О силе обстоятельств

Своё восемнадцатилетие Кириллов отмечает один, притулившись у супермаркета и неловко потягивая только что купленную медовуху — продавщица хотела устроить истерику, что продавать в день после дня рождения ещё незаконно, но Кириллов так долго смотрел на неё широко открытыми глазами, что та нехотя согласилась, не желая вызова менеджера. Друзей в вузе за первый месяц обучения найти он не успел, да и не думает, что ещё найдёт — предпочитал держаться особняком, несмотря на то, что все старшекурсники как один твердили, что в одиночку с учёбой в лучшем техническом вузе он просто не справится. Гордость играла, и Кириллов решил, что покажет всем, на что способен в одиночку. Пока что результатов было мало, но они были: сам сдал лабораторную работу на восемь баллов, сам сделал все задания на неделю и ещё ни разу не просил скатать, хотя другим давал свою тетрадь абсолютно безропотно и даже чувствовал при этом странное удовлетворение, ощущая себя выше и умнее всех. Когда-нибудь его спустят с небес на землю, но Кириллов предпочитал об этом не задумываться. Бутылка медленно пустеет, пока Алексей пьянеет уже от одной — как иначе, если до этого пил максимум на праздниках и редких тусовках, и то что-нибудь некрепкое. Побороть наступающую дремоту получается трудно, Кириллов прикрывает глаза в надежде, что он даст им отдохнуть после очередной бессонной ночи, и всё пройдёт, как вдруг кто-то трогает его за плечо, и он распахивает веки. — Чел, привет, — здоровается с ним совершенно незнакомый белобрысый пацан с лихо надвинутой кепкой набекрень, — можешь пива купить по-братски? Я денег дам щас. Кириллов в совершенном ступоре допивает содержимое собственной бутылки, пока мальчишка роется в рюкзаке и выуживает оттуда две помятые сотки. — Возьми парочку покрепче и сигареты подешевле, — улыбается подросток, — а то я уже пытался проскочить с алкашкой, так мне тётка люлей отвесила. Что ж, второго конфликта с продавщицей не избежать, и Алексей плетётся назад в магазин, где выслушивает уже нецензурные крики о том, что ему едва исполнилось, а он уже пьёт по-чёрному. Того, что он пьян, она не замечает, и к лучшему — ещё бы тоже, как мальчишке, дали по башке. — На, — Кириллов суёт ему под нос пакет. — Тебе лет-то сколько, что ты пьёшь? — Семнадцать, — улыбается он, показывая небольшую щербинку между зубами, — немного осталось, как видишь. Меня, кстати, Петя зовут. — Алексей, — Кириллов сдержанно пожимает протянутую руку и пытается избавиться от назойливого чувства кружащейся головы. — Фу, как официально, будешь Лёхой, — Петя тащит его куда-то за руку. — Пошли найдём, где посидеть. Кириллов уже второй раз даёт собой управлять до момента, пока они наконец не падают на старую скамейку в каком-то дворе — ватные от алкоголя ноги наконец благодарны за отдых, как и подёрнутая туманом голова. — Чё по жизни делаешь? — Петя успевает уже открыть бутылку о спинку лавки и громко выхлебать половину, утираясь рукавом толстовки. — В вуз поступил, на инженера, — бурчит Кириллов, чувствуя, что от одного только запаха алкоголя его сейчас стошнит, — а ты? Не то чтобы его на самом деле интересует, чем занимается его новый знакомый, но спросить следует хотя бы из вежливости, которой после выпитого остаётся не так много. — А я после девятого ушёл, в шарагу. Специальность — днище, но папаша настоял, — весёлое лицо Пети быстро меркнет, и он опрокидывает остатки в бутылке залпом. — Тоже в вуз хотел, а теперь надо колледж закончить перед поступлением. — Сочувствую, — кисло улыбается Кириллов. Как уйти от этого разговора, кроме как встать и вернуться домой, он не знал, поэтому приходилось сидеть здесь и слушать излияния мальчишки — благо, на пьяную голову вся его речь, казалось, проходила гораздо быстрее. — Будешь? — Петя лихо сбивает крышку