like you

Дурацкий галстук. Мальчик уже минут пять не может его завязать. Дурацкая жилетка, и рубашка, и брюки, и туфли. Неудобно, в кроссовках было бы в разы лучше. Кто вообще сказал, что первое сентября - праздник? Празднуем то что? Начало тюремного срока, что ли? В общем, у Антона этот день изначально не задался. Он понимал что ничего хорошего, кроме аттестата, школа ему не принесёт. Хотя бы потому, что, оказывается, он ведёт себя странно, когда разговаривает с незнакомцами. Дело в том, что Антон ещё не научился точно различать, какие из людей "правильные", поэтому обычно глядит на действия всех вокруг. На "неправильного" человека никто не смотрит, с ним никто не говорит, не может тронуть. Их будто бы не существует. Но Антон видит таких людей каждый день. И он искренне не может понять: почему отношение к другому зависит от плотности его тела. Подумаешь, прозрачный. Чуть позже до мальчика дойдёт, что люди не не хотят видеть призраков, они не могут. Это красноречиво объяснят ему в школе. А сейчас Антон не знает как завязать галстук. — Давай помогу. — мальчик не замечает как папа прошёл в комнату. Мужчина присел на корточки и с улыбкой начал развязывать узлы которые понаделал его сын. Сам он выглядел примерно так же, ведь на работе совещание, на которое папа планомерно опоздает, но под хмурые взгляды руководителей вдруг выдаст интересную идею, чем полностью оправдает себя. Младший Шастун хихикает ведь, к слову, папе галстук всегда завязывает мама. Но она ушла в свою комнату и выходить, очевидно не собирается. Ещё одна вещь почему это утро явно недоброе это то, что родители снова повздорили. Мальчик не знал, что заставило их разругаться, но понял, что мама настаивала об осмотре врача. Антон так и не понял кто из них заболел. — Не пойду в школу. — хмуро сообщил он отцу, через некоторое время. — Вот как? — смешливо протянул тот, — Очень жаль. Я-то хотел забрать тебя после и прогуляться до пиццерии. — Может и пойду. — надуто пробубнил Антон. — Не волнуйся. — усмехнулся мужчина, поправляя кое-как завязанный галстук. — Ты легко подружиться с классом. — Не уверен. Маленький Антон глядел как в воду. В таком юном возрасте он уже осознал, что его взгляд на мир отличается от большинства. Он не будет выбирать людей, они его - да. Антон крутит застёжку на рукаве и точно видит десятки таких же костюмов. Это ведь действительно не важно. Важно то, что "неправильным" не помогают. Они же грустят из-за этого. Шастун всегда хочет дотянуться до мокрых щек, но не выходит. Он же маленький совсем. Если б с ним было пару взрослых наверняка бы всё получилось, но те не слушают. Мальчишка сильно дёргает рукой и наблюдает как оторванная пуговица катится по паркету. Он ведь не делает ничего плохого, не так ли? — А надень-ка джинсовку. — вдруг говорит папа, наблюдавший за сменой эмоций на лице ребенка. Если подобная мелочь позволит его сыну почувствовать себя лучше, то почему бы не проигнорировать звонок директора в первый же день учебы. Антон неверующе моргает, и озорные огоньки начинают мигать в больших зелёных глазах. Он лучезарно улыбается и всю комнату солнцем освещает. — Серьёзно? — переспрашивает мальчик, стягивая колючую жилетку, и ему торжественно кивают. — Круто! Отец взъерошивает светлые волосы и со смешками отправляется ждать радостного сына в коридор. Мама так и не выходит из комнаты. Антон идёт на линейку в удобных кроссовках и чувствует себя совершенно правильно. Воспоминание ударяет неожиданно, разбавляя гудящую боль в голове. Антон может даже улыбнулся, если бы на губах и языке не ощущался металлический вкус. Он сплёвывает в пол без зазрений совести и тихонько наблюдает с уголка как