Сто дней ожидания

      Когда Верс узнаёт, что беременна, она испытывает смешанные чувства: удивление, растерянность, лёгкую тень паники и радость. Радость, что постепенно заполняет её всю.       У неё будет ребёнок.       У них с Йон-Роггом будет ребёнок.       Какой же наивной в тот момент она была!       Радость от того, что утроба её понесла в себе новую жизнь, радостью является лишь для самой Верс. Радостью, что омрачается безжалостной действительностью, жестокой и бессердечной.       Ведь для Крии она всегда была чужой. Ведь Крии всегда рассматривала её как потенциальное оружие. А теперь…       Верховный Разум воспринимает её положение как знак судьбы. А потому вместо приказа незаметно избавить Верс от плода, как ожидали все, он даёт приказ следить и за матерью, и за будущим ребёнком.       «Ты молодец, Йон-Рогг, — вместо гнева и наказания Он наоборот хвалит мрачного командора. — Сделал даже лучше, чем мы могли рассчитывать. Носитель крови крии и силы генератора — ребёнок станет идеальным солдатом нашей армии, способным раз и навсегда сокрушить наших врагов. В отличие от его нестабильной матери», — в Его голосе слышатся нотки удовлетворения, и обратный отсчёт начинается.       Никто не говорит Верс напрямую о том, чего от неё хотят. Пока срок слишком мал, она всё ещё может представлять определённую опасность и неудобства для окружающих. А потому важно сделать всё незаметно, усыпляя чужую бдительность, накладывая на неё одну сковывающую печать за другой.       Вроде бы ничего и не меняется — коллеги всё также вежливы с ней, обслуживающий персонал базы приветлив. Но смутные подозрения тенью закрадываются в душу Верс, вызывая беспричинную, кажется, тревогу и обеспокоенность. — Для твоего положения это нормально, — милая докторша, которую закрепляют за ней, чтобы вести беременность, улыбается, как кажется Верс, слишком приторно. — Многим беременным характерная излишняя тревожность, — она протирает спиртом запястье женщины, и Верс недоверчиво хмурится, задаваясь немым вопросом. — Тебе нельзя волноваться, а препарат немного успокоит тебя. Не бойся, это всего лишь витамины, вреда от них точно не будет.       Верс чудится фальшь. Ей хочется одёрнуть руку. Но чужая хватка вдруг оказывается слишком сильной и уверенной, не оставляя женщине право выбора.       Вроде бы ничего не меняется. Но за два месяца, что она носит ребёнка, Йон-Рогг так ни разу к ней и не пришёл. Её к нему тоже, почему-то, не пускают, и тревога сильнее зреет в её сердце. Верс чувствует себя словно в клетке. Странным образом, но она находится под постоянным надзором медиков и военных так, будто до неё ни одна крианская женщина никогда не рожала детей. Они не дают ей возможности даже просто выйти в город без сопровождения. Аргументируют это необходимостью защиты, но Верс чувствует, что это далеко не вся правда.       Ничего вроде бы не меняется. Но Верс видит равнодушие и фальшь в чужих глазах. Безжалостность и решимость, в то время как её разум с каждым днём всё слабеет и слабеет. Определённо, ей колют не простые витамины, и Верс действительно становится страшно.       Ещё более — одиноко. — Девчонка сопротивляется, — она слышит голос своей врачихи случайно — холодный, безэмоциональный. — Лекарства не действуют, и я опасаюсь, что давать ей рожать самостоятельно будет опасно. Она не даст забрать младенцев, когда это произойдёт, — от этих слов всё внутри Верс замирает от ужаса, а рука против воли накрывает уже большой живот. — Я спрошу у Него, — второй голос не знаком ей, и женщина не особенно вслушивается в него, медленно пятясь назад. — Он скажет, что делать.       Она не слышит продолжение разговора. Крупная дрожь бьёт всё её тело, когда она возвращается в свою комнату. Страх и ужас сковывают всё естество, и Верс медленно судорожно выдыхает.       Устало закрывает глаза и давится беззвучными рыданиями. Обнимает свой круглый живот и до боли кусает губу. Их заберут у неё как только она разрешится от тяжкого бремени. Будут растить в отдалении, словно подопытных кроликов, а её, Верс, их мать, не подпустят к ним и близко. А то и вовсе заставят забыть.       Верс крепко сжимает кулаки, глядя решительным взглядом сквозь слёзы. Никаким печатям не дано сковать её сильный дух и волю, и инстинкт, что положит её жизнь за жизни её детей. Она должна во чтобы то ни стало позаботиться о себе, чтобы позаботиться о детях, а потому…       Ей нужно бежать с этого места. И она готова рискнуть сделать это. — Обещаю, я сделаю всё, чтобы защитить вас, — она шепчет, нежно оглаживая живот, пока в груди закипает тихая ненависть, сжигающая оковы. — Вас никто не заберёт у меня. Мама любит вас.