Не отпускай меня

      Долгожданная победа закончилась вручением очередной медали и грамоты, а также званием чемпиона второго разряда. В течение года Валера прошел пять боев и завершил каждый из них победой. Он уверенно шел к своей цели – сдать все нормативы, чтобы стать заслуженным мастером спорта по боксу. Тренеры и профессиональные бойцы со всех уголков необъятного СССР пророчили ему большое будущее, в спортивных кругах нескольких крупных городов, включая Ленинград, Валерий Филатов уже заполучил особую славу. А ведь жизнь только начиналась! Однако головокружительный успех нисколько не изменил парня, не усыпил в нем человеческие качества. Он по-прежнему надежный товарищ, иногда ненароком принимавший образ няньки для таких лоботрясов как Космос и Витька.             Сразу после боя все четверо загрузились в «Москвич» и рванули в общежитие, где временно обосновался Фил. К их постоянным гулянкам там уже давно привыкли, даже пожилая и неприхотливая комендантша тетя Галя перестала возникать и закрывала глаза на то, что эта юная банда переполошила всех студенток своим неземным обаянием. Ну, а что поделать, если у Валеры жилплощадь такая неудачная для вечеринок? Не мерзнуть же на улице в пятнадцать-то градусов мороза. Впрочем, Пчёла и Космос любили отрываться в гостях у друга, ведь для них там лишь одни сплошные плюсы, состоящие из миловидных студенточек, их стройных ножек и дивных бюстов.       Выпивка у них всегда была наготове и всегда где-нибудь припрятана. Чтобы не рисковать лишний раз, таская через пост тети Гали бутылки (как будто она и без того не знала), все купили заранее и прятали.             – Пацаны, где вы тачку-то надыбать успели? – изумлялся Фил. Сидящая рядом с ним Вика была очень рада этому вопросу, потому она и поспешила скорее на него ответить.             – Валер, Пчёлкин её угнал. Ну хоть ты ему скажи!             – Че, серьезно, что ли? – Фил поглядел на друзей.             – Да кого ты слушаешь? – тут же отозвался беспечный Витя. – Одолжили, Фила, одолжили на пару часиков. Завтра вернем.             – Это у них называется «На пару часиков», слышишь, да? – не унималась Виктория.             – Так, надо эту нуделку домой вести срочно, а то весь мозг проест, – недовольно бросил Кос.       – Ой, да было бы что проедать. – Вика нахохлилась, будто старый пузатый воробей, сложив руки на груди. Улыбнувшись, Валера обнял её за плечо и прислонил к себе.             – Че, значит, сначала на космическую станцию? – Пчёла так в шутку называл дом Холмогоровых.             Вика не была расстроена тем, что не едет с парнями на запланированную ещё до победы Фила вечеринку в честь его победы. Нельзя сказать, чтобы она никогда не посещала подобные междусобойчики, но бывало это не так часто. Разве что какие-то безобидные прогулки с пивом в руке, посиделки в беседке и ещё реже вылазки на природу. А когда затевалось гулянье со спиртным и сомнительными знакомствами, она не принимала в этом никакого участия, примерно представляя, какая обстановка там складывается.             – Фил, как же ты Юрику последнего красиво вписал, – нахваливал Пчёлкин, все ещё пребывая под впечатлением после боя. – Молоток!             – Евгеньевич не собирается тебя за твои заслуги переселить из общаги? – поинтересовался Кос.             – Всё, братья, после праздников переезжаю на Октябрьский, на съемку.             – О, ништяк! Новоселье ещё отметим.       Холмогорова усмехнулась. Пчёлкину бы только что-то отметить.             Эх, как же в этой теплой компании сейчас не хватало Саши. Мысли о нем возникали сами собой. Без него они как будто являлись паззлом, в котором недоставало одной детали для полной картины. Вика, уронив голову на плечо Валере, посматривала в окно – за ним проносилась Москва на скорости не больше сорока километра в час. На площадях уже сверкали высокие украшенные ели с яркими звездами на макушках, на зданиях магазинов переливались разноцветные вывески с надписями «С новым годом!» и «1988», окна гастрономов и ларьков были сплошь увешаны гирляндами. Москва готовилась к празднику: люди суетливо заполняли ЦУМ в поисках подарков, скупали ёлки и укутанные в сверток тащили по снегу домой. Как бы и Виктории тоже хотелось загрузиться поскорее этими приятными заботами, но все её мысли были заняты только Сашей. Она уже даже не слушала болтовню Коса и ребят. В такие моменты ей невольно казалось, что она в бесконечном потоке неустанной и бурлящей жизни внезапно останавливается, застряет, будто лодка, севшая на мель. И она не понимала, как это исправить, как заглушить ноющее сердце, как научиться жить, зная, что Саша любит другую.             