***
После завтрака Джерард последний остался сидеть за столом и, дождавшись, пока Фрэнк домоет последнюю тарелку, отложил телефон, сложил руки на столе и заговорил: — Я сейчас в оранжерею... составишь мне компанию? Они пересекли зал, и парень повернул ключ в неприметной серой двери. То, что оказалось за ней, заставило сердце Фрэнка подскочить от восторга. Комната дышала светом, льющимся через панорамные окна на потёртые вазы, пузатые кадушки, многоярусные цветочные полки. Распахнутый деревянный шкафчик у дальней стены был полностью забит садовыми принадлежностями и инструментами. Рядом с ним — столик, на котором стопками были сложены коробочки для рассады, как шоколадные плитки, аккуратно поделённые на квадратики для каждого отдельного кустика. Сочная зелень карабкалась стеблями по стенам, свисала из огромных горшков, большие блестящие листья и маленькие, длинные и узкие, с острыми зазубринками, зелёные с красными прожилками, чёрные и алые, пышные бутоны роз и крохотные лепестки-сердца лесных фиалок, белые, жёлтые, голубые, ярко- и бледно-розовые удивительные природные создания. Такие идеальные, целостные, непорочные, точно представляющие собой то, чем являются, чётко требующие лишь того, что им нужно для выживания: солнце, тень, вода или питательные вещества.... гораздо более простые, понятные и честные, чем люди. И потому, наверное, заслуживающие всех прав и всей любви. В воздухе пахло цветочной пыльцой и влажной землёй, и Фрэнк так и замер на пороге, не решаясь пересечь черту и нырнуть в объятия этого удивительного мира. — Мы тут как на ладони, — неуверенно произнёс он, глядя на бодро удаляющуюся спину Джерарда. — Можешь не бояться, — Уэй обернулся с узким вытянутым совочком в руках, — на окнах, выходящих на дорогу, маскирующее покрытие снаружи. А остальные смотрят во внутренний двор. Тебя никто не увидит. Он улыбнулся и поманил рукой. Фрэнк сделал несколько неосторожных шагов и погрузился в тёплые, влажные объятия оранжереи. Его взгляд сразу привлёк большой цветок с тёмно-зелёными листьями слишком правильной овальной формы, по которым паутинкой разбегались насыщенные вишнёвые тонкие полосочки, придавая им сходство с плавниками экзотических рыб. Заметив сосредоточенный взгляд Фрэнка, Джерард улыбнулся. — Маранта. Прелесть, правда? — Мне показалось, что этот листок пошевелился... — неуверенно промямлил Фрэнк, рассматривая растение. — Показалось. А может быть и нет, — пропел Джерард и вернулся к большим кадушкам в углу, из которых с упоением выдирал маленькие зелёные росточки. Сорняки. Наверное... Фрэнк почесал голову и ещё раз вдохнул стоящий в воздухе сладкий цветочный аромат. — Я думал, что разочаровал тебя, — начал он, не глядя на Джерарда. — Но, похоже, всё в порядке? — Старайся лучше, — усмехнулся Уэй, откидывая волосы со лба. Он присел на корточки рядом с тропического вида растением, которое выглядело так, будто его расстреляли из дробовика, и поднял глаза на Фрэнка. — Кстати, я послушал ту песню. Фрэнк вздрогнул. Мурашки пробежались по телу. — Не мог заснуть вчера ночью, — невозмутимо продолжал Уэй, опрыскивая дырявые листья из пульверизатора. Свежие капельки упругим потоком вылетали из отверстий и мягким водным покрывалом опускались на зелень. — И решил узнать, откуда строчки. Хотел понять, почему они. — Это любимая группа Элис, — тихо ответил Фрэнк. — И песня... одна из моих любимых. — Тебе оставалось только подменить некоторые слова, чтобы она поняла, что к чему. Джерард улыбнулся и ловко поднялся на ноги, делая несколько шагов к Фрэнку. Айеро едва заметно кивнул и нехотя улыбнулся в ответ с выражением «да, так и было. Может, вылезешь из моей головы?» — Она красивая. Песня. — Джерард подошёл ещё ближе и... проскользнул мимо Фрэнка, направившись к кустовым розам. «Как ты», — подумал Фрэнк, глядя на непослушно рассыпающиеся по хрупким плечам кудряшки. — Я проснулся сегодня, и припев крутился в голове, — продолжал Джерард. — Только не могу теперь расслышать слово he. Джерард обернулся, опёршись руками на деревянный стол, поднял глаза и посмотрел на Фрэнка своим уже привычным внимательным, изучающим взглядом. В отличие от того раза, в машине, сейчас Фрэнк разглядел тёплые улыбчивые морщинки в уголках глаз. Это было для Фрэнка невероятным облегчением — Джерард совсем не злился на него. — Так... чем мы займёмся дальше? — спросил Фрэнк, отворачиваясь. Он медленно пошёл вдоль по правому проходу, глазея по сторонам и касаясь кончиками пальцев свисающих со стен лиан. — Дальше, — Джерард отряхнул руки, — нас ждут три увлекательные недели. Нужно многому вас научить, а нам — добрать форму. — Мы будем учиться драться? — полюбопытствовал Фрэнк. — Не только, — усмехнулся Джерард. — Но драться — само собой. — А чему ещё? — Всему. Всему, что мы знаем и умеем. — Вернулся его менторский тон. Сексуально. — Хорошо, когда у тебя в команде есть профессионалы в своём деле: кто-то по компам, кто-то по погоням, кто-то разжигает костёр и устраивает высокую кухню из консервов... но для нас это непозволительная роскошь. Фрэнк задумчиво кивнул. — Никогда не знаешь, что может случиться и кто будет рядом в нужный момент. — Джерард спокойно продолжал. — Так что мы учим друг друга азам того, в чём сильны. Каждый член команды становится универсален. Ну, более или менее. — Это умно. — Моя идея, — гордо кивнул Джерард. Фрэнк закатил глаза и на некоторое время замолк. Хотелось, чтобы Джерард говорил ещё и ещё, взахлёб рассказывал что-то, махая своей длинной лопаткой. Пусть даже предметом его речей и будут ужасные вещи вроде погонь, стрельбы и трупов. — Так что, наше приключение начинается? — он взглянул на Джерарда. — Получается, так, — ответил парень и пшикнул в Айеро водой из пульверизатора. Оба немного нервно засмеялись и, наконец, обнялись.***
Следующие дни мелькали яркими вспышками, один за другим, и Фрэнк только и успевал оторвать голову от подушки рано утром и водрузить её обратно на прохладную, мягкую наволочку поздней ночью. Джерард составил расписание, и теперь каждая минута их жизни, каждая тренировка, приём пищи и перерывы на отдых были чётко по часам. Обычный день их команды выглядел следующим образом: -> Подъём в семь тридцать (Фрэнк умолял Джерарда два дня, чтобы это было хотя бы не шесть утра) -> Зарядка -> Завтрак -> Двадцать минут свободного времени -> Тренировка -> Тренировка -> Душ и обед -> Послеобеденный отдых (2 часа на сон, книги, музыку) -> Перекус -> Тренировка (3 блядских часа) -> Ужин -> Разбор операции/мозговой штурм -> Вечерний отдых -> Отбой не позже часа ночи. Под тренировками обычно подразумевались занятия по программированию, ремонту автомобилей или оказанию первой помощи, которые чередовались с уроками выживания в пустыне (Джерард посмотрел слишком много телевизионных шоу на эту тему) и физической подготовкой в спортзале под предводительством Колы. Фрэнк и раньше, разглядывая своё хилое тельце в зеркале по утрам, подозревал, что не слишком силён во всем, что связано со спортом, но в доме Уэя над его чувством собственного достоинства начались настоящие издевательства. Кола гонял их кардио- и силовыми тренировками, устраивал круговые, вешал секундомер себе на шею и заставлял сдавать нормативы. Первые дни Фрэнк с Джерардом просто лежали лицом в пол, неспособные отжаться и двух раз так, чтобы коснуться грудью бутылки (кто это вообще придумал?), и в шутку спорили о том, кто из них более жалкий. — Ну всё, переходим к прессу. Сегодня на десять больше, чем вчера, — командовал Кола под измученные стоны. Впрочем, стонущих голосов было только два: Док и Рэй терпеливо пыхтели в другом углу, правильно дышали и послушно выполняли все указания тренера. Вокруг бегал Лютик и радостно вилял хвостом, с интересом наблюдал за страданиями хозяина и начинал лизать ему щиколотки, когда тот пытался устоять в планке. Кола научил дурацкую собаку лаять каждый раз, когда кто-то халявит, и теперь у Фрэнка с Джерардом не было вообще никаких шансов облегчить себе жизнь. Гораздо больше выполнения тупых однообразных упражнений Фрэнку нравилось драться. Каждый день в конце вечерней тренировки они отрабатывали друг на друге приёмы самообороны и техники ударов из боевых искусств. Работа в спецслужбах сделала из Колы отменного бойца, а опыт работы физруком в старшей школе (вот это карьерное развитие!) подарил ему незаменимые навыки воспитания и принуждения к работе. — Ничё, Кудрявая Голова, однажды ты обязательно надерёшь мне задницу! — задорно хохотала Доктор Антисмерть. В спаррингах ей не было равных ни в этой комнате, ни, возможно, в этом штате, но она твёрдо решила, что возьмёт Рэя к себе на воспитание и сделает из него настоящего ниндзю-убийцу. Рэй, с его округлившимся за последние годы пивным животиком, был только за. Это случилось на третий день тренировок, когда они впервые встали в пары. Фрэнку и так было плохо из-за того, что Джерард... Кхм, был Джерардом, в своей огромной футболке и рваных домашних скинни-джинсах, собирал волосы в хвост, но они неизменно высвобождались из ненавистной резинки после нескольких прыжков или взмахов руками их хозяина, одурманивая Фрэнка запахом ванили... А теперь Кола ещё и