пьяный мужчина кидается из стороны в сторону, разрушая, что в руки попадется. Парень больше не знает этого человека. Шаст промаргивает светлые картинки в глазах, сомневаясь, что когда-то могло быть так. Он отчасти понимает своего отца. Антон сам не лучше. Их главное отличие лишь в том, что Шаст хотя бы может это признать. Рёбра ноют, синеют, кровоточат. На половину от ударов, на половину от порезов. Человек рядом разрушает всё вокруг. Антон Шастун разрушает себя. Они оба совершенно сломлены. Они оба ненавидят и страдают. Только один в трезвом уме и осознаёт это более четко. Раньше в мыслях возникали отрывки, будто из прошлой жизни, где слышались голоса и смех. Антону галлюцинации казались более реальными, чем эти обломки памяти. Это стало проблемой. После того, что случилось ребёнок закрылся, спрятался, погряз в самом себе, стал предпочитать жизни ведения. Потому что после того, что случилось - отрицать стало бесполезно. Антон был ошибкой. Он отгородился пытаясь спасти то, что ещё осталось. Он бежал от любого проявления доброты. Ведь Антон ужасен, отвратителен, не достоин. Антон Шастун был убийцей. Он так думал. Так должны были думать все. Синяки желтеют по краям, порезы потихоньку заживают. Антон дымит в форточку и не закрывает на замок дверь в свою комнату. Парень не хочет, чтоб его единственный родной человек так страдал из-за него. Он знает, чего сам заслуживает. Антон сплёвывает кровь в пол и долго хрипло кашляет. На утро находит кривую записку и несколько купюр на обед. Раньше Антон замечал у всех ребят из школы в портфеле карамельки, леденцы. Он же в плохие дни добавлял в маленький кармашек по иголке. Когда мальчик доставал учебники бывало случайно цеплял острые края пальцами. Он прекратил это лет в тринадцать, когда отец первый раз его ударил. Насилие - сказал бы кто-то. Наказание - парировал бы ребёнок. Иногда они встречаются взглядом. Редко, когда парень просыпается раньше, а старший только приходит с работы. В таких же изумрудных безжизненных осколках Антон видит сожаление, он видит боль, он видит ненависть. Однажды Шаст смотрел школьный альбом отца, удивился даже, как так. Они очень похожи, правда. Шастун усмехается дико следующей ночью. Он не может подняться, сплёвывает кровь и ощупывает свою потемневшую шею. Три года. До Антона пытались достучаться три года. Он действительно не винит отца за то, что тот в конце концов сорвался. Человек потерявший всё впадает в отчаяние. Пустоту заливает вина, затмевает мысли, возникает гнев. Гнев пахнет кровью. Своей, чужой - не важно. Гнев делает больно. Боль отрезвляет. Отец отводит взгляд. Антон сплёвывает металлический вкус. Это то, за что они держатся. Они нужны друг другу. Они семья. Когда в нашей жизни было хоть что-то правильное? Арсений говорил "насилие", Антон мог ему возразить. Арсений не был с ним с самого начала, те кто были - мертвы или близки к смерти. Антон мог ему возразить. Тот ещё не просыпался от жутких криков, не вталкивал в его глотку антидепрессанты от панического страха, не знал ничего о кошмарах. Антон мог возразить. Но вспомнил вдруг дрожащее тело у своих ног. Горячий лоб на колене. Пальцы поглаживающие вокруг жутких кровавых следов. Арсений не принимал возражений. Антон злился. Шастун осматривал свой дом, собирая вещи и впервые по костяшкам стучал гнев не направленный на самого себя. Антон был ребенком. Он закрылся от всего и всех, потому что чувствовал себя неточностью в системе. Отец пытался дотянутся до мальчика, но ничего не выходило, а казалось бы. Три года мужчина не находил выход, что мог вытащить их обоих на свет и в итоге просто сдался. Арсению не потребовалось слишком много времени. Он говорил: я хочу тебе верить, и все возможные преграды на пути летели к чертям. Одна фраза. Почему, черт возьми, Антон ни разу прежде не слышал этого? Даже если это ложь! Мальчику было необходимо хоть что-то. Этот маленький шажочек позволил бы ему ощущать себя немного значимее. Позволил бы цепляться не за боль, а за тепло. За родного человека, которому тоже отчаянно был нужен кто-то живой. Но слов не прозвучало. Все вещи вмещаются в портфель. Помимо одежды - тетради, провода, документы. Антон кивает уверенно на беззвучный вопрос преподавателя. Больше ничего. Антон в последний раз окидывает квартиру взглядом и не чувствует ни капли хорошего. Он не хочет возвращаться. — Хэй, притормози-ка, шпала. Никого не забыла? — вылезает из соседней стены знакомая рожа. Антон очень непрофессионально шарахается и замирает на ступеньках. Макар очень виновато тупит взгляд. — Прости. Никаких манёвров на лестнице, я случайно. — Ничему тебя смерть не учит, Илья. — тяжело вздыхает Шастун и призрак на него странно косится, а потом оглядывает замеревшего в странной позе Арсения. Тот видимо попытался поймать оступившегося студента, но не пришлось. Поэтому Арс быстро опустил руки и выпрямившись, откашлялся, будто ничего и не произошло. — Часто он так? — усмехнулся Макар, открывая для себя новый вид Homo sapiens. — Бывает. — легко улыбается Шастун и при этом смотрится так наивно покорённо, что призрак мигом вычеркивает его из списка любовных девственников на районе. Встретились два чудика; — думает Илья, — наконец-то Шаст не напоминает труп. — подмечает он. Лёгкие шаги привлекают всех троих и собиравшийся что-то сказать Антон мигом затыкается, когда видит как на лестничную площадку выходит невысокая девушка с совсем нелегкими на вид пакетом и несколькими коробками. Соседка и не замечает их, но Антон удивлённо дёргает бровью и кидает взгляд на обеспокоенного Макара. Быстро сообразив, что волнует друга, он предлагает девушке помощь и хотя та сначала отнекивается, вскоре сдается и раздаёт каждому по коробке. — Спасибо вам. — говорит она тонким голосом пока мальчики несут тяжести до машины. Арсений немногословен, лишь коротко говорит, мол, не за что, и забирает из рук переполненный пакет, загружая его в багажник — А вы же недавно переехали. — тем временем невзначай начинает Шастун, раскладывая коробки. — Да, недели три назад. — кивает девушка в ответ, придерживая вещи сверху, чтоб те не упали. После ласково смотрит большими глазами на парня. Тот слегка в недоумении, но мельком глядит на Ильюху и может, наверное, понять. — Антон, мы соседи по лестничной. — тянет Шаст руку для знакомства, предполагая, что на этот раз священников звать не придётся. — Странно, что раньше не пересекались. — Оксана, приятно познакомится. — Позвольте полюбопытствовать. — неловко продолжает парень, и Макар закатывает глаза. — Прошлые владельцы и неделю не задержались, а вы не выглядите будто вас что-то беспокоит. — О, вы о той байке. — колокольчиком смеётся Оксана. — Да, меня предупреждали о каких-то темных силах, но не знаю. — она переводит взгляд на освободившегося Арсения, который внимательней начал прислушивается к разговору. — Когда одна воспитываешь дочь никакие прозрачные приведения не страшны. — Сколько ей? — интересуется мужчина, пока Шаст поправляет пакет и закрывает багажник. — Шесть. Мы переехали, чтоб было поближе к школе. — девушка благодарно улыбается парню, а тот с небольшой заминкой вспоминает, что рядом только школа для детей с нарушением зрения. — К тому же до моей работы тоже не так далеко как раньше. — Оксана смотрит куда-то в даль, а после добродушно усмехается. — В случае чего, за эту квартиру я повоюю. Антон не