***
Пустырь. Поздний вечер. Нет ни единого фонаря. О цивилизации напоминают только три стоящих в ряд высотных дома. В темноте они кажутся мистическими необъятными колоннами с множеством желто-оранжевых неподвижных огней, повисших на их широких прямоугольных стенах. Под ногами хрустит песок вперемешку с пылью. Он, холодный и влажный после недавнего дождя, уже успел набиться в ботинки. Голые кустарники колышет легкий ветер, он же раскачивает и электрические провода у дороги. Космос Холмогоров, взяв тлеющую сигарету в зубы, в который раз снял правый ботинок и вытряхнул оттуда остатки мелких камешков и песка. Не любил он это место именно из-за такого месева под ногами. Он же все-таки не шейх арабский в пустыне! И обувка у него, явно, не соответствует. А ещё и носки белые... Вике потом стирать. – Зараза! – раздраженно произнес он, напяливая ботинок на ногу. В этот самый момент, к счастью, замелькали где-то поблизости автомобильные фары, послышался рев отремонтированного двигателя. Вскоре темно-зеленая «Шестерка» вырулила из-за поворота, попадая в легкий занос, и притормозила прямо рядом с Холмогоровым. Из салона доносилась знаменитая «You're my heart, you're my soul». Музыка стала слышна громче, когда заглох мотор и открылись боковые стекла. Холмогоров, выпустив струю дыма, отшатнулся от распахнутых дверей. – Хеллоу, мой космический друг, – парнишка ростом не больше метра шестидесяти гордо называл себя Князем. Он постоянно носил свою неизменную майку цвета хаки, синие джинсы, чутка потертые в коленках, и спортивную куртку с загнутыми рукавами. – Здоров, Кирюх, как жизнь молодая? – Потихоньку, братан. Двигаемся, бабки зашибаем. – Космос, – задняя дверь отворилась со скрипом, и оттуда, жестом велев убавить музыку, вышел ещё один молодой человек, который был значительнее старше Холмогорова лет на пять от силы. Темные густые волосы зачесаны назад, на лице легкая небритость. Он вдохновенно жевал мятную жвачку и одновременно прикуривал сигарету. – О, Парамон! Рад тебя видеть! – Взаимно, братуха! Послышался хлопок ладони об ладонь. – Че, никак надумал запастись железом? Князь, немедленно обогнув машину, запрыгнул на заднее сидение и что-то оттуда достал. – Ну так, чисто для себя. Мало ли, пригодится... – замялся Холмогоров. – Пригодится, а то как же! – отозвался Парамон, затягиваясь. – В наши дни без подстраховки никуда. Князище, ну чего ты там вошкаешься? – На вот. Я надеюсь, Кос, ты мочить никого не собираешься? – Кирилл Князев передал сверток Холмогорову, и тот, избавившись от помятой газеты, теперь держал в своих руках боевой «ТТ». – Охереть... – Вещь! Машина! – Просто супер, Князь, – подтвердил Космос, удерживая пистолет на весу, внимательно разглядывая каждую его деталь. – А патроны? – Ах, да. Держи, – Князь достал из кармана небольшую коробочку. – Это в плюс к тому, что есть. Попусту не трать. Ну, хотя, если с пацанами решите в кошек пострелять ради прикола… – Не, кошки пусть живут, – покачал головой Холмогоров, проверяя магазин. – Так, а кого вальнуть-то собрались? – не унимался Князь. – Слышь, че докопался до пацана? – ткнул его в плечо Парамон. – Сказано тебе – для самообороны! Твое дело – продать. Холмогоров мысленно поблагодарил его за прикрытие. Бесят эти любознательные! Их, как правило, не устраивает просто ответ. Им нужно говорить конкретно. А с конкретикой в таких делах туго. Космосу вообще бы не хотелось палить в кого бы то ни было, но, как сказал Парамон, в наше время иначе нельзя. Эта игрушка с боевыми патронами и пороховыми пулями резко увеличивает шансы попасть за решетку. Но Космос потому и приобрел его, что на сто процентов уверен в себе и своих действиях. Ему «ТТ» нужен лишь для самых крайних из всех крайних случаев. – Да, кстати, сколько я должен? – Шестьсот. Холмогоров полез во внутренний карман своего пиджака и достал оттуда купюры. Пересчитывать их Князев не стал, так как Космоса знал уже достаточно давно и доверял ему без оглядки. К тому же рядом Парамон, который точно не даст усомниться в порядочности и честности своего подопечного. Когда-то именно благодаря ему Космос и Пчёла вступили в ряды районных рэкетиров. Пацаны стали ему как родные. За них он ручался всегда и перед всеми. – А ты обращаться-то умеешь, Кос? – поинтересовался продавец, которому уже не в первый раз приходилось снабжать молодняк столь полезными вещами. Однако, обслуживал он исключительно проверенных людей, которые не станут шмалять понапрасну. – Умею. Мы с Пчёлой ещё в прошлом году в подпольный тир ходили к армяшке одному. У него там, конечно, чистой воды забава, чтоб ворон пугать... Но элементарный порядок работы усекли, так что не боись, Князек. – Вот и ладушки, – подал голос Парамон, докурив сигарету и выплюнув жвачку в песок. – С коммерсом одним надо разобраться по-серьезному. Борзеет. У меня с ним стрелка в субботу. Вы с Пчёлой в теме? – Да не вопрос. А че за коммерс? – Да лошок из солнцевских... Возомнил из себя на чужой земле слишком много. Я ему словами пытался – не врубается. Вот думаю, тяжелую артиллерию в ход пустить, фуфел как следует начистить. Космос дал свое согласие незамедлительно, тем более, что подобные темы проходить приходилось уже не раз. Гонять борзоту и нахлебников – неотъемлемая часть деятельности. Непыльная работа постепенно начинала приедаться. Глядя на таких серьезных ребят типа Парамона, не терпелось начать собственное дело, покорять свои вершины. Эта мысль не покидала Холмогорова на протяжении нескольких месяцев. Его мечтой было подключить к этому делу и Сашу, и Валеру. Из них, он уверен, получилась бы самая центровая Бригада!***
