***
А Вика тем временем понятия не имела, чем закончился обыск в квартире Саши. Космос, выпроводив её из подъезда, тут же вернулся назад. Холмогорова, вопреки просьбе брата, просидела в беседке до глубокого вечера в ожидании новостей, все смотрела на балкон его квартиры, куда никто ни разу не вышел. Она думала о том, чтобы ещё раз подняться к нему, но не решалась, боялась. Боялась услышать от его матери что-то страшное, боялась ещё раз её побеспокоить. Бедная, бедная женщина… То, что ей предстояло увидеть утром в квартире Беловых, больше походило на театр абсурда. Если параллельные миры существуют, то это точно один из них. Только в таком мире Саша мог кого-то убить. Пусть тот несчастный Мухин отчасти и заслуживал подобной участи, но Белов просто не может быть причастен к его убийству. А что, если Сергей сам напросился на пулю? Что, если у Саши просто не было другого выхода? А может, кто-то специально подставляет его? Голова, естественно, начала раскалываться от такого количества мыслей, вопросов, догадок. Холмогорова мерила шагами тесное пространство беседки, пока качающаяся на потолке лампочка внезапно не погасла. Вика замерла и подняла глаза на неё. Перегорела. Весьма осмысленное событие. Тьма заполнила все не только внутри, но теперь ещё и снаружи. И оставаться здесь больше нельзя. Но идти было некуда… По крайней мере, домой она не вернется, пока не узнает вестей о Саше. Но кто мог их ей принести? И тут Виктория вспомнила о Пуме. В последнее время она совсем забросила своего старого друга, полностью загруженная своими сердечными переживаниями, и ей в ту же минуту стало стыдно, что она пожалует к нему в гости не просто так, а по поводу. Однако все чувства, не касаемые Саши, сейчас не имели никакой важности для неё. Целью была добыча любой информации. Холмогорова была на сто процентов уверена, что Паша наверняка знает убийцу Мухина, и только он один может пролить свет на всю эту неприятную историю. На обочине она простояла минут пять в стремлении скорее поймать такси или попутку, но вместо этого поймала Пчёлкина, весело шагающего в обнимку с Назаровой. Свидетельницу их поцелуя разозлило буквально все, она не смогла вынести и секунды этого грязного союза. Отвернувшись от них, Холмогорова продолжала «голосовать», но люди, как назло, попадались исключительно равнодушные, и ни одного такси. Её опасения сбылись – Пчёла её заметил. – Опа, ты погляди, кто стоит! Здорова, Викусик. Куда намылилась? Назарова склонила голову на плечо Вити, и её губы запестрили ликующей улыбкой завоевательницы. Холмогорова бы с удовольствием придралась к ним обоим и обязательно нашла бы, за что можно уколоть побольнее. Уж слишком сладко они выглядели, до того сладко, что до тошноты приторно. Лина, кажется, оборвала свою связь с внешним миром. Пчелиный укус оказал серьезное и пагубное воздействие на её молодой, неокрепший организм. – Не твое дело, – огрызнулась Виктория. – Вить, может пойдем? – Алина потянула парня за собой, но тот продолжал сверлить взглядом чересчур упрямый и колючий объект обожания с идеальным профилем. – Викуля сама разберется. Без нас. – Да, разберусь, так что идите куда шли. Ни одна из девушек даже не подозревала, насколько осточертели Пчёлкину эти холмогоровские замашки, она бесила его уже одним своим видом сильной и независимой, которая вечно пытается в одиночку изменить этот мир. Вика не из тех, кто сидит сложа руки, и это постоянно заставляет напрячь зрение и слух, вовремя включить бдительность, чтобы только успеть преградить ей путь, разрушить все её миротворческие планы и успеть отвести домой. В очередной раз получивший свое заслуженное (или не очень) отклонение, Витя не смог совладать со вспышкой ярости внутри. Он и сам толком не понял, что его разозлило, ведь, по сути, ничего необычного не случилось. – Да не трогай меня! – вскричала она, когда он нагло схватил её запястье. – Не лезь ко мне, Пчёлкин. Тебе теперь есть кого лобызать! – бросила она, с омерзением указав на безмолвную Алину, которая, вытаращив глаза, наблюдала за этим порывом страстного и бушующего гнева, порой являющимся главным признаком бездонной любви. – Иди и трахай её до посинения, пока твоему лучшему другу грозит тюрьма! – выпалила в конце концов Вика и в тот же миг с раскаянием взглянула на Назарову, жалея о своих бездумно брошенных словах, вернуть которые, как известно, нельзя. – Чего ты сказала? – Пчёлкин заставил Вику развернуться к нему лицом, но та снова вырвалась. Такси уже мчалось к ней со стороны кольцевой. – Убери свои руки! – Ну ты и тварь, Холмогорова, – протянула Назарова, покачивая головой. И та мысленно согласилась со словами однокурсницы и теперь уже бывшей подруги. – Вик, твою мать, ты толком можешь объяснить? – прилипал Пчёлкин, взывая к её милосердию. Молча Вика поглядела на него с въевшейся неприязнью, а потом уселась на заднее сидение притормозившего такси. – Витя, ты что, с ней поедешь?! – почти в истерике вскричала Алина, как