скрывает ответную улыбку: — Что-то мне подсказывает, что вам не придётся. Всё будет в порядке. Девушка замирает на мгновение, окутанная спокойствием чужого взгляда и странным чувством полного доверия. Интересный ты человек, Антон, — не произносит она вслух. — Оксан, не то что бы я в это верю, но говорят «тёмные силы» охраняют клад с драгоценностями. — смешливо добавляет парень и ведет плечом. — Осмотритесь, вдруг повезет. — Нет большей драгоценности, чем наши дети. — легко парирует девушка, благодарит за помощь ещё раз и заводит машину с ощущением того, что этот день станет удачным. — До встречи. — Обязательно. — Так значит, — хитренько протянул Антон поворачиваясь к призраку. — спустя пару троек панически сбежавших соседей ты таки утихомирился. — Она мне нравится. — по-доброму усмехнулся призрак, глядя на отдаляющуюся машину, — Добрая девушка. А дочь её прелесть, иногда слышит меня, только представь! Редко, правда. Но я всегда желаю ей спокойной ночи. Антон с улыбкой махает головой и встречается взглядом с заинтересованным Арсением. На секунду в мыслях мелькает красным, а тело непроизвольно готовится к бей-беги плану, но Арс любопытно склоняет голову и вот уже сердце хочет удавиться от накатившей нежности. Антон смущённо отворачивается и бурчит куда-то в сторону. — Илья Макаров - друг мой, — представляет он пустоту, а после отводит руку. — Арсений - мой... — запинается, смотрит на мужчину, призывая немного помочь в формулировке, но тот лишь растягивает улыбку и зубами светит, довольный кот, ну хотя бы не злится больше. Антон немного забылся, на самом деле. Выработанная привычка молчать на публику дала сбой. Парень спокойно говорил с призраком и не чувствовал ни малейшей угрозы в свою сторону. Это было...приятно. — Ага. Я и так понял. — тупо заржал Макар на зажимки приятеля. — Советую запастись смазкой. — О боже, — вздохнул Антон, протирая глаза. Ну, что за детский сад, а? — Что делать-то будешь, Ромео? Шаст подошёл к посмеивающемуся Арсу и зло зыркнул на него, тот в примирительном жесте поднял руки и залез в свою машину. Антон не мешкая закинул рюкзак на задние, пока Макар вещал о своих планах: — Присмотрю за ними ещё некоторое время. Нужно будет убедиться, что мою заначку заметят. Хорошо, что я не успел потратить накопленное. Машины мертвым не нужны, а вот операция для девочки - славное дело. Хочу быть здесь, когда она увидит. Шаст остановился у приоткрытой дверцы прислушиваясь к приятелю. — Рад за тебя. — сказал он после, долго вглядываясь в глаза напротив. — Без тебя будет скучно. — ответил взглядом собеседник. — Я могу... — Нет. — твердо перебил Илья, — Постарайся не приходить сюда больше, ладно? — но голос в конце сделался совсем неуверенным. — Ты прогоняешь меня? — правильно понял Антон друга, иронично хихикая. — Давно пора. — расслабленно улыбнулся призрак. — Скажи своему парню, что, если обидит тебя, его жизнь внезапно превратится в клишированный ужастик. Антон беззлобно фыркнул и собирался залезть в машину, но остановился, ещё раз взглянув на соседа по лестничной площадке, с которым они иногда курили при жизни, и лишь смерть сделала их друзьями. В такие моменты Антон не против, что видит призраков. — Спасибо, Макар, за всё. — легко кивнул Шаст. — И тебе. — прозвучало эхом там, где уже никого не наблюдалось. — Просил не обижать меня. — с улыбкой хлопнул Антон дверью. — Просил или угрожал? — понимающе уточнил Арс и Шаст неопределенно пожал плечами. — Поехали домой? У Антона в груди скрутило от любви. Он отворачивается к окну, закрывает глаза, желая задержать это ощущение подольше. — Поехали домой. По судорожному вздоху он понимает, что Арсений тоже это почувствовал.