Вика ждет не дождется, когда её «обожаемая» мачеха закончит виснуть на телефоне. Эта трещетка готова болтать хоть стуками, обсуждая со своими беспринципными подружками всякий бред. Холмогоровой не нужно было покидать комнату, чтобы выяснить, освободилась ли трубка, ведь она прекрасно слышит через стены её беззаботный и глупый треп, сопровождаемый идиотским смехом. Со злости Вика, валяющаяся на кровати вверх ногами, ударила пяткой по стене. Ушиб был бы гораздо сильнее, если бы не ковер. Наступили выходные, а все это время до их прихода Холмогорова думала о своей учебе за границей. Никто из домашних пока не подозревал, что она окончательно все решила. Она никуда не поедет. Первой, кого бы Вике хотелось поставить в известность, была тетя Аня. Ей-то как раз она и собирается позвонить, чтобы договориться о встрече, узнать, когда ей будет удобно принять её в гостях. Но эта же ведьма, словно назло, упорно продолжает вести свои сверхважные переговоры и хохотать на весь дом. Отец терпит... Что ж, а Вика терпеть больше не может и не хочет. Она решительно, сунув ноги в тапочки, направляется прямиком в гостиную. Надя нежится на диване, поматывая своей стройной и ухоженной ножкой, в шелковом халатике, подувая на только что накрашенные ноготки. Вика замирает у порога, минуту разглядывая наглую мачеху, но не говорит ей ни слова, понимая, что трата этих драгоценных слов будет такой же бесполезной, как и само существование Нади, а потом, пряча улыбку, спокойно приближается к девушке и нажимает на телефонный рычаг. – Упс, – произносит Вика, театрально сокрушаясь, пока Надя сердито таращится на неё, все ещё держа у уха трубку, в которой теперь вместо голоска очередной холеной подруги идут прерывистые гудки. – Ты что, в корень обнаглела? – Я жду уже битый час, когда ваше величество натрындится по телефону. Мне надо позвонить. – Ах ты паразитка! – с грохотом Надя положила трубку на рычаг, а затем снова взяла её и вновь начала набирать номер подруги. Виктория криво усмехнулась, скрестила руки на груди, и как только мачехе ответили на проводе, снова сбросила её звонок. – Говорю же – мне надо позвонить! Драться будем, что ли? В гостиной появился Юрий Ростиславович. Как ни странно, но он не стал кидаться на амбразуру в этот раз, а просто молча встал в проходе. – Юра! – Надя, едва ли не прижав к себе телефон, будто грудно ребенка, взглянула на мужа в ликующем ожидании. Он вот-вот должен был, как она полагала, разразиться страшным гневом на младшую дочь. Вика, кстати, тоже умолкла, но не ждала от отца ничего – ни кнута, ни пряника. – Надя, хватит греть телефон, а лучше разогрей ужин, – спокойно сказал он и добавил к своему ровному, но все же слегка натянутому тону строгий и неподкупный взгляд, окончательно раздавивший волю Нади. Юрий Ростиславович вошел в гостиную и прикрыл дверь. – Мне поговорить с тобой нужно, дочка. Сядь. Виктория в недоумении расположилась на диванчике. – Я, знаешь... уже неделю не сплю... думаю, как ты там будешь, в этой Америке... – Па... – Пусть и с теткой, но мне все равно боязно тебя отпускать. Но я не собираюсь тебя отговаривать! Нет... Ты об этом мечтала... – Па, я остаюсь дома. Виктория не глядела на Холмогорова-старшего, но почувствовала, как на неё воззрились два требующих немедленного объяснения глаза за стеклами очков. Виктория с опаской посмотрела в лицо мужчины, а затем виновато опустила голову. – Так... – откашлявшись, Юрий Ростиславович вышел куда-то, а через секунду вернулся с сигарой во рту. Предчувствие, что разговор будет долгим и непростым, его не обманывало. Сигары помогали восприятию любых новостей. Любимая дочка снова сразила наповал своим неожиданным заявлением, и, судя по её голосу, это не каприз и не характер, а взвешенное решение, заставшее врасплох даже свою хозяйку. – Ты не против? – Юрий Ростиславович после скитания по гостиной наконец нашел себе место за столиком и с безмолвного разрешения дочери закурил. – Что ж, я слушаю, Вика, слушаю. – Я просто передумала, пап... Нет никакой причины. – Но так не бывает. Должна быть причина. И она есть! Я же не слепой. В чем дело? Виктория нервно заделала за уши темные волосы. – Я хочу остаться дома. Вот и вся причина... Ну, как я там буду без тебя и