только он решительно шагнул к машине. Пчёлкин едва ли обратил на неё свое внимание, немедленно устроился в «Волге» следом за Холмогоровой. – На Проспект Мира. Какого фига ты увязался за мной? Девчонку одну бросил. – Что ты там плела про тюрьму? Давай, выкладывай. – Если бы ты не был так озабочен, то знал бы, что Сашу обвиняют в убийстве Мухина. Неподдельное изумление на лице Пчёлы дало понять, что он действительно впервые об этом слышит. Сдвинув брови, парень глядел на Викторию и явно принимал её за умалишенную. Но та выглядела вполне адекватной, и это откровенно немного испугало его. – Так, а теперь все сначала и по порядку. И без истерик. Муху грохнули? – Да, вчера ночью. Где и как – не знаю. А самое главное – не знаю, кто! Менты приходили к Саше с обыском и нашли у него пистолет. Говорят, что убил он. Витя, – внезапно твердый голос всезнающей леди смягчился, перерос почти в детский со звенящими в нем слезами, – умоляю, скажи, что все это чудовищная ошибка. – Да, конечно, ошибка! Не Белый это! Погоди… Вчера, говоришь. Значит, в Раменском… – Чего? – Зачем тебе на Проспект Мира? – тут же оживился он от своих дум. – К Пуме еду, хочу у него что-нибудь узнать. – Братан, останови здесь, – Пчёла сунул таксисту пару измятых купюр, не позаботившись о сдаче и шепнул Вике на ухо: – Пойдем, все обсудим. Наконец-то снова наедине под открытым осенним небом, пустынным и черным, осветленным у горизонта многочисленными фонарями города. Но никакой романтикой тут не пахло. Вика стирала с лица непрошенные слезы, а Пчёла, сунув руки в карманы, досконально пытался вспомнить вчерашний бой в Раменском. С самого начала эта Валеркина затея не предвещала ничего путного, но никто из них не посмел бы оставить лучшего друга без поддержки. – Не понимаю! Валера – потрясающий боец! Зачем ему понадобилось влезать в эту ахинею с тотализаторами? – Короче, мы приехали туда. С одним кентом ввязались в драку. За дело. – За какое дело? – За какое надо. Без причин бы не вломили. В общем, мочилово там развязалось массовое. Пяти минут не прошло, наверное, как вдруг палить начали. Мужик в воздух зарядил, чтобы рассосались все. Ну мы с пацанами ломанулись, Валерку с этим козлом растащили. Вот и все. – А что за мужик? – Не знаю я. Даже рожи не запомнил. Я два выстрела слышал. Видел, что стрелял тот старикан. – Ну, сначала он в воздух стрельнул, а потом в Муху. Чем не версия? – На хрена оно ему? – А я откуда знаю? Что, мало у Мухина врагов было? – Ты вообще Муху откуда знаешь? Знакома с ним? А Витя умеет порой задавать вопросы, ударяющие точно в лоб, но Вика решила, что всякие подробности ему ни к чему. – Почти нет. – Что значит «почти»? – То и значит! Не приставай! Не об этом же сейчас речь! Кто мог убить его? – Кто угодно… Может, одна из его шлюх, может кто-то из заезжих. Я только врубиться не могу, почему на Санька-то все скинули? Разговор зашел в тупик. Вика искала ответы на вопросы, а вместо них нашла Пчёлкина, обнаружившего себя абсолютно неготовым к таким крутым поворотам судьбы. Он бы и рад ей помочь, но сам не понимает, когда это мир успел перевернуться с ног на голову. Он-то был уверен, что на это требуется гораздо больше времени. – Надо было все же к Пуме ехать, – колко упрекнула Вика, хлопая по карманам в поисках сигарет. – Дай закурить. – Ща, – Пчёлкин потянулся за пачкой в свой карман, а выудил оттуда скрученную фигу, помахав ею перед лицом Холмогоровой. – Во! – Придурок! – Вика отпихнула руку парня от себя. – Нервы ни к черту, видишь ты? – Она нагло выдернула из его рта недокуренную сигарету и затянулась. Витя терпеливо снес её выходку, сдержавшись от щелчка по лбу. – Твой Пума тебе бы то же самое сказал. Нашла знатока. Сейчас уже не об этом думать надо, а том, как Белого из этой кутерьмы вытаскивать. – А как, если мы не найдем настоящего убийцу?! – Вик, ты че, первый год живешь? Кому сдался твой настоящий убийца? Детективов перечитала? Менты даже напрягаться на стали, повесили на первого попавшегося, кто идеально подходит под мотив. А ствол подбросить этим скотам ни хера не стоит. Все улики, даже такие подставные, против Сани, и тут уже надо по-другому действовать. Кос где? – Кос? Бывает такое: приходится ставить фильм на паузу, чтобы отлучиться на минуту. Вот и Вика Холмогорова только что словно нажала на «Стоп», и все вокруг остановилось, застыло, даже Пчёлкин замер, как фигура, остановив взгляд на ней, как обычно. Нередко случается, что мысли влетают в голову и в то же мгновение вылетают обратно, а эта задержалась, как будто во время своего полета врезалась в расставленные извилинами сети и теперь бьется в них. На лбу девушки выступила испарина. Она схватилась за голову, делая шаг в сторону, а потом обратно, возвращаясь к Вите, который, воспользовавшись моментом её шокового состояния и замешательства, позволил себе её приобнять. Она не почувствовала его рук на своих плечах. В голове пульсировало имя «Кос». В груди бешено стучало сердце. Все сомнения