А в это время за пределами её сознания парни уже сменили несколько тем: от прошедшего боя Валеры, который стал главным событием уходящего года, до некой Жаннки с третьим номером из триста двадцатой комнаты, на которую Витя уже построил планы. И тут речь пошла о человеке, чьего имени Вика не надеялась и даже боялась услышать в разговоре ребят.             – Пчёл, а ты чего мне перед боем сказать хотел? – опомнившись, спросил Холмогоров.             – А, точно! Я уж потом и сам подумал, хорошо, что не сказал, а то вдруг кто-то уши греть надумает.             – А чего стряслось-то?             – Пуму вчера подстрелили.             Ток как будто прошел сквозь все тело Вики. К счастью, они не видели сейчас её лица. Она напряглась всем телом, превращаясь в слух.             – Да ты че? – всполошился Космос, жадно поглядев на всезнающего Пчёлу, который почему-то всегда был в курсе дела раньше него. – Кто?             – Да этот Шум с корешем своим.             – Ни хрена себе, – потер лоб Космос. – Погоди, сам-то живой?             – Да, жив. Пацанов всех на уши поставил, чтобы этих чмырей найти. Просил и нас с тобой подключиться.             – Базара нет, подмогнем.             Вике внезапно стало жарко. Все события вчерашней ночи, которые вряд ли когда-нибудь забудутся, пронеслись перед глазами. Она и не представляла, что придется теперь быть вдвойне осторожнее. Никто из друзей Коса, да и сам он не должны прознать, что она немного замешана в этой перестрелке. Один лишь Фил был совсем не в курсе, что происходит в воровском мире, куда так активно вовлекались оба его друга. Фил редко вдавался в подробности каких-либо происшествий по ту сторону закона, разве только ради поддержки разговора. Откровенно говоря, он не одобрял деятельность пацанов и уж точно не собирался к ним присоединяться. Как бы то странно ни звучало, но Валера следовал своей мечте в разгар Перестройки, когда одна часть потерянного поколения прожигает свою молодость в вечном поиске самих себя, а другая ищет способ заработать побольше; Фила же устраивал его собственный заработок, только бокс по-настоящему приносил ему удовольствие. Посмотрев правде в глаза, надо сказать, что ему в этом плане повезло больше, чем многим молодым людям его возраста: Валера не превратился в извечного скитальца по такой внезапно неопределенной стране, в которой вот уже несколько лет властвует гласность.             – А че за Пума? – поинтересовался Фил в конце концов.             – Да так, один там… Бывший фарца. Сейчас крышует мелких торгашей. У него несколько точек на Рижском, и вот на одну из них какие-то бычки наехали. Если на дно не залягут, кабздец им.             – Да даже если залягут, – отозвался Пчёлкин, – все равно крышка. Этот из-под земли достанет. Афганец, мать его...             – Они там насмотрелись будь здоров! – подтвердил Фил, не понаслышке зная тех, кто бывал на передовой ближневосточной горячей точки. – Столько пацанов оттуда без ног и рук вернулось... Ещё больше – в ящиках.             Наступило прискорбное молчание. Война в Афганистане продолжалась по сей день, несмотря на то, что ей уже давно сулят конец, и мало кто знал, что этот конец растянется ещё на два года.             Взятый в долг «Москвич» притормозил во дворе так называемой космической станции, а Вика этого даже не заметила. Как только Витя заглушил мотор, она как будто пробудилась ото сна.             – Приехали, принцесса, – огласил Пчёла, – ваша остановка.             – А? Уже? – Невидящим взглядом она едва могла различить за мутным окном родной дом. Космос внимательно посмотрел на сестру.             – Все в порядке? Дойдешь?             – Нет, заблужусь, – раздраженно отчеканила девушка             – А вдруг? Кто тебя знает? Умотаешь снова куда-нибудь, потом ищи-свищи.             Сейчас Холмогоровой явно было не до перепалок с братом. Она по-быстрому распрощалась с ребятами, напоследок поздравив Валеру ещё раз с победой и чмокнув его в щеку.             – А меня? – подал голос обделенный Витя. – Я её катал весь вечер, а она...             – Обойдешься, – озорно отозвалась Вика и выскочила из машины.             – Неблагодарная у тебя сестра, Кос, ой неблагодарная, – протянул Пчёла, глядя вслед удаляющейся десятиклассницы.             – Погоди, не заводи пока, – остановил Космос, когда рука Пчёлы легла на рычаг скоростей. – Хочу убедиться, что она в подъезд зайдет.             – Ха! Она как зайдет, так и выйдет. Шел бы тогда уж провожать, секьюрити недоделанный. Поехали, девчонки заждались.             Профессорская дочь, без сомнения, важная персона, но Пчёлу сейчас куда больше интересовала предстоящая гулянка. В обществе пьяных студенток ему удается забывать о Холмогоровой.             