Де(кон)струкция

      Фройд все-таки умел смутить верно заданным вопросом. Ранг жалел — но настолько ли, чтобы не попробовать снова? Он не до конца понимал, какой сценарий предполагался на первой встрече; но Фройд относился к пьяной трансформации Ранга совершенно спокойно и вел себя как ни в чем не бывало.       Он пришел во второй раз. С волнением поздоровался с несколькими мехами, которых помнил с прошлого вечера. Никто не стремился смутить его, за исключением Эйрахнид, которая сообщила ему с потолка, что в ее «видениях» он был «осью маленькой вселенной», да Нокаута, с энтузиазмом высказавшего пожелание как-нибудь порыться в его конструкции. Его принцип «медикам не прививают этику» не соответствовал действительности — она входила в программу первого курса. Но, возможно, не на Велоситроне (Ранг наконец-то вспомнил название колонии). В ИПИ, в конце концов, Нокаут точно так же учится первый год.       На Ранга неодобрительно косился Трепан, и тот не спешил привлекать к себе внимание. В поисках Фройда он двигался по кругу и наткнулся на Сандера — в очередной раз перепутав его с объектом интерьера. В прошлый раз, пока он не пошевелился, он тоже казался Рангу частью стены. Кого-то настолько большого легко счесть предметом обстановки, когда он неподвижно сидит спиной к тебе.       — Прости, — Ранг почувствовал дрожь, обращаясь к этой махине, хотя раньше не замечал, что боится крупных мехов. Пожалуй, ощущения не были связаны с размерами Сандера. Но с чем тогда? — В прошлый раз я… кажется… сорвал твое выступление.       — Незаконченность — тоже прием, — сказал Сандер; его вокалайзер издавал вибрирующе низкие тона. Тарелка на лбу будто держала Ранга антенной на прицеле. — Хотя незаконченная поэма становится законченной в момент смерти автора.       — Я не хотел портить вечер.       Рядом кто-то споткнулся и пролил энергон. Ранг поспешно вытащил из сабспейса салфетку, чтобы протереть локоть.       — Ты не испортил, — Сандер вдруг выкатил глоссу, длинную, черно-красную, с блестящими в ультрафиолете глифами — такими же, как на всей его гортани. Он достал глоссой до оптики, стер со своей линзы каплю и потом подался к руке Ранга. Тот вздрогнул, но отшатнуться было некуда. Сандер слизал энергон и гулко добавил: — Твоим выступлением я тоже был впечатлен.       После этих слов Сандер поднялся — Ранг едва доставал ему до середины бедра — и позволил ему прошмыгнуть дальше. Тот не замедлил воспользоваться шансом. Он тут же очутился среди мехов, обсуждавших ту самую поэму: они говорили о символизме, о силе и трагедии, об образе смерти. Они как будто четко воспринимали ее форму и скрытый смысл, в то время как Ранг совершенно не понимал, какой может быть смысл в лязге и воплях. Даже очень… эффектных. Можно сказать, продирающих.       До него запоздало дошло, что за странные глифы Сандер нацарапал у себя во рту. Это молитва Мортилусу — довольно старая, но самая распространенная, ее чаще всего можно встретить в библиотечных записях и на исторических памятниках. Значит, Сандер нанес ее на себя сам — или попросил кого-то. Зачем? Вряд ли кто-то мог насильно нарисовать их этому парню, он слишком сильный!       Ранг поспешил отыскать Фройда. Тот, к счастью, сегодня расположился далеко от Квикмикса, рядом с импровизированной барной стойкой, заставленной искрящимися в ультрафиолете емкостями. Вместо куба у него в руке был изящный бокал. Едва Ранг добрался до него, как Трепан объявил начало собрания.       Ранг больше не был звездой встречи. Он увидел несколько новых мехов, но они, возможно, все-таки не были новичками. И еще — они точно что-то о нем слышали, потому что перешептывались и поглядывали в его сторону. Тем не менее, никакие упреки пока не омрачили начало собрания. Оставалось надеяться, что сегодня он будет лучше понимать, что происходит, чего от него ждут и как себя вести… и в конце концов ту «пьяную оргию» просто забудут.       