почему-то терпят бедствие; в глазах только пистолет, зажатый в руке брата. Ключ к разгадке кроется во вчерашней бойне; помимо массовой драки, о которой упомянул Витя, там случилось что-то ещё. Выстрелы… – Мне надо домой, – она говорит настолько тихо, что Пчёлкину приходится нагнуться к ней, чтобы расслышать. – Поймай мне такси. – Ты чего вся побледнела? – забеспокоился парень, удерживая её за руку. Вика выбирается из его объятий. – Что с тобой? – Ничего… Нервы. Поймай скорее такси, Вить. – Я тебе не Хоттабыч. А то бы трах-тибидохнул. – Только это и умеешь… – снова поддела Виктория, удивляясь, как её сломанный мозг ещё способен на сарказм, когда его разрывают противоречивые и самые жуткие мысли. В конце концов, заветный автомобиль с шашечкой прибыл, и девушка немедленно умчалась на нем. Она не помнит, как оказалась дома. Не заметила дороги, погруженная в собственные безрадостные размышления. Пришлось ждать Космоса до трех ночи. А он даже не удивился, когда застал сестру в своей комнате на диване. Она прикорнула всего лишь на пять минут, но провалилась в сон – самый чуткий на свете. Шорох, скрип двери – и она в ту же минуту пробудилась. Увидев брата на пороге, сразу же села и, хлопая глазами, в упор глядела на Космоса. – Ты чего тут? – шепотом спросил он, закрывая дверь. – Чего не спишь? – Нам надо серьезно поговорить. Холмогоров тряхнул головой и тихонько рассмеялся. – Блин, как ты на отца похожа, когда так говоришь. А до завтра не терпит? – Зевая на ходу, он рухнул в кресло у окна и прикрыл глаза. Для него денек тоже выдался нелегким. Он надеялся поспать хоть пару часиков, но требовательная сестра не оставит его в покое, пока не узнает, как Саша. Поэтому Холмогоров не стал «тянуть кота за хвост». – У Сани все в ажуре. Он в безопасном месте, где его никто не найдет. Цел и невредим. Только слегка расстроен. Кому же понравится, когда менты накатывают по беспределу? Вика оставалась на своем месте. Она рассматривала Космоса, которому, кажется, было гораздо легче вести с ней диалог с закрытыми глазами. – Никому, конечно. А что, если объявится настоящий убийца? – осторожно спрашивает Вика, неотрывно следя за Космосом, но тот профессионально держится, словно для него это не впервые. – А на кой он им? Я не знаю, че там за терки, но менты вцепились в Белого по какой-то другой причине. Ствол подбросили. Это говорит о том, что настоящего засранца никто искать не собирается. И Витя то же сказал… – Ну, что ж, значит, тебе повезло, братик, – в последнее слово она вложила столько яда, сколько змея вливает в кровь жертвы при укусе. Космос взглянул на сестру и был наконец-то встревожен её словами, имеющими какой-то странный подтекст. – А ну-ка, поясни для непонятливых. Это ты о чем сейчас? – Не притворяйся, Кос. Ты можешь обмануть Сашу, Витю, Валерку – да кого угодно, но не меня. Не надо иметь много мозгов, чтобы вычислить тебя. – Да, мозгов у тебя и вправду нет. Ты хоть думаешь своей черепушкой, что несешь? Ты меня… обвиняешь? В убийстве, систер. Тебе в каком месте надуло? – Господи, Космос! – не выдержала Виктория, ударив ладонями по дивану и вскочив на ноги. – Что ты натворил?! Зачем ты так подставил Сашу? – Твою мать… – нервно усмехнулся Холмогоров и полез в карман за сигаретами. Тонкими пальцами он достал одну из пачки, но тут же сунул обратно, а после смял упаковку и закинул в дальний угол комнаты. – Охуеть… Подарил Бог сестру. Ну что? Иди к мусорам, расскажи им, кто вальнул Мухина. И насрать, что он Санька замочить пытался. Вика закрыла лицо руками, протерла глаза и зачесала ладонями черные волосы. Затем, приблизившись к брату, она села возле его колен, словно преданная собачонка. – Братишка… Что же ты наделал?..– выдохнула она, заговорив вполголоса. – Пожалуйста, скажи мне всю правду, все как есть, пока я не сошла с ума. Парень отвел в сторону сердитый взгляд. Ни один сотрудник в форме, ни друзья, ни отец, ни кто угодно, с кем Космос когда-либо общался, не способен раскусить его, не способен читать по его глазам, не способен угадывать по рукам и улыбке, не способен залезть в душу и без затруднений сказать, что там творится. Никто, кроме сестры. Она не обладает никаким особым даром, она не умеет видеть насквозь других, а вот его… С братом у неё особая связь, непонятная ни ей, ни ему, необъяснимая, но настолько крепкая, какой, наверное, даже у близнецов не бывает. Объятия все крепчают, она неотрывно смотрит на него, а вот он отвернулся – мешает сосредоточиться. – Клянусь тебе, всего пара секунд отделяла Белого от пера в боку. Он бы порезал его и даже не поморщился. У меня не было выбора, Вика. Больше… больше мне нечего тебе сказать. – Он приставил к губам сжатую в кулак руку. Виктория же, сидя возле брата, обняла его за ноги и положила голову на его колено. Слезы стекали по её лицу, соскальзывая по переносице. Они оба просидели так очень долго, слушая тишину, боясь дышать. Теперь только они вдвоем знают правду, и им необходимо