Вдохни воздух павшего мира, И золотым штормом растерзай небеса. Устои рабского мира разрушь И сокруши их падших богов Пусть Земля наблюдает, Как этот мир молится ветрам. Абсолютна и безгранична Природная бесконечность.*
— Ургальская Низменность, — закрыв глаза, произнёс Линос, — место, которое в одночасье было залито кровью наших братьев, да так, что тамошние чёрные пески превратились в бурую грязь. — Сколько Легионов принимало участие в этой битве? — Изначально семь: четыре со стороны Хоруса и три лояльных Императору Легиона. Затем к битве присоединилось ещё четыре. — Одиннадцать Легионов! — восхищенно произнёс Нейлс. — Да такими силами можно было обратить в пыль целый сектор! — Вот только на тот момент та неукротимая сила уничтожала сама себя…***
Истваан пять. Этот мир уже был мёртв. Он ничего не мог дать людям, кроме таинственных руин на поверхности и чёрного как уголь песка. И именно здесь Хорус решил вырвать инициативу из рук лоялистов. За те восемь дней промедления со стороны Ферруса Мануса на поверхности планеты было возведено бесчисленное количество укреплений. Все войны надёжно укрылись в бункерах из стали и бетона. Они ожидали прихода братьев. И они пришли. Небо осветили сотни огненных капель и лучей света. Они оставляли кратеры и огромные рытвины, едва касаясь земли. Мы ждали. Ждали, когда наши братья соизволят явиться на встречу лично. И тогда мы их встретили. С распростёртыми объятьями!***
Несмотря на внушительные размеры бункера, двум сотням Гвардейцев Феникса и нескольким десяткам простых десантников было тесно. Линос смотрел на братьев и видел, что они полны решимости. Десантники были готовы пойти до конца. Из интеркома зазвучало автоматическое сообщение: — ВНИМАНИЕ! УГРОЗА БОМБАРДИРОВКИ! ПРИГОТОВЬТЕСЬ К УДАРУ! — ПОПРИВЕТСВУЕМ БРАТЬЕВ! — раздался крик капеллана Танатоса. Все десантники взвыли в унисон, и на несколько мгновений их крику удалось перекрыть шум бомбардировки на поверхности. Пол бункера затрясся, с потолка посыпались пыль и песок. Снаряды и лучи орбитальной бомбардировки лоялистов на протяжении часа ровняли поверхность Ургальской низменности, но внезапно грохот бомб стих, и в бункере воцарилась тишина. — Я так больше не могу, — закричал десантник, упав на колени. — Хватит молчать! ЭТА ТИШИНА!.. ОНА ДРОБИТ МОЮ ДУШУ НА УРОДЛИВЫЕ КУСКИ! — Мне нужно… Я ДОЛЖЕН СЛЫШАТЬ ПЕСНЬ БИТВЫ! Всё мертвенно бледное лицо этого десантника было изуродовано свежими шрамами и десятками трубок, а рот заменял огромный динамик, но Линос без труда узнал в нем Анжея, некогда сержанта подразделения опустошителей, а ныне командира отряда какофонов — таких же изуродованных и беспрестанно скулящих существ, лишь отдаленно напоминавших себя прежних. — Перестань позориться, Анжей! Скоро мы все сможем насладиться твоей симфонией разрушения, — проговорил Харон, взяв Анжея за руку. — Наберись терпения! — Пора, дети мои! — раздался голос Фулгрима из передатчика. — Обрушьтесь на врага волной ненависти и докажите им, что нет никого совершенней и прекрасней, чем воины Третьего Легиона! Десантники беспорядочно, с улюлюканьем и криками покинули убежище. Гвардейцы Феникса вышли последними. Поднявшись на поверхность, Линос окинул взглядом поле битвы. Чёрная буря проносилась над полем боя, то скрывая, то вновь открывая вид на горящие остовы боевых машин и обугленные тела десантников. Над Ургальской низменностью внезапно раздался неистовый крик, заглушивший звук сражения. Какофоны Анжея настраивали свои адские инструменты. И, спустя несколько мгновений, прогрохотали первые раскаты гармоник, оставившие в рядах Железных Рук ужасные кровавые прорехи. Где-то на фоне этих страшных, но мелодичных выстрелов, словно барабанная