поставил их вместе: Уэй должен был хватать Фрэнка за одежду спереди, у горловины футболки, а задачей Айеро было высвободиться. Джерарду не нужно было прибегать ни к каким грязным приёмам, чтобы вывести Фрэнка из строя — он просто проникновенно смотрел ему в глаза. Вот так стоял нагло и смотрел, вцепившись в него своими тонкими пальцами. Айеро изо всех сил пытался состредоточиться, но Джерард глядел на него в упор, улыбался одними уголками глаз и устало дышал, и у Фрэнка подкашивались коленки. Тогда это и произошло. После очередной неудачной попытки надавить на руки Джерарда сверху и сбросить их с себя, как учил Черри Кола, Фрэнк потерял равновесие и запутался в собственных ногах. Левая улетела куда-то вперёд, пнула Джерарда в голень, и тот, вскрикнув от боли, беспомощно дёрнулся вслед за Фрэнком. Переплетясь конечностями, парни громко бухнулись на татами. — Вы там живы? — Повернул голову Кола. В этот момент он пытался оттащить от Рэя Дока — та прижала парня лицом к полу и заломала руки способом, до которого им по программе было ещё как до Китая пешком. Рэй звонко хихикал и уверял, что сам попросил девушку показать ему пару болевых приёмов. Вид у Колы был довольно измождённый. — Всё в порядке, — махнул рукой Джерард с другого конца зала. Он лежал на спине, обхватив руками и ногами туловище Фрэнка и не давая партнёру слезть. Фрэнк упирался коленями в пол по бокам от бёдер Джерарда и отчаянно пытался приподняться на руках. Из колонок гремела танцевальная музыка, от удара об пол немного саднило бедро. По шее стекали капельки пота. — Нет, всё, ты мой, — пропел Джерард, ещё крепче прижимая Фрэнка к себе. — Ты в ловушке, а я победил. Так-то! Ха. — Ты лежишь снизу. — Но ты мой пленник! — Не уверен, что это выигрышное положение при схватке с противником, Джерард, — Фрэнку хотелось, чтобы эти объятия не размыкались никогда, но он пытался оставаться серьёзным. — Я всё ещё могу откусить тебе нос. Фрэнк, наконец, приподнялся на локтях и взглянул Уэю в лицо. Оно тоже блестело от пота, от напряжения к щекам прилила кровь, и кожа обрела розоватый оттенок. Фрэнк открыл рот и наклонился ближе, чтобы исполнить свою угрозу. — Нет! Нет! Фу, только не нос! — заверещал Джерард и начал отбиваться руками и ногами. Фрэнк пытался перехватить руки соперника, чтобы прижать их к полу, но в итоге лишь случайным образом перенаправлял их движения, превращая их в удары, которые прилетали ему по ногам, рукам и туловищу. Ситуация стала походить на самоизбиение. И в этот момент рука Джерарда нечаянно оказалась у Фрэнка между ног. Всего мгновение, случайное прикосновение, но... лицо Джерарда в секунду изменилось, и Фрэнк понял, что тот заметил. — Фрэээнк, — радостно протянул Уэй. Фрэнк закрыл глаза и тяжело вздохнул. Почему именно сейчас? Когда все в сборе, когда на нём обтягивающие штаны? Фрэнк почувствовал себя пятнадцатилетним школьником. Ну уж нет. Если падать, так тянуть этого засранца за собой — как он уже сделал это пять минут назад. Фрэнк взглянул на веселящегося Джерарда, наклонился к его уху и прошептал: — А чего ты ожидал? Джерард, ты себя видел? После чего, убедившись в том, что ребята всё ещё заняты своими разборками, не разрывая зрительного контакта с Джерардом... прижался к нему всем телом, делая медленное, круговое движение тазом. Джерард тяжело выдохнул и закусил губы. Он ошарашенно посмотрел на Фрэнка, потом откинул голову назад и закрыл глаза. На его лице читалось: «Я тебя убью». Пользуясь моментом, Фрэнк, похихикивая, вырвался из хватки и поднялся на ноги. Не оборачиваясь, крикнул: «Я в туалет!» и через секунду защёлкнул за собой белую деревянную дверь. Джерард скрестил руки на груди. Всё ещё лёжа на полу, он приподнял голову и посмотрел себе на ноги. У промежности ткань джинсов предательски натянулась и приподнялась. «Блять». Как будто он не знал, что там увидит. Сердце стучало где-то в ушах. Он измождённо опустил голову на пол. Кряхтя, встал и быстрым шагом пересёк комнату, по пути бросив: — Перерыв. И я хочу другую пару! Он вылетел из помещения и хлопнул за собой дверью. Черри Кола, который в тот момент сидел на полу и растирал Рэю пострадавшую руку, перевёл взгляд с входа в зал на туалет и буркнул себе под нос: — Детский сад. Для обучения стрельбе Кола развесил бумажные мишени в игровой в бункере — прямо над настольным футболом и другими автоматами. Ученики стреляли из игрушечных пневматов пластмассовыми пульками — другие виды оружия пока разрешалось лишь держать в руках, собирать и разбирать. От этих новых навыков у Фрэнка кружилась голова: вот они, коробки с патронами на стеллажах, вот полки с пистолетами, автоматами и хитровыдуманными шпионскими устройствами. Ему понадобилось всего несколько дней (и ночей), чтобы выучить все инструкции и схемы, и он уже мог с закрытыми глазами за считанные секунды собрать и разобрать автомат. Идея того, чтобы лишить кого-то жизни, по-прежнему пугала его до усрачки, но он понимал, что в безвыходной ситуации будет точно знать, что ему делать, и сделает это без промедления. — Ты пугающе быстро втянулся, — заметила Док однажды, когда они разгружали доставленные ящики с консервами и лекарствами. — Ты о чём? — Ещё вчера сопли жевал в прихожей, боялся потерять свою работу, а теперь... я и не думала, что ты окажешься таким упорным. — Неправда, я тогда воспринял всё достойно и непоколебимо, — шутливо-обидчивым тоном парировал Фрэнк. — У тебя был взгляд загнанного щенка. — Доктор Антисмерть улыбнулась. — Пока ты не встал невозмутимо в дверях и не спросил, какая из спален твоя. В тот момент я начала понимать, почему Джи тебя выбрал. Фрэнк как стоял перед открытым кухонным шкафом, так невольно и замер. На его лицо заползла едва заметная улыбка. — Меня выбрали обстоятельства, — ответил он, не отрываясь от работы. Док тихо усмехнулась. — Мы всех подряд не спасаем, — она похлопала его по плечу и отвернулась. Не найдясь, что ответить, Фрэнк едва заметно кивнул и продолжил выстраивать жестяные банки в ряд. Весьма скоро выяснилось, что у Рэя особенно хорошо получается оказывать медицинскую помощь, и он знал о растяжениях, жгутах и искусственном дыхании гораздо больше, чем было написано в подготовленных Джерардом буклетах и книжках. Он мог показать, где какая артерия проходит, и объяснял, как это всё зашивать. Наверняка сказался тот факт, что жена Торо была медсестрой и по вечерам всегда взахлёб рассказывала ему о своём рабочем дне. Сейчас от неё осталась лишь тоска в глазах Рэя и осколки в его сердце, но ещё ценные знания, которые теперь могли помочь им спасти мир. Ничто не происходит напрасно. — Если вы продолжите играться, нам опять придётся заказывать новый комплект. Джерард доматывал белыми медицинскими бинтами вторую ногу Доктора Антисмерть. Сама будущая мумия заканчивала упаковывать свою правую руку, а Фрэнк, хохоча, катался по полу. Рэй оглядел комнату, улыбнулся и обречённо вздохнул. Потом опять полчаса убирать этот бардак. Они уже три занятия не могут пройти наложение жгутов. Кола сидел на диване с листком в руках и шёпотом проговаривал слова: у него хуже всех получалось заучивать инструкции по применению препаратов. Дойдя до конца абзаца, он поднял голову и, увидев, что ситуация выходит из-под контроля, мощным басом прогремел: — ЭВАКУАЦИЯ! Все вскочили на ноги и выстроились в шеренгу. — Ну Кола... — протянул Джерард. — Минута сорок секунд. Время пошло! Фрэнк судорожно прокрутил в голове список действий при эвакуации в срок от одной до двух минут и кинулся к лестнице, чтобы собрать свои документы и электронику. Правило первое: возьми необходимое и уничтожь следы. Правило второе: выполни свою функцию. Каждый отвечает за что-то своё. Обязанностью Фрэнка было запечатать бункер. Рэй и Кола рассредоточились по первому этажу, выполняя свои задания — собирая боеприпасы и еду. Джерард бросил бинты на пол и побежал за Фрэнком наверх. — Удачи, Док! Девушка осталась стоять в зале в полном одиночестве, наполовину обмотанная бинтами. Рассыпаясь в проклятиях, она поковыляла к барной стойке за ножницами. Тренировки по программированию давались Фрэнку сложнее всего. Естественно, Доктор Антисмерть не стала учить их всему с самых основ («недели перейдут в гоооды...») — с этими целями они самостоятельно изучали бесплатные приложения по языкам программирования для чайников. Главной же целью было научиться взламывать простые устройства, ориентироваться в основных базах данных и шифровать информацию. Так Фрэнк выяснил, что он полный пень в безопасном подключении и анонимности в сети. Зато после занятий, когда наступало свободное время, Док с Колой записывали подкаст, и Фрэнку иногда разрешалось тихо сидеть рядом и слушать, что нового этим двоим удалось откопать. Если быть честными, новости были одна хуже другой. Как выяснилось, утечка, из-за которой Фрэнк сейчас сидел в этой комнате, была делом рук одного «фрилансера», планировавшего за кругленькую сумму передать эти данные ЦРУ. Так он и считал до последнего, что передаёт ворованную информацию спецслужбам, не подозревая, что получил её человек по имени Джерард Уэй, которому, очевидно, уроки сокрытия своей личности в интернете давались гораздо