было время: ему, чтобы осознать её, ей, чтобы смириться. Они боялись называть вещи своими именами, боялись произнести вслух то, что повторялось, словно мантра, у них в головах. Утаивая друг от друга собственные мысли, они мучались поодиночке в этой комнате. – Кос… Как же нам теперь быть? Вику рвало изнутри бесконечное молчание. До рассвета остаются считанные часы. Необходимо двигаться дальше. Покончив с паузой, она подняла голову, взглянула на брата, а потом пересела на маленький столик, на котором горела лампа. – Саше грозит тюрьма… И тебе грозит. – Я придумаю что-нибудь. Белый не сядет. – А ты? А что, если ты?.. – И я не сяду. Выкрутимся. Это звучало обнадеживающе. На деле же Вика не представляла, какой у него план. Глядя на него, можно было легко подумать, что никакого плана и вовсе не существует. Кос выглядит отстраненным и ни в чем неуверенным, и тон его точно такой же – не блещет энтузиазмом и позитивом. – А где Саша сейчас? Холмогоров опустил глаза, молча снял теплый джемпер. – Не скажешь? – вновь послышался голос Вики в ответ на глубокомысленное молчание. – Боишься, я поеду к нему и все разболтаю? – Ради общего блага, надеюсь, что нет. На даче у Царевых. Местечко что надо. Никому и в башку не придет его там искать, если только сам не засветится. И тебе там делать нечего. Не дай Бог, кто выйдет – всё, крышка… Но Вику сейчас волновало другое. – Дача же пустует уже месяц почти. Там хоть еда есть? Кос покачал головой. – Голодает наш Монте Кристо. Завтра хавчик привезу. Точнее, уже сегодня. Наручные часы Космоса показывали, что уже почти пять утра. Вика была отправлена им в свою комнату, но бессонница по-прежнему продолжала властвовать над ними обоими. Холмогорова уже и вовсе не видела смысла в том, чтобы ложиться спать. Сейчас её душа рвалась на части: с одной стороны брат, с другой – Саша. И дело стояло не за её выбором. Речь шла об угрозе потерять кого-то из них, чего она не в состоянии будет вынести. Сегодня она впервые задумалась об убийстве. Легко ли нажать на курок? Легко ли выпустить пулю? А что, если ей придется однажды тоже взяться за пистолет, чтобы защитить близких? Хватит ли у неё духу, как хватило у брата? Отнимать жизнь значит – отнимать жизнь, и неважно, у кого. Или все-таки важно?.. Настолько все противоречиво, все запутано, что голова отяжелела от бесконечных переплетов этих мыслей. В споре с самой собой Вика безнадежно проигрывала, теряла силы. Одно лишь оставалось насущным – это уже произошло. Двигаться дальше необходимо, и сейчас Саша остался один в каком-то захолустье. Виктория не ждала больше ни секунды, она вытрясла из копилки все свои деньги, сложила их в кошелек и спустя пару часов покинула квартиру. Ближайший гастроном был грамотно расположен по пути и уже открыт. Закупившись необходимыми продуктами, она отправилась в свое нелегкое путешествие, конечным пунктом которого был дачный поселок, станция Трудовая, если ей не изменяет память, именно там они в детстве часто гостили на даче близких папиных друзей.***
О наступлении прохладного утра возвестило звонкое чириканье птиц за окном. Их песни просачивались в комнату сквозь приоткрытую дверь балкона. Белов разлепил глаза. Сонная пелена постепенно спадала, и он медленно приходил к осознанию, что находится не у себя дома. Память неохотно проснулась, и то, что хранила в себе, больно ударило в голову и в грудь. Так больно, словно там внутри взорвалась целая бомба. Саша глубоко вздохнул, спихнув с себя раскрытую толстую книгу, за чтением которой уснул вчера. Ничто так не усыпляет, как македонская война. Он даже не удосужился раздеться, так и задремал в брюках, рубашке и пиджаке. А за ночь в комнате успел скопиться безбожный холод, но Белову он был нипочем. В горах Таджикистана и не так мерз. Куда больше его волновал ноющий и урчащий желудок. Неприятная боль побуждала немедленно спуститься на кухню на поиски чего-то съестного. Его бы сейчас порадовала даже высохшая корочка хлеба. И он рассчитывал на неё, пока спускался вниз, играясь с пластмассовым пестрым вертолетом. Однако на чужой кухне его поприветствовали пустые шкафчики, отключенный холодильник и покрывшаяся пылью посуда. И только бедная сахарница оказалась тем самым спасителем, на дне которого осталось немного песка. Саша залил его водой из крана, размешал ложкой и выпил, сморщившись. До чего ж отвратительный вкус! Но жаловаться в его ситуации просто грех. Закрыв ногой дверцу шкафа, он засунул руки в карманы и прижался к дверному косяку. – Засада, блин… – пробурчал он в ответ на недовольства страдающего желудка. Но вот раздались шаги на крыльце. Белов прислушался. Они утихли на мгновение. Он облегченно выдохнул в надежде, что ему показалось. Тогда Саша решил как можно тише подняться к себе наверх, ведь он знает, что Космос не стал бы пробираться сюда, словно вор, а никаких других гостей, кроме Холмогорова, он не ждет. Стук в дверь остановил его. Он мигом забыл о своем вынужденном голоде. Замер и