***
К вечеру цифры с буквами уже превратились в одно целое и отличить их друг от друга было почти невозможно. Вика закрыла документ на компьютере и бессильно уронила голову. – Все, хватит на сегодня, – заключила она и бросила взгляд на наручные часики. К этому моменту бездушные стрелки неумолимо приближались к семи. За окном тихо падал и кружился крупный снег; во дворе фонари освещали почти пустующую парковку. Виктория поежилась, представив дорогу домой. Космос сегодня не соизволил её дождаться, да и вообще в последнее время он не настроен с ней разговаривать. Все ещё дуется за то, что она его не послушала. Но Виктория была уверена: с ним скоро пройдет. Его отходчивости можно было только позавидовать. А сейчас ей и вправду предстояло добираться самостоятельно на метро. Давненько она туда не спускалась. В Нью-Йорке это местечко наводило страх, потому она, прокатившись там один раз, оставшиеся два года обходила подземку стороной. Хотя в Москве вряд ли было безопаснее, особенно в нынешнее время, и все же здешние станции казались куда роднее. Компьютер отключен, ручки на своем законом месте – в подставке, а папка с документами должна немедленно перекочевать на стол секретарши Людмилы. С ней отношения пока ещё не сложились должным образом, хотя Вика могла поклясться, что с момента своего появления ничем эту девушку не обидела. А обидело её разве что само появление Холмогоровой в стенах здания. Наверное, эта миловидная девица лишилась законной порции внимания от своих начальников. Ревность, даже там, где её в принципе не может быть, все же вылезает со всеми своими язвами и нарывами. Виктории она знакома ещё с юных лет. Рука об руку, будто надежная подруга, но самая поганая советчица. Холмогорова вышла в приемную – стол секретарши пустовал. Боже, да разве стала бы она столько ждать эдаких важных бумаг от какой-то переводчицы? Не велика птица. Вика не позволяла себе принять это за проблему. Нет ничего проще, чем самой занести документы непосредственному начальству. Как бы эти встречи и пересечения ни были опасны, их порой невозможно было избежать, и Холмогорова практически научилась вести себя спокойно и как будто безучастно. Белов всякий раз был рад её видеть, продолжал оказывать знаки внимания – мелкие мальчишеские ухаживания, словно того острого момента между ними в день её прихода и не возникало. Потянуло друг к другу, давно не виделись. Ничего особенного. Однако для Вики это был едва ли не шаг со скалы. Спустя несколько минут уединения в голове зазвучал голос суетливого брата с его этим порой непонятным жаргоном. Предупреждающе, неодобрительно, сердито. Однако, пожалуй, не он, а именно она говорила с собой его голосом, и кивала утвердительно, и перед лицом Саши закрывала двери, бросив на ходу невнятное «Привет». Месяц такой жизни успел потрепать нервы. И Вика изо всех сил сдерживала лопасти ветряной мельницы. Нужно было взять себя в руки. Ничего страшного. Зашла, поздоровалась, положила папку, попрощалась и вышла. Свалить все на спешку. Тогда он заявит, что подвезет, и быстро побросает все свои дела. Значит, нужно сказать, что извозчик уже найден. Такси. Нет. Лучше не уточнять. Идеально будет, если он подумает, что у неё кто-то появился. А вдруг ревновать вздумает. Ревновать? А оно ему надо? Женатому-то человеку? Стук в дверь. Молчок. Вика заглядывает внутрь. Но внутри нет никого, кроме Пчёлкина. Одетый в черную рубашку с засученными рукавами и темные джинсы, он сидит на подоконнике на пару с фикусом, уткнувшись в раскрытую перед ним красную папку, и нещадно курит. Поднимая глаза, он им вряд ли верит – все ещё непривычно наблюдать Холмогорову здесь, в их