Виктория вернулась домой. Спешно раздевшись в прихожей, она оповестила отца о своем возвращении.             – А Космос? – Юрий Ростиславович, не отрывая глаз от книги, показался из кабинета.             – Позже будет, – ответила Вика и сразу же закрылась в своей комнате.             Если бы не вчерашний её побег из дома, то она бы не задумываясь прямо сейчас направилась бы к Пуме и даже не пришлось бы отчитываться перед отцом. Но теперь доверие к ней подорвано, и лишних расспросов с подозрениями, а то и вовсе запрета на свободное пользование входной дверью не избежать.             И тут её осенило: телефонный номер на бумажке. Виктория сию же минуту кинулась к портфелю. Там она разыскала заветную бумажку с номером, и, пользуясь тем, что папа занят работой в кабинете, выскользнула, словно шпионка, в гостиную. Она не стала зажигать свет, обошлась торшером и тут же уселась перед тумбочкой, судорожно набирая номер. Пошли гудки, но трубку никто не снимал.             – Ну же, ответь. Ответь, прошу тебя, – тихо приговаривала она, как будто заклиная своего несчастного друга, оказавшегося весьма известной личностью, но никакого чуда не произошло. Она позвонила ему снова через десять минут – молчок. Благо, что она прекрасно помнит дорогу к нему домой, и завтра же после школы собирается вновь его навестить и заодно предупредить об их общих знакомых.             Вика действительно переживала из-за этого. Во-первых, она, по сути, является чистым свидетелем, которому совсем ни к чему подобная слава, а во-вторых, Космос обезумеет от всей этой истории, если узнает. Меньше всего ей бы хотелось разборок с ним, да и вообще хотелось как можно быстрее забыть все случившееся и зажить прежней жизнью, а ещё не хотелось терять такого мирового парня, как Паша. Их дружбу можно продолжить, только если брат останется в неведении. Таков был её принцип.             Тем более, что она знает, чем обернется эта ситуация, если Пума начнет откровенничать и растреплет, каким образом выжил. Вспыльчивый Космос перекроет ей кислород и, взяв на себя роль строгого отца, может посадить её под домашний арест или начать за ней слежку. Такое однажды уже бывало.             Ночью Виктория едва смогла уснуть. В последнее время ей редко снятся добрые сны, ещё реже в них присутствует мама. Порой Вике кажется, что даже её лицо она стала понемногу забывать, и от этого становилось до кома в горле горько. Её сны не отражали ничего, кроме серости и тумана; порой они представляют собой какое-то яркое видение, но даже в нем настолько все спутано и перемешано, что наутро уже и не вспомнить ни одной, даже самой крошечной детали или знакомого лица. Поэтому Виктория любила засыпать в наушниках; музыка расслабляла, уводила из реальности и открывала двери собственного мира, единственным жителем которого был Александр Белов.             В школе № 32, где недавно вручили аттестаты Космосу, Вите и Саше, последний год доучивалась и Вика Холмогорова. Трехэтажное здание было заметно обшарпанным и, наверное, требовало снаружи небольшой реставрации, с конца шестидесятых оно больше не ремонтировалось, если только по мелочи. Уже сейчас школа навевала какую-то приятную ностальгию, и запах в ней был родной, непременно связанный с золотым и беззаботным детством. Вон в тех зарослях сирени, которые пышнеют и благоухают весной, трое юнцов в пионерских галстуках выкуривали свои первые дешевенькие сигареты, а неугомонный Пчёла как-то затащил туда Лизку Синицыну. Весна – пора любви, и все такое.             Космос впервые после окончания шел по коридорам своей школы, наполняя свои легкие чарующим ароматом из столовой. Сегодня готовили рассольник, а ещё пекли коржики. В животе аж забулькало. Правда, все мысли о еде мгновенно выветрились, когда Кос случайно заприметил Варвару, что выходила из учительской на первом этаже. Он резко остановился, развернулся и тихим шагом побрел назад.             – Космос? – послышался сзади удивленный женский голос. Изобразив самую радушную улыбку, на которую только был способен его рот, Холмогоров обернулся.             – Варвара Никитична.             – Вот это сюрприз! Ну-ка, дай я на тебя погляжу.             – Да я все такой же, – отмахнулся он скромно, – чего там глядеть-то?             Тем не менее бывшая классная руководительница не удержалась и обняла рослого парня за плечи. Только до его плеч она и доставала.             – Эх, скучаю я по вам, сил нет, – созналась Варвара, прижимая к груди классный журнал, – никто из меня за все сорок лет работы столько крови не пил. А где Витенька, Сашка?             – Саньку в армию забрали.             – Ой! – вырвалось из груди учительницы. – В Афган?             – Не-е-е. В Таджикистан.             – Слава тебе, Господи!             – Витька-то в ПТУ поступать собрался, – Космос не был уверен, что это именно так. Помнится, Пчёлкин как-то вскользь говорил об этом своем намерении, но пока что никаких сдвигов в эту сторону у него не наблюдалось.             – В институт, ребята, вам надо, всем в институт. Вы же школу закончили с хорошими результатами. У вас большое будущее.             Уж в чем в чем, а в этом Космос и не сомневался. Большое будущее может случиться и без всякого высшего образования. Они просто похерят пять лет своей жизни, чтобы потом зарабатывать копейки на каком-нибудь предприятии – вот и все будущее. Сейчас миллион других возможностей, чтобы выбиться в люди, и дипломные корочки в современном мире не самые лучше помощники в этом вопросе.             – Я вообще за Викой, – сказал Космос, решив немедленно отойти от надоевшей темы, которая часто поднимается дома. – У них уроки-то кончились?             – Так у них же сегодня сокращенно. Они коридоры украшают.             Учителя сегодня действительно сжалились и распустили десятый А по домам.             Виктория, только что закончила обклеивать последнее окно вырезанными из бумаги снежинками и уже, закинув портфель на плечо, спускалась на первый этаж в шумной компании хихикающих одноклассниц, которые планировали весь оставшийся день провести на катке. Снова ей пришлось отказаться от этого заманчивого предложения из-за Пумы.             Каково же было её изумление, когда она увидела возле раздевалок старшего брата.             – Ой, девчат, смотрите, Холмогоров здесь, – запищал кто-то из девчонок. Они до сих пор не могли смириться, что такие легендарные ребята, как эта троица, включая, естественно, и сына профессора астрофизики, закончили свое честные десять лет строгого школьного режима и больше не будут мозолить им глаза на переменах.             – Чего это тебя братец встречает? – злорадно усмехнулась Танька Слепнева, чей секрет крепкой дружбы Холмогорова раскрыла давно: чем ближе она к сестре, тем ближе она и к Космосу. В конце концов, видный, высокий парень с порой неприличным, но безобидным чувством юмора, да ещё и с таким крутым отцом – чем не жених? Наверное, именно поэтому у Виктории и не было закадычных подруг, потому что все они стремились через неё обзавестись вниманием Космоса. Слепнева в этой шайке далеко не первая и даже не последняя.             Долговязая фигура улыбающегося во все тридцать два зуба Космоса маячила возле входных дверей. Теперь все шепотки и разговоры в стане десятиклассниц только о нем.             – Ух, началось, – закатила глаза Виктория, надевая шубку.             Слепнева так и увязалась за ней, чего точно было бы не избежать. Она тайно сохнет по Косу ещё с седьмого класса.             – Ну, привет, космонавт, – разулыбалась она.             – Здорова, Танюха. Как житуха?             – Скучно без вас, – отозвалась она, буквально растопленная его вниманием. – Так хоть раз в неделю вы чего-нибудь да учудите, а теперь тоска.             Вика натягивала варежки и старалась не слушать их бессмысленную болтовню. Её больше интересовало другое: что Космос вообще тут делает? Никогда он не встречал её после школы, только пока сам учился. Упрямая логика наталкивала на единственную правильную мысль – он уже узнал о Пуме и теперь хочет с ней по-серьезному разобраться.             – А мы и сейчас чудим, – весело ответил Кос. – На новый год че делаешь? Есть тема собрать большую компашку. Присоединяйся.             – Тань, вы же на каток собирались, – прервала их задушевный диалог Вика. Таня растерялась, явно не ожидавшая такого приглашения. – Тебе уже пора, и нам – тоже. – Вика взяла брата за руку и потянула за собой, пока он не сделал предложение руки и сердца этой недалекой вертихвостке.             Они оба вышли на мороз, а Космос все не мог угомониться.             – Я позвоню, Танюх, – кричал он ей, когда они с сестрой уже спускались с лестницы.             – Да пошли уже, герой-любовник. Все-таки ты весь в отца: вообще ничего в девках не понимаешь. Надо быть избирательней, братишка.             – Да заканчивай. Это ж так, ради прикола. – Доставая перчатки из кармана, Космос быстро спрятал в них красивые ладони и закинул руку на плечо сестры. Он, кажется, был в идеальном расположении духа. И никакого подвоха.             – А ты чего вообще пришел?             – Да я Пчёлу жду. У нас сегодня контрольная закупка в честь праздничка. Знаю одно местечко, где можно шампанского надыбать.             – Куда намылились? Опять рушить общагу Фила?             – Не, мы к Витьку. У него предки в Зеленоград к родственникам уедут тридцать первого. С нами?             – Поглядим... Честно говоря, никакого настроения нет почему-то.             – Ну тем более тогда! Бери Таньку, и к нам. Чего ты будешь тухнуть дома?             Даже это предложение её никак не порадовало. Она вообще не ожидала, что оно поступит от Космоса, она думала, что в ночь с тридцать первого на первое ей не будет места среди них. Она честно обещала брату подумать, а про себя все ещё ждала, когда он заговорит с ней о Пуме.             – Ты прикинь, мы вчера оторвались, – вдруг заржал Холмогоров, – всю общагу напоили. Комендантша как узнала, чего отмечаем, бутыль самогона на стол хрясь!             – Во сумасшедшая женщина, – рассмеялась Вика, чувствуя, как губы стягивает на морозе.             – И не говори! Я думал, мы там навсегда поселимся.             – А как добрались? Этому угонщику за Москвич не прилетело? Он хоть его не разбил?             – Он с этой техникой на одном языке, даже когда в хлам. В нас уже сидело поллитра русской. Наутро башка просто надвое. До сих пор гуд какой-то... И координация хромает.             – Как твоя координация вообще не слегла? Никогда не понимала такого кайфа. Вот именно поэтому и нет особого желания встречать с вами Новый год. Пчёла нажрется, как тогда, на выпускной, опять пойдет до Ихтиандра докапываться.             – И давно это тебя напрягать стало? Помню, раньше ты была готова за любой кипишь, кроме голодовки. С детства.       – Детство кончилось...             Длинная рука брата обхватила её за плечи.             – И как давно?             – Когда мамы не стало...       Ухватив Коса за указательный палец свисающей с её плеча руки, Виктория теснее прижалась к его груди. Холмогоров остановился и, развернув младшую сестра к себе, потуже затянул её шарф, надежно закрывая от мороза её подбородок и губы. Подбодрить её ребяческими жестами, как в детстве уже не получится. Боль не утихнет просто оттого, что он сейчас потеребит её за румяные щечки. Это ведь не маленький порез на ладошке, который можно просто подуть, чтобы все зажило.             – Зато я всегда с тобой, сестричка. Я тебя не брошу.             – Знаю, – хлопая густыми черными ресничками, усеянными инеем, девушка в свою очередь поправила капюшон его куртки, – но прямо сейчас ты должен встретиться с жужжалкой.             – Ты в любое время можешь к нам присоединиться.             – И это я знаю. Но сегодня без меня.              Вроде бы все её страхи оказались напрасными. Космос ни сном ни духом об их знакомстве с Пумой, никакого намека. Кстати, именно к нему она сейчас и направляется. Брат прощается с ней, напоследок прося её не вешать нос, и теперь бойко шагает к дому Вити, а Холмогорова тем временем быстро сматывается в другую сторону. Точного адреса она не знала, поэтому приходилось рассчитывать только на визуальную память.             Под её сапожками хрустит блестящий на солнце снег. Погода радует. Небо безоблачное, и только четкая линия, оставленная пролетевшем не так давно самолетом, будто шрам, разрезала небосвод. Вика прятала губы и нос под шарфом от мороза, но он с радостью щипал неприкрытую часть её румяного лица; она шла, внимательно рассматривая дома. Кажется, нужный ей кирпичный дом уже был перед глазами. Точно, вот он, тот самый подъезд. Виктории даже показалось, что следы крови до сих пор ещё оставались там, на снегу, поэтому она, будто последний параноик во вселенной, незаметно притоптала снег сапожками. Только потом, настороженно оглядевшись, она шмыгнула в подъезд. Лифт поднял её на пятый этаж, а там оставалось лишь нажать на кнопку звонка на стене. Вот только девушку настигло новое разочарование – дверь никто не открыл. Она нажала ещё два раза – тишина.             Теперь домой уже можно было не торопиться. Виктория, поникшая, спустилась по лестнице, вышла на улицу и ещё раз взглянула на дом. Да нет, это был он. В точности. Вон за тем углом она пряталась. Она не ошиблась. Но что делать?             – Вот блин! – топнула ногой Вика, обращая на себя внимание проходящей мимо бабульки. – Извините…             «Необходимо сегодня же найти Пуму, – твердила она, – но как? Где?» И вдруг спасение пришло, откуда не ждали. Виктория в сотый раз радовалась своей удивительной памяти. Пчёлкин говорил что-то о Рижском рынке. В таком случае её путь теперь пролегал до автобусной остановки.             До Рижского рынка она ехала не так уж и долго, вот только потратила пять копеек. Не самая крупная её потеря за уходящий год.             