лучше, чем Фрэнку. Фрэнк не знал, откуда у Джерарда такие баснословные суммы денег на эту сделку — тот лишь отшучивался, что «никогда не говорил ему, чем зарабатывает на жизнь». И всё же, несмотря на благополучный исход дела, теперь киллджоям (так назвали новый канал) приходилось быть ещё осторожнее, а слушателям — каждый раз искать в эфире подсказки о том, через какую систему искать вход в трансляцию в следующий раз. Фрэнк наливал себе чай и садился на пол на большую плюшевую подушку, чтобы слушать препирания и шутки Дока и Колы в эфире. Они рассказывали о том, как выплачивают компенсации тем немногим работникам медицинского центра, которых оставили в живых, но всё же уволили из-за их расследования, созванивались в прямом эфире с врачом из Канады, который комментировал попавшие к ним в руки результаты анализов Томаса, и откапывали всё новые и новые подробности о подноготной режима, от которых у Фрэнка стыла кровь в жилах. Один из таких эфиров случился где-то в середине их трёхнедельной подготовки: — Минутка истории. Восемь лет назад, во время волнений из-за президентских выборов, пять серьёзных дяденек и тётенька в костюмах со своими карманными войсками наёмничков вошли в Белый дом и назначили сами себя временным правительством Соединённых Штатов Америки. Дескать, мы тут, чтобы любимая страна не развалилась, но как только политический кризис разрешится, мы тут же поднимемся на наши маленькие толстенькие ножки, возьмём папки в свои маленькие толстенькие ручки и уйдём, будто нас тут и не было. А вы, дорогие сограждане, сами выберете себе президента. Помните такое? Доктор Антисмерть выдержала зловещую паузу в эфире. — Многие из вас, возможно, слишком юны, чтобы помнить все подробности тех событий, — продолжил Кола, — но имена этих советников мы все хорошо знаем по сей день: Хант, Морган, Эдвардс, Фостер (отец Томаса Аллена, помните? Томас носит фамилию матери), Ли и Симмонс. Мы слышим эти фамилии каждый день, потому что спустя восемь лет эти люди по-прежнему стоят у штурвала нашего могучего государства. — Хуя ты поэтичный. — Кто из них министр чего, прочитаете в Википедии, а вот кто в чём запачкался, вам сейчас расскажем мы. — Шесть лиц — шесть богатых и влиятельных людей. Каждый день они собираются в своём овальном кабинете и принимают решения, от которых зависит судьба всех двадцати восьми штатов. Можем ли мы доверять людям, которых не выбирали? Снова многозначительная пауза. — У нас в руках интереснейший документик, который вы тоже можете найти и качнуть с сайта правительства в любой момент: это годовой бюджет США, вся инфа есть в открытом доступе. Что тут у нас... За последние три года индустрия развлечений поднялась на первую строчку, обогнав даже здравоохранение! Огромные деньги улетают на создание компьютерных игр, сериалов, фильмов, услуг дополненной реальности, производство домашних андроидов-развлекателей... Особо выделяется на общем плане приложение для знакомств Better Loving. Миллиарды долларов... как интересно. — Better Living Industries, раньше принадлежавшая Симмонсу, а теперь — любимая игрушка и главный рычаг влияния в руках нашего обожаемого Совета, на данный момент является самой богатой компанией в мире. Они контролируют 90% американского рынка развлечений. Помните девиз? — «Не забывайте улыбаться!» «Всё идеально». — Ага. А ещё: «Очистим страну от грязи и антисанитарии». Отличный слоган для корпорации, скупившей все фармацевтические компании в пределах США. — Как говорится, то, что доктор прописал! Фрэнк вдруг понял, что не помнит, когда последний раз ему попадались на глаза напитки, продукты, девайсы, таблетки или санитайзеры, на упаковке которых не был бы напечатан жуткий чёрно-белый смайлик. Страна давно уже прекратила торговые связи с внешним миром (из-за коронавируса, конечно же), и теперь всё, что производилось и потреблялось, выходило с конвейеров заводов Better Living Industries. — Живи яркой жизнью и не грусти! Вот девиз BL/Ind, — продолжал Кола. — Учись, развивайся, устраивай марафоны сериалов и проводи время в самоизоляции с удовольствием! Но с чего вдруг военных и бизнесменов из Госсовета стали интересовать игры? — Хант — глава ЦРУ, — быстро начала перечислять с листа Док. — Эдвардс, Фостер и Симмонс — бизнесмены, один занимается IT-разработками, у другого сеть онлайн-школ, у Симмонса вся эта история с BL/Ind. Ли — бывший генерал. Морган — самая тёмная лошадка из нашей озорной компашки. Помните скандал с её подпольными лабораториями? Фрэнк помнил. В 2006-м на Дэвида Моргана, владельца трёх фармацевтических компаний и сети частных больниц, завели дело за подпольные генетические эксперименты и незаконные испытания на людях. Пациенты его клиник жаловались на головную боль и провалы в памяти, а позже полиция обнаружила огромные подвальные помещения с современнейшим медицинским оборудованием и персоналом из тридцати химиков, вирусологов, биологов и генетиков. Бог знает, чем они там занимались — никто из сотрудников так и не заговорил в зале суда, а Морган, которого приговорили к трём пожизненным, покончил с собой, не дождавшись дня оглашения приговора. Его жена Алисия, бледная брюнетка с ледяным взглядом, которая все эти годы знать не знала о злодеяниях мужа, поклялась очистить репутацию клиники и начала свой успешный карьерный путь с масштабных перемен во внутренней политике и кадровом составе организаций. Лаборатории были разобраны и опечатаны, оборудование отдали нуждающимся больницам, а Алисия уже через три года попала в список Форбс как одна из самых влиятельных и обожаемых женщин США. Теперь эта женщина сидела в совете министров, где отвечала за экономику и, похоже, де-факто имела решающий голос при принятии любых решений. — Суициды. Люди убивают себя от отчаяния. Кто-то не справился с потерей бизнеса, кто-то оказался заперт в одной квартире с партнёром-тираном до конца своих дней. Одиночество, фрустрация, невозможность обнять близких, а кому-то не хватает сил жить дальше после смерти любимых людей. С людьми умирает и рабочая сила, исчезают великие умы, которые могли бы изобрести новые лекарства... — Или видеоигры. — Или другие способы поддерживать в вас жизнь и интерес к ней. Власти не нужно, чтобы вы умирали. Им нужно, чтобы вы оставались здесь, продолжали потреблять, производить и поддерживать жизнь режима. А при необходимости могли убежать от тусклой реальности в VR-миры. Главное — не унывать! — Но только если вы умный и богатый, — вставила Доктор Антисмерть. — Все ваши подписки требуют нехилых сумм: сериальчики, концерты, доставка, тоси боси... (я вот и дня не проживу без любимых сырных чипсов). Это мотивирует вас работать! Деньги в обороте, экономика функционирует как надо. В прекрасное будущее попадут лишь те, кто умеет обучаться и зарабатывать. Зарабатывать мозгами или харизмой в интернете. А какие профессии у нас доступны работникам физического, а не интеллектуального труда? Посмотрим. Док пошуршала листочками. — Ну да, рвм. Доставка, клининг, грузоперевозки и другие контактные должности, на которых люди мрут, как мухи. Она подбросила листы вверх, и, шурша, они обескураженно посыпались на пол. Фрэнка передёрнуло: даже в их преуспевающей компании доставки не обходилось без одной-двух смертей за квартал, а в последнее время и того чаще. — Вот какая штукенция: никто особо не заинтересован в том, чтобы предоставлять рвм эффективную защиту от короны. Есть комнаты обработки и всё такое, но... при желании вас всегда можно будет заменить андроидами. Никто не будет плакать, если все рвм исчезнут. Невелика потеря! Фрэнк всегда поражался её способности задорно говорить об ужасных вещах. Но с каждым днём и каждым последующим эфиром на свет всё чаще выбиралась сидящая у неё глубоко внутри жгучая злость. Впрочем, теперь злость сидела не в ней одной. Жить с открытыми глазами оказалось очень тяжело. Док сделала паузу и едким тоном продолжила: — «Не забывайте улыбаться». А может, иногда всё-таки стоит оглядеться вокруг и разозлиться? Хорошенечко так психануть, чтобы розовые очки спали с переносицы? Если никто больше не злится и не расстраивается, то кто тогда создаёт критику? Кто контролирует тех, кто давно уже контролирует нас? — Поэтому мы назвались киллджоями. Кайфоломами — как хотите. Пришла пора содрать пластиковые улыбки с лиц и вспомнить, что всегда находилось под ними. Живые люди со своими проблемами и желаниями. Не расходный материал, а плоть и кровь — бесценные жизни, которыми никто не имеет права пренебрегать. — Морган и компания хотят очистить мир от грязи и антисанитарии. Но что они считают грязью? А может быть, кого... Подумайте об этом, пока ждёте наш следующий выпуск. Пока! — И помните, — они переглянулись и хором произнесли: — будущее пуленепробиваемо. А о последствиях будем думать потом. Щелчок, и они больше не в эфире. Вечерние разборы были у Фрэнка любимой частью дня. Это было похоже на вечерние посиделки у костра в лагере (да, теперь сравнение с лагерем тоже было его любимым), где дети обсуждают прошедший день, жарят зефир на костре и поют песни под гитару. Ну, в фильмах так показывают. Ещё ему нравилось представлять, что Джерард — Профессор