Сто дней ожидания

      Белкет устало прикрывает глаза, опускаясь на стул. В тишине и тьме своего кабинета он не чувствует себя одиноко, но чувствует себя защищено. Тьма будто окутывает его, увлекает в свои ласковые баюкающие объятия, и Белкет выдыхает, отдаваясь ей. Задумчиво и аккуратно скользит ладонью по скрытому тёмными тяжёлыми одеждами плоскому животу.       Пока ещё плоскому.       Своих детей Эльрат наделяет странной милостью. Вроде бы разделяет их, как и все другие драконы своих детей, на мужчин и женщин, чётко очерчивая их роли в частности и в продолжении рода, но в то же время…       Ангелы разделены гендерно, но одновременно с этим этого самого гендера и не имеют. Имеют чёткий пол и в то же время могут его менять почти как безликие — ещё одна тайна, о которой никто из них не задумывался и, вероятно, даже не подозревал.       Белкет, вообще-то, был в их числе. А теперь…       Теперь он столкнулся с обратной стороной собственной природы и был вынужден нести на себе её последствия. Зарождающуюся жизнь, что была зачата случайно и почти в спешке, без любви и желания.       Алехандро всегда вызывал у него смешанные чувства. Почти мазохистскую тягу и влечение, отзывающееся тянущей болью где-то у основания крыльев. Белкет странным образом видел в этом юнце отражение самого себя. Сожаления и надежды, камнем отягощавшие душу. Алехандро будто сулил избавление от них, и Белкет тянулся к нему, словно слепец, не видя очевидного.       Алехандро затягивал его ещё глубже в бездну. И апогеем его падения стало его собственное предательство.       Он смеётся хрипло, с наглой насмешкой глядя в закрытое капюшоном лицо Ангела Смерти. Знает, что Белкет слаб, непозволительно слаб, а потому он никогда не позволит убить его, даже зная, что жизнь Алехандро станет причиной множества страданий не только всего мира, но в самую первую очередь самого Белкета. Архонт, однако, всё равно не может перешагнуть через самого себя, и Сандро, торжествующий, навсегда покидает мрачную цитадель.       Так и не узнав, что разбитого Ангела Смерти он оставил не одного.       Белкет прикрывает глаза, снова накрывая широкой ладонью низ своего живота. Дитя внутри — словно дивный чудной цветок, прорастающий на мёртвой безжизненной почве. Его не должно существовать, но он упрямо прокладывает себе дорогу ввысь, раскрываясь нежными лепестками.       Белкет усмехается сам себе, качая головой. Осознание собственного положения отягощает его так же, как и само положение, и он действительно не знает, справится ли. Он допустил ошибку, чудовищную ошибку, так сможет ли он сохранить и сберечь этот хрупкий цветок? Дитя случайности, зачатое тем, кто отвергает все законы мироздания и саму реальность. Сможет ли Белкет привести его в мир и защитить от самого себя и его второго родителя?.. — Ты звал меня, мастер? — тихий спокойный женский голос разгоняет задумчивость архонта, заставляя его едва заметно вздрогнуть. Опустить руку и скосить глаза на застывшую в отдалении Викторию, верную до последнего вздоха и любящую его сильнее, чем можно себе представить.       Белкет улыбается — на этот раз горько. И оборачивается к своей посетительнице. На бледном лице иерофанта отражается тень смутного волнения, когда архонт делает ей шаг навстречу. Этой женщине он мог доверить свою жизнь; самое главное — он мог доверить ей свою тайну. И знать точно, что она несмотря ни на что сохранит её.       Будет единственным, кто сможет сберечь хрупкий цветок и растить его с любовью и отдачей, которые, наверно, даже Белкет не смог бы ему дать. А потому… — Мне нужна твоя помощь, Виктория, — он не таится, открываясь ей, и точно знает, что его тайна будет принята и сбережена. — Ты единственная, кому я могу доверять…