офисе. – Привет, не помешала? – её нежный голос ласкает слух, и Витя спрыгивает с подоконника, выпуская струю блеклого дыма в сторону и туша бычок в пепельнице. – Привет, заходи давай. Чего как не родная? – Я просто думала, здесь Саша. Хотела ему документы передать. Конечно, кого же ещё она надеется здесь увидеть? – Санька уже три часа как тайфуном унесло. А ты чего так поздно тут торчишь? Работой завалил? Вика несмело прошла к столу, убрав мешающиеся волосы за ухо и перехватывая сумочку из одной руки в другую. Папку она бережно положила на край. – Работы не больше чем обычно. Здесь контракт для испанской фирмы. Пчёлкин с видом профессора открыл папку и взглянул на закорючки, которые у испанцев зовутся буквами. – Надеюсь, пурги там никакой не намела? Подпишут? – Тебе больше нечего спросить, да, Пчёлкин? Будто оплеуху отвесил, как только засомневался в её способностях. А ей так захотелось дать ему сдачи. – Не, Вик, прости, если обидел. Просто я не понимаю, как человек в здравом уме смог выучить сразу несколько языков. Признавайся. Она ухмыльнулась. Он всегда любил заводить с ней всякие споры. А она любила в них участвовать. Холмогорова бросила сумку и уселась в кресло. Витя же не сводил с неё прищуренных хитрющих глаз. Сногсшибательная фигура была спрятана под слоями одежды, состоящей из белого теплого свитера и обтягивающих брюк. – Мне признаваться не в чем, Витюш. А вот ты со мной, будь добр, поделись. Не струсишь? – Смотря чего спросишь. – Вот я у вас уже месяц работаю, а так до сих пор понять не могу: эти все застройки земли, поставки компьютеров, открытия фотостудии, салонов всяких – это всё прикрытие? Чем вы на самом деле занимаетесь? – А твоей головке зачем такая информация нужна? – он подошел и встал перед ней, оперся на стол и скрестил руки на груди. – Я вообще-то теперь часть вашей компании, или нет? – Или нет. Ты – переводчик, с которого взятки гладки. Легче ведь спиться тому, кто меньше знает. – А ещё тому, кому по барабану. – Тоже верно. Но тебе больше подходит первый вариант. – Мне известно про гранату в Сашкином подъезде во время свадьбы, – открыв свою козырную карту, которую она припрятала безо всякой цели, но на всякий случай. – И что дальше? – усмехнулся Виктор, проведя большим пальцем по подбородку. – Жизнь такая. Дерьмо случается. – Ты дурак, Вить? По-твоему, это шутки? – Вика, я догадываюсь, от кого ты об этом узнала. Вы, бабы, любители языком трепать, панику разводить, а мы эти проблемы решаем быстро и на месте. И поверь мне, этот случай исключением не стал. – Речь о другом: кому вы так перешли дорогу и каким образом? – Давай тут без допросов! Если не доверяешь нам, на хера работать сюда пришла? – заставив её на мгновение прикусить язык, Витя не пожалел осуждающего взгляда. – Я доверяю, – тихо произнесла она, поняв, что слишком надавила, – я просто хочу быть в курсе ваших дел. Виктор сделал ещё шаг к ней и опустился на корточки. Его рука непроизвольно потянулась к её, и вскоре он сжал тонкие и почему-то влажные пальцы. – А вот этого не надо, Вик. Твой курс тебе уже определи. Дальше ходить – порожняк. Мы мальчики взрослые, да и ты девочка уже большая. Каждый здесь будет заниматься своим делом. Только так. Если моего слова тебе недостаточно, можешь поговорить об этом с Белым. Не надо тебе отсвечивать там, где твои услуги не требуются. Устраивает – оставайся. Нет – никто не держит. – Выходит, не все так радужно… Можно подумать, она надеялась услышать нечто другое. Витя, по сути, дал понять, что здесь не полянка, а они не пионеры. И его словам вряд ли получится что-то возразить. Случилось так, что однажды она захотела начать новую жизнь вдали ото