Оказавшись на проспекте Мира, она вскоре прибыла на Рижский. Это, пожалуй, было самой легкой частью её сегодняшнего путешествия.             Как же она ненавидела толпы народа, но сейчас предновогодние деньки, и на рынке, подобном этому, просто не протолкнуться. Приходилось мириться с этим неудобством, но как в этом сборище можно кого-то найти? Она везде натыкается на длинные очереди возле палаток; народ скупают тонны разносортных товаров, а продавцы так и блещут разнообразием всякого барахла, на который невольно так и поглядываешь. Хотя Виктории сейчас точно было не до этого. Она вертела головой из стороны в сторону, пытаясь найти себе хоть какого-то потенциального помощника, но пока что безрезультатно. Приближалась веселая мелодия гармошки, и вскоре Вика увидела поющего мужика, переодетого в Деда Мороза. Детишки собрались вокруг него, все обвешанные мишурой и серпантином. Откуда-то ветром сорвало воздушный желтый шарик, и он стремительно понесся над верхушками палаток, никем незамеченный.             Она понятия не имела, где сейчас находится, где тут начало рынка, а где конец. Кто-то дергал её за рукав и тыкал в лицо «модным платьишком» и «заграничным костюмом». Вика, не слушая никого, пробиралась все дальше.             «Пирожки горячие! Пирожки!», – раздалось где-то неподалеку, и Вика сглотнула, ощутив чувство голода. Она ведь не позавтракала даже путью. Найдя свое спасение в виде женщины лет пятидесяти, которая продавала выпечку, она попросила один пирожок с мясом и отдала за него две копейки.             – Держи, дочка, кушай, – сказала женщина, укутанная в облезлую шубу и пуховый платок. – Пирожки горячие!             Вика уже унеслась прочь от этого звонкого голоса, на ходу уплетая душистый беляш, от которого ещё шел пар. Она не представляла, где искать Пуму, не знала даже, у кого можно спросить. Логика твердила, что надо узнать информацию у какого-нибудь молодого человека, который работает здесь. Вон хоть у того парня, сидящего в закутке и копошившегося в сломанном радиоприемнике. Обычный с виду паренек, худощавый, одетый в спортивный болоневый костюм и в черную шапку, натянутую почти до глаз. У него приглушенно играла музыка, которую Вика услышала, только когда подошла.             – Привет, – сказала она, когда поняла, что её увлеченный сотрудник Рижского даже не заметил.             – Привет, малая, чего тебе? – Он не отрывался от своего занятия, только менял отвертку на пассатижи и наоборот, перед этим постоянно согревая руки дыханием и потирая их. Интересно, что он на таком морозе собирался там починить?             – Вы здесь всех знаете, да? – начала Вика, стараясь выглядеть посмелее, чем она есть на самом деле. Парень поднял на неё глаза и, разглядев милую школьницу, что стояла над ним и загораживала ему солнце, прищурился и осклабился.             – А те кого надо?             – Мне нужен Пума.             Наконец всякие инструменты были им отложены. Парень поднялся на ноги и, облокотившись о столик, где были разложены старые запчасти от радио и стояла табличка «ремонт радиоприемников», шмыгнул носом.             – Какой Пума? – спросил он.             – У вас их че здесь, много? – Холмогорова не выдержала. То ли он тупой, то ли очень тупой. – Павлом зовут этого парня, а кличка у него Пума. Мне он срочно нужен. Если вы знаете такого, то скажите, где его найти, а если нет, то я дальше пошла.             – Он тебе зачем?             – Дело личное, – отрезала Вика, – ты знаешь или нет?             – А ты борзая, – усмехнулся ремонтник, оглядывая её с ног до головы. – Ладно, идем провожу.             Вика не могла нарадоваться, что попала прямо в точку и ей даже удалось добиться от этого олуха положительных результатов. Они завернули куда-то за палатки, где стояла белая четвертая «Жигули» с открытым багажников, неподалеку ещё несколько палаток и такое же огромное количество покупателей.             – Пума! – позвал ремонтник, свиснув на всю улицу. Никто не обратил на него внимания, а вот Вика наконец увидела знакомое лицо. – Тебя тут пигалица какая-то ищет. Срочно.             Вике захотелось возмутиться, но она не успела. Павел, увидев и узнав её издалека, уже спешил.             – За базаром-то следи, – Пума ткнул своего знакомого в грудь кулаком, – свободен. Как только гроза всех радиоприемников скрылся, Павел изумленно поглядел на румяную Холмогорову, явно запаренную этими поисками.             – Вик, какими судьбами?             – Привет, как ты себя чувствуешь? – первым делом поинтересовалась она, когда он, обняв её, медленно отвел подальше от дороги, где они мешали прохожим.             – Да нормалек, как видишь, – беспечно улыбнулся он. Курточка у него правда не слишком теплой выглядела. На голове шапка, а сверху ещё и капюшон. – Ты чего здесь? Как меня нашла? Я же велел звонить, если что.             – А я и звонила и даже в гости заходила, только ты меня везде обломал.             – Че-то произошло? Кто-то обидел?             – Да пусть только попробует меня кто-нибудь обидеть, – самоуверенно заявила Вика. Пуме, определенно, нравилась её позиция. – На самом деле это касается тебя. Есть где поговорить?             Пума кивнул на белую «Жигули» и быстро открыл пассажирскую дверь, чтобы посадить туда Вику, сам сел за руль.             – Ну что там? Рассказывай. А то фейс у тебя уж больно серьезный.             – Короче, я – сестра Космоса Холмогорова.             Виктория ждала его немедленной реакции, однако Пума не сразу понял, о ком именно шла речь.             – Космоса? – уточнил он, опустив взгляд и пытаясь вспомнить. – Космос… Космос… А Кос? В баре у Лехи работает который? Да ладно! Че, прям родная?             – Младшая, – кивнула Вика, не разделяя веселого настроя Пумы.             – Охренеть! Слушай, как тесен мир, – он теперь, кажется, разглядывал её с ещё большим живым интересом. – Я бы даже и не подумал, вы с ним как-то не похожи совсем.             – Ну, Космос – чистый метис, а я – копия мамы.             – Красивая копия, – Павел вообще никогда не скупился на комплименты, особенно для тех, кто их явно заслуживает.             – Так, не заговаривай мне зубы, – строго попросила Холмогорова. – Витю Пчёлкина ты тоже знаешь?             – Пчёлу-то? Конечно, знаю. Обалдеть… – Его явно забавляла вся эта ситуация. Эти два паренька едва закончили школу, а уже подают большие надежды в этом малом рыночном бизнесе, а особенно Пчёлкин. Этот, Пума был уверен, далеко шагнет однажды со своим-то энтузиазмом. – Начало мне нравится. И дальше что?             – Так получилось, что я снова нечаянно стала свидетелем. Я слышала, как они говорили о тебе и про ту перестрелку.             – Хм, и?             – Ты же попросил их помочь с поисками тех гадов, которые тебя подстрелили.             – Нет, я просто поставил их в курс дела – мол, если они че узнают, то сразу ко мне.             Вика пока еще слабо понимала, каковы их истинные отношения с её братом. Никакого секрета уже не было в том, что Космос и Пчёла давно внедрились в этот темный мир рыночных отношений с оттенком криминала.             – Ты, надеюсь, не сказал им, кто пулю из тебя вынимал? – понизив голос, спросила Вика.             – Нет и не собирался даже.             Холмогорова свободно выдохнула. Вот и всё, что ей было нужно узнать.             – Умоляю, не говори им.             – Так ты только за этим приходила, что ли? – парень помотал головой и развалился на сидении. – Если так, то, во-первых, ты зря потратила время, потому что я вообще ни с кем не треплюсь на тему своего чудесного выздоровления, но, во-вторых, ты сделала приятное мне. Я рад тебя снова увидеть.       Она тоже была рада, но мучил её ещё один вопрос и не давал ей покоя. Витя ясно дал понять, что для тех ребят сказка кончится трагично.       – Скажи мне, а что ты сделаешь с теми парнями, которые обидели тебя? Ты их убьешь?             Ходить вокруг да около не обязательно. Пума был прям с ней ещё тогда, в квартире, и она считает правильным называть вещи своими именами.             – Вик, – протянул парень, – я, что, похож на убийцу?             – Нет. Ну, в смысле, не знаю, – растерялась она, и ей захотелось ударить себя по лицу. – Убийц ведь с первого взгляда не видно. Просто мне хочется понять, кто ты.             Она точно не выглядела наивной, по крайней мере сейчас, но так хотелось её по-доброму обмануть, чтобы меньше волновалась и не забивала себе голову разной ерундой.             – Паш, ты можешь быть со мной честным, – добавила Вика, заметив его замешательство.             – Честным, говоришь? Я ещё пока не решил, что с ними будет. Для начала неплохо было бы их найти.             – Можешь мне кое-что пообещать? – Холмогорова глядела ему прямо в глаза и была рада, что он взгляда не прячет. Для неё самым важным было доверие, на котором строятся любые отношения.             – Не трогать их?             – Я же знаю, что это все равно ничего не изменит, даже если я буду на коленях тебя умолять не мстить им. Я о другом. Не втягивай в это Космоса и Витю.             – Тебе бы впредь стоило держаться подальше от подобных терок.             – Не я их нахожу, а они меня. Так ты не пообещал.             – Не трухай. Они в этом участвовать не будут. Слово даю.             