дробь, зазвучал рокот тяжёлых болтеров. Сержант Харон и его отряд опустошителей вносили свою лепту в эту чудовищную симфонию кровопролития. Тысячи визжащих снарядов, оставляя пурпурные следы, находили свои цели и обрывали жизни десантников в чёрных доспехах. — ЗДЕСЬ ВЫ ОБРЕТЁТЕ ПОКОЙ, МОИ БРАТЬЯ! — с хохотом прокричал капеллан Танатос и снес голову крозиусом ещё одному железнорукому. Несмотря на то, что силы сражающихся были практически равны, лоялисты постепенно теснили изменников, и линия фронта медленно смещалась в сторону древней крепости — бастиона Хоруса. Но любой поворот судьбы мог изменить ход сражения. И судьба в тот день здорово потешилась над силами лоялистов… В очередной раз небо Истваана зажглось огнями, и оттуда подобно метеорам начали падать десантные капсулы, спускаться сотни транспортников и штурмовиков. Один за другим они приземлялись в тылу лоялистов. Сотни технодесантников и сервиторов, едва ступив на чёрные пески Ургала, начали укреплять зону высадки и возводить оборонительные сооружения, строить баррикады, окружать периметр колючей проволокой. На помощь прибыли силы ещё четырёх Легионов: Альфа Легиона, Несущих Слово, Повелителей Ночи и Железных Воинов. Но они пришли не на помощь лоялистам, а на помощь Хорусу. Это была хитрая уловка, Хорус не зря носил титул Воителя. Увидев, что силы лояльных десантников, якобы, увеличились почти вдвое, командиры отрядов начали отступать к стенам крепости Хоруса. Это было очевидно по вокс передачам. То тут, то там раздавались радостные выкрики, приветствовавшие подкрепление. Все силы изменников начали медленно отступать. Все, кроме Детей Императора.***
Железные руки продолжали наседать. Под предводительством Ферруса Мануса они пробивались всё ближе к склону, который так яростно защищали Гвардейцы Феникса. Анжей и его какафоны продолжали расстреливать врага из своих чудовищных пушек. Взор командира приковывала необычная фигура: серебрянорукий гигант в чёрной броне, возвышавшийся над остальными. Какофон на несколько мгновений предался мечтаниям о том, какой громкой славой он себя покроет, если на его счету будет смерть примарха. По телу Анжея прошлась слабая, но приятная судорога. Продолжая лелеять эту мысль, несмотря на то, что лорд Фулгрим запретил трогать своего брата, Анжей прицелился в грудь примарха Железных Рук и выстрелил. Кричащий сгусток энергии устремился в сторону гиганта, но в самый последний миг путь волны преградила нагрудная пластина одного из морлоков. Броня терминатора моментально треснула, и из трещин хлынула кровь. Тело морлока медленно осело на землю. Взвыв от неудачи, Анжей начал перенастраивать свой инструмент, но, когда он завершил подготовку к очередному выстрелу, тень нависла над ним. Примарх вырвал оружие какофона вместе с руками, не желавшими расставаться с инструментом. Анжей завопил от боли и удовольствия, но его крик оборвал единственный удар металлического кулака.***
Харон был увлечён стрельбой. Каждый болт с оглушительным визгом вылетавший из его тяжёлого болтера поражал цель. Он давно позабыл про все меры предосторожности и сбросил шлем, что мешал наслаждаться сражением в полной мере. Его глаза с десятками зрачков работали в разы лучше, чем авточувства шлема. К сожалению, он настолько увлёкся созерцанием битвы, что не заметил, как весь его отряд объяло пламя зашедшего с фланга десантника Саламандр. И лишь неестественный жар и запах горящей плоти заставили Харона обратить внимание на поджигателя. Двое десантников воззрились друг на друга с неприкрытой ненавистью, каждый наставил на врага своё оружие. Некогда изумрудно-зелёный доспех легионера восемнадцатого легиона почернел от копоти и грязи, на нём виднелись выбоины и