снова прислушался. Может, соседи? – Саша. Саш, это я, Вика. – Голос за дверью вроде не обманывал. Похоже на Вику. Но Саша продолжал сомневаться. Кос бы не отпустил сестру в такую даль. – Саш, это я. Я одна. Белов осторожно подошел к двери, но открывать не спешил, а вначале выглянул из-за занавески, прикрывающей окно. У порога действительно стояла Виктория. – Твою мать, Холмогорова, – ругнулся он, впуская нежданную визитершу, нахлобученную двумя пакетами. – Не понял. Кос же сказал, что сам привезет. Какого хера он тебя так нагрузил? – Саша немедленно забрал сумки, и Вика наконец задышала полной грудью. – Ага, сейчас! Разогнался твой Космос и прилетел. Зенки ещё не протер, спит как пожарник. – Так ты что, одна это сюда перла? Ты как вообще добралась? – Такси, потом электричка, потом на своих двоих. Мне не впервой. Я просто знаю своего ненаглядного братца. Раньше полудня он не проснется, а значит, жрачку привезет часам к трем. – Как ты узнала, где я? – Звезды подсказали. Блин, Саш, что за тупые вопросы? Белов был слегка сконфужен её внезапным появлением, но не мог отрицать, что рад её снова видеть. Её поступок можно смело отнести к героическим, несмотря на всю его легкомысленность. Она даже не задумалась над тем, что может каким-то образом вывести на Белова милицию или братков, готовых отомстить за Муху. Она думала лишь о том, что Саша голодает целые сутки. Разве можно её за это винить? – М-да… В принципе, ничего другого я не ожидала. – Ты о чем? – Саша плелся за ней с пакетами, которым в итоге нашлось место на столе. – Ну как о чем? Об этой бренной пустоте. Выкладывай продукты. Белов заглянул в пакеты, откуда доносился волшебный запах. Колбаса, сыр, пачка макарон, чай, свежий хлеб и мягкий батон, молоко, газировка, соль, сахар, печенья, конфеты, сливочное масло и подсолнечное, а ещё яблоки – спелые, красные. – Вика, – Белов сглотнул, не веря своим глазам. – Ты чудо, ты знаешь об этом? Она засветилась от счастья, наблюдая за его детской радостью. – Давай, лепи бутерброды. Сейчас будем завтракать. Это самое лучшее, что он слышал за последние часы. Виктория привезла с собой настоящий пир. Она, правда, ещё пока не знала, как объяснит Космосу свой поступок, но думать о таких глупостях в данную минуту просто кощунственно. Белов провел в ванной минут десять, вернулся свеженький на кухню, где уже закипал чайник на плите. На столе стояла тарелка с бутербродами, лежала пара салфеток. Холмогорова продумала все до самых мелочей, накрыла стол как в ресторане, в очередной раз поразив Белова в самое сердце. – М-м-м, вкуснотища! – набив полный рот, хвалил Саша, а Вика смеялась над ним, помешивая макароны в кастрюле. – Ты извини, что без предупреждения. Космоса не вини. У нас с ним вчера была ночь откровений. Так что он все как на духу. – Я так и понял. Наоборот, Вик, спасибо, что приехала. Ты не представляешь, как я обрадовался, увидев тебя. – Я очень переживала… – созналась Холмогорова, уставившись на уплетающего бутерброды Сашу. – Да все нормально, сестренка. Не дрейфь. Разгребем как-нибудь. Наверное… – Вот именно, что наверное! Я вот ехала сюда и все думала, вдруг кто следит. Менты ведь видели меня тогда в квартире, даже что-то спрашивали. – М-да… Неудобно тогда все получилось… Кос рассказывал про обыск. Но ты не волнуйся, мы до сих пор здесь, значит, никто за тобой не следил. Значит, все в порядке. – Непроизвольно глаза Саши расширились. – Вик, макароны! Холмогорова обернулась и увидела, что на сильном огне содержимое кастрюли подобралось к краям. – Ёлки-моталки! – она схватилась за ручки и в ту же секунду обожглась, зашипев от боли. Белов поспешил к ней на помощь, выключил огонь, схватил полотенце и перенес кастрюлю в раковину. – Эх ты, варенька с макаронами, – рассмеялся он, приблизившись к девушке, – чего там? Ну-ка, дай глянуть. Он снова слишком близко к ней. Он держит в ладонях её руки и дует на пальцы, то и дело посматривая в её бегающие глазки. Вика затаила дыхание, не шевелилась, но, когда пауза между ними слегка затянулась, попыталась как-то скрасить удручающий случай. – Зато мы спасли макароны. Прости, я едва не оставила тебя без еды. – Слушай, когда ты уже прекратишь надо мной издеваться, а, Вик? – усмехнулся Саша, крепко сжав её руки и прислонив их к своим губам. У Холмогоровой сбилось дыхание. Она смотрела на парня и заставляла себя поверить в происходящее. Это наконец-то не сон! Саша вдруг обнял её, и она слишком резко оказалась прижата к его крепкому телу, даже толком не успела понять, что оказалась в самых теплых объятиях на свете, в самых родных и любимых. Прикрыв глаза, Вика зарылась носом в его рубашку, а потом несмело обхватила руками его плечи. – Я так люблю тебя, – соскользнуло с её губ. Она почти не помнила себя, когда так небрежно выронила самое драгоценное, что только берегло её сердце. Но она была рада, что оплошала, что не сдержалась. Пусть он не просто догадывается, пусть он точно знает. Она не услышала