из «Бумажного дома», а они с ребятами — его верные воры, которых он готовит к главному ограблению в их жизни. Главное учиться прилежно и быть Берлином или Найроби, но ни в коем случае не Токио. На одном из таких вечерних разборов Фрэнк спросил у Джерарда: — А какая у тебя специализация? Джерард не вёл никаких тренировок, только часто закрывался в своей мастерской и проводил там ночи напролёт. Но что он там делал, Фрэнк мог лишь догадываться. — Я — неотразимый лидер. Даже Кола с Доком молча переглянулись. — Ладно, — всплеснул руками Джерард, — я отвечаю за дизайн и разработку всего крутого. Кастомизацию вещей и... — То есть если тебя убьют, нам придётся безвкусно одеваться? Док захохотала. — Джерард, я люблю его. Джерард насупился. — Если меня убьют, вы будете продолжать пользоваться плодами моих трудов и вспоминать меня добрым словом, потому что ни у кого больше в пустынях Калифорнии не будет таких крутых бластеров и костюмов. И будете жалеть, что не носили меня на руках, пока у вас была такая возможность! Так вот что он там шьёт по ночам... Фрэнку не терпелось увидеть эти костюмы — признаться честно, ему очень нравилось всё, что делал Джерард. И не потому, что ему нравился сам Джерард. — Джи — мозг всей операции, — спокойно заговорил Черри Кола. — Если бы не его безумные идеи, нас всех здесь бы не было. Уэй сложил руки на груди и гордо кивнул. И добавил: — Ну и в каждой команде кто-то должен быть иконой сексуальности. — Хорошо, Джерард, как скажешь, — усмехнулся Фрэнк. Про себя подумав, что это чистая правда. Так вот, вечерние разборы вёл Джерард. Они почти ежедневно звонили Лайле и Майки в Канаду и вместе обсуждали план. На стене над столом висела огромная карта штатов и Зон, на которой разноцветными кнопками день за днём достраивался их маршрут: безопасные дороги, места для ночлега, скалы и заброшенные поселения, где можно укрыться от погони. Когда Рэй в очередной раз поправил Джерарда («Тебе кажется, что лесной дорогой ехать безопаснее, но она наверняка заросла травой, и мы просто-напросто застрянем. Лучше по федеральной, на этом участке не должно быть никаких камер»), Лайла ухмыльнулась и предложила сделать его главным штурманом. — Мне нравится, как парень мыслит, отдайте ему карту и не пропадёте, — настояла девушка. Рэй скромно улыбнулся. Возможно, секретом его успеха было то, что он единственный вёл конспекты. С появлением личной кухни и возможности экспериментировать Фрэнк начал пробовать разные рецепты из Джека, чтобы немного отвлечься. На одну из вечерних встреч он принёс булочки с шоколадной глазурью. Кривые, растёкшиеся, но свои. Доктор Антисмерть была в восторге, и даже Кола одобрительно мычал, облизывая пальцы и причмокивая. Джерард почему-то выглядел встревоженным. Он, конечно, тоже съел парочку... первую булочку с удовольствием, а вторую через силу, когда ребята стали передавать тарелку по кругу для добавки. Фрэнк почувствовал себя неуютно, будто его из вежливости не хотели обидеть, но в чём дело, понять не смог. На следующий день Фрэнк сидел на кухне в восемь утра с кружкой кофе и следил за подпрыгивающими в ковшике яйцами, когда из бункера поднялся Джерард. Он был в спортивных штанах, майке и полотенцем вытирал с блестящего лба пот. Занимался. Когда Уэй бодро подскочил к нему и чмокнул парня в макушку, Фрэнк натянул настороженную улыбку. После обеда, в свободное от учёбы время, он залез на свою кровать, достал из кармана телефон и принялся листать сайты с рецептами. — Гастрит убьёт вас раньше, чем полиция, — заключил он на следующий день, ознакомившись с содержанием джерардовского холодильника. Все четыре полки всегда были забиты какими-то подложками, контейнерами, банками пива и пятьюстами видами шоколада. — Вы же понимаете, что нельзя всю жизнь питаться едой из доставки и полуфабрикатами? Доктор Антисмерть, в этот момент дожёвывающая шестой наггетс с сыром, подняла на Фрэнка непонимающий взгляд. С того дня они всё реже заказывали в ресторанах готовые блюда и всё чаще — доставку продуктов. Фрэнк узнал три новых способа тушить рыбу и пять — как превратить брокколи в нечто съедобное. Конечно, Кола по-прежнему питался чипсами с васаби в зелёные четверги, но, по крайней мере, все остальные члены команды получили шанс хоть немного подлечить свой желудок. Джерард сперва недоверчиво отнёсся к новой затее Фрэнка, но после страстной речи о том, что здоровое питание поможет им стать энергичнее и выносливее, а Фрэнку — выпустить пар (в прямом смысле) после тяжёлых тренировок, он дал Айеро зелёный свет и свою банковскую карту. Фрэнк заказывал фрукты и овощи килограммами и раскладывал их в вазочки по всему дому. Готовя сложные блюда на обед и ужин, он распечатывал рецепты, цветными маркерами обводил ингредиенты и калорийность и «случайно» оставлял эти листы на барной стойке. На третий день Джерард понял, что происходит. Ещё два дня он ходил по дому в полной растерянности. Фрэнк ничего не объяснял и не требовал, просто вторгся в его жизнь и молча протягивал руку помощи. Он не заставлял друзей силой сменить свои пищевые привычки, лишь мирно предлагал альтернативу всем, кто не был против. На шестой день Джерард начал тихо светиться от счастья. Его глаза излучали благодарность каждый раз, когда Фрэнк Айеро в фартуке и с прихватками в руках водружал на стол сковороду тушёных овощей или противень с куриными котлетами на пару. Джерард стал чаще есть чипсы и пиццу во время видеоигровых баталий с друзьями и спокойнее спать по ночам. Всё шло своим чередом. Дни летели, «киллджои» всё меньше ныли от боли в мышцах и всё чаще просили Колу увеличить количество подходов. Фрэнк научился отбивать удары Дока и не уходил из спортзала до тех пор, пока у него не начинали дрожать конечности. Кола с интересом наблюдал за этими метаморфозами, сперва удивлённо, а затем Фрэнк начал всё чаще замечать взгляды уважения со стороны старшего товарища. Кола больше не давал ему поблажек на тренировках, не следил за каждым его шагом вне спортивного зала — он воспринимал Фрэнка на равных. Фрэнк больше не чувствовал себя хилым, слабаком, который мог дать отпор только язвительными комментариями. Он знал, как зашить ножевое ранение и чем опасны экспансивные пули. Мог развести костёр, имея под рукой лишь одну сухую ветку. Знал, что и где подкрутить под капотом у понтиака и какие травы калифорнийских пустынь можно употреблять в пищу. На то, чтобы установить личность любого человека, ему хватало тридцати секунд, на взлом его или её соцсетей — минуты. Вечерами, пока друзья рубились в видеоигры, он запирался в комнате и учился водить машину в VR-стимуляторе. Часами. Джерард настаивал, что в пустыне ему правила ПДД не пригодятся, но Фрэнк всё равно сдал на отлично оба экзамена — и по теории, и по практике. Он не мог быть единственным членом команды, который не сумеет уйти от погони, если все остальные будут ранены или мертвы. Никогда ещё он не чувствовал себя таким прилежным учеником. И солдатом. На третью неделю после начала их подготовки, когда до отъезда оставались считанные дни, Фрэнк проснулся среди ночи из-за непонятного шороха. Входная дверь скрипнула, закрываясь, и он услышал тихие приближающиеся шаги. Не открывая глаз и не шевелясь, Фрэнк принялся тихо перебирать в голове доступные варианты. В тумбочке складной нож, но достать его он вряд ли успеет, особенно если вошедший вооружён. До стула далековато... да и какое это оружие? Нужно выиграть себе время, а потом уходить через балкон (перебраться к Рэю, узнать, жив ли он, и в случае чего прыгать). «Он уже у моей кровати». Придётся довольствоваться тем, что есть. Фрэнк как можно тише сгруппировался и вцепился пальцами в одеяло. Неизвестный склонился над его лицом, и Фрэнк услышал тихий выдох. Сейчас. Айеро вскочил на кровати и накинул одеяло на стоящую перед ним тёмную фигуру. Человек начал барахтаться и махать руками, и Фрэнк использовал эти две секунды, чтобы уложить врага на пол. Он навалился на барахтающуюся фигуру всем телом (этот кто-то был очень сильным и пытался оказывать сопротивление), левой рукой открыл дверцу тумбочки и нащупал нож. Правым предплечьем зажал горло чужака. Нож щёлкнул, раскрывшись в воздухе, и внизу под одеялом послышалось неразборчивое мычание. «Ты у меня о пощаде молить будешь, гад», — подумал Фрэнк. Он старался делать всё как можно тише — неизвестно, сколько их сейчас в доме. Нельзя дать пособникам этого хмыря понять, что он попался. Умница, что закрыл за собой дверь. Фрэнк замахнулся ножом, чтобы приколоть одеяло к деревянному полу — левой рукой не очень удобно, главное не промазать — и тут мычащий человек вытащил одну руку из кокона и стал бить ладонью по полу (как раз в том месте, куда Фрэнк целился ножом), как делают борцы, когда не могут больше терпеть удушающего приёма противника. Они с ребятами тоже делали так на тренировках, чтобы не переборщить в азарте сражения. — Твою мать... — прошипел Фрэнк, кладя нож на пол (но не слишком далеко от себя). — Кто из вас такой умный?! Он убрал руку с чужой шеи и осторожно, не переставая придавливать незнакомца к полу, отвернул край одеяла там, где должна была быть голова. Сквозь спутанные чёрные