Космика? Это в мечтах все кажется таким заманчивым и легким. А на самом деле... В общем, я не поеду и... Я поступлю здесь и спокойно выучусь. Отец вряд ли мог поверить в трусость своей младшей дочери. Кем-кем, а трусишкой она не была никогда. Вика и сама это знала, но все же упрямо продолжала ломать этот стереотип. И ей не жаль. Да, пусть лучше все думают, что она испугалась. Может, это и не так правдоподобно, зато вопросов почти не вызывает. – Пап, ты расстроился? – она нарушила затянувшуюся тишину. Юрий Ростиславович медленно выпускал изо рта дым, а потом снова поглядел на Вику, ютившуюся в уголке дивана. – Все подписи уж на руках... Вика, у меня в голове не укладывается. Что все-таки произошло? Это как-то связано с Космосом? – Нет, нет! Кос здесь не причем. Он и сам-то ещё не знает, что я остаюсь. Пап, это только мое решение, честно. Никто не виноват. Знаю, обидно, мы много времени на это потратили... Но что поделаешь? Вот такая у тебя непутевая дочь. – Виктория ощутила порыв немедленно упасть в отцовские объятия, и он с готовностью обнял её и поцеловал в макушку. – Что ты делать-то собираешься, непутевая дочь? Август уж на подходе. – Документы в понедельник понесу. Может, ещё успею... – Ну, не успеешь, я посодействую. А Анне когда скажешь? Хочешь, я скажу? – Нет, па. Я сама. Тебя она ещё может понять неправильно, подумает, что это ты запретил. А я ей все как надо объясню. Эту радость в глазах Холмогорова-старшего было видно невооруженным глазом. Кажется, теперь его недельная бессонница уйдет безвозвратно. Однако радость сменялась печалью: и труды, и мечты – все напрасно. Он не мог предположить, что заставило Вику передумать, причем без единого сомнения. Видимо, в её жизни существует что-то или кто-то ещё, представляющий более глубокую важность. Вряд ли ему суждено об этом когда-нибудь узнать, да и давить на неё он не привык. Его утешало в этой ситуации лишь одно: своими тайными переживаниями она обязательно поделится с теткой. Вечером того же дня Виктория скучала в своей комнате. За эти последние дни она совсем забыла, что такое развлечения. Брат вечно где-то пропадал, близкий друг с кошачьей кличкой точно так же был занят своими делами, да и ничего, кроме личных проблем, Вика не могла ему предложить, порой считая себя ущербной... Так бы и лежать недвижимой, как вот эта подушка, все выходные. Рядом Сашкин плюшевый мишка. Прижимая его к себе, Холмогорова бездумно глядела в потолок, стараясь не поднимать старых тем в голове и не заставлять себя заново что-то обдумывать. Все-таки страх допустить ошибку не отпускал её, как бы не вырывалась. А ведь ошибиться так легко, ничего не стоит. Зачем она остается? Все задают ей этот вопрос, а она сама себе толком на него ответить не может. Надеется, что Белов с радостью переключится на неё после того, как разорвет всякие отношения с Елисеевой? И как все это будет выглядеть? Уже сейчас Виктория недолюбливает себя, обзывая назойливой прилипалой, воспользовавшейся удобной ситуацией, зорко следившей все это время за своей соперницей в ожидании, когда та «проколется», и непременно обрадованной их долгожданным расставанием. Становилось противно от осознания значительной части правды.***
На улице занимался вечер. В дверь кто-то позвонил. Вика без интереса повернула голову в сторону выхода, все же гадая, кто бы мог прийти так поздно. Может, соседи? Надя засеменила, чтобы открыть. Холмогорова все ещё лежала на кровати, подбрасывая в воздух медвежонка и ловя его, когда в её комнату вдруг постучала мачеха. – Иди, там тебя спрашивают. – Меня? – удивилась Вика, приподняв голову. – Кто? – А я знаю? Встань и сама посмотри. Надя исчезла, а Вика, сгорая от любопытства, немедленно направилась в парадную. Она вышла в подъезд, предварительно надвинув тапочки, и увидела Дашку Смирнову – бывшую одноклассницу. – Приветик, вселенная! – девушка с черными волосами до плеч раскрыла для Холмогоровой объятия. Вселенной она звала Вику ещё в школе, ради смеха, подчеркивая её самую занимательную особенность – старшего брата, Космоса. Странно, что эта кличка не приросла к ней, однако для Смирновой, видимо, осталась неизменной. – Смирнова? Ты откуда здесь? Девчонки обрадовались друг другу, и Холмогорова в сотый раз поняла, как сильно ошибалась, когда уверяла себя, что не будет скучать по школьным годам и тем людям, что отсидели с ней за партой десять лет. Они почему-то напоминают о себе всегда очень кстати. Вот как сейчас. – С луны упала, с луны, – смеялась Дашка, сминая слегка оробевшую Вику в своих руках. – Давно тебя не видела. Соскучилась. – Ну, ты заходи, чаю выпьем, – Виктория чуть приоткрыла дверь, но Даша тут же остановила её. – Нет, нет, меня внизу ребята ждут. Я вообще за тобой зашла. Сегодня дискотека в Люберцах. Идем? Виктория почему-то насторожилась. С девчонками она могла пойти на каток зимой, побродить по ВДНХ, да и просто постоять во дворе с музыкой. Но дискотеки