трещины, но, несмотря на все повреждения брони, десантник крепко стоял на ногах. Харон выстрелил. Первый болт угодил в наплечник, заставив десантника пошатнуться. Из его огнемёта хлынула струя прометиума, вспыхнувшая ярким пламенем. Огонь пошёл чуть выше, чем хотелось бы легионеру Саламандр. Она прошла над головой Харона, выжигая его чувствительные глаза, опаляя кожу и навсегда спаивая веки. Взревев от боли, сержант упал на спину, бросил свой тяжёлый болтер и, обхватив руками лицо, пытался освободиться от окутавшей его тьмы. Лишь спустя несколько секунд он осознал, что не в состоянии открыть глаза, что он ослеп. Харон словно безумец пытался найти болтер, чтобы отомстить сыну Вулкана, но шаря руками средь чёрного песка Ургала он смог нащупать лишь сабатон своего противника и услышать, как тихо шипит огонёк у дула огнемёта. — Будь ты проклят, выродок! — закричал Харон. — Вы все сгинете здесь! Ты и твой Примарх! Он будет рыдать, когда мы будем потрошить твоих братьев! Мы уже победили, просто вы слепы, чтобы осознать это! Ну! Чего ты ждёшь? Куда ты уходишь?! Вернись, трус! ДОВЕРШИ НАЧАТОЕ! НЕЕТ! Харон пополз, как ему казалось, вслед за воином Саламандр, он почти встал на ноги, но в эту же секунду его отбросила взрывная волна, шрапнель пробила керамитовые поножи и перебила ему обе ноги, и он вновь с криком боли упал на спину. Лёжа на спине, Харон вслушивался в звуки боя. Кто-то тяжёлой поступью приближался к нему. — ТЫ ОЧЕНЬ ВЕЗУЧ! — раздался оглушительный голос. Раненный опустошитель замотал головой. — Кто здесь?! — ЭТО Я, ТАНАТОС! — Капеллан, прошу, будь милосерден, добей меня! — ЭТА БИТВА ДЛЯ ТЕБЯ ОКОНЧЕНА, БРАТ! НО БУДУТ ТЫСЯЧИ ДРУГИХ! — Капеллан схватил скулящего опустошителя за заднюю часть ворота и волоком потащил в сторону крепости.***
Небольшая группа терминаторов под руководством Мануса постепенно приближалась к склону, который упорно обороняли Гвардейцы Феникса. Явивший свою персону относительно недавно, лорд Фулгрим, стоя на возвышенности, дерзко подозвал своего брата. Терминаторы Железных Рук ринулись вперёд. Линос обратил внимание, что большинство десантников имело весьма потрёпанный вид: доспехи морлоков усеивало множество пробоин, трещин и вмятин. Но некоторые из них несли на себе странного вида доспех, не похожий ни на один из известных Линосу, ни на «Катафракт», ни, тем более, на «Тартарос». Во время движения вокруг них вспыхивали пучки света, похожие на электрические разряды. Гвардейцы Феникса выступили вперёд, прекрасно осознавая возможности тактического доспеха, и понимая, что только они в состоянии тягаться с морлоками Мануса в рукопашной. Линос размахнулся и нанёс удар наискось, держа свой двуручный меч одной рукой. Длины и веса меча хватило, чтобы без труда рассечь тело морлока от пояса и до плеча, и смесь машинных масел и крови пролилась на чёрный песок. Первый морлок пал, Линос продолжил сражаться, выискивая воинов в необычном доспехе. Промелькнула мысль: «Так ненавидеть могут только братья». Несколько болтов врезалось в наплечник. Гвардеец Феникса устремил свой совершенный взгляд на противника. Перед ним стоял один из тех самых необычных терминаторов. В правой руке он держал спаренный болтер, на левую же был надет силовой кулак. —Ха, тебя-то я и искал! — вскрикнул Линос. Терминаторы двинулись навстречу друг к другу, и едва Линос успел занести свой двуручник для удара, как визоры его шлема залил белый свет. Все системы доспеха закричали о перегрузке контуров. Гвардеец Феникса на секунду ощутил всю тяжесть своей брони, системы начали реактивироваться после перегрузки. Затем последовал удар. Силовой кулак противника угодил в верх ворота, задев шлем. Несмотря на то, что большую часть урона на себя