пряди волос на него смотрел Джерард. Даже в лунном свете было видно, что он покраснел, его глаза слезились. Уэй схватился высвободившейся рукой за горло, начал растирать тонкую кожу и приглушённо кашлять. Фрэнк растерянно поднялся с пола и присел на кровать. — Ты дурак? — слабым голосом спросил он. Джерард сел на полу и принялся выпутываться из одеяла. — Фрэнк, ты что, на войну собрался? — удивлённо прошептал он. Огляделся и добавил: — Ты что, с ножом под подушкой спишь?! — А что, планы изменились? Через три дня летим в романтическое путешествие? — Фрэнк перешёл на крик: — Думай, что творишь! Я мог тебя убить! Джерард вскочил с пола и запрыгнул на кровать, зажимая Фрэнку рот ладонью. — Тшшшшшш! — Заглянул ему в глаза и ухмыльнулся: — А что? Войну и любовь всегда можно совмещать. И поцеловал Фрэнка в лоб. Фрэнк вздрогнул. «Ну нет. Ты не будешь произносить слово на ‘л’ через три секунды после того, как я тебя чуть не задушил». Джерард убрал руку и прошептал: — Фрэнки, давай тише. Не хочу разбудить Рэя. Поднимайся, мы идём на пробежку! Фрэнк взглянул на наручные часы. 3:09 утра. В голове невольно возникло сравнение Джерарда с древним злом, всегда пробуждающимся в первый час рассвета. — В три ночи? — Ну да. Погода просто чудесная! — Джерард, нам вставать через четыре часа, ты же сам всегда требуешь, чтобы все жили по расписанию. — Ничего с твоим режимом не случится. Как только выйдем на улицу, биоритмы помогут организму пробудиться. Фрэнк поднял с пола одеяло и демонстративно перебрался на дальнюю от Джерарда сторону кровати. — Джи, иди нахуй. Я хочу спать и никуда с тобой не пойду. — Он натянул одеяло на голову и отвернулся. Ворвался среди ночи, чуть не напугал Фрэнка до остановки сердца, а теперь выманивает на какие-то авантюры. Хорош друг! В комнате воцарилась тишина. Судя по всему, Джерард не собирался никуда уходить. Фрэнк услышал, как открылась дверца шкафа и оттуда на пол стали вылетать его вещи. Точно. Абсолютное древнее зло. — Ты ведь всё равно уже не хочешь спать! Физиологи говорят, что если ложиться рано и вставать в три ночи, будешь самым бодрым и продуктивным. О, вот эта футболка мне нравится! Фрэнк сделал вид, что уснул и не слышит этого абсурда. Вставать посреди ночи на пробежку. Что он вообще... имел в виду? — Что значит «на пробежку»? — Фрэнк нехотя высунул голову. — Ты имеешь в виду... на улицу? — Нет, прыгать по ступенькам со второго этажа на первый. Ну конечно на улицу, Фрэнк! Ты же давно мечтал подышать свежим воздухом не с балкона. Джерард замер, приложив к плечам айеровскую футболку с любимой итальянской рок-группой, как будто спрашивая: «Наденешь её? Ну пожааалуйста». Фрэнк невольно загляделся на то, как лунный свет обволакивает жилистые руки и красивый рельеф плеч, на которых болталась безразмерная майка ночного гостя. Джерарда уже нельзя было назвать тощим — у него стали появляться мышцы, тело обретало здоровые очертания и приковывало взгляд. Фрэнк что-то злобно прорычал и с обречённым видом сел в кровати. До самого момента, когда они тихо открыли входную дверь и вышли на крыльцо, Фрэнк и не осознавал, как сильно он скучает по прогулкам. Конечно, ему было тоскливо каждую ночь сидеть на каменной лавочке на балконе и слушать безмятежный шелест пальм. Он невольно задумывался о том, откуда прилетел этот ветер, как далеко за горизонтом он зародился и куда отправится дальше, когда наскучит играться с душистыми бутонами и травинками в саду Джерарда. Но, наверное, Фрэнк начал привыкать. Вынужден был. Ему разрешалось сидеть на балконе только после двенадцати и не во все дни недели — из-за ночной работы городских рвм-служб. Иногда из своей комнаты выходил подышать Рэй, и они могли просидеть там несколько часов, тихим шёпотом вспоминая свою размеренную жизнь в Весёлом Джеке и в волнении предвкушая, что их ждёт впереди. Чаще всего, конечно, их философские разговоры переходили к чему-то более приземлённому и повседневному: жалобам на боль в ногах, руках и ягодицах или восторженному обсуждению будущих костюмов, эскизами которых Джерард регулярно делился с командой. Фрэнк чувствовал, что за такой короткий срок прикипел ко всем членам банды, обрёл новую семью (как бы предательски это ни звучало), стал сильнее... и всё же он по-прежнему не всегда мог доверить свои самые сокровенные переживания кому-то кроме Рэя, с которым их связывали долгие десять лет дружбы и взаимопонимания. Какие-то вещи начинаешь ценить позднее, чем следовало. Во время этих вечерних бесед Рэй, наконец, услышал в подробностях всю историю взаимоотношений Фрэнка с Джерардом. Сейчас, слушая хруст гравия под подошвой беговых кроссовок, Фрэнк чувствовал себя абсолютно счастливым. Свежий ночной воздух обволакивал лицо и открытые участки тела, щекотал кожу и придавал сил. Фрэнк наклонялся и проводил пальцами по траве, поднимал небольшие камешки и сжимал их в руке, вертел головой и один раз даже раскинул руки в стороны и сделал полный оборот вокруг себя, позволяя себе почувствовать безграничность окружающего его пространства. За спиной послышался щелчок. Джерард нажал на какую-то кнопку на электрощитке, и в следующую секунду всё уличное освещение: светильники вдоль садовых дорожек, лампы на террасе и гараже, внешняя подсветка на стенах дома, — всё погасло. Участок погрузился во тьму. На мгновение Фрэнк будто бы ослеп. — Это чтобы не было видно с дороги? — тихо спросил он, наощупь подходя к Джерарду и беря его за руку. Длинные пальцы крепко сжали его ладонь. — Да, — так же тихо ответил Джерард. Он подтянул Фрэнка к себе и обнял сзади. — Не волнуйся, через пару минут глаза привыкнут, и тебе будет казаться, что звёзды светят слишком ярко. Фрэнк кивнул и позволил моменту быть. Где-то вдалеке, где начинался нетронутый цивилизацией лес, ветер накатывал густыми волнами, раскатывался необъятным полотном, сотканным из тёплых ласк и морозных плетей и нашёптывал вековым деревьям секреты большого белого дома на Флип-стрит. Ночные птицы, будто шпионы, прячущиеся в пышных кронах выстроившихся вдоль дорог платанов и дубов, подхватывали эти сплетни и перепевали друг другу на разные лады. Фюить-фюить, вот те два мальчика, которых вы так отчаянно ищете. Стоят и обнимаются, глядят в высокое небо. Крррак! Они неуязвимы, и вы не сможете их удержать. Когда глаза привыкли к темноте, Джерард провёл Фрэнка по дорожкам, по которым можно было безопасно проложить маршрут вокруг дома и не потоптать петунии — и они побежали. Конечно, Джерард не был безумным настолько, чтобы выходить на дорогу и подвергать их обоих смертельной опасности. Он лишь хотел дать Фрэнку возможность подышать свежим воздухом, не дожидаясь отъезда, а для этого достаточно было и тренировки на собственном участке. Он знал, что для Фрэнка это было важно. Возможно, свою роль сыграл эгоизм. Джерард больше не мог бороться с ежедневным желанием побыть с Фрэнком наедине — быть единственной причиной его колкостей и улыбок. Не прятать взгляды и мысленно не бить себя по рукам каждый раз, когда хочется встать ближе, прикоснуться к его коже, просто наблюдать за тем, как двигаются его губы, когда он разговаривает с Доком о политике или напевает любимую песню, думая, что его никто не видит. Джерард видел его всегда. И ему невыносимо хотелось большего. — Всё, я больше не могу, — выдохнул Фрэнк, согнувшись пополам. Он только что закончил свой двенадцатый круг вокруг дома и чувствовал себя настоящим героем, учитывая, что не далее чем час назад его почти насильно выдернули из тёплой постельки. — Тридцать две минуты, — Джерард выбежал из-за угла вслед за ним. Он нажал на какую-то кнопку на часах, и под звуки женского голоса «тренировка завершена» оба рухнули на влажную траву. — Ты поливал газон? — Нет. Скорее всего, роса. — Кайф. — Ага. Фрэнк сложил руки на груди и закрыл глаза. Глотку раздирало от недостатка воздуха, капельки пота щекотали виски и шею, футболку и шорты можно было выжимать, а вместо ног у него из штанин тянулись два огромных мотка ваты, как те, которыми были укомплектованы аптечки, уже загруженные в багажник киллджоймобиля. Мотки ваты, которые ещё и гудели изнутри, как будто в них поселился рой ос. И всё же, несмотря на всё это, Фрэнка распирало от живой энергии. Эндорфины, наверное, выбросились в кровь. Под ухом тяжело дышал Джерард. — Нельзя резко останавливаться после длительной нагрузки, — пропыхтел он. — Да, знаю. — И тем более лежать. — Точно. Оба продолжали лежать, не пошевелив и пальцем. — Знаешь, Джерард, — выдохнул Фрэнк, — если у меня сейчас остановится сердце, я умру почти счастливым. Он открыл глаза и посмотрел на небо. Когда лежишь вот так, задрав голову, небо выглядит совсем иначе, чем когда идёшь по дороге и оно убегает от тебя за горизонт. Сейчас небосвод ощущался необъятным, бесконечным, вбирающим в себя всё живое и мёртвое. Можно было почувствовать, как твоё крохотное тело притягивается к крохотной планете, движущейся по своему пути, словно песчинка на ветру. Такая немыслимо малая часть этой вселенной, но целая вселенная для кого-то другого. — Почему почти? — Джерард повернул голову. — Потому что тогда ты так и не успеешь показать мне калифорнийские пустыни. Фрэнк