всех, но судьба вернула её домой, где все точно так же изменилось. – Ладно, я тебя поняла, Вить. Спасибо, что уделил мне время. – Она высвободила свою руку, которую он успел чуть-чуть согреть. Собиралась уйти, пока он снова не окликнул её. – Я тебя подвезу. – Я на метро. Так быстрее. – Холмогорова, – вздохнул он устало, – ты хоть раз в жизни можешь без выебонов? Девушка невольно засмеялась. Кивнула ему и пошла собираться. Пчёлкин ощутил, как изнутри поднялась волна счастья. Он повезет её домой и тем самым продлит их встречу, оказавшуюся, может быть, случайной, а может, закономерной. В любом случае она сегодня никуда не денется, и он выберет самую проблемную дорогу до её дома. Несчетное количество фонарей озаряло сверкающие московские улицы, и на скорости огни города проносились почти беспрерывной вереницей, отчего у Вики немного кружилась голова. А может, головокружение все же от парфюма, которым пропах салон автомобиля? Странное было чувство. Запах этот напоминал о доме, причем о том, далеком, из детства. Пчёлкин, вообще, что ли, одеколон не менял? Или это он сам так пахнет? Домом. Она невольно заостряла внимание на его руке, опускающейся на рычаг скоростей. Всякий раз. И тут же мысленно била себя по щеке. Нельзя глазеть! Даже если сам Витя говорит, что можно. Да и страшно было. Мелкая дрожь била изнутри. Только вот Холмогорова не могла понять, чего боялась. – Вить, а ты меня туда везешь? – насторожилась она, поглядывая в окно. – Стремаешься? – Не придумывай. Просто этой дорогой всегда ехать муторно и долго. – Знаю, что долго, потому здесь и везу. И не скрывает. Виктория приняла это как данность. – Понятно. Как всегда, в своем репертуаре. Меня дома ждут, Вить. – Ну кто тебя там ждет? Отец? Брательник твой ненаглядный? Ты вроде как выросла давно, или я ошибаюсь? Вон ведь куда укатила от родительского контроля. – Причем тут контроль? Просто я… ужин лучше всех разогреваю. – Серьезно? Может, ко мне тоже заедешь как-нибудь разогреть? – Он взглянул на неё в ожидании реакции, и они оба прыснули. – Ой, не прибедняйся, жук! Вокруг тебя всегда толпа баб вращается. Выбирай любую, пусть она тебе и греет. – Это было бы слишком легко. – Ну так зачем усложнять? Пчёлкин снова посмотрел ей в глаза, кажется, на мгновение совершенно забыв о дороге. И Вика, когда ей вдруг показалось, что машину повело в сторону, немедленно вцепилась в руль. – Эй, убить нас решил?! – Да не парься, все я вижу, – послышался расслабленный смех. – Трусиха. – Просто довези меня уже до дома! И без аварий, если можно. А до него осталось всего два километра. Витя заехал во двор и остановился возле подъезда. Мотор чуть приглушенно работал, а стеклоочистители неустанно смахивали с лобового хлопья пушистого снега. – Благодарю, Виктор Павлович. Космическая станция также шлет вам свои поклоны за то, что вы доставили ценного кадра в целости и сохранности. – Ну, выступила? – произнес он, с трудом перенося её порой неуместный, но такой забавный выпендреж. – Хочешь, заеду за тобой завтра? Она опустила глаза и поправила воротник пальто. – Нет, Пчёлкин, не нужно. Это не должно входить у тебя в привычку. – Боишься, Белый взревнует? – Что за глупости? – она недовольно скосилась на парня. – Он вообще-то женатый человек, ему есть кого ревновать. – Да ладно, – отмахнулся Витя, – видел я вас тогда, в кабинете. – Ты не мог ничего видеть в кабинете, потому что ничего не было. А даже если и было, то это уж точно не твое пчелиное дело! И вообще, зачем ты завел этот разговор? Её глаза заблестели от наполнивших их слез. Внезапно. Всего одна неаккуратная фраза, брошенная то ли от скуки, то ли от вредности, разбередила немного