никакого ответа, но ей казалось, что его руки говорят сами за себя, что его губы говорят об этом. Он целует её, взяв лицо в ладони, целует аккуратно, но настойчиво. И она обо всем забывает, она медленно погружается в глубокое синее море, она растворяется в нем, тает, исчезает и не желает больше никогда не покидать его пределов. Как только Белов прерывает их долгий поцелуй, он открывает глаза и разглядывает её лицо. Прежде он не замечал, насколько она красива. С самого детства рядом с ним, порой становилась тенью, но при этом находилась вне досягаемости. Никогда он не относился к ней серьезно, никогда не видел в ней девушку, с которой можно построить отношения. И самое отвратительное было то, что он и сейчас не видит. Поцелуй стал как будто накатившей волной, которая понесла его в безмерные дали, и он спокойно плыл по течению. Кто-то словно подбросил ему Вику в это ненастное утро, и окруженный заботой, он позволил себе забыться. Надо, наверное, признать, что забываться с ней ему очень даже понравилось. Главное вовремя остановиться. Главное прийти в себя. Не все так просто, как может показаться. Ни к чему все это продолжать. Ни к чему вводить её в заблуждение. Он убеждает себя оставить её. Это неправильно. Он не уверен в своих собственных действиях, в своем здравом уме. Он ни в чем сейчас уже не уверен. Саша отстраняется от девушки, но делает это медленно, точно так же осторожно, награждает её улыбкой и целует в нос. – Давай вместе поедим. Не против? – Да, давай, – выдыхает она. Целое утро они провели вдвоем. Поднялись наверх и были рады узнать, что денек понемногу разгуливается. Вика бродила по маленькой комнатушке и рассматривала уставленные на стеллажах книги. У Степана Дмитриевича всегда было много интересных книг, но большая их часть хранится на чердаке. Вика вышла на балкон и залюбовалась местной природой. Жителей не так уж и много, вокруг тишина и спокойствие. Осенью здесь вообще будет как в сказке. Дети кричат где-то неподалеку, гавкает чей-то пес, и Вика невольно вспоминает про Веню. – Там твой четвероногий, наверное, заскучал без тебя. – Нет… – качает головой Саша, докуривая сигарету рядом с ней. – Я Косу сказал, чтобы вызвонил другого хозяина. Он его заберет. – А что, у нашего Вени ещё один хозяин есть? – Да, теска мой. У заводчика познакомились. Он нам хотел щенка пополам разделить. – Как это? – Гнидой порядочной оказался. Обещает всем, а продает кому-то одному. Слушай, лучше скажи, как там мама? – Саш, я не знаю. Я к ней больше не заходила, но я обязательно зайду сегодня же. Вот прям от тебя поеду и зайду. – Я Коса попросил, чтобы не оставляли её, если что со мной… – Ничего с тобой! Их разговор был нарушен заигравшей совсем близко скрипкой. – Ой, у вас тут ещё и концерты дают, – заулыбалась Вика. – А ты думала! Все по высшему разряду. Я всю ночь это слушал. Пиликает, пиликает одно и то же. Девчушка какая-то из дома напротив. Вике и на ум не пришло, что под девчушкой подразумевалась вполне симпатичная девушка лет девятнадцати, которая сидела возле окна своей комнаты и старательно выводила каприс Паганини, готовясь к скорому выступлению. Весь поселок наслаждался её так называемыми капризами на протяжении длительных часов. – Ладно, Саш, думаю, мне уже пора, – прижавшись к Белову, сообщила Виктория. Она положила голову на его плечо, а он обнял её и поцеловал в висок. – Уже? – Да… Сегодня куча дел. – Какая куча? – К маме твоей загляну, передам от тебя привет. Отец вернулся вчера из командировки, а я его ещё даже не видела. Надо бы поговорить. – Надеюсь, не обо мне? Вика потерлась носом о его нос, хитро улыбаясь. – Не про вашу честь, не беспокойтесь, милорд. Проводишь меня? – Да, заодно прогуляюсь до станции. – С ума сошел? Я имела в виду до двери. Тебе нельзя никуда выходить. – Ну кто меня здесь увидит? Разве что только… Космос. Вика проследила за взглядом парня и увидела, как к дому неспеша подъезжает «Линкольн» и тормозит прямо под их балконом. – Вот гадство! – Вику словно сдуло ветром. – Саша, если брат меня увидит, это будет не очень хорошо. – Так он не в курсе, что ты у меня? – Нет. Я утром уехала. Так, я спрячусь, пересижу, пока он не уйдет. Да и тебе меньше проблем. Скорее! Она рванула вниз по лестнице, забрала свою одежду, прихватила все улики, которые могли бы указывать на её присутствие в доме. – А продукты как же? – крикнул Белов, суетясь вместе с ней, толком не понимая, почему они оба так разволновались. – Давай все сюда. Так, притворись голодным. – После таких макарон это будет сложновато. – Умоляю, только не закладывай меня, даже если спросят. Окей? – Окей. Вика закинула в пакет почти все, что привезла с собой, газировку спрятала в шкаф, а молоко поставила в холодильник в надежде, что никто в него вообще не полезет. Сама она убежала на второй этаж и закрылась в одной из комнат. Друзья ввалились в дом. Приехали все трое, и еда вместе с ними. Саша несказанно обрадовался парням. Пчёла, как всегда, нисколько