улыбнулся, и они встретились глазами. — Ну тогда передай своему сердцу, чтобы оно продолжало свою работу, — оживлённо заговорил Джерард, — потому что мне ещё столько всего нужно тебе показать! «Это зависит от тебя, — подумал Фрэнк, — работа моего сердца», и перевёл взгляд обратно на небо. Хотелось замереть и остаться в этом моменте навсегда. Никто не знал, что случится завтра или послезавтра, что скажут про Фрэнка в утренних новостях через четыре часа и кто может ворваться к ним в дом с автоматами через четыре минуты. Но прямо сейчас было хорошо и спокойно. Как будто всё так и должно быть — счастливо и безмятежно. — Ты уже бывал там, в тех местах? С твоими родителями и братом? — тихо произнёс Фрэнк. — В Мохаве? Да. Но, конечно, мы никогда не заезжали так далеко. И у нас не было крутой тачки и бластеров — только небольшой фургон да две палатки. Мы с Майки всегда соревновались, кто из нас дольше сможет не спать. — И кто выигрывал? — Кажется, мы оба засыпали в одиннадцать, — захохотал Джерард. Фрэнк улыбнулся. — Видимо, хорошо вас родители успевали вымотать за день. — Да мы сами себя выматывали. Ловили ящериц, бегали наперегонки до ближайших скал, искали следы Юккамэна... — Кого? — усмехнулся Фрэнк. — О, есть столько историй о чудовищах пустыни, Фрэнки! Нам предстоят долгие и увлекательные посиделки у костра. — Угу, — еле слышно хмыкнул Фрэнк. — Война и любовь. Джерард поднялся на ноги и протянул Фрэнку руку. — Ладно, вставай, а то простынешь. Нам сопливые в команде не нужны. Айеро несколько секунд смотрел на протянутую руку, задумавшись, и в конце концов протянул свою в ответ. Один рывок — и они стоят лицом к лицу, настолько близко, что едва не касаются кончиками носов. Фрэнк чувствует, как липнет к телу одежда, чувствует, как пахнет парень перед ним — пóтом, травой и чем-то сладким — чувствует, как сплетаются пальцы их соприкоснувшихся ладоней. Фрэнк сглатывает скопившуюся слюну и берёт второй рукой вторую руку Джерарда, сплетая и эти пальцы тоже. Мягкий порыв ветра вызывает приятную волну мурашек по коже. А может быть, дело не в ветре. — А какие вам нужны? — спокойно спрашивает Фрэнк и глядит на Джерарда не моргая. Его руки такие горячие, хочется занырнуть в Джерарда через эти руки, слиться клеточками кожи с его кожей в единое целое, один слаженный организм. Есть ли на самом деле эта связь? Джерард подался вперёд и с силой, почти отчаянно прижался губами к губам Фрэнка. Фрэнк замер на месте, не в силах вздохнуть. Он безуспешно ловил ртом воздух, но натыкался лишь на мягкие, горячие губы. Он впивался в них снова и снова, словно бы они могли дать ему хоть капельку кислорода, словно если они разомкнутся ещё, если прикусят и оттянут его собственную, то их обладатель вдохнёт во Фрэнка жизнь и мир вокруг наконец перестанет вращаться со скоростью света. Джерард отпустил руки Фрэнка — лишь для того, чтобы, двигаясь резко, но осторожно, обнять его за талию и прижать к себе крепче, карабкаться пальцами вверх по спине и лопаткам, переходить на плечи, шею, влажные волосы и обратно вниз. Не смея позволить своим рукам свободно раскачиваться вдоль тела, Фрэнк вцепился в майку Джерарда, прижался к нему, гладил по голове и нежно с обеих сторон зажимал ладонями шею. Он не понимал, почему его тело до сих пор работает, каким образом импульсы по-прежнему передаются от нейрона к нейрону, если сердце остановилось. Возбуждение разливалось бушующим морем по его рукам, ногам, лопалось пеной мурашек на затылке, захлёстывало кипящей волной в паху, и сбивчивое дыхание Джерарда, его немного неловкие, хаотичные движения не делали лучше. Разомкнув губы лишь на секунду, оба парня повалились на землю, на холодную траву, вцепляясь друг другу в волосы, водя тыльной стороной ладони по щекам, соприкасаясь бёдрами. Фрэнк перестал понимать, где его рука, а где чужая, чьи ноги обнимают чьи, на земле он или парит в воздухе — он просто хотел быть с Джерардом. Быть с ним всегда, всегда чувствовать это жгучее тепло и это громкое, оглушительное дыхание у своего уха, чтобы его обнимали так же сильно и крепко — чувствовать, что он нужен. Когда губы Уэя прикоснулись к его мочке и медленно пошли вниз по шее к ключице, Фрэнку показалось, что он сейчас заплачет. Ледяная-ледяная земля, грязная, мокрая трава, а его разрывало пламя. Огромный огненный шар внутри бился стенками о виски́, пульсировал дрожью в пальцах, выливался в пожар щёк и вставал комом в горле. Джерард легонько прикусил бледную кожу на ключице парня и опустил руку к его выпирающему через ткань шортов члену, и с губ Фрэнка невольно сорвался отчаянный стон. Джерард тут же заткнул его губами, но Фрэнк с силой сел, подбирая под себя ноги Уэя, еле слышно прошептал: «Джерард...» и сорвал с парня майку. Лёгкий толчок рукой — и голая спина Джерарда коснулась мягкой поверхности газона. Его руки залезли под футболку Фрэнка, крепкие ладони принялись сжимать талию, рёбра, худую спину и холодные плечи, как будто это был единственный шанс запомнить каждый изгиб и каждую впадинку, структуру кожи и её температуру, каждый прыщик, шрам или родинку. Руки притягивали к себе, Фрэнк задыхался, пытался впиться в Джерарда всем своим телом, срастись с ним и стать им, потому что только он мог спасти его от безумия, от скуки, от сожаления, от горечи и от страха. С ним было только желание и счастье, сентиментальный трепет сердца и выжигающий огонь. С неба полилась вода. Точнее, она полилась не с неба, а из вполне конкретных вертушек для полива, фонтаном распрыскивающих тысячи мелких капель на газон, но откуда это было знать Фрэнку, который в эту самую секунду готов был поверить во что угодно — в жизнь, в смерть, в божественный дождь и в Великий Потоп. Ледяные капли стремительно оседали на их переплетённых руках, ногах и волосах, словно изощрённая пытка, неизбежно возвращая две пылающие фигуры в морозную реальность. — А вот теперь не роса, — нехотя оторвавшись от губ Фрэнка, Джерард захихикал. Он по-прежнему держал лицо парня в своих ладонях, и в его глазах светилось неподдельное счастье. Лишь на это короткое мгновение в них промелькнул лёгкий отголосок сожаления. И там было что-то ещё... томное, тягучее и обволакивающее, как жидкое золото. В этом взгляде хотелось тонуть. Фрэнк слегка повернул голову, чтобы поцеловать Джерарда в запястье, потом осторожно снял со своего лица его руки, встал и, не вырывая пальцев из его ладоней, поднял Джерарда за собой. Ёжась в тщетных попытках укрыться от злосчастной воды, они выбежали на дорожку, а по ней — прямиком к террасе, подальше от ледяных брызг. Достигнув цели, Фрэнк тут же сорвал с себя холодную футболку. Подул ветер, пробирающий до костей своим утренним дыханием, и Фрэнк невольно задрожал. Джерард бросился за спрятанным под ковриком ключом и быстрыми движениями отпер дверь. Фрэнк в последний раз взглянул на немного посветлевшее небо и нырнул внутрь. В доме Джерард тут же запер дверь, стащил с себя насквозь мокрые кроссовки и носки и помог сделать то же самое Фрэнку. Схватил парня за руку — того уже изрядно колотило от холода — и они почти бегом бросились в ванную. Всё это без единого звука или слова — они молчали, пока в двери ванной не щёлкнул замок. Большая тёмная комната с высоким потолком и тёплой подсветкой в зеркалах и стенах, посередине — ванна, отделённая от остального пространства стеной живой зелени. Джерард что-то покрутил на трубах и подбежал к огромных размеров душевой в другом углу помещения. За прозрачным стеклом поместились бы ещё две ванны, а огромная круглая насадка под потолком могла обрушить на тебя целый ливень. Благо у этого ливня, в отличие от того импровизированного, что случился на улице пару минут назад, настраивалась температура. Джерард распахнул стеклянную дверь, включил воду и, как ребёнка, за руку подвёл Фрэнка под согревающий поток. Айеро не слишком сопротивлялся — как только его кожи коснулись горячие капли, он почувствовал невероятное облегчение и, обняв себя руками, подставил лицо хлёстким струям. Когда он наконец открыл глаза, Джерард по-прежнему стоял снаружи и наблюдал за тем, как его подопечный отогревается и приходит в чувства. — Прости, что так получилось, — он неловко улыбнулся. — У них программа на без пятнадцати пять, а я забыл. Ночью вода дешевле. Мне отвернуться? Фрэнк глядел на стекающие с волос и одежды Джерарда струйки ледяной воды и хотел совсем не этого. «Пойдём?» — он молча протянул руку, жестом приглашая Джерарда в стеклянное убежище. Уэй шагнул внутрь и закрыл за собой дверцу. Фрэнк тут же осторожно притянул его к себе под горячий поток. — Блин, ты ледяной, как труп! — Фрэнк принялся растирать плечи и спину Джерарда. Тот задорно улыбнулся и, чуть отстранившись, заправил Фрэнку за ухо влажную прядь. — Спроси, давно ли мне семнадцать. — И давно? — Фрэнк закатил глаза. — Вот уже девять лет. — Странно. Я думал, в твоём теле заперт пятилетка. Джерард фыркнул. Фрэнк удостоверился, что на того попадают горячие капли, выдавил себе на ладонь немного шампуня и принялся невозмутимо намыливать волосы. — Фрэнк, ты что, не знаешь, что детей запрещено обращать в вампиров? Это моветон. — продолжал Джерард, заворожённо