Лёд (Венгрия/Пруссия)
7 мая 2020 г. в 16:25
Они отдают Эржбет Родериху, не спрашивая её мнения. Просто ставят перед фактом: так будет лучше для всех. Так необходимо, того требует время и обстоятельства.
«Это всё для твоего народа»
«Это всё для твоего процветания»
«Это…»
Это, на самом деле, лишь красивые слова, скрывающие безжалостный сухой расчёт, с которым Венгрии нужно лишь смириться, даже если сама она не хочет.
Она выдыхает устало. В её глазах нет слёз, ведь Венгрия сильная и гордая. И даже вынужденный брак с нелюбимым мужчиной не способен сломить её твёрдую волю. Пруссия же рядом с ней, приходящий теперь уже тайно, под покровом ночи, словно он какой-то вор, лишь сжимает кулаки и скрипит зубами.
Политике и творящим её людям всегда было плевать на то, что чувствуют они сами. Какую боль и страдания испытывают, кого любят, а кого ненавидят. Их всегда ставят перед фактом, безжалостно, безапелляционно. Надрывают узы, которые они взращивают годами, ломают то, что они потом с таким трудом восстанавливают вновь — бесконечный цикл, где каждый из них — заложник.
Для чего тогда они вообще нужны?..
Гилберт смотрит с затаённой печалью. Эржбет, на самом деле, никогда не принадлежала ему. Редкие мгновения с ней всегда были даром и проклятием, несмотря даже на то, что Родерих всегда закрывал на них глаза. Он не был плохим или злым, и он как никто понимал всю безнадёжность их положения.
Любви, которой никогда не суждено было быть счастливой.
Пруссия наблюдает за ними со стороны. Он один из многих гостей, приглашённых на свадьбу. Он видит вымученную улыбку Венгрии, в то время как её взор застилают слёзы. Он видит лёд в глазах Австрии и отстранённость, с которой он держит свою теперь уже жену за талию. Держится подчёркнуто вежливо и в лёгком отдалении, не смея коснуться своим телом уже слегка округлившегося живота Эржбет.
Гилберт скрипит зубами и стискивает руки в кулаках. Ему никогда не суждено было быть с Эржбет. Ему никогда не суждено было взять её в свои жёны. В конце концов, ему никогда не было суждено растить вместе с ней их детей. И даже сейчас, даже, чёрт возьми, сейчас!..
Они отдают Венгрию, что ждёт ребёнка от совершенно другого мужчины, за Австрию. И Родерих, конечно, знает, чьё семя отягощает утробу его теперь уже жены. И даже если не хочет — вынужден всё равно принять её.
Лёд в его глазах кристаллизируется, замирая. Он не выбирал такой исход. Он не хотел его. Он не хотел забирать любимую женщину у другого мужчины. Он не хотел жениться на той, кого не любил, тогда, когда его сердце принадлежало другому.
Но он, на самом деле, всегда был в такой же безысходности, как и Венгрия с Пруссией. Также вынужден был мириться с тем, с чем мириться не хочет. И принимать в итоге чужого ребёнка как своего, ведь Венгрия и Австрия теперь официально муж и жена, и третий лишний из них — именно Пруссия, вот только…
На самом деле, третьим лишним всегда был Родерих.