она обычно посещала только с братом. – Даш, да я… не хожу туда, – замялась Вика, пожимая плечами. – Ой, да ладно врать! Несколько раз тебя там видела с Космосом и его пацанами. – Ну, с Космосом же... Да и потом в Люберцы тащиться как-то... Поближе нигде нет музычки? – Да не выдумывай! Так и будешь за ручку с братцем бегать всю жизнь? Идем! Весело будет! Бубнова с нами, и Илья Садовников, а с моим Костиком я тебя познакомлю. Он как раз из Люберецкой тусовки. Не задень Даша больную тему про братца, Холмогорову, наверное, пришлось бы уговаривать дольше. Вот так! Не только ей заметен давно этот детский сад! – Сколько у меня есть времени на сборы? – вдруг спросила Виктория. – Как соберешься, сразу выходи. Мы у подъезда. Без тебя не уйдем. – Окей! – Холмогорова чуть позже поглядела на эту идею с более светлого ракурса. Не появись на пороге Смирнова, валяться ей на кровати до завтрашнего утра и переполнять голову мыслями, которые уже из ушей лезут наружу с требованием отдыха. Нельзя себя настолько сильно не любить, чтобы хоронить заживо в разгар выходных. Вспомнился ещё один совет мудреца-Пчёлкина – быть подстать Космосу, то есть позитивной. Танцы хорошенько встряхнут и тело, и мозг. А ей это сейчас так же необходимо, как Вите –разовые отношения. Вика выбрала в шкафу среди нарядов белое платье, волосы распустила, а челку отвела на бок и поддела блестящей заколкой. Макияжем она пользовалась в меру. Нанесла немного пудры на лицо, подкрасила ресницы и губы. Ни ярких теней, ни вызывающе красной помады. Только вдруг вспомнила про мамины серьги. Та подарила их, когда дочери исполнилось пятнадцать. Вика хранила их в своей шкатулке все эти четыре года, а сегодня почему-то решила надеть. Нацепив туфли, прихватив с собой черную куртку, Холмогорова без спроса и разрешения ушла. Сперва было немного не по себе из-за того, что она никого не предупредила, но потом, когда она оказалась в веселой компании старых знакомых, всякие сомнения и опасения вмиг улетучились.***
Минуя небольшой сквер, в котором уже была слышна громкая музыка из ближайшего клуба, Виктория и её бывшие одноклассники, плетущиеся в толпе молодежи, оказались в темной арке. На углу стояли трое каких-то парней, собравшись в кружок, и курили. Навстречу шел народ, уже, видимо, отплясавший все свои ноги. Парочками, сборищами – кто как. Пьяных было мало, но без них не обходится ни одна дискотека. Тем более, что этот клуб в Люберцах едва ли не самый посещаемый. Перед Холмогоровой выросло огромное изогнутое здание, возле которого точно так же толпился московский люд. Не все приходят сюда танцевать. Есть те, кому в кайф потоптаться на тропинках и тротуарах, облепить скамейку, окружить беззащитное дерево. А многим больше по нраву завалиться в кабак, что был расположен на первом этаже здания. На втором как раз был самый центр веселья – дискотека. Разноцветные прожектора освещали огромные окна, ни на минуту не останавливаясь, стараясь попадать в такт музыки. Заводная Sabrina заставляла пританцовывать уже сейчас. Все так и повторяли единственное и понятное «Boys, boys, boys», а дальше терялись в незнакомом забугорном языке. И только Вика могла продолжить строчку. Но сейчас ей было не до своих навыков. Она в один миг оказалась вовлечена в танец. Невозможно стоять на месте, когда вокруг тебя все двигаются. Медленно пробираясь в толпе, они с Дашей старались держаться друг друга. Смирнова точно знала, куда идет, и руку Вики не отпускала, пока они наконец не добрались до пустого уголка огромного зала, откуда был виден ещё один коридор, лестница вниз и плотно закрытая дверь, а ещё отлично была видна сцена. Возле неё очередная толпа каких-то молодых ребят. Вика не обращала на них внимания, пока Даша вдруг возбужденно не замахала рукой кому-то из них, и оттуда ей навстречу вышел мужчина в белых брюках и черном пиджаке. На голову была надвинута кожаная кепка, на шее – золотая цепь. – Костик, привет! – закричала Смирнова и бросилась к нему. Он буквально поймал её, а то она прямо рисковала пролететь мимо него на радостях. – Приветик. Давно пришла? Пиво будешь? – Только что, – она взяла бутылку «Жигулевского» из его рук и немного пригубила. – Идем, я тебя со своей подругой познакомлю. Вика и не подозревала, что некий Костик окажется старше неё и Смирновой как минимум года на три. С виду солидный, даже глаза вроде безобидные. Как только он приблизился, в нос сразу же ударил запах дорогущего одеколона. – Это Викусик. Учились вместе. Он кивнул ей и обвел оценивающим взглядом – с ног до головы. Вике показалось, или он одобряюще ухмыльнулся? Стало как-то неуютно. Платье вроде не такое уж и короткое, но она все равно одернула его ещё чуть-чуть вниз. Будет не лишним. – Вселенная, расслабься. Хочешь выпить чего-нибудь? – Я? Нет, нет, не нужно. Под взглядом стоящего рядом молодого человека ей и говорилось с трудом. Лучше уж пойти и спокойно потанцевать. – Швед! – послышалось