наблюдая за тем, как Фрэнк расслабленными движениями массирует себе голову. Чтобы не быть пойманным на том, что откровенно пялится, Уэй тихо вздохнул и тоже стал намыливать голову. Вода уносила пену, собирала её с каменного пола и закручивала в сливневом вихре, и Фрэнк, глядя на то, как Джерард слегка выгибается, подставляя голову под плотный поток горячей воды, почему-то подумал о том, что близится рассвет. — Я рад, что ты не вампир, — тихо сказал он, глядя на капельки воды на приоткрытых губах. Джерард опустил голову, и взгляд внимательных зелёных глаз вновь распечатал во Фрэнке огненную дыру. — И не исчезнешь после восхода солнца. Вода шумела, журчала, стрекотала, скворчала, стекала узкими прозрачными ниточками и нестройными водопадами с волос и плеч, упругими струями отбивалась от каменной поверхности пола и бурлила, уносила с собой всю липкость, пыль и усталость. Кожа Джерарда блестела, как омытая глиняная посуда или как только что вымытое окно на солнечном свету. Его как будто только что создали, сняли с конвейера на заводе по производству совершенных людей, единственного такого, и отдали прямо в руки Фрэнка. Уложили на мягкую траву, поставили под обрушивающуюся горячую воду и разрешили смотреть в эти ясные оливковые глаза, и любоваться этими морщинками в их уголках, и поддаваться движениям его ладоней по щекам, губам и шее, и Фрэнк плавился не то от воды, не то от воспоминаний об этих блуждающих прикосновениях горячих рук, и не понимал, чем он мог такое заслужить. Он целовал эти губы, целовал эти губы, целовал эти губы десять минут назад, и ему отвечали, и его обнимали, и его трогали, и его никогда в жизни так не обжигало, и он хотел ещё. — Я не исчезну. Ни после восхода, ни после заката, если ты этого захочешь. Если захочешь меня. Его голос звучал так глубоко и абсолютно уязвимо, будто это был последний их разговор. Но на самом деле, это был их первый разговор — без шуток, предлогов, наигранных интонаций и всякой защиты. Первый из многих. Джерард смотрел ему в глаза, и ноги подкашивались, но если бы Фрэнк сполз по стене вниз прямо сейчас, он бы не смог удерживать этот взгляд, не смог бы быть так близко к его лицу, а он не мог себе этого позволить. Вода шумела. Джерард мягко запустил пальцы в волосы Фрэнка. — Я хочу тебя. Каждый день рядом со мной, за рулём машины и за столом напротив за завтраком. Улыбающегося, серьёзного или грустного, болтающего без умолку и тихого. Головой на моих коленях перед телевизором, обнимающего сзади у плиты. Держаться за руки и раскачивать их, идя по пыльной раскалённой дороге. Во всё горло петь песни и рыдать друг у друга на плече. Я хочу тебя любого, потому что только ты меня поймёшь и узнаешь. Только у тебя получится, ведь только ты такой. Живущий у меня в голове 24/7. Одним взглядом останавливающий время и всю жизнь вокруг. Проникающий под кожу и прерывающий удары моего сердца. — Я хочу тебя, Джерард. Они соединились губами, руками, телами, и время замерло. Капли воды повисли в воздухе, и шум в ушах прекратился. Вообще все чувства Фрэнка отключились, остался только он и его мягкая кожа, он и его длинные мокрые ресницы, он и его порозовевший от горячей воды шрам на шее, он и его красивые, сильные руки. Невыносимо, невыносимо жарко, кажется, что кожа сейчас задымится, а пальцы рассыплются в пепел. Они что, уже в аду? Дьявол уже забрал их к себе, позавидовав разгорающемуся в душевой пламени? Нет, в аду должны наказывать, а не награждать за все годы одиночества, боли, бессмысленности и пустоты. Джерард начал целовать шею Фрэнка, поглаживая пальцами ключицы и грудь. Его губы скользили всё ниже, оставляли невидимые печати на рёбрах, впивались в кожу живота, и Фрэнк чувствовал, что Джерард испытывает то же, что и он — невыносимое желание поглотить Фрэнка, полностью вобрать его в себя, стать одним целым с ним, чтобы никогда не пришлось расставаться. Фрэнк тяжело выдохнул от нетерпения. Он томился, ждал исхода, мыслей о котором раньше не мог себе даже позволить, пока целые армии мурашек носились по его рукам и шее каждый раз, когда пальцы Джерарда касались пояса шортов. Когда это произошло в третий (четвёртый? пятый?) раз и его руки, не желая останавливаться на стыке резинки с кожей, проникли под ткань всего на пару сантиметров, Фрэнк шумно втянул заканчивающийся воздух. Джерард резко выпрямился и стал целовать его щёки. Его руки по-прежнему лежали у Фрэнка на талии и впечатывались в кожу приятными ожогами. Джерард медленно оторвался от лица Фрэнка и, заглянув ему в глаза, выдохнул: — Можно? Фрэнк уже не мог говорить. Он легонько закивал головой, потом сильнее, лихорадочно, в невольном страхе, что это будет недостаточно ясно, что его согласие не будет услышано и всё закончится прямо сейчас. Собрав все последние силы, Фрэнк открыл пересохший рот и тихо прохрипел: — Да. Джерард улыбнулся??? («Убери свою дурацкую улыбку Уэй просто иди нахуй чтобы эта красивая тварь больше никогда не попадалась мне на глаза») и стал прокладывать свой путь вниз с самого начала. Фрэнк поймал себя на непроизвольном движении бёдрами — он изгибался, всем телом поторапливал губы Джерарда, которые, кажется, намеренно медлили, задерживались на произвольных участках кожи, пересчитывали кубики его пресса. Фрэнку хотелось плакать, только бы, только бы это всё не было одним большим сном. Только бы это уже случилось. Дойдя до самой резинки шортов, Джерард спустился к ней руками и осторожно взялся за ткань. Он захватил пальцами и шорты, и трусы под ними и медленно стянул вниз. Помог Фрэнку высвободиться одной ногой, потом второй и отбросил одежду в сторону. — Ты тоже. Пожалуйста, — Фрэнк тихонько поднял рукой подбородок Джерарда, который сидел перед ним на коленях. Джерард кивнул и послушно встал. Через секунду и его остатки одежды остались лежать одиноким мокрым комком в углу душевой. Фрэнк взорвался. Он схватил Джерарда за волосы и притянул к себе, целовал лоб, щёки, губы, спустился на шею и мягко прикоснулся к неровным рубцам. Изгиб шеи до кончика подбородка, ямка между ключицами, тонкий шёлк кожи на плечах... тяжёлое, бесконтрольное дыхание Джерарда (что его заглушает? А, вода всё ещё течёт?) было для него самым красивым звуком. Джерард сделал рывок телом и прижал Фрэнка к стене, схватил за запястья и заблокировал его руки. Фрэнк запрокинул голову и закрыл глаза, отдаваясь бесчисленным поцелуям. Ему нельзя ничего делать. Ладно. Сейчас — лишь стоять и не двигаться, и пока сильные руки придавливали его запястья к стене, а шею обжигало горячее дыхание, он готов был попробовать не нарушать это правило. Джерард опустился на колени и прикоснулся пальцами к члену Фрэнка. Айеро задержал дыхание, чтобы не застонать. Головки его члена коснулись мягкие губы, горячий язык сделал нежный, медленный круг. Фрэнк тихо заскулил, и как только эти звуки донеслись до хозяина злосчастного языка, это стало сигналом к действию. Фрэнк почувствовал, как его член обволакивает тепло, как он погружается всё дальше в жаркий плен горла. Теперь губы Джерарда были у самого основания, и он начал медленное движение. Фрэнк отчаянно стучал руками по кафельной стене в надежде найти хоть что-то, за что можно было бы ухватиться, чтобы не взлететь. Сделав пару мучительно медленных движений вперёд-назад, Джерард начал набирать скорость, двигаясь всё ритмичнее — вдох, выдох, вдох, выдох — Фрэнку казалось, что он уже никогда не сможет дышать. С его губ срывались протяжные стоны, всё громче и громче вверх, он слышал собственный голос как будто со стороны и не мог его контролировать. Джерард останавливался, игрался языком, вновь захватывал член целиком и ускорялся, а у Фрэнка дрожали руки, дрожали ноги, и он вообще не был уверен, что он всё ещё жив. В глаза заливалась вода, но он всё равно бы их не разжал, не посмел бы опустить голову и посмотреть вниз, это было бы просто выше его сил. Его руки отчаянно искали себе место, скользили по стене, цеплялись в его же волосы, царапали плечи, и он слышал звуки, с которыми его плоть встречается с губами Джерарда, скользит по его слюне. Снова и снова, туда и обратно, и Фрэнк вдруг подумал, как бы это звучало, если бы это были не губы. Одна эта мысль заставила волну возбуждения прокатиться по его телу. Где-то внизу скапливалась вся энергия его тела. Он чувствовал себя всесильным, всемогущим, бессмертным, как будто в этот самый момент мог пойти и сокрушить целые города и высушить моря, но в этот момент всё, чего ему хотелось — быть в полной власти человека, который управлял каждой клеткой его тела, мог разрушить его или создать заново. Фрэнк чувствовал, что уже близок, он изнемогал и метался, не зная, куда себя деть. В тумане он приоткрыл глаза (вокруг всё ещё была та же комната в том же доме, хоть разум его и был далеко-далеко отсюда) и осмелился глянуть вниз из-под мокрых ресниц. Джерард сидел на одном колене и искусно двигал головой, плавно, но с силой, как волны неумолимо накатывают на побережье и отступаются обратно к океану. Одна его рука придерживала член Фрэнка, другая вцепилась в его ягодицу. Его влажные волосы были уложены водой назад, пряди заправлены за уши, а большие глаза