Хотел он, чтобы ее забыли, или нет, он пока не определился. Но утешал себя, что хотел бы.       Трепан установил правила: сегодняшняя встреча посвящена взаимному раскрепощению. Все собравшиеся должны постоянно поддерживать диалог друг с другом, в который любой член общества может включиться, когда пожелает, и выйти, когда захочет. Цель, подчеркнул Трепан, собрать максимальное количество интерпретаций тех аспектов поведения друг друга, которые влияют на желание остаться или прекратить общение. Интерпретацию нельзя остановить, хотя можно оспаривать. Обсуждение не должно останавливаться — на этих словах Трепан строго посмотрел на Ранга. Тот поежился.       — Можно я посижу с тобой? — растерянно спросил Ранг у Фройда. — Не представляю, что делать.       — Да что угодно, — заметил тот. — Что бы ты ни говорил, тебя проинтерпретируют.       — И мне не понравится? — Ранг постарался говорить шутливо.       — А кому такое нравится? Если ты думаешь, что твои пациенты будут в восторге от того, что ты о них думаешь, ты ошибаешься, — Фройд издал смешок.       — Не знаю… я не очень много думаю о будущей практике… в практическом ключе, — он развел руками, осознавая каламбур. — Слушай, можно спросить? Про Сандера? — он дождался кивка. — Он религиозен?       — Тебе у него следовало бы спрашивать, — хмыкнул Фройд. — Нет. Да. Если ты о том, может ли будущий мнемохирург всерьез поклоняться смерти — то, знаешь, я сомневаюсь, что будь он по-настоящему так одержим культом Мортилуса, он сдал бы экзамены. С другой стороны, умение переключаться с одного регистра на другой дает ему больше свободы. При преподавателях он глоссу не выкатывает, но ему явно нравится рисковать тем, что однажды на очередной мнемохирургической сессии его запалят. Они там часто работают с ультрафиолетом. Не говоря уж о том, что в последнее время он повадился их на себе вырезать.       — А его… поэма? — смущенно продолжил Ранг. — Та, которая… я не уверен, можно ли назвать это творчеством.       — Почему нет? Ты разве можешь судить, что является творчеством, а что нет? Но ты можешь принять его. И начать искать смысл. И увидеть его, если задумаешься. Или — не увидеть, но это будет только между тобой и поэмой, а не между тобой и Сандером.       Ранг засомневался:       — Ты… иронизируешь?       — Нет. Мне нравится то, что Сандер делает. Он освобождает свои темные стороны и заставляет окружающих наслаждаться ими. Он умеет подать их, он берет наш страх смерти, знания о том, какое впечатление производит… и превращает это в выступление. Я знаю, что на курсе он считается молчаливым и замкнутым. Здесь он может облизать твой локоть, и у тебя будут колени подкашиваться. Если даже он всерьез считает, что его ведет Мортилус, клянусь, я не буду его разубеждать, — Фройд поставил бокал на пол. — Вот за этими впечатлениями я сюда и прихожу.       Ранг негромко провентилировал. Фройд видел, как… это было, конечно, очень странно… Сандер не спросил, можно ли нарушить личные границы, но и Ранг не возразил… Он, правда, очень смутился тогда. Стоит быть смелее.       — Так мы должны интерпретировать творчество, а не… поведение или… там… научные теории?       — Сегодня — поведение, — возразил Фройд. — Трепан определяет программу. Но вообще-то тут никто не будет мешать тебе читать стихи. Видишь, вон там… два пятна света и стандартный медицинский символ горит? — Ранг кивнул. — Это Флэтлайн. Он ходит участвовать в «Темных вечерах» при условии, что его будут считать за подиум. И он крайне успешный подиум даже сейчас.       