Сто дней ожидания

      Тоска серым унынием ядом течёт по венам. Словно потёкшие чернила, вязкие и склизкие, что медленно расползаются по столу, стекая тяжёлыми каплями вниз, на пол. Одиночество лондонской квартиры давит, а стены будто превращаются в клетку, прутья которой сужаются и сужаются, лишая свободы и воздуха. Какая ирония, что именно это место сейчас для него единственно безопасное.       Кроули делает глубокий вдох, пытаясь хоть как-то разогнать застоявшуюся тоску. Инстинкты и истинная демоническая форма вступают в конфликт друг с другом и окружающим миром и почти в прямом смысле сводят его с ума.       Демоны не могут давать жизнь. Не могут созидать и творить. Они могут лишь разрушать, оставлять после себя боль и кровь, и страдания. Выжженные пепелища и разруху, огненный хаос, в который они обратились из-за дерзости первого среди них.       Кроули, конечно, всегда был неправильным демоном. Но в самую первую очередь он был демоном. И это налагало на него определённые обязательства.       А ещё он был первым демоном, который смог забеременеть. И не просто забеременеть, а забеременеть от ангела. И теперь это ещё сильнее истощало его и утомляло.       Кроули ненавидел свою демоническую сущность. Вечно голодная, яростная, она была воплощением тьмы и отчаяния. Она была безжалостной и циничной, она требовала крови и убийств, страданий и разрушений. Она требовала, чтобы Кроули был демоном, тем, кем он стал не столько по собственному желанию, сколько из-за череды досадных случайностей. Она требовала от Кроули принятия того, что он искренне ненавидел всем своим сердцем; того, что изо всех доступных сил пытался подавлять и прятать.       Чёрная демоническая сущность всегда была эгоистична и жестока. По-демонически жадна, она была собственником, который всегда хотел больше того, что имеет, и никогда не хотел этим делиться с кем-то. Ненасытная бездна, которой сколько ни дай, ей всё будет мало — это была суть каждого демона, которой они даже гордились.       Но не Кроули. Особенно не Кроули и особенно не сейчас.       Инстинкт родителя и демоническая природа вступают в резонанс и вроде бы дополняют друг друга. Требуют от Кроули максимальной защиты ребёнка в его утробе от враждебного мира и всех, кто может попытаться ему навредить, но в то же время… В то же время чёрные склизкие щупальца растекаются словно чернила, заливают собой сознание, дурманят взгляд и восприятие. Он должен извратить природу существа в своей утробе, должен исказить, породить на свет не ребёнка, не дитя любви, а монстра, такого же, каким на самом деле является его родитель.       Кроули честно подавляет собственную сущность глубоко внутри. Он сильнее в своей ненависти к ней, а потому не даст монстру вырваться наружу и обрести свободу, ведь он и до этого никогда этого не хотел. А теперь…       Дитя внутри него — не просто дитя. Плоть от его плоти и кровь от его крови. Ангельское семя, проросшее в его чреве и вскармливаемое его телом — ни один уважающий себя демон никогда не смог бы сотворить нечто подобное. Ни один демон, который полностью принял свою новую сущность, не смог бы подарить ему жизнь… Да и в принципе сойтись с ангелом никто из них никогда бы не смог. Но Кроули… — Мой дорогой, тебя что-то тревожит? — голос Азирафеля мягко и осторожно нарушает чужую задумчивость.       Кроули вздрагивает от неожиданности, слишком сильно погрузившись в себя. Задумчиво гладит узкими ладонями уже совсем большой живот и переводит долгий нечитаемый взгляд на Азирафеля. Улыбается уголками губ и отрицательно качает головой. — Нет, мой ангел. Мы в полном порядке.