пристально смотрели Фрэнку в лицо. Он всё это время смотрел. Наблюдал за тем, как извивается тело его мальчика — сейчас он был его, и ничей больше — и наслаждался. Фрэнк запрокинул голову, и из его рта вырвался громкий протяжный стон. Потом ещё... и ещё... всё громче и сильнее один, второй, третий и, наконец, последний. Отозвавшийся эхом в стенах комнаты. Зависший в воздухе. Заставивший Джерарда зажмурить глаза, чтобы удержать возбуждение внутри. Фрэнк глубоко вздохнул, чувствуя, как обмякает его тело. Он замер, не в состоянии открыть глаза и сделать хоть одно движение. Он чувствовал, как его гладят руки Джерарда, слышал, как тот медленно поднимается с пола, ощутил его губы у себя на шее, но просто не мог пошевелиться. Его душа металась, прыгала и билась об клетку измождённого тела. Разум медленно начинал возвращаться, и появилось желание ущипнуть себя как можно больнее, чтобы убедиться, что это не сон. Его подняли среди ночи, выпустили из дома, чтобы прогуляться, целовали, целовали и целовали, а потом сделали самым счастливым. О, как же он боялся, что как только откроет глаза, вся эта картинка рассыплется на осколки сновидения. Не размыкая век, Фрэнк поймал губами губы Джерарда у себя на лице и впился в них, забирая себе всю их сладость и нежность. Крепкие руки обхватили его и притянули к себе, отнимая его у прохладной стены, и всё же, скользя пальцами по тёплому, прижимающемуся к нему телу, Фрэнк по-прежнему не мог поверить, что это реально. Его прежнее представление о сексе рассыпалось вдребезги. Он опустил одну руку и медленно провёл кончиками пальцев по прессу, животу и выступающим тазовым косточкам. Ещё на несколько сантиметров вниз и в сторону и — его ладонь легла на по-прежнему твёрдый член парня. Джерард тут же подался бёдрами вперёд, умоляя усилить хватку, и носом беспомощно уткнулся в изгиб шеи Фрэнка. Айеро наконец открыл глаза. Грудь Джерарда вздымалась, он оставлял на коже Фрэнка тяжёлые, шумные выдохи, и Фрэнк с изумлением понял, что нужно совсем немного, самая малость его внимания и заботы, чтобы это всё закончилось. Его ладонь поползла вверх к основанию члена Джерарда (боже, какой он был красивый), затем мягко спускалась вниз, а потом снова возвращалась туда, откуда начала, вторая рука в это время крепко обнимала парня за спину, как бы подцепив его снизу, под руку, и удерживая в стоячем положении (Фрэнк не представлял, что будет сейчас, когда они оба больше не смогут стоять на ногах). Он набирал темп, двигая ладонью осторожно, но уверенно, и слушал, как Джерард тихо постанывает ему в шею. Фрэнку хотелось, чтобы реальность заткнулась, чтобы все звуки в мире враз перестали существовать — кроме этой долгожданной музыки, льющейся с его губ. Спустя несколько движений Джерард в последний раз изящно изогнул спину и с силой впился ногтями в плечи Айеро. — О, Боже, — прошептал он, когда Фрэнк наконец отпустил руку и, не выпуская Джерарда из объятий, подставил ладони под струю воды. — Фрэнки... Фрэнк крепко обнял парня, потом заглянул в его измученное лицо. — Да? Джи, всё нормально? Будь со мной, — вертелось в голове у Джерарда в эту самую секунду. Внутренний голос вопил и причитал. Будь со мной столько, сколько мы сможем себе позволить. Будь моим. Но он промолчал и помотал головой, снова утыкаясь Фрэнку в шею. Такие вещи нельзя говорить на эмоциях после секса. Прикуси язык и держи в себе, потом скажешь себе спасибо. У Джерарда был опыт, он знал, о чём говорит. Чем ты трезвее и спокойнее, когда произносишь слова любви, тем они ценнее. — Всё хорошо, — улыбнулся Джерард, мысленно ругая самого себя за слабость. Не об этом сейчас надо думать. Надо уложить Фрэнка спать. Дать ему понять, что он всегда будет рядом, будет заботиться и защищать, что бы ни происходило. Джерард выключил воду и вышел из душевой, аккуратно ступая по мокрому полу. Пока он ходил по комнате, готовил полотенца и доставал из шкафа сухую одежду, Фрэнк даже не пытался прятать глаза. Он не мог поверить, что такие красивые люди вообще существуют. Тело Джерарда в слабом освещении ванной комнаты казалось совершенным изваянием, вышедшим из-под руки настоящего мастера. Изваянием, которое теперь скрючилось у стула, безуспешно пытаясь натянуть на мокрые ноги трусы. — Готово. Выходи, — улыбнулся он, растягивая в руках большое махровое полотенце. Фрэнк послушно нырнул в его объятия. Джерард закутал парня в кокон, вторым полотенцем принялся вытирать его волосы. — А сам вытираться не собираешься? — спросил Фрэнк, жмурясь от летающих прядей волос. — Да как-то не холодно, — усмехнулся Уэй, убирая маленькое полотенце и целуя Фрэнка в макушку. Кинув полотенце на стул, он обнял Фрэнка двумя руками, накрывая его собой. Минуту они стояли так, Фрэнк в коконе и Джерард в качестве верхнего слоя, думая каждый о своём. За окном неумолимо всходило солнце. — Это всегда... так? — тихо спросил Фрэнк, обернувшись на обнимающего его парня. В пояснение, что он имеет в виду, Фрэнк поднял одну руку и согнул параллельно полу. Его пальцы танцевали, охваченные мелкой дрожью. То же самое происходило с коленями под полотенцем. Его тело до сих пор пыталось оправиться от обрушившегося на него цунами ощущений. — Нет, не всегда, — ответил Джерард, украдкой заметив: — У меня тоже такое впервые. Он протянул Фрэнку стопку вещей и положил руку ему на плечо. — Ладно, у нас есть ещё наши законные два часа, нужно поспать. Если хочешь, можем лечь в моей комнате... и ещё, завтра мне понадобится твоя помощь! Под увлечённую болтовню Джерарда, они выскользнули из ванной и тихо покрались по утреннему дому на второй этаж.***
На следующий день вся команда настороженно наблюдала за тем, как Джерард ножницами обрезает себе волосы по инструкции с ютуба. И как он пытается целовать руки раздражённого Фрэнка, пока тот наносит на его обесцвеченные пряди огненно-красную краску. В тот же день после обеда они примерили свою киллджойскую форму и впервые взяли в руки цветные, как будто карамельные бластеры. «Кровь, которая хлынет из проделанных ими дырок, будет совсем не сироповая», — заверил ребят Джерард. На вечернем мозговом штурме Фрэнк, Рэй и Джерард на несколько часов отдались полёту фантазии, придумывая себе супергеройские позывные. Ещё через день доставили последние запасы еды, которые тут же были загружены в багажник кастомизированного Джерардом понтиака. Когда-то чёрный автомобиль теперь было не узнать под нанесёнными на него надписями, рисунками, цветными пятнами и полосами американского флага. На грязно-белом капоте красовался огромный чёрный паук. Их всё равно заметят и отследят, так какой смысл пытаться слиться с серой массой, когда можно закатить вечеринку? Каждый из членов команды взял по баллончику и торжественно внёс собственный штрих. Ещё через день Фрэнка и Рэя в новостях назвали последователями «экстремистской террористической группировки Кайфоломов», которая «готовится нанести удар по самым беззащитным районам страны» и «предположительно управляется неизвестным со шрамом на правой стороне шеи». Обоих объявили в международный розыск. Доктор Антисмерть записала свой последний подкаст в неполевых условиях и призвала всех, кто готов услышать её слова, не сдаваться и бороться за правду и совесть, что бы ни происходило дальше. А пока они живы, кайфоломы обещают ежедневно вести аудиодневник о своих приключениях. Так много денежных средств и слов поддержки им не присылали ещё никогда. В последний день перед отъездом Фрэнк собрал друзей в гостиной на первом этаже. Все уселись кругом, и Фрэнк и Рэй взяли в руки свои гитары. Десяток долгих вечеров, проведённых этими двумя на кровати в комнате Фрэнка, помогли ему завершить начатое дело, которое долго тянулось, вызревало и наконец выросло в нечто настолько громадное и важное для него самого и, как ему казалось, для всего мира, что этим просто необходимо было поделиться. Песня наконец была написана. — Она называется «Планетарная» и... кхм, кажется, Джерард тут в скобках приписал «поехали»... — Фрэнк нахмурился, глядя в листочек. — Но Джерард написал почти половину слов к этой песне, так что кто мы такие, чтобы возражать. Рэй захихикал. Джерард встал, аккуратно выдернул из руки Фрэнка листок со словами и с видом маэстро, вышедшего на сцену перед многотысячной публикой, важно прокашлялся. Кола с Доктором Антисмерть переглянулись и замерли в предвкушении. Рэй с Фрэнком ударили по струнам, и Джерард, пританцовывая под бодрую музыку, запел. /My Chemical Romance — Planetary (Go!)/ Планетарная (Поехали!) Там за окном таится целый мир, но Что ты знаешь о нём? И за шлагбаумами просторы ждут, Но куда приведут? На дикой скорости мы быстрей, чем свет, Так что друг, держись И если всем нам не осталось мест в раю То мы просто, мы просто, мы просто Встаём и бежим! Дамы и господа: Правда вновь приемлема Славу колют венами Прогресс всё ближе Реактор плавится Вера запрещается Жизни наполняются Смыслами, пойми же Нас не унять Нет времени объяснять Не устоять Я пленник танца Эта планета нам мать, И нам её защищать Чем хуй пинать — Пользуйся шансом На дикой скорости мы быстрей, чем свет, Так что друг, держись И если в неотложке не осталось мест То