Одинокий зверь

      Шаги в коридоре такие привычные, что хочется выть. Всё вокруг если не белое, то выдержано в светлых тонах, и это убивает его, привыкшего быть ярким, выделяться даже среди их разношёрстной банды. Фиолетового нет. Голубого и чёрного — тоже. Рыжего, жёлтого, даже зелёный почти полностью исчез, оставаясь лишь пятнами — одинокими листьями на засыхающем под окном вязе. Прикован наручниками к краям кровати, потому что если так не сделать — вырвется, перережет чёртовы вены опять. Мелоне всегда любил жизнь и знал ей цену, но его собственная закончилась уже давно, со смертью… Чьей же именно? Капо? А может, всё-таки немного раньше? Ноги слушаются плохо после яда той чёртовой змеи. Как жаль, что он был в людном месте, жаль, что вызвали скорую, позволили выжить. Очнувшись, он уже не застал Гьяччо в живых, голос Неро, такой безжизненный, доносился из трубки, словно с того света. Эта мысль была слишком близка к истине даже тогда.       Предплечья кровят, под слоями бинтов глубокие порезы, а белая ткань уже пошла красными пятнами — единственное яркое пятно в окружающем его пастельном раю. Смирительные рубашки разрывались в клочья, как и мягкие ремни — он не Фенрир, его таким не удержишь. Успокоительное? Ему? Побойтесь Макаронного Монстра, иммунитет вырабатывался годами. Мелоне казалось, что если он заснёт, то больше не сможет вспомнить их всех, память просто откажет, а может ли быть участь хуже? Он был надеждой команды, единственным, кто реально смог бы перевернуть ход сражения из-за дистанционного станда, и кем же он теперь стал? Если под рукой не будет чего-нибудь острого, то всегда есть ногти или зубы. Главное, он должен быть там, где сейчас самое место. Зовёт, каждого по очереди, останавливаясь на одном имени, повторяя его, словно мантру, - мягкая игрушка, которую закоротило.       Внутри всё выжжено, там лишь бесконечная пустыня с обломками счастья, тех счастливых, уютных вечеров, редких попоек, голосов, смеющихся и серьёзных, холод чужой кожи под пальцами. А теперь… Волосы тоже полиняли, всё ярче виден натуральный блонд. Если есть то, чего Мелоне боится больше желанной смерти — выцвести, тоже полинять, слиться по цвету с унылым фоном. Жизнь перестала быть жизнью.       Когда приходит тот пацан, которого он чуть не убил тогда, Мелоне почти рад. Ему кажется, что мучениям пришёл конец, сейчас его просто казнят, как давно должны были, а там, за Стиксом, уже ждёт семья, окутанная сигаретным дымом и вечным звоном бубенцов на любимой шапке Ризотто, что замолкали лишь на заданиях. Но тот смотрит в глаза, откуда давно исчез безумный огонёк, а потом предлагает работать на него. Мелоне выплёвывает слова о смерти, намеренно злит малолетку, но тот не поддаётся, лишь смотрит понимающе — он тоже кого-то потерял.       Мелоне идёт с ним, плюнув на всё, хочет начать новую жизнь, но для этого слишком поздно. Он жил той командой, он не мог представить без них своей собственной, он любил человека, который сейчас кормит червей под пластами несвежей земли, которого убил тот, на кого он вынужден работать. И нет, он не принял произошедшее — лишь белый порошок наркотика теперь делает его счастливым, перенося в те времена, когда он ещё жил, а не существовал…