с бутылки уже о подлокотник скамьи и протягивает бутылку Алексею. — Я нарочно две попросил. Кириллов мотает головой, отодвигая бутылку — ему кажется, что от одного только запаха он сейчас опьянеет ещё больше. — Тогда сигарету? — взяв пачку в зубы, Петя достаёт зажигалку. — Я не курю… — Тогда тебя ещё сильнее вставит, после выпивки-то. Давай, не ссы! Алексей неуверенно затягивается и тут же закашливается, жмурясь — голова болела и без того, а сейчас и вовсе гудела, как колокол. — Знаешь, что придумал? — вскакивает Петя с места. — Пойдём тележку стащим и покатаемся! Я никак никого уговорить не могу. — Со мной тоже не получится, — пьяно усмехается Кириллов, выбрасывая только початую сигарету, — я законопослушный гражданин. — И поэтому купил мне пиво? — щурится Петя. — Пойдём, будет весело. — У меня смутное подозрение, что с этой фразы начинается ночь в полицейском участке. Кириллов не понимает, как Петя заставил его сесть в тележку и почему именно он катается, а не возит, но всё быстро забывается, когда в лицо хлещет свежий воздух, а Петя громко хохочет, вращая тележку и вызывая у Кириллова острое головокружение. — Погоди ты, мне сейчас плохо будет… — В космонавты тебя не возьмут! — веселится тот, толкнув тележку и еле увернув её от столкновения с деревом. Алексей устало цепляется за края тележки, бегающим взглядом наблюдая за мальчишкой. Сам он в жизни не стал вести себя как Петя, если бы захотел с кем-то подружиться — максимум молча ходил бы по пятам в надежде, что когда-нибудь на него обратят внимания. Петя же, видимо, предпочитал брать ситуацию в свои руки в стиле «ты теперь мой друг, и это не обсуждается». Не то чтобы Кириллов был против — наоборот, друзей у него толком не было ещё со школы, и наконец кто-то решил, что может подружиться с ним. Это приятно греет душу так же, как недавно выпитый алкоголь горячил тогда горло, и Кириллов прикрывает глаза, наслаждаясь ветром. — Теперь прокатишь меня? — Петя падает в тележку рядом с ним, едва умещаясь в ней вдвоём. Кириллов медленно кивает, пытаясь вылезти и не шататься, но едва не падает, в последний момент схватившись за ручку тележки. — Да тебе пить вообще нельзя, походу, — смеётся Петя, наблюдая, как Алексей, волоча ноги, толкает тележку. — Восемнадцать есть, а резист к алкоголю не приобрёл. Знаешь шутку? В Америке к восемнадцати пить начинают, а у нас бросают, — глупо улыбается он. — Давай до дома тебя довезу, — бормочет Кириллов, — мне уже пора задания решать. Не то чтобы он так сильно хочет делать задачи, просто так неловко от того, что у него появился новый знакомый, что от ситуации хочется убежать и спрятать голову в песок — Кириллов придерживается правила — не умеешь взаимодействовать с людьми — не берись. Вот только на самом деле попробовать погулять ещё раз слишком заманчиво — вдруг этот пацан потом станет его настоящим другом, и Алексей будет как все нормальные люди? Чувство оторванности от социума преследует его всю жизнь, и не сказать, что он сильно был этому рад. Пусть даже такого социума — пьяного в семнадцать, улыбающегося во все двадцать восемь и ведущего себя на десять. — Какой ты ботан, — фыркает Петя, — ну ладно. Я недалеко здесь живу. Алексей в задумчивости везёт тележку, останавливаясь на каждом повороте и выслушивая команду Пети, возомнившего себя капитаном корабля, а Кириллова — его рулевым. — У тебя всегда так детство в одном месте играет? — У меня и детства толком не было, восполняю, — хмурится Петя, выскакивая из тележки. — Приехали. Кириллов останавливается, почёсывая затылок и уже размышляя, как будет добираться домой, в то время как Петя внезапно накидывается с объятиями, чуть не сбивая с ног. — Погуляем завтра? — просительно смотрит он. — В это же время. Не сумев сдержать улыбки, Кириллов кивает. — Встретимся у магазина.