где-то совсем близко и как раз в маленькой паузе между песнями. Костик вдруг покинул девчонок и вернулся к тем, с кем общался до их прихода. Вика немного перевела дыхание. – Смирнова, ты с ним встречаешься? – схватив бывшую одноклассницу за руку, Холмогорова потянула её на себя. – С ума сошла? Просто общаемся... Ты знаешь, кто владеет всем этим добром? – Даша нагнулась к уху подруги. – Вон видишь того красавчика в светлом костюме? – Вижу, и что? Кто это? – Мухин Серега. Мухой его все зовут. Ты его не знаешь? – Даша, кажется, была не просто удивлена, а даже оскорблена тем, что Холмогоровой неизвестны такие колоритные авторитеты. – Впервые слышу, – отозвалась она. – Да ты что! Местные девки от него пищат и тают, и не только местные. Одна с нашего района вообще в его постели прописалась, и он теперь носится с ней. Ну ещё бы! Шлюхи сейчас всем нужны. Да вот же она! И сюда приперлась! Вика обомлела. Муха – молодой человек с темными короткими волосами, немного зачесанными назад. Его представительный внешний вид слегка отдает интеллигенцией, да и лицо довольно симпатичное. Солнечные очки надвинуты на макушку, в зубах торчит девственная, ещё не знавшая огонька сигарета. Ну и, конечно, разве можно обойти стороной излишки золота: перстни, браслет, часы, цепь. Он улыбался и чересчур эмоционально вел диалог с одним из пасущихся рядом братков. Но не это повергло Вику в шок, а то, кого этот авторитет прижимал к себе. Лена Елисеева собственной персоной терлась об него, словно мартовская кошка. Своему яркому макияжу и пристрастию к коротким юбочкам и декольтированным блузочкам она больше не изменяла. Муха держал её за талию, время от времени опуская свою шаловливую ладонь ниже, на ягодицу девушки. Шлепнув по ней разок-другой, он вызывал у Лены лишь стервозную улыбку. Закуривая и выпуская дым в сторонку, он мгновенно льнул к Елисеевой, вернее к её губам, будто этим поцелуем перебивал неприятное послевкусие во рту. – Она... Она его невеста? – у Виктории пересохло в горле. Она пристально наблюдала за этими похотливыми нежностями, и ей стало до тошноты противно видеть, как Елисеева с готовностью подает свои услужливые губы какому-то бандиту в то время, как Саша Белов на границе смотрит сны о ней. – Ты издеваешься? Какая в жопу невеста? – Смирнова искренне рассмеялась. – Чьей только невестой она не была, а Мухин – только крыша. Но она – его самое прибыльное протеже. Блин, Холмогорова, ты че, её не узнала? Это ж Елисеева! Она с нами в одной школе училась. Вика сморщилась, не отрывая от отвратительной девицы глаз. – Не припоминаю такую что-то... – Как же? Она ведь девушка Белова Сашки. По всей видимости, уже бывшая... Брат твой её по любому знать должен. – Да, брат... Он знает... – отстраненно бормоча себе под нос невнятные слова, Виктория провела ладонью по сбившимся волосам, убирая их назад. – Что? – Пойду освежусь! – прокричала Вика и кинулась разыскивать выход. В этот момент огромный зал снова сотряс очередной хит C. C. Catch – «Strangers by Night». Холмогорова спустилась на первый этаж, благополучно миновала невзрачный кабак, где стоял приторный запах перегара, и наконец вышла из душного помещения на улицу. Она потихоньку побрела вдоль тротуара, стараясь не сталкиваться ни с кем из присутствующих и вообще не обращать на себя никакого внимания. Перед глазами все ещё стоял этот вульгарный и пошлый дуэт Елисеевой и Мухина. От той девочки, которую на выпускном Саша вел в белом танце, не осталось ничего. Даже её улыбка изменилась – больше не была такой лучистой и невинной. Теперь грязная и непристойная. Виктория остановилась вдруг и вновь поглядела на окна второго этажа. Она, помнится, собиралась хорошенько вправить мозги Елисеевой, если та посмеет причинить Белову боль. Вика никогда не бросает слов на ветер, но сейчас... Сейчас туда идти – глупо. И не потому, что за неё вступится целая орда удовлетворенных мужиков, нет. А потому, что Вика ещё попросту не придумала, как её изничтожить. Но момент – она уверена – ещё представится! Холмогорова захотела непременно уйти отсюда. Всякое желание потанцевать и расслабиться было начисто свергнуто с трона и теперь валялось у его подножия, растоптанное и униженное. Она, накинув куртку, ускорила шаг к темной пустующей арке. Однако, стоило лишь приблизиться, как в тот же миг до слуха долетел мужской гогот. Вика увидела двух парней с бутылками пива в руках. Они были заняты каким-то своим дико веселым и пьяным разговором, поэтому притормозившая у входа в арку Вика решила рискнуть. Вдруг пронесет! Она двинулась вперед, опустив голову, и старалась идти очень быстро. Но остаться невидимкой у неё не получилось. – О, какая кобылица топает, – оскалился один из них – лысый и с бородой. – Заблудилась? Виктория не обратила на них внимания, пока сильная рука не сцепилась на её запястье. – Да не трогай меня, – послышался её сдавленный голосок. – Отпусти, слышишь? – Куда? – удивился