Ранг подумал, что ослышался из-за гула голосов вокруг, и присмотрелся. Он едва разобрал силуэт Флэтлайна, габаритного колесного с темной броней. Одной рукой он поддерживал сидящего у него на горле небольшого меха с четырьмя тонкими руками. Прижавшись к нему спиной, по честплейту Флэтлайна ерзал еще один. Флэтлайн периодически ловил его и возвращал на место. Ранг настроил фильтрацию звуков, чтобы убедиться: четырехрукий студент напевает что-то, весьма мелодично, а второй с придыханием декламирует. Слов было уже не разобрать. «Подиум», и правда.       Вглядевшись внимательней, Ранг немедленно смутился. Как минимум у того, что лежал на честплейте, были открыты интсистемы, и пальцы Флэтлайна периодически забирались между ног, коротко сверкали статикой и снова как ни в чем не бывало ложились на пол. Самое странное, что вокруг «подиума» столпилась гудящая группка, включавшая Инферно и Лоуба, и все пялились на чтецов в упор.       — Я не вижу интерпретаций, — покачал Ранг головой, потирая локоть. Его будто настигло озарение относительного того, как Сандер обошелся с ним… Это было такое заигрывание? Угрожающий флирт «я тебе руку откусить могу, но только лизну»? — Я вижу, что все хотят коннекта. Если «Темные встречи» организуются за этим, то это просто… клуб для раскрепощенных любителей интерфейса.       Фройд поднял палец:       — Все всегда сводится к коннекту.       О, да, его любимая теория.       — Прости, но прямо… прямо сейчас не могу сказать, что твои слова звучат так уж научно достоверно, — собрался с мыслями Ранг. — Обстоятельства, пожалуй, имеют значение. И обстоятельства… они говорят мне, что Нокаут ухлестывает за Эйрахнид, но не способен достать ее под потолком. И что она уже полчаса висит над тем джетом с белыми крыльями, так что скоро они с Нокаутом подерутся.       — Нет, они друг друга отынтерпретируют, — весело возразил Фройд. — Иногда это дает почти эквивалентную разрядку… Послушай. Мы с тобой — исследователи бессознательного. Наука подвижна настолько, насколько мы захотим.       Покачав головой, Ранг промолчал. Он не хотел спорить со старшим товарищем, но и согласиться не мог. Кругом плавно закручивалась оргия. В ее центре Таскс заискивающе крутился у ног Трепана, якобы в поисках удобного места. Трепан, не слезая с бочки, снисходительно водил по его плечу мыском ступни, извлекая из клавиш то одну ноту, то другую. Заметив, что Ранг смотрит, он скривился и отвернулся.       — Трепан, кажется, не рад мне, — перевел он тему.       Оказалось, пока он озирался, Фройд добыл еще два бокала, и теперь один попал Рангу в руки. Внутри него, судя по всему, лежал охлаждающий кубик — поскольку стенки приятно холодили ладони.       — Брось. Просто не может смириться с тем, что смотрел недостаточно глубоко. То, что он был единственным моноформером в нашем кругу, делало его особенным.       — Он и остался единственным…       — Ха, да! Но ты интереснее, — Фройд ткнул в него пальцем. — Ты загадка, а здесь все ценят загадки.       Ранг поднял взгляд:       — Это плохо звучит в свете твоей теории…       — Тебя смущает откровенный эротизм? Ты будущий психотерапевт! Да ты хоть осознаешь, во что ты трансформируешься, Ранг? — он понизил голос и нетипичным для себя пошлым жестом махнул рукой, сгибая ее в локте. — Еще бы! Все в восторге от тебя, и все бы хотели сейчас говорить с тобой, просто ты в моей компании, а я всего вот на столечко уступаю Трепану в, так сказать, условном старшинстве.       Ранг представил, что от участия в оргии его отделяет только авторитет Фройда, и напрягся. Больше вертеть головой он не решался, сдвинул колени поплотнее и обреченно охнул. Фройд усмехнулся.       — Ты нарочно? — пожаловался Ранг.       — Успокойся. Никто пальцем тебя не тронет, если ты не захочешь. Мы же все образованные, интеллектуальные, культурные мехи.       