полетела под ноги, и никто не думал, чтобы поднять её. Вообще ни о чем не думал. Арсений зацепился взглядом за конец бинта под короткими рукавами, провёл взглядом ниже, осматривая несколько побелевших полосок, и сжал сильно челюсть. Он не уверен как справится, когда увидит больше. Он уверен, что шрамов на теле Антона так много, что пересчитывать придётся очень долго. Арсений хочет попытаться. Очертить пальцами каждый, с такой нежностью, чтобы Шастун понял, как на самом деле много он значит. Мужчина порывисто натягивает края майки, но его останавливает чужая ладонь, несильно сжимая. Взгляды встречаются в тот же момент, беззвучно рассказывая о своих чувствах. Антон напуган до чёртиков, глаза блестят, болезненно прищурены, внутри режут осколками стекла. Арсений решителен, честен, мягок, ласково обводит знакомые черты. Я не сделаю тебе больно. Тело расслабляется, вверяя себя в тёплые руки напротив и позволяет стянуть с себя последнюю верхнюю ткань. Арсений закусывает губы, чтобы из горла не вырвался больной стон. Моргает часто, глаза начинают зудеть. Не отворачивается. Не смеет отвернуться. Не сейчас, когда знает насколько важна каждая его реакция. Когда знает, что Антон очень давно не открывался никому с этой стороны, если вообще когда-либо. Он видит изрезанную кожу и чувствует как нечто острое пронзает его тело в тех же местах. На плечах серией небольших, но глубоких, не задетых бинтом. На груди подобием надписей, перечёркиваниями крест-на-крест у сердца. На рёбрах длинными крупными полосками и выжженными точками. Арс старается не задерживать взгляд на шрамах долго. Мельком проходится по тонкому животу и выпирающим костям и ставит в заметки помимо всего прочего следить за питанием парня. Ему, значит, предъявлял за кофе-диету, а сам, очевидно, на духе святом живёт. Преподаватель слегка качает головой, призывая себя не отвлекаться. Но перед тем как начать основательно и точно обрабатывать раны на запястье и плече, он беззвучно спрашивает разрешение, вглядываясь в потемневшие глаза, в которых всё ещё живёт сомнение. Однако Антон выдыхает резко и кивает мол, ты скоро? Будто бы ему легко. Арсений не спешит. Проводит аккуратно кончиками пальцев по рёбрам вверх, натыкаясь на неровности и мысленно вскрикивая, словно порезался. Очерчивает бархатно круги ожогов. Обводит взглядом перекрёстки и чуть дольше ладонью чувствует шум, точно птицы в клетке, сердца. Когда рука добирается до недавно оставленных, Шастун подставляется сам. Смотрит всё ещё в сторону, но позволяет видеть его. Видеть, возможно, впервые. — Ты как? — уточняет Арсений, заканчивая перевязку запястья. Вздыхает, поднимаясь с края ванны. Им пришлось перейти сюда из-за кровотечения. С учётом того, как Шаст бегал сегодня — не удивительно. — А вы? — по-превычке обороняется Антон. Замечает. — Я не…я в порядке. — хмурится. — То есть, бывало и хуже. В глаза не смотрит и Арсений предполагает много ужасного под этим «хуже», но больше не спрашивает. Всему своё время. — Штаны снимай. Антон закатывает глаза. — Прямой как бревно. — Это ты здесь брёвнышком сидишь. — Провоцируете, Арсений Сергеевич. Оба усмехаются. Былое напряжение отошло на второй план, и они остались полностью поглощены друг другом. Каждый старался вложить в диалог нечто необходимое для другого в этот непростой момент. И чувствовалось это так…правильно. Арсений давно забыл какого это, а Антон, наверное, никогда и не знал. Но по глубокой ране проходится заживляющая мазь, щиплет немного, и лечит. Становится легче дышать. Шастун опускает взгляд на мужчину, что преклонив колено аккуратно обрабатывает порез на бедре. Касается точно хрустали, лишь бы не разбить. Антон не понимает, правда. Но ему редко настолько спокойно. В глазах мужчины пелена сожаления и боль, словно это в его руках было то лезвие, а парень впервые готов умолять не для кого-то. Эгоистично. Только себе. Снова и снова, я буду делать вам больно. — Прошу, позволь мне… — шепчет он губами. Арсений слышит. Безудержно прекладывает горячий лоб к чужому колену, дрожаще вздыхает, пытаясь справиться со всем накатившим. Уговорить себя, что Антон тут, с ним. Попов чувствует, как подрагивающие пальцы ласково перебирают его волосы, а после теплое дыхание и прикосновение губ на загривке. В эту же секунду в голове что-то щелкает и проясняется. — Что угодно. Только не исчезай. — Не посмею. — следует ответ мгновенно. — Ведь я так долго… искал тебя.