второй, быстренько сократив между ней и собой расстояние и закрыв рукой ей проход. – Давай хоть познакомимся. – Ребят, у меня… парень есть! – Виктория хотела назвать имя Сереги Мухина, решив, что их это напугает, но имя застряло у неё в горле. – И он… сейчас тут! – Где? – рассмеялись они в один голос. – Че-то не видно. А то ты его зови… Мы ему объясним, кто теперь твой парень. Вика четко увидела, как в руках лысого сверкнул нож, и сжалась в комок. – Отпустите меня, – почувствовав, как второй – с грязной щетиной и прилизанными белыми волосами – коснулся своей рукой её бедра, Вика нашла в себе смелость и силы и отшвырнула его от себя, ударив локтем прямо в грудь. В тот же миг острие ножа легло на её тонкую кожу на шее, чудом не порезав её. – Ах ты сучка! – озлобился парень и влепил девушке звонкую пощечину, немедленно хватая её за волосы с такой силой, что Вике показалось, будто он вырвал целый клок. – Не ори, а то на куски покромсаю, – пригрозил лысый, и Холмогорова умолкла, ощутив, как горячие слезы быстро ринулись вниз по щекам. Раздался свист совсем рядом. Вика тогда ещё не подозревала, что пришло спасение. – Эй, мужики! Руки от девчонки убрали! – услышала она чей-то до дрожи знакомый голос, но не узнавая его в своем паническом состоянии. Оба её захватчика обернулись. Вика увидела, как трое парней направляются прямиком к ним, издалека рассмотрев Космоса и его друзей, шедших со стороны сквера. – Вы кто, твою мать, такие? Гуляйте отсюда. Виктория-то их узнала, а они же, пока не подошли совсем близко, не подозревали, что это именно она. Все трое уставились на неё в оцепенении. Они были готовы броситься и разорвать на молекулы её обидчиков, но ножик в руках одного из них заставлял ребят не делать резких движений. – Девчонку, уроды, отпустили, – проговорил Пчёла сквозь зубы. – Вам че, жизнь не дорога? – харкнув себе под ноги, лысый перекинул ножик из одной руки в другую. – Сопляки проблем захотели? – Это ты, сука, на проблемы нарываешься, – Кос фантастически быстро, как в крутом боевике, вытащил пистолет из внутреннего кармана куртки. – Грабли убрали от моей сестры! – заорал он на всю улицу, и его голос зазвенел у Виктории в ушах. Валера больше не ждал ни секунды и врезал опешившему лысому с такой силой, что челюсть у того громко хрустнула. Второй ринулся на помощь к уже валяющемуся на земле другу, но получил от Фила в глаз с той же мощью. Витя и Валера принялись мутузить их обоих ногами, а Космос же немедленно подлетел к освобожденной Виктории и крепко прижал к себе. Она расплакалась, уткнувшись в его грудь, обхватив его обеими руками и все еще не до конца веря своему счастью. От Космоса пахло домом. Она испугалась, что больше никогда не почувствует этого запаха. Она не видела и даже не хотела видеть, как парни избивают её несостоявшихся насильников, а может и убийц, но слышала хлесткие удары. – Да хорош! Хватит с этих козлов, – бросил Холмогоров, утешая дрожащую сестру в объятиях. – А то грохнем ублюдков, а сядем как за людей. Ты как, Вик? Они тебе ничего не сделали? – Нет, не успели, – сквозь слезы ответила она. – Отморозки хуевы, – разгневанно выплюнул Витя, дав напоследок пинка обоим. – Кос, она в порядке? – Цела. – Пацаны, валим отсюда к едрене фене, – сказал Валера, оттаскивая Пчёлкина от еле дышащих упырей. – Все, идем, сестренка, идем. Все уже хорошо. – Приговаривая, Космос приобнял её и немедленно увел прочь. Виктории не удалось уснуть той ночью. Её все ещё бил страшный озноб. Она куталась в одеяло, но все равно дрожала, как на самом жутком морозе где-нибудь в районе Аляски. Она заставляла себя забыть эту отвратительную дискотеку и её гадкие последствия. Космос привел её домой, и она тут же спряталась в ванной, захотела принять душ. Отныне все дискотеки для неё закрыты! По крайней мере, без надежной защиты она туда больше не сунется. Холмогорова лежит в постели и смотрит перед собой. Эмоции бьют через край, но они не самые приятные. Вначале Елисеева, затем противные лица обидчиков, блеснувший ножик в руке лысого – воспоминания заставляют её свернуться клубочком. Сердце едва не выпрыгнуло из груди, когда она увидела брата и его друзей. Она готова была со всех ног броситься к ним, и она бы бросилась, если бы ей не угрожали расправой за малейшее движение. Она понятия не имеет, чем бы закончилась эта история, если бы не… Если бы не пистолет? Она только сейчас вспомнила, что у Космоса точно был пистолет. Откуда он у него взялся так неожиданно? Такое чувство, как будто этот неугомонный волшебник наколдовал его! Вика медленно села на кровати. Ей не могло показаться. Она же не сумасшедшая. Остаток ночи она провела в бессоннице. Она с нетерпением ждала утра, чтобы поговорить с Косом, хотя и предполагала, что ей влетит в первую очередь за ночные прогулки по таким диким местам. Отец, как обычно, проснулся раньше всех, и уже уехал в университет. Надя спала без задних ног до