Бессмыслица какая-то, жалобно подумал Ранг. Если «Темные вечера» существуют, чтобы тут расширять свои… эротические горизонты, то сложно считать это научным обществом. И видеть Фройда среди мехов, которые используют другого меха как «подиум» и заливают его при этом маслом…       — Бессознательное не может быть бессмысленным, — сказал Фройд, и Ранг спохватился, что часть мыслей против своей воли озвучил. — Исследуй себя вместе с нами. Ты наделен смыслом сам по себе. Откройся ему, откройся новому. Каждый здесь — только для собственного развития. И обязательно выпей, — Фройд указал на бокал.       — Там снова какие-то наркотические присадки? — буркнул Ранг. — Я не уверен, что вещества…       — Вещества позволяют раскрепоститься. Не больше. В них нет магии. Или чего-то непостижимого. Это просто инструмент.       — Это самодеструкция.       — Ну что ж. Иногда можно позволить себе деструкцию, — Фройд просунул трубочку под маску и потянул энергон. — Ради чего-то большего.       Ранг сделал неуверенный глоток, чтобы только не продолжать разговор. А еще — чтобы немного отвлечься. Оказалось, сложно описать Фройду свое недоумение так, чтобы он не смог оспорить. С одной стороны, они впервые за долгое время вели такой увлеченный диалог на равных, и Ранг ценил то, как откровенно Фройд высказывается. Но дискуссия в такой обстановке…       Он не хотел обсуждать феномен самодеструкции вот так: с коктейлем в руках, когда за спиной какой-то крупногабаритный медик мнет инт-системы поэтов, надеющихся на интерпретацию. Даже на первой встрече он лучше понимал свое место, свою роль, а сейчас… Ранг хотел уйти. Или — вернуться в прошлое и провести первый визит немного не так. Или — изменить что-то сейчас, как-то… расслабиться? О, шлак! Это все химия. Он слишком непривычен к ней.       — Ты сказал, что я не должен беспокоиться, — Ранг поболтал осадком на дне бокала. Охлаждающий кубик тоскливо позвенел о грани. Так быстро закончилось! — Но что насчет Трепана? Разве то, что я ему не нравлюсь, не… меняет дело?       — Трепан — очень страстный мех, и властный к тому же, но он все еще учредитель «Темных вечеров». Это его место, его правила, и он осознает, насколько идеально ты соответствуешь нашей компании. Тебе тоже не стоит отметать эту мысль. Забудь о Трепане, пообщайся с кем-нибудь другим. И я этим займусь, — Фройд поднялся. — Ты втянешься, вот увидишь. И если тебе хочется эротизировать что-либо, не сдерживайся. Так ты даешь и себе, и другим больше материала для интерпретации. А другого смысла и нет, — он извлек трубочку из-под маски и картинно бросил ее в сторону.       «Что-то» — это альтмод, да? Ранг слишком смутился, чтобы остановить его. Вроде как Фройд должен был бы выслушать интерпретацию Ранга, вот только тот не знал пока, что сказать о причинах прекратить беседу. Разве что — он полон глупых нравоучений на сходке студенческого клуба. Элитарность вечеринки — в том, что сюда сложно попасть, и все, кого он здесь встретил, отличники учебы. Но ведется ли отбор по интеллекту? С какой целью Фройд изначально позвал его? Про альтмод он не знал, мог только догадываться. С чего он решил, что Ранг задержится на «Темных вечерах»?       — Удивительно, что ты один, — раздался голос. Лоуб протянул ему стакан.       — Сегодня все пьют? — спросил он, неуверенно принимая его.       — Для бесед такой способ расслабиться подходит больше. Более радикальные измененные состояния сознания мешают коммуникации.       Ранг не знал, о чем может говорить с ним. В этот момент к стойке, пошатываясь, добрел Флэтлайн. Его подбородок и пальцы блестели от масла, но он протер их, прежде чем хвататься за кубы. А, вот оно что. Чтение стихов завершилось. Оттуда доносились отголоски обсуждения — что-то про чувственность, отрешенность и контрасты. Если бы ИПИ имел кафедру культуры и искусств, Ранг бы еще понял, откуда столько поклонников творчества!       — Не обращайте на меня внимания, я только закинусь, — предупредил Флэтлайн. — Ты новенький, да?       — Привет, — Ранг вежливо помахал ладонью.       — Все про тебя говорят. — Флэтлайн глотнул из куба, ухнул баками и отпил снова: — Кто-то из наших мешал.       Вот он выглядел как мех на вечеринке, а не как член тайного общества, посвященного самопознанию. Он умеренно фонил — все-таки на нем только что почти сконнектились, а может, и не почти — но не испытывал смущения. Ранг не выдержал и спросил прямо:       — Почему ты здесь?       — Я? Только ради интерфейса, — ответил Флэтлайн и чокнулся с ним своим коктейлем. Рангу пришлось вежливо отпить то, что принес ему Лоуб. Кажется, напитки сегодня довольно мягкие. Мешают ли они последовательно мыслить, он пока не мог утверждать. Наверняка — да. — Если вдруг хочешь поинтерпретировать, то я не участвую. Этот шлак ваш, прости, Лоуб, — он отсалютовал кубом, — крайне занимательный, но я для него не гожусь. И в стихах ниболта не понимаю. Зато мелким вроде тебя, — он кивнул Рангу, — часто нравятся большие сильные руки. И упороться тут всегда можно на славу.       — Яс-сно…       — Обращайся, когда захочешь, я тебя откатаю, — миролюбиво прогудел Флэтлайн. — Я медик, третий курс. Ничего не сломаю, так что надежно. Да, Лоуб?       Тот с усмешкой кивнул.       — Сп-пасибо, — растерялся Ранг. — В другой раз, может быть.       — Ха! Ладно. Я тут поваляюсь, — сообщил «медик, третий курс» и шатнулся к стене за стойкой.       Лоуб открыто засмеялся, оскаливая нетипично широкий рот, полный острых зубцов.       — Ты шокирован?       Ранг покачал головой:       — Я бы назвал это смущением.       Удручало его многое на «Темных вечерах». Флэтлайн — не самая большая загадка. Просто от него удалось оттолкнуться, обозначить вектор разговора.       — Флэтлайн сознательно обесценивает себя. Он понимает, что простые парни хорошо оттеняют прогрессивных мехов, и готов занимать эту нишу. Он пользуется всеми преимуществами нахождения в нашем обществе. Тебе тоже пора начинать, Ранг.       — Может быть, но…       — Позволишь интерпретацию?       — У меня нет выбора. Вроде как, — Рангу стало неуютно, и он снова приложился к стакану. Правило вечеринок вполне действовало — когда не знаешь, что сказать, пей.       Строение фейсплейта Лоуба придавало ему хищный вид. Еще он был повыше Ранга и в силу конструкции немного горбился, вытягивая шею вперед. Так что ощущение было, будто он загнал Ранга в угол, хотя действительности это не соответствовало.       — Ты становишься частью большего здесь. Мы все — уникальные детали механизма. Подумай сам. Возможно, это то, ради чего ты вообще существуешь. Ты, со своим бесполезным и невероятным альтмодом. Такой хрупкий и такой странный. Ты создан, чтобы воспевать отсутствие функционального замысла. Тебе не нужно даже уметь писать стихи или виртуозно резать мехов. Ты — и есть величайшая идея. На самом деле, ты достоин быть символом наших собраний.       Рангу было немного неприятно слышать о пользе в таком ракурсе. Но — с другой стороны — Лоуб явно не имел в виду, что «бесполезность» — это плохо. А еще… он упомянул «виртуозную резню», серьезно?       — Я не хочу незаслуженного внимания из-за альтмода, — предупредил Ранг. — Мне сложно понять логику, по которой я… должен быть интересен. Отношения каждого с функционализмом лежат в области политики, религии и философии, а не науки.       — Забудь про альтмод на клик, — остановил его Лоуб. — Как будто только в нем дело! Я кое-что уже понял о тебе, Ранг. Я вижу, что тебя пугает порок, и что ты затянут серой реальностью сильнее многих здесь. Наблюдай. Растворись, — он взял Ранга за плечо, подтянул к себе, приобнимая и разворачивая к залу, в котором темные силуэты и яркие огни двигались непрерывно. Ранг не смог отыскать Фройда среди них. Вообще никого не опознал — со световыми фильтрами снова что-то случилось, мерцание скрадывало детали. — Фройд хоть раз рекомендовал тебе нас как исключительно научное сообщество? Мы больше этого. Да, нас привлекает эстетика порока. Отстраненность от законов и установок ограниченного мира. Общество переживает кризис уже давно, мы не надеемся на прогресс в глобальном смысле, но можем быть совершенными сейчас. Ты можешь стать унылой шестеренкой там, а можешь быть уникальным здесь.       