Это все, чем она могла заручиться в этот момент. Она ему поверила. Пуме бы многое хотелось объяснить ей о жизни в этом закручивающимся колесе гласности и свободы, но он знал, что она и сама все понимает. Вряд ли когда-нибудь она удивится, если хоть один из её пацанов кого-то замочит. Слишком мало просто соблюдать понятия, чтобы мирно сосуществовать и уживаться с потенциальными противниками, важно, чтобы понятия соблюдали и они. Редко приходится радоваться справедливости внутри зарождающихся группировок.             – Ладно, покончим с мрачными мыслями, – махнул рукой Пума. – Смотри, что у меня есть.             – Что? – с застенчивым любопытством спросила Вика.             Парень достал не очень большую картонную коробку, которая лежала за правым передним сидением, открыл крышку и показал Вике целую коллекцию различных женских парфюмов.             – Ланком? – выкрикнула она, выпучив изумленные глаза. – Ты серьезно? Откуда у тебя столько?             Пума горделиво усмехнулся. Он был несказанно рад произведенному на неё впечатлению. Девушка принялась перебирать хрупкие флаконы и почти каждый открывать и наслаждаться ароматом качественных духов Lancome Maige Noire. Сложно было остановиться на каком-то одном – все до неприличия хороши!             – Последняя коллекция! С ума сойти! – продолжала восхищаться она. – Я думала, они ещё не в продаже.             – Так они и не в продаже.             Виктория медленно перевела на парня вопросительный взгляд. Пума все ещё улыбался.             – Выбирай любые.             – Ох, я бы, конечно, с радостью, – несмело начала Холмогорова, аккуратно кладя флакончик обратно, чтобы случайно не разбить стекло. – Но у меня сегодня нет таких денег.             – Вик, не зли меня, – серьезно сказал он вдруг. – Просто выбирай, и все.             Она, покачав головой, с толикой грусти поглядела на коллекцию. Она догадывалась, сколько они могут стоить, и она, в принципе, могла себе их позволить, но не сегодня, не сейчас.             – Паш, если это благодарность за то, что я сделала, то не надо…             – Считай, что это подарок на Новый год. Мы же друзья?             – Ну, друзья.             – Вот! А друзья могут дарить друг другу подарки.             Всякое желание сопротивляться у Вики постепенно начинало отпадать. В конце концов, это ж просто духи, а не машина или квартира. Скромный презент от чистого сердца.             – Ладно, фиг с тобой. Я беру малиновые. – Глазки её вновь засветились, и она хихикнула, открыла флакон и с наслаждением вдохнула сладкий аромат.             – Вот сразу бы так, а то «не надо, не надо».             Новый год уже стоял на пороге.             31 декабря Вика осталась дома вместе с папой. Космос уговаривал её пойти с ним до последнего, но она не была готова к шумным сборищам. Даже за несколько часов до 1988 года настроения так и не появилось. Космоса простыл и след уже в девять вечера, как только они с сестрой обменялись подарками.             Она была не против отметить праздник дома, но и здесь обольщаться не пришлось. В десять часов раздался звонок в дверь, и Вика любезно открыла её, увидев на пороге Надю. Льстивая улыбка украшала её напудренное лицо. Она протянула бутылку шампанского и весело поздравила с Новым годом свою будущую падчерицу, но та не воссияла от радости. Завидев счастливого отца, который помог Наде раздеться, она вынуждена была показать, что принимает гостью с радушием. Но, кажется, Надя не нуждалась в гостеприимстве ни этой девчонки, ни старшего отпрыска Юрия.             Вика встретила Новый год в этой «милой» компании, а после двенадцати направилась к себе в комнату, предупредив, что скоро вернется, но на самом же деле на планируя делать этого.             Закрывшись на замок, она включила настольную лампу и забралась на подоконник в своем симпатичном голубеньком платье. За окном уже гулял веселый народ, заправившийся спиртным и распевающий песни. Плавно кружил снег. Зима тихонько танцевала. Виктория вспоминала прошлые праздники. Особенно дорого ей было наступление 1985 года. Вон тот медвежонок на полке навевал незабываемое ощущение. Он был вручен Сашей Беловым. Она ни на миг не забывала нежного выражения его лица, его простой мальчишеской улыбки, она даже помнит холод его рук в тот момент, ведь он только-только пришел с улицы, а на игрушке тогда ещё не успели растаять снежинки. Этот медвежонок был и остается самой бесценной вещью на земле, даже куда более бесценной, чем альбом «Scorpions». Вскоре игрушка очутилась на подоконнике, рядом со своей хозяйкой, которая с печалью поглядела в иссиня-черное небо и вполголоса прошептала: «С Новым годом, Саша.»