не унывающий первым обнял Белова, за ним менее довольный Валера с побитым лицом, а вот Космос был мрачнее тучи. Парни расположились в комнате наверху, разложили на столе сплошную сухомятку в виде «Дружбы», копченной колбасы, хлеба и лимонада в стеклянных бутылках. – Ух ты! Время всестороннего развития, господа. В школе я эту тему проспал, – Витю Пчёлкина на удивление привлекла валяющаяся на кровати книга «История Рима». Распахнув её, паренек начал читать вслух, расхаживая по комнате, представляя себя в роли профессора. Фил рухнул в кресло, а Белову пришлось строить из себя страшно голодного узника. Кос стоял у окна, наблюдая за проезжающим мимо милиционером на велосипеде. Тюфяк в форме уронил свой фонарик, затормозив прямо перед «Линкольном», чудом не врезавшись прямо в капот. – Ну чего там, Кос? – спросил Белов, долго наблюдая за озадаченным другом. Тот, как скала, загораживал собою свет. – Слушай, че опять, что ли пилит? – раздраженно бросил он, указывая в сторону дома неугомонной скрипачки. – Да ну, заколебала! У меня уши в трубочку. Ну как там? Новости есть? – Да херово дело… – отмахнулся он. Однако ударившийся в историю Витя не давал нормально поговорить. – Да я в ментуре просидел весь день! – повысил голос Холмогоров. – Да погоди, Пчёл, – одернул друга Саша. Тот, подняв глаза на обоих и, сделав глоток из бутылки, прокомментировал: – Так дураком и помрете. – Следак про Муху спрашивал, – продолжил Космос невозмутимо, – он знает, что ты с ним дрался. В этот момент Виктория поняла, что усидеть на месте не может. Тихонечко приоткрыв дверь своего временного укрытия, она прислушалась к разговору друзей. – Пацаны, но, если бы я знал, что такая канитель поднимется, ну не стал бы я вас звать, – оправдывался Фил, чувствуя на себе словно осуждающие взгляды ребят. – Да ладно! – махнул рукой Холмогоров. – Саня, сиди здесь как мышонок, понял? Кроме ментов, эти уроды тоже шевелятся. Они за Муху голову на раз винтить будут. – Вопрос: кто его замочил? – встрял Витя, наконец прекратив свое дурачество. – Я ж видел, мужик в воздух стрелял. Ты не видел, Кос? Наступила тишина, и Вика уже ждала, что брат вот-вот расколется. – Кос, ты чего оглох, что ли? – Слушайте лучше, че ментам говорить надо, – Холмогоров большой любитель прикидываться глухим, когда это выгодно, и сейчас был тот самый подходящий случай, потому он грамотно и быстро перевел тему на проблемы насущные. – Короче, были мы на Воробьевых с телками. Телок сняли. Откуда они, кто они – никто не знает. – Ага, особенно по мне видно, что я с телками был, – подшутил Филатов, и в тот же миг в комнате раздался задорный хохот. Вика невольно улыбнулась. – Вот идиоты… – прошептала она, садясь у двери на корточки. До чего же тяжело выносить все это… Там, в соседней комнате четверо дорогих ей людей, и они в беде, на которую сами напоролись. Но разве имеет она право хоть в чем-то винить брата? Он спасал жизнь своего друга. Он ни о чем другом не мог думать, в том числе и о себе. У него вряд ли было время, чтобы собраться с мыслями, настроить себя, ведь в ту злополучную ночь он не планировал ни в кого стрелять. Она слушала их смех и изо всех сил пыталась представить себя и их снова маленькими. Ей так хотелось смеяться вместе с ними, обо всем забыть и просто жить, оставаясь при этом вечными детьми. Пусть у Коса за пазухой будет деревянный пистолет. Пусть единственная угроза вновь исходит от учителей, а не от милиции и одичавшей братвы. Пусть! Пусть! Закрыв глаза, сестра Космоса расплакалась. Парни собрались уходить только поздним вечером. На улице уже было темно. – Систер у меня опять куда-то укочевала. С утра уже дома не было. Кто-нибудь видел её, парни? – Ты же вроде с недавних пор плохой брат, – напомнил Витя. – Поверь, Пчёлкин, я в её глазах и есть плохой… – с горечью в голосе ответил Холмогоров. – Это уже точно не изменить. – Я вчера видел её. Она к… к какой-то подружке шла. – Дошла? Саша молча стоял рядом и слушал. Он дал слово не выдавать её, хотя по-хорошему следовало бы. – Нет, я её домой отправил на такси. – Понятно… Сань, а к тебе она не заявлялась? Я ей просто вчера выдал нашу страшную тайну. – Нет… Я бы сказал. Да не парься, Кос, все с ней нормально, я уверен, – переступив через себя, соврал Белов, стараясь устранить переживания друга. К тому же они излишни. – Ладно, не скучай тут, брателло, – Кос заключил Саню в свои объятия. Витя постучал по плечу, Фил тоже поддержал объятиями. – Береги себя, Белый. Это была лишь та малость, которой они могли сейчас помочь. Как только дверь за ними закрылась, Саша быстро направился на второй этаж, в комнату, где Вика уснула сладким сном, прислонившись к стене. Бессонная ночь дала о себе знать. Саша присел возле неё, убрав с лица черный локон её волос. Виктория тут же проснулась. – Саша. Ну как, ребята ушли уже? – Ушли. – Хорошо, отлично, – бормотала она, поднимаясь на ноги с его помощью. – Мне тоже пора. – Нет, не поедешь, – твердо заявил