принял нагрудник и ворот, шлем дал трещину. Отшатнувшись назад, Линос едва не завалился на спину, но стабилизаторы уберегли его от этой участи. Разъярившись, терминатор сбросил сломанный шлем. Противник принял оборонительную стойку, выставив кулак вперёд, как бы дразня и подзывая своего оппонента из Третьего Легиона. По броне терминатора вновь забегали маленькие электрические разряды. Заклинивший болтер был отброшен в сторону. «Видимо, он накапливает заряд для новой ослепляющей вспышки, — подумал Линос. — Если это действительно так, то мне следует поторопиться. Второго удара моё лицо не переживёт». Гвардеец Феникса устремился вперёд, сделав вид, что намеревается нанести колющий удар, но в последний момент переместил положение рук и совершил рубящий удар сверху. Два силовых поля столкнулись. Искры посыпались на землю. Сервомоторы доспехов зажужжали от нагрузки. Взгляды противников встретились. — Ай-яй-яй, ведёте нечестную игру, братцы, пытаетесь взять нас хитростью, да? — съехидничал Линос. — Не тебе говорить о чести! — механическим голосом выкрикнул терминатор в ответ. — Ты недостоин жить и служить Императору! — Я недостоин?! — вскрикнул Линос. В один момент он выдернул меч из крепкого хвата сына Горгона и рубанул по его ноге, ожидая увидеть, как противник падёт перед ним на колени. Но терминатор выстоял. Более того, он даже не обронил ни слова, ни единого проклятия. Его рана заискрила и засочилась машинным маслом. — Плоть слаба, — прорычал железнорукий, — как и ты, предатель. Сын Горгона зашагал навстречу Гвардейцу Феникса, блокируя удары его двуручника силовым кулаком, и, незаметно для самого себя, Линос ушёл в оборону. Противник наращивал темп, стараясь найти слабое место. С каждым заблокированным ударом силового кулака, Гвардеец отступал на один шаг назад. В итоге меч Линоса не выдержал напора терминатора Железных Рук, когда тот нанёс удар ровно в середину. Металл треснул, силовой блок меча засверкал, полетели искры. Железнорукий занёс кулак для последнего удара. Но Линос и ожидал этого. Он молниеносно направил оставшийся осколок меча прямо в ворот чужого доспеха… И белый свет вновь ударил в глаза. Когда взгляд прояснился, Линос обнаружил себя лежащим на спине, вперившим взгляд в серое небо Истваана пять, на котором то тут, то там вспыхивали взрывы. Из крепости Хоруса в небо с визгом устремилась сигнальная ракета. Взорвавшись, она распустилась словно огненный цветок, заливая поле битвы алым светом, превращая всё вокруг в кошмар безумца. — Идеально, — прошептал Линос. И грянул гром. Тысячи болтеров открыли огонь по своим бывшим братьям. Отступавшие Сыны Хоруса, Пожиратели Миров и Гвардия Смерти развернулись и вновь начали наступление, заключая остатки лояльных легионов в смертоносные тиски. Верные Императору сыны были обречены. Линос не без труда смог перевернуться на живот. Поднимаясь, он узрел необычную картину. Примарх Феррус Манус стоял на коленях перед израненным лордом Фулгримом, одной рукой закрывая ужасную рану на груди, другой пытаясь дотянуться до огненного клинка. На лице Фениксийца легко угадывалась внутренняя борьба. И едва Горгон успел взяться за рукоять своего пылающего меча, как серебристый клинок, будто по собственной воле, метнулся к шее Мануса. Меч, горя неестественной энергией, вонзился в металл, в плоть и кости примарха…***