Ранг смутно опасался поворачиваться спиной к Лоубу. Он понимал, что опирается только на внешние признаки: на агрессивные линии корпуса и лицевой, режущий голос, сам факт наличия у него игл. Он не знал, каков Лоуб на самом деле.       Он даже не знал, каков на самом деле Фройд, если… если ему нравится здесь.       — Похоже, Рангу сложновато это переварить. — Откуда взялся Трепан?! Просто вынырнул из темноты, ослепил бликующими линзами — и продолжил: — Возможно, не стоит пересиливать себя. Если ты не из нас, лучше обойдемся без насилия.       Ранг смущенно выпутался из рук Лоуба. Он не хотел уходить. По крайней мере, только из-за Трепана. Ему не было противно от того, что другие пьют или развлекаются, он лишь хотел бы иметь больше контроля над своими действиями, чем в прошлый раз… Почему так сложно понять, о чем ему толкуют уже второй вечер? Если они делают все это только ради изучения собственных границ, так ли это плохо?       Трепан с Лоубом ушли. Ранг почувствовал ладонь на спине, слишком широкую, чтобы это был Фройд, и обернулся, все еще немного грустный и запутавшийся.       — Эй, — сказал ему Флэтлайн, крайне четко выговаривая слова для меха, в котором столько кубов сверхзарядки. Правду говорят, что в медики идут выносливые? — Трепан та еще зубастая тварь. Хотя он хорош. Не давай ему слишком себя прессовать — и все.       — Я не собирался составлять ему конкуренцию. Я не виноват, что так совпало, — пробормотал Ранг.       — Ты про альтмод? Во что ты такое трансформируешься?       — И ты туда же, — печально вздохнул Ранг.       — Я туда в первую очередь, — заверил Флэтлайн. — Ты забываешь, я не болтать пришел. Интересно же, ну, покажи?       Ранг надеялся, что его никогда не будут так назойливо расспрашивать о трансформации. Флэтлайн говорил с ним тоном меха, который ведет прием и должен протестировать ти-ког. Он почти не запинался, хотя был намного пьянее Ранга.       А тот сомневался. Должен ли он трансформироваться… сознательно? То есть, он уже выпил два (или уже три? он быстро сбился) стакана невесть чего, и его немного вело. Но он видит одного Флэтлайна, а не троих, и он способен различать метки, так что не все так плохо. Оттого вопрос стоит еще отчетливей: он хочет повторить сценарий?       «Не позволяй предрассудкам мешать тебе раскрываться», — сказал Фройд.       — Только не устраивай шоу, — сказал Ранг, вставая так, чтобы между ним и Трепаном оказался Флэтлайн.       Кажется, он все-таки хочет… говорить об этом. Показывать себя. Принимать себя. Пусть даже в компании других пьяных студентов. И пускай они видят лишь его особенный альтмод, а не что-то еще… у него немного сбоили гироскопы.       — Какой ты, — озвучил Флэтлайн, крутя его в руках. — Настоящий вызов.       Он что-то зажал сбоку от стекла, и Ранг издал слабое дребезжание. Руки Флэтлайна были теплыми, движения — уверенными. Если он и пьян, то контроль над серво у него впечатляющий! Он ощупывал альтмод Ранга не изучающе, а как будто уже понял, что и как трогать, чтобы вызвать приятные ощущения.       В момент трансформации что-то будто порвалось внутри — может, у присадок в напитках было отложенное действие, и они активировались, когда запустился ти-ког. Ранг больше не чувствовал ни сил, ни желания сопротивляться.       — Я не соврал, — в ответ на вибрации Ранга сообщил Флэтлайн. — Я прихожу сюда пощупать таких, как ты. Но ты пока самый прикольный.