Белов. – Мне домой надо. Мои там с ума сойдут. И Кос тоже. Он хоть и зануда, но… – Не поедешь – я сказал. Уже девять. Тут останешься. Надо было тогда не прятаться, а все им рассказать. Из-за тебя пришлось Косу лапшу на уши вешать. – Саш, я ведь уже не маленькая. Где станция – знаю. Доеду, не волнуйся. Он преградил ей вход, и девушка смущенно спрятала глаза. Она не понимала, что кроется в его пронзающем взгляде. Ей даже стало немного не по себе. И тогда она решила слегка разрядить обстановку: – Кстати, эм… Я вспомнила, что мы кастрюлю не помыли. Надеюсь, парни её не видели? – Они вообще на кухню не заходили. – Понятно… Ладно, Саш, пусти. Я поеду. – Вот упрямая, а. Сказано же, не пущу одну через лес! – Я ничего не скажу Косу, обещаю. – Причем тут это, дурочка? Речь о тебе. Не захотела говорить правду, вот сиди теперь здесь. Отсюда позвонить можно, кстати. – Ага, а что я скажу? – Тебе лучше знать, во что отец поверит. Тебе ведь главное, брату не проболтаться. Хотя и пробалтываться вроде бы не о чем. Ничего противозаконного ты не делала. – Зато вы делаете… Я слышала, что Космос говорил. Неужели все так плохо? Саша шумно вздохнул. – Думаю, да… Надо же было так влететь. Из-за какой-то… «Это он о Лене», – подумала Вика. А ещё совсем недавно её имя для него было слаще иных слов. А сейчас он его даже произнести не в силах. Как удивительно быстро меняется жизнь. Вращается вокруг, как планета, но любая стабильность ненадолго. Ещё вчера Вика и помыслить не могла о том, что случилось на кухне утром, а сейчас только этими минутами, оставшимися в прошлом, и наполняется её сердце. Они оба вернулись в его временную комнату. Вика подошла к телескопу, проведя по его поверхности указательным пальцем. Интересно, что можно увидеть в него в эту беззвездную ночь? Она нагнулась, с интересом уставилась в малюсенькое стеклышко, но увидела только окна соседнего дома. В комнате напротив царил полумрак, а потом в объективе показалась милая девушка с рассыпанными по плечам каштановыми кудрями. Очевидно, это та самая скрипачка… – Нехорошо подглядывать, Белов, – хихикнула она, но лицо Саши оставалось серьезным. – Ладно, я все-таки поеду, – вновь произнесла Виктория, накидывая свою куртку. – Опять ты за свое. Утром сядешь в электричку и спокойно поедешь. – Он устал её уговаривать, но понимал, что это необходимо. Он действительно волновался о том, как она пойдет одна, впрочем, это волнение осталось неизменным. Но к нему добавилось что-то новое. Отрицая собственные противоречивые чувства, он точно так же вспоминал о поцелуе. Он задавался вопросами: зачем он это сделал? как теперь остановиться? и стоит ли вообще останавливаться? Может, вот она – его новая судьба, ходившая столько времени вокруг да около? Может, он бегает от собственного счастья все двадцать лет? А она его любила, продолжала ждать до последнего, как будто точно знала, что рано или поздно он придет. Надо отдать должное её терпению. Сейчас он и сам понимает, что у них все может получиться, пусть не сразу, но он сможет полюбить её так, как она того заслуживает. И Белов не стал затягивать с тем, чтобы проверить свою теорию. Виктория стояла перед ним послушной девочкой, которая собиралась уходить с таким же рвением, с каким желала остаться. Она не могла шевелиться без его разрешения, она замерла в ожидании, что он даст ей наконец пройти, и безумно этого боялась. Но он не мог отпустить её. В том числе и потому, что за окном наступила ночь. Он приблизился к ней и медленно снял куртку с её плеч. Снова её заалевшее личико оказалось в его бережных ладонях, она затаила дыхание и закрыла глаза, когда он снова затянул её в пьянящий поцелуй, который никак не напоминал дружеский, и даже перестал быть романтическим. Она была слишком неопытной для того, чтобы взять инициативу на себя, но Белов и не рассчитывал на это. Такой она нравилась только больше. Саша все делал очень аккуратно, хотя желание внутри было великим после двух лет воздержания. Возвращаясь из армии, он думал, что жаркая ночь с любимой девушкой и по совместительству будущей женой не заставит себя долго ждать, но жизнь припасла ему другой сюрприз. Вика Холмогорова, сестра его брата, девочка, которую знает с пяти лет, можно сказать – часть их узкого круга. Вряд ли отслуживший два года дембель – это то, что ей нужно, в первую её ночь. Но она любит его всем сердцем. Она почти не имеет представления о том, что должна делать, но всякие вопросы отпадают сами собой, когда она чувствует, что Саша готов подстраховать в любое мгновение. Она не замечает, как он раздевает её, она слишком занята его поцелуями. Пытаясь в ответ проявить хоть каплю самостоятельности, она сталкивается с поразительным чтецом всех её мыслей. Белов подхватывает её на руки, и они вдвоем падают на скрипучую постель. Теперь уже не вернуться к началу, и Виктория с готовностью отдает ему всю себя без остатка. Больше никому и никогда она не будет принадлежать так, как сегодня принадлежит ему.