одиннадцати. Космос тоже наверняка дрых, но Виктория ходила из угла в угол по комнате, пока окончательно не расцвело за окном пасмурное утро. Прошмыгнув в комнату брата, она его тотчас же разбудила. – Вик, ты че, с дерева упала? – возмутился взбудораженный Кос, когда его сон внезапно и настойчиво прервали. Он глянул на свои наручные часы. – Девять утра! Ну-ка, брысь к себе! – Нам надо поговорить. Срочно. – Холмогорова, бесцеремонно отодвинув скомканное одеяло, села на постель и уставилась на брата, глаза которого все ещё слипались. Он снова начинал проваливаться в сон. – Кос, мне ведь не показалось вчера? Кос! – она растолкала его, и тот снова распахнул глаза, цокнув языком. – Че тебе надо, а? – Откуда у тебя пистолет? Закатив глаза, Космос развернулся и лег на спину. – От верблюда, – отозвался он, зевая. – Да я серьезно спрашиваю! Это ведь не игрушка! – Не игрушка... И я мог бы вчера стрельнуть. Я этого очень хотел. – Кос, что ты несешь? – она была поражена тем, с какой легкостью и откровенностью он это сказал. Холмогоров усмехнулся и подпер голову рукой. – Ты че мне тут за допросы устраиваешь? – его тон вдруг стал серьезным и надменным. – Ты по какой хер поперлась в Люберцы? – Подружка позвала... – виновато опустив глаза, ответила Вика. – Подружка? Такая же безмозглая, как и ты? – За языком следи. Космос крепко ухватил сестру за локоть и слегка дернул на себя. – Да тебя вчера порезать могли. Ты башкой своей когда соображать начнешь? – Никогда... – Не опекайте меня, не опекайте... – кривлялся Космос, изображая младшую сестру, понурившую теперь голову. – Да тебя вообще из дома выпускать нельзя! Посадить в комнату и замок повесить. – Может, сразу тогда в тюрьму, чего уж там?.. – В тюрьму я из-за тебя чуть не сел. Наступила неловкая тишина. Вика, поразмыслив немного над словами брата, вынуждена была извиниться. Это ведь только её вина, на самом деле. И то ли из-за легкомыслия, то ли из-за самоуверенности она вчера едва не подвергла свою жизнь опасности, а Космоса почти толкнула на преступление. Не надо было уходить одной, ведь такое могло случиться даже в метро, где бы ей точно никто не помог. Это просто чудо, что ребятам вчера взбрело в голову оттянуться на дискотеке. – Ну ладно, забыли... – снисходительно сказал Холмогоров, погладив Вику по спине. – Кос, – тихонечко позвала она, переводя на парня хитрый взгляд, – а покажи мне его. – Пистолет, что ли? На фига? – Интересно же! Холмогорову порой бывало сложно отказать сестре в чем-либо, и на этот раз он точно так же не смог устоять перед её загоревшимися любопытными глазами. Он потянулся к прикроватной тумбочке и открыл самый нижний ящик; расшвыряв там залежи каких-то журналов, он достал «ТТ» . – Охренеть. Ты бы его ещё за посуду в сервант положил. – Да кто сюда полезет? – отмахнулся он, проверяя предохранитель. – Теперь из-за тебя перепрятывать придется. Ну, держи. Вика несмело и очень осторожно взяла в руки пистолет и наконец лично убедилась в том, что он довольно-таки тяжелый. Она внимательно разглядывала его, держа указательный палец на курке. Конечно же, захотелось прицелиться куда-нибудь игриво и в шутку выстрелить. – Полегче, гроза дискотек, – рассмеялся Космос. – Кос, а ты меня стрелять научишь? – Ой, выдумщица, – он немедленно выхватил из её рук оружие. – Кос, ну пожалуйста. Тебе жалко? – Нет! – Ну Кос! – Нет, я сказал. Вика насупилась и отвернулась. – И не строй мне тут лицо, – сказал Холмогоров, убирая пистолет обратно в ящик. – Всё, поглядела, и забудь. – Космическое чудовище – вот ты кто! Хотя даже в космосе не водятся такие жадины. – Давай лучше я тебя машину водить научу, – он снова упал на подушку, щекоча надувшую губы сестру. – А ты сам-то умеешь? – она хлопает его по руке. – У тебя никогда в жизни машины не было. – Вообще-то я на права учился! Так что скоро у меня будут достойные колеса. Вика округлила глаза, взглянув на загадочно улыбающегося брата. – Угонишь? – Дурочка ты, Вики. Ты даже не представляешь, на какую я тачку бабки скопил. – И на какую? – Потерпи, и все узнаешь. Такая будет только у меня и у Майкла Джексона. Я тебя на ней в аэропорт повезу, а когда вернешься из своей Америки – на ней встречу. Лицо Холмогоровой просияло улыбкой, а затем на него как будто вновь снизошла тень. Она с грустью представила эти проводы и встречи в аэропорту, которых никогда не состоится. – Космос, не будет никакой Америки. Я никуда не еду. Теперь настало его очередь выпучивать на неё изумленные глаза. – В смысле? Из страны не выпускают? – Выпускают... Я просто перехотела. Я остаюсь дома, братишка. Ты рад? Холмогоров, наверное, обрадовался бы гораздо сильнее, чем сейчас, если бы наверняка знал, что его сестра действительно передумала и перехотела, но что-то подсказывало ему, что не все с её решением чисто. Она сказала так, будто нечто или некто принудили её отказаться от собственной мечты, к которой она стремилась. Шанс был принесен на блюдечке с голубой каемочкой, и причина разбить это блюдечко ко всем чертям должна быть более, чем уважительной. – А с чего вдруг такие перемены? – Я просто пересмотрела некоторые приоритеты, и... Я не хочу! Ты что, не рад, Кос? Холмогоров притянул сестру к себе и заставил прилечь к нему на грудь. Его красивые длинные пальцы запутались в её слегка растрепанных после сна волосах. – Сестреныш ты мой, я рад. Я очень рад. Как будто камень с души, Вики.***