— Пожалуйста остановись! — внезапно вскрикнул Чак. —Ты весьма непостоянен, как я вижу, — проговорил Линос, улыбаясь. — Сначала просишь рассказывать тебе истории из моего великого прошлого, а затем так бескультурно меня прерываешь на самом интересном месте. И как вообще таких впечатлительных берут на службу в… — Заткнись! Я не хочу больше слушать твои басни! — Басни? — Линос изменился в лице. — Ты называешь мой рассказ «басней»? Напомнить тебе, во что верит твой Империум? Девять могучих ангелов и сам Император в решающий час сразились с девятью демонами. Это ли не басня? Так запросто откреститься от своего прошлого и своих сыновей мог только Он… Бог-Император. — Лицо Линоса исказилось. Он сплюнул кровь, что начала заполнять рот, и продолжил говорить. Чаку стало не по себе, он слышал, что за полушёпотом того, кто назвался лордом Скримом, словно эхо, вторили десятки голосов. — Так или иначе, ты дослушаешь меня. У тебя просто нет выбора. Те три заряда в твоём карабине тебя не выручат. Второго шанса, как в той каюте, я тебе не дам… Линос демонстративно сжал силовой кулак, громко клацнув металлом на пальцах. — Хорошо, я дослушаю тебя, но прошу, опусти момент смерти лорда Мануса. Мне действительно тяжело представлять себе подобное.***
Резня в зоне высадки была колоссальной. Новоприбывшие Легионы по сигналу обратили своё оружие против тех, кого они совсем недавно звали братьями, и лишь немногим удалось выбраться из того капкана. После того, как всё было кончено, десятки машин механикус появились на поле битвы. Огромные манипуляторы и гигантские отвалы сгребали тысячи трупов, сбрасывая тела в глубокие ямы. Десантники, словно падальщики бродили по полю боя, выискивая трофеи. Кто-то укутывался содранной кожей, другие увешивались головами. Ну, а кто-то, как я, нуждался в ремонте доспехов и новом оружии. Я отправился к холму, который мы обороняли. Керамитовая крошка вперемешку с костями и песком хрустела под подошвами, словно снег. На той возвышенности почти ничего не изменилось, и куски доспехов нельзя было отличить по цветам Легионов, все они стали чёрными от копоти и пыли. Но, тем не менее, я отыскал своего оппонента, которого сразил ранее. Он всё так же лежал на прежнем месте неподвижно, с осколком меча в шее. Я присел на колено рядом с трупом, схватился обеими руками за остатки меча и со всей силы нажал на рукоять. Чёрная маслянистая кровь брызнула мне на лицо. Тело задёргалось в конвульсиях. По всей видимости, системы доспеха пытались вернуть носителя к жизни, пуская разряды по телу. Я нажал на меч что было сил, и, наконец, услышал хруст позвонков. Голова вместе со шлемом отделилась от тела. Пришлось отцепить несколько креплений, чтобы избавиться от головы внутри. На мертвенно-бледном лице легко угадывалось удивление. Взглянув на отрубленную голову терминатора Железных Рук, я представил её на моём поясе. «Как же вульгарно!» — подумал я с отвращением. Подобные трофеи мне были ни к чему, по крайней мере, в те времена мне так казалось. Найдя осколки своего меча, и аккуратно сложив их в ножны, я вновь взглянул на доспех обезглавленного легионера и снова преклонил колено, чтобы освободить перчатку от креплений и ремешков. Из-за спины раздался вопрос: — Что ты делаешь, Линос? Это был Августас. — Я победил этого воина в честной схватке, теперь его оружие — моё! — Это же силовой кулак! — выкрикнул Августас не без удивления. — Ты хочешь сменить меч, что позволяет держать врага на расстоянии, на какую-то дрянную силовую перчатку? Отвратительное оружие! — Тебе не понять, — фыркнул я. — Ничто не доставляет такого удовольствия, как находиться в непосредственной близости от врага, наблюдать всю гамму эмоций, когда он начинает промахиваться, терпит неудачу за неудачей, и в итоге видеть, как из его глаз исчезает искра, горевшая, пока он жил. Ты отгораживаешься от врага своим мечом, меня же от оппонента будет отделять лишь вытянутая рука! — Похоже, ты потерял вкус, Линос! Дело твоё, трофей есть трофей. Пойдём готовиться к вечерней речи Воителя! Мне не терпится узнать о его дальнейших планах.