утихнувшую боль. Вика отдавала себе отчет в том, что отречься от своих чувств не в состоянии, а в обществе Пчёлкина ей, на собственное удивление, стало легче. – Вик, прости, если я что-то не то… – Да, именно не то! Это не то, что я бы хотела от тебя услышать на прощание. – Она не стала слушать его – выскочила из машины и скрылась за дверью. Витя и подумать не мог, что внутри неё все, связанное с Беловым, настолько зыбко и хрупко. Произнесенное имя как разбитая хрустальная чашка, поставленная на самый край стола. И только сейчас он осознал, какая сложная задача перед ним стоит. Потеснить Сашу в её сердце едва ли возможно, но сдаваться он не собирался. Когда Вика вошла в квартиру, первым её встретил отец. К тому времени она уже вытерла слезы и несколько раз заглянула в карманное зеркальце, чтобы убедиться в идеальном внешнем виде. Все его недостатки пришлось списать на усталость. – А где Марго? – Спит уже. Я её покормил, сказки на ночь прочел. Еле уговорил, без тебя идти не хотела. – Спасибо большое, папуль, – она повесила сумку и разулась. Отец помог ей избавиться от верхней одежды. – Я пойду, побуду с ней немного. А Кос дома? – Был. Уехал куда-то. Мы в последнее время мало с ним общаемся. Да и вы, гляжу, как-то отдалились. Что между вами произошло? – Да так… ерунда. Мы немного не поняли друг друга. Ничего, помиримся. Братья и сестры ведь всегда ругаются. – Вы мне казались исключением. – Какое же мы исключение? Мы скорее самое прямое этому доказательство. Бесцветный голос. Вика поцеловала отца в щеку и тихонько прокралась в свою спальню. Рита крепко спала. Усевшись возле окна, Виктория роняла слезы, медленно катившиеся по щекам. В окнах соседнего дома замелькали гирлянды, снова напомнившие ей о скором празднике, приближения которого в их доме даже не ощущалось, а на её душе – тем более. Нет, так нельзя! Пора изменить хоть что-то в лучшую сторону! Вика все также тихо покинула комнату и пришла к отцу. – Па, а где елка наша? – Елка? – оторвавшись от газеты и свернув её в трубочку, Юрий Ростиславович озадачился вопросом дочери. – А, на антресоли лежит, а что? – Па, Новый год же, ты чего? Что она делает на антресоли? Давай нарядим её завтра, все вместе. – Давай. Тем более внучка порадуется. Виктория прижалась к груди отца и мечтательно посмотрела перед собой. – А помнишь, как ты в Деда Мороза одевался, когда мы маленькие были? Приходил к нам, подарки дарил. Космос тогда сразу обо всем догадался, а мне не говорил – расстраивать не хотел. – Помню, дочь, помню. Я ещё помню, как он мне заказал машину пожарную. Я с ног сбился, пока её искал. По всей Москве бегал. – Да, – улыбаясь, она плавно возвращалась в детство. – Я хочу и Рите такой же праздник устроить. Правда, она Санту требует. Как думаешь, Косу борода пойдет? Или его лучше в оленя нарядить? Смех с хрипотцой пронесся у Вики над ухом. – Представляю себе эту картину. Давай мы его хотя бы для начала дождемся, блудного сына. А Вика уже грезила весельем. Очередной метод, чтобы спрятаться от душевного нытья и уныния, о которых любящий брат предупреждал с самого начала. Больше всего на свете ей хотелось справиться с самой собой, накопить растраченные силы заново и открыть для себя новую жизнь, где имя Александра Белова не будет ничего значить.Глава 30
10 января 2024 г. в 00:34
Долгожданный снежный декабрь был в самом разгаре.
Едва ли не в каждом дворе работал трактор, расчищая заваленную дорогу. В окнах все чаще зажигались праздничные гирлянды. Россияне были в предвкушении самых счастливых дней в году, и суета вокруг предавала ещё больше той типичной русской атмосферы, которой порой так не хватало Виктории в Америке.