Вечер. Невысохшие до конца лужи после недавнего грозового дождя. Темно-синяя туча уползла к горизонту, и теперь там то и дело вспыхивают кривые и ломанные линии молний. Потускневшее небо над головой выглядит холодным. Витя Пчёлкин застегнул свою олимпийку, смял опустевшую пачку «Camel» и огляделся по сторонам в поисках мусорки. Обнаружив её у скамейки, он закинул пачку туда, достал из кармана спички и поджог свою последнюю сигарету, мгновенно выдыхая густой дым вверх. На Воробьевых горах постепенно собирается народ. После дождя на улице было свежо, и всех тянуло на прогулку. Пчёла же стоит, облокотившись о парапет, возле раскидистого ясеня и смотрит вниз, на тротуар, стряхивая пепел с сигареты в траву. Фил должен был вот-вот подойти и привести с собой девчонок. Он тут как-то обмолвился, что понравилась ему простушка Тамара – будущая студенточка МГУ, но с тех пор они пока больше не виделись. Надо же, Пчёлкин уж и забыл не то что имена, а даже лица тех девиц! В последнее время все они для него на одно лицо, все похожие, все одинаковы. Они проносятся с такой скоростью, что порой даже забываешь о приличии и не интересуешься у них элементарными вещами по типу «чем занимаешься?», «о чем мечтаешь?» Пчёла засмеялся сам над собой. Да когда это он задавал такие вопросы девушкам? Разве ему есть дело до их занятий и мечтаний? Главное, чтобы дала! А остальное – уже лирика. А ведь иногда тянет на душевные разговоры. Что за дурацкое настроение? Вот как сейчас. Дело близится к осени, и в нем просыпается поэт? Да вот ещё! Сейчас оприходует очередную козочку и будет жить себе дальше без напряга. Особенно теперь, когда Вика покидает страну. Быть может, это к лучшему? Ведь таким образом она не только освободит себя, но и его, Пчёлкина, тоже. Все забудется, все наконец встанет на свои места. Разве не этого он хочет? И все же мысль о её отъезде порой будит по ночам и действует как холодный душ. Витя все думает о том, что впервые в своей жизни не добивается девушки и просто отпускает её, позволяет ей любить другого, зная наверняка, что эта любовь мучает её. Он бездействовал с самого начала, он не пер на неё танком, он не окружал вниманием. Почему? Только ли потому, что она – сестра Коса? Отчасти... Витя до сих пор не разберется толком: что ему нужно от Вики? Будь она не Холмогоровой, он бы давно уже завладел ей. Наверное, дело только в этом. Он просто хочет её, поэтому беснуется, поэтому не находит себе места. Но поступить с ней, как со всеми, не может из-за друга. Нет, никакой любви нет! Дело принципа, дело интереса! Но как же быть со всем остальным?.. Почему она такая особенная среди всех? Почему ему хочется искренне обнять её и как будто закрыть от пули? Почему хочется вечно вытирать её слезы и терпеть её капризы и дурной характер? Почему хочется радовать и удивлять её каждый день? Почему ему не безразлично, о чем она мечтает и чем занимается? Он готов обсудить с ней все. Неужели всему этому суждено исчезнуть сразу после того, как она покинет его постель? Невозможно... Витя остается на смотровой площадке один. Докуривая сигарету до фильтра, он выбрасывает окурок вниз и поворачивает голову в сторону МГУ – Фил идет ему навстречу и ведет за собой двух красоток. – Здорово, Пчёл, – он машет ему. Витя, спрятав руки, в карманы, двинулся к другу. – Знакомься. Это Мила, а это Вика. Рыжеватую Милу с тонким и вздернутым носом Валера уже прижимал к себе. Короткая юбка, чулки, облегающая майка – все, что выделяет её стройную фигурку, на ней. Отбрасывая рыжие волосы за спину, она мило улыбнулась Вите. Вторая, что, видимо, предназначена для него, тоже была довольно симпатичной, но скромной старалась быть по минимуму, полагая, наверно, что сейчас это не модно. Витя взглянул на другую Вику и понял, что кто-то свыше, видимо, решил над ним посмеяться – мол, хочешь обладать Викой? – обладай! Но, не обессудь, волосы у неё белыми будут, а глаза карими, а ещё от неё земляникой не пахнет. Зато она готова доставить тебе удовольствие. Видишь, как смотрит? Видишь, как губы облизывает? Бери Вику, она твоя, старик! Ты счастлив? Пчёлкин берет девушку за руку, а затем властно обнимает за талию, максимально приближает её лицо к своему и заглядывает в чарующие глаза. – Какой темпераментный, – шепчет она, кладя руки на его плечи. – Ты даже не знаешь, какой, солнышко. Ну что, пошли? Вчетвером они под покровом зарождающейся ночи они поймали такси и рванули на Октябрьскую, к Филу.