Но самым счастливым человеком в этой стране, наверное, была Рита. Потому что снег она увидела впервые в своей жизни. Поход в садик теперь был настоящим приключением и уже давно перестал вызывать капризы и слезы. Глубокие сугробы разогревали лютый интерес, а ещё было здорово изваляться в них так, чтобы стать похожей на снежного человека, чего мама, конечно, не одобряла.
Во дворе кто-то набросал мишуры на садовые елочки, а неподалеку дети слепили снеговика ещё несколько дней назад. Правда, шляпу и шарф, которые на него нацепили, были благополучно кем-то присвоены. Так что теперь этот несчастный не имел ничего, кроме черных углевых глаз, веточных рук и откусанного морковного носа, но и последний вскоре исчез.
Рита выбежала из подъезда и едва ли не нырнула в первый же сугроб, вместо которого летом цветет живописная клумба.
– Ну уж нет, красавица, ты сейчас насквозь промокнешь, – Виктория успела её остановить, поймав за руку. – Давай не сегодня.
– Мам, смотри, горку построили!
Ледяная горка стояла на детской площадке, но в столь ранний и ещё темный час на ней никого не было, а это говорило о самом удачном моменте, чтобы покататься без очереди.
– Мы с тобой в выходные обязательно сходим, Марго, обещаю. А сейчас нам пора.
– А Космос пойдет?
Кажется, без его участия теперь не решались никакие детские проблемы. Их дружбе можно было только позавидовать, и отчасти Вика понимала, почему девочка так к нему прикипела. Надобность в отце для ребенка останется актуальной в любом возрасте, однако у Космоса не было столько же свободного времени, сколько его было у дедушки. Тем не менее дядя не упускал момента развлечь племянницу какими-нибудь играми, после которых чаще всего в комнатах царил погром.
– Ну, если занят не будет, то обязательно пойдет.
– Мам, а Санта к нам придет?
Ох уж эти американские привычки, которые суровый русский ветер ещё не выветрил из её памяти.
– Нет, дорогая, Санта Клаус приходит только к тем деткам, которые живут в Америке, а мы с тобой в России. Так что мы будем ждать Деда Мороза. Вам разве в садике не рассказывали?
– Рассказывали. Но я хочу Санту!
Споров маленькая Рита не предусматривала. Её желание чаще всего было законом, и раз уж ей привычнее верить в Санту, то пусть будет так.
– Ладно, если ты так хочешь, то, думаю, он сделает ради тебя исключение.
– Правда?
– Конечно, малышка, он же добрый. Ты уже придумала, что закажешь на Новый Год?
– Нет. Но я придумаю.
А ведь Новый Год был совсем близко, а о подарках действительно ещё никто не думал. С новой работой, с новыми обязанностями и достаточно ёмким графиком Виктория совершенно забыла о подготовке к 1993 году. Папа даже елки ещё не поставил, хотя в последнее время он её и вовсе не наряжал. Праздник ведь устраивался для детей, а теперь они с Космосом стали гораздо выше той самой ёлки, так что смысл в ней давно, по мнению Юрия Ростиславовича, потерялся. Однако сейчас стоило вновь вспомнить молодость, вкусить чувство надвигающегося веселья и чуда ради внучки.
Дорога до садика занимала всего минут десять пешком. Едва Виктория с дочерью приблизились к воротам, как в нос в ту же секунду ворвался запах столового супа. Холмогорова на самое крошечное мгновение становилась ребенком, таким же, как и Рита, и теплое счастье наполняло её изнутри. Все в этой жизни повторяется, все рано или поздно возвращается на свои места лишь с небольшими изменениями, но вызывает те же самые ощущения, которые, казалось, уже давно нами забыты.
Арина Борисовна – любимая воспитательница встретила их в раздевалке. Этой женщине было уже 50 лет, но её любовь к детям и к своей работе вряд ли способна состариться и поседеть. Мудрая, строгая, но добрая, она была у детей на первом месте в списке любимых воспитателей, и Рита не стала исключением. К её более молодой сменщице Ларисе Сергеевне она шла без особого энтузиазма, хотя никогда не жаловалась, зато по её недовольному взгляду Виктория все сразу понимала. Рита где-то научилась смиряться со своим положением и принимать его неизменное таким, какое оно есть, не сетуя и не капризничая. Россия закаляет.
– Беги скорее в группу, душа моя, сейчас завтракать будем, – ласково Арина Борисовна отправила свою воспитанницу в зал, к остальным детям, которых пока не насчитывалось больше шести человек. В столь раннее утро приходят не все.
– Арина Борисовна, ну как она? Все хорошо?
Успехи дочки в русском садике первое время сильно беспокоили Вику: она переживала из-за нелегкой адаптации к новым порядкам, к новым понятиям и к новым детям. Однако даже такие серьезные перемены оказали благоприятное влияние, и Марго получала истинное удовольствие от общения с русскими ребятами, в какой-то мере даже завоевав у них определенный авторитет.
– Лучше не бывает, Вик, волноваться не стоит. Гляжу, у меня некоторые иностранными словами заговорили. Спрашиваю – отвечают, что Рита научила.
– А что за слова? – насторожилась Виктория, перебирая в памяти все плохое, что могло долететь до слуха девочки дома.
– Хэлоу, гудбай, а ещё… Ой, как же это… Ах, подожди, записала. Специально, чтобы у тебя спросить. – Женщина достала бумажку из карманчика своего халата. – Бе… Бест френд, вот ведь как! Чего это такое означает?
Виктория выдохнула и засмеялась. Хорошо, что не «фак», а то дядя Космос иногда не брезгует так выражаться.
– Лучший друг это. Лучший друг.
– Ах вон оно что! Ну молодец она у тебя. Да, кстати, у них в пятницу утренник. К четырем часам подойдешь?
– Конечно! У нас уже и платье готово. Обязательно приду.
Кажется, за границей не было столько событий, сколько накапливается на родине, и жизнь здесь наполнена самыми яркими впечатлениями, поэтому времени и места на разные хмурые мысли попросту не оставалось. Виктория была увлечена новой должностью, новыми знакомствами и в какой-то момент ей показалось, что она куда меньше думает о Саше, несмотря на то что он почти всегда рядом. И это не могло не радовать. Быть может, правду говорят, что клин клином вышибают. Может быть, это и есть самый верный способ избавиться от безответных чувств, которые так долго ищут выход на свободу, а найти все никак не могут. А может быть, таким образом она себя только утешает, а утешения зачастую бывают напрасными.
В этот день Виктория созвонилась с Томой Филатовой и договорилась о встрече в кафе. Свободная минутка в разгар рабочего дня сегодня ей выдалась впервые, и не было ничего лучше, кроме как увидеться с единственной в этой стране подругой. Их общение продолжилось как-то само собой, словно они обе заведомо знали, что останутся близкими на всю жизнь.
Такси довольно быстро примчало Холмогорову к назначенному месту встрече. Это было уличное кафе, но в этот морозный денек девушки непременно захотели посидеть внутри. Горячий глинтвейн был очень кстати.
– Ну что, как работа? Все получается?
Тамара давно уже не плела забавных косичек, которые выглядели так умилительно в юности, и строгие прически она тоже не любила. Самым комфортным выбором она считала обыкновенные заколки или невидимки, которые прибирали к месту все лишнее. Прическа становилась аккуратной. За это время она немного похудела, исчезла пухлость щек, заострились скулы. Косметика подчеркивала особенности её очаровательного лица, и небольшое количество пудры и теней делали его ещё более привлекательным и взрослым. Однако в глазах все ещё искрилась детская искренность, и Вика обрадовалась, когда поняла, что ей не нужно снова притворяться, зажиматься и о чем-то умалчивать, что не придется снова врать или недоговаривать, что здесь её точно поймут и не осудят.
– Ты знаешь, пока даже грех жаловаться. Я не ожидала, что ребята ворочают такими серьезными делами. Я была уверена, что дальше рэкета они не зайдут.
– Да уж, и дела серьезные и проблемы тоже, – прокомментировала Филатова, – для тебя уж не секрет, наверное. Ты теперь единственная из нас, кто хоть немного в курсе того, что происходит.
– Думаю, мне не все положено знать. И то, что не положено, от меня тщательно скрывается. Я занимаюсь только зарубежными контрактами, а там, кроме совместного строительства, банковских кредитов, продаж компьютерной техники и прочей дорогостоящей лабуды, ничего нет. С моей стороны не подкопаешься, как говорится.
– А с ребятами как отношение у тебя?
– Да обыкновенное, мы же сто лет друг друга знаем.
Тамара немного отодвинулась и выдержала недолгую паузу.
– А с Сашей?
С лица Холмогоровой сползла улыбка, а потом снова появилась, но была уже какой-то не естественной, наигранной. Она неуверенно пожала плечами.
– Как подчиненная с начальником, – постукивая ноготками по стеклянному бокалу, ответила она.
– Извини, если тебя смутил мой вопрос.
– Полный порядок, Том. Ты всего лишь указала на проблему, которую мне пока не удается никак до конца решить. Но я над этим работаю.
– Я тогда познакомила вас с Олей в ресторане. Честно, Вик, у меня и в мыслях не было…
– Эй, стоп, тормози. Ничего плохого в том, что мы познакомились, нет. Наоборот. Врага надо знать в лицо.
Неудачная шутка имела долю истины, но вряд ли была оценена Тамарой. Вика поняла это по её изменившемуся лицу и поспешила предупредить, что намерений воевать у неё нет.
– Да брось, Вик. Олю везучей не назовешь. Так что, может быть, тебе и не о чем жалеть.
– А почему ты так считаешь? Неужели Белов стал отъявленным скотом? Деньги его испортили?
– Да нет, ну что ты! Как будто Сашу своего не знаешь. Я имела в виду другое. Ребята, конечно, не допустят, чтобы с тобой что-то случилось, но все равно будь максимально осторожной.
– Так, Тома, не стращай меня, – отодвинув бокал с глинтвейном, Виктория облокотилась на стол и уставилась на подругу, – давай рассказывай, что у вас тут ещё произошло, пока меня не было. А то мне прямо дурно сделалось.
– Сделается тут дурно… Только я тебе ничего не говорила, ладно?
– Обижаешь, Филатова.
Начать было сложно. И хотя история та возымела счастливый финал, вспоминать о событиях той не предвещающей беды весенней ночи давалось тяжело, тем более что она буквально пропитала страхом и кошмарами все последующие дни не только для Беловых. Только сейчас, спустя полтора года, эмоции немного утихли, но сердце в груди всякий раз вздрагивает, картина встает настолько яркой перед глазами, будто случилось все только вчера. Порой Тамаре кажется, что она застревает в том дне, и Валера, уже научившийся распознавать её тревогу, является её единственной опорой и поддержкой.
– В общем, это было на свадьбе Оли и Саши. Мы хорошенько отпраздновали в ресторане: куча гостей, много подарков. Гуляли допоздна. Витя, Космос и мой Валерка подарили им квартиру.
– Ого! Кучеряво, однако!
– Да… В общем, когда основная часть гостей разошлась, мы поехали провожать Беловых на новое место жительства в высотке на Котельнической. Они зашли, а мы остались на улице ждать их, когда поднимутся, осмотрятся и махнут нам. Парни хотели салют запустить, а я жуть как эту пальбу не люблю. Так и стояли, а от Беловых ни слуху ни духу. Но нам-то чего? Мы люди взрослые, все всё понимали и решили, что запустим фейерверк и дальше поедем праздновать. Я уже в машину пошла, как вдруг такой грохот раздался, взрыв, окна на верхнем этаже выбило. Ребята ломанулись в подъезд, а я не сразу поняла, в чем дело. Только смотрю – дым валит из окон, а внутри как будто горит что-то.
Виктория внимательно слушала, не сводя с рассказчицы взволнованных глаз, её руки похолодели, а в груди словно устроили массовые бои. Она нервно ерзала на стуле и не могла остановить свое разыгравшееся воображение. Дом с горящими квартирами, а внизу машины, украшенные к свадьбе.
– Так, и что это было в итоге? – не сдержалась Вика.
– Граната. Оля собственными глазами видела растяжку. Бедная… Представляешь, что бы могло случиться?
Пару лет назад Холмогорова бы точно сказала, что страшнее той ситуации с Мухиным в их жизнях не будет ничего. Сегодня Тамаре удалось её переубедить. Даже затерявшаяся на сгинувшем просторе 1991 года эта история смогла повергнуть Вику в шок. Липкий страх примкнул к её телу, и она невольно натянула рукава своего белого свитера.
– Подожди, но кто это сделал? За что?
– Да разве ж я знаю, Вик? – беспомощно отозвалась Филатова. – Я только одно знаю: то, во что они когда-то ввязались, уже не остановить. Я и Оле то же самое говорю.
– Получается, Сашу хотели убить… Господи!.. А они нашли хотя бы виновного?
Тамара опустила глаза.
– По крайней мере ничего подобного, слава Богу, больше не происходило. Стало быть, нашли, выяснили.
– И наказали…
Разумеется, все это только предположения. Кроме парней, правды не знает никто. И Виктория вряд ли бы осталась Викторией, если бы не посчитала своим долгом обнажить эту тайну с ног до головы. В конце концов она теперь с ними работает, и они просто не имеют права утаивать от неё подобные вещи. Так повелось ещё в детстве: она всегда в курсе происходящего – пусть косвенно. Она привыкла быть начеку, привыкла к неприятным сюрпризам, к проблемам разного рода: от пустяков до катастроф. Кажется, нынешнее время не обещало ничего, кроме последних.
– А что потом, после взрыва? Они так и не переехали из той квартиры?
– Насколько мне известно, Оля пыталась уговорить Сашу, но он наотрез отказался переезжать. Так там и живут уже второй год.
Вряд ли Александра Белова, ученого вулканолога, ждала бы подобная ловушка в день его свадьбы, но с пути перспективного студента ему пришлось свернуть, и Холмогорова отлично помнит, почему.
– Космос мне об этом ничего не рассказывал, – добавила Вика с грустью.
– Столько времени прошло, чего зря волновать, вот и не рассказал поэтому. Да и мне не стоило, просто с тех пор я не перестаю думать…
– О чем, Тамар?
– Что нечто подобное и с нами случиться может.
– Эй, прекрати нагнетать! – Вика взяла подругу за руки. – Такие мысли нам точно ни к чему. Все ведь уже давно позади, и я уверена, что парни усвоили урок и больше такого не допустят.
– То есть ты одобряешь то, чем они занимаются?
– Одобряю или нет – какая разница? Можно подумать, от моего мнения что-то поменяется. Они всегда поступали по-своему, а я всегда принимала их такими, какие они есть. И сейчас мне придется сделать то же самое. Но я прослежу за их делами настолько, насколько смогу, Том, обещаю. Скорее всего никто из них за это меня по головке не погладит, да и вообще они будут в страшном гневе и вероятно попытаются уволить. Но у них ничего не выйдет.
– Ты только не вздумай никуда сама лезть, а то получится как в прошлый раз, помнишь?
– Помню… Если бы не ты, наломала бы я дров.
– Честно говоря, когда я узнала, что ты уехала, я решила, что ты все-таки вопреки здравому смыслу сделала по-своему.
– Нет, Том, нет, – открестилась подруга. – Тогда ситуация разрешилась сама собой. Не без последствий, конечно, но парни все уладили. А уехала я по другой причине.
Пришлось открыть некоторые свои тайны, кроме той самой запретной – о дочери. Может быть, однажды Тамара все узнает, но точно не сейчас, когда порой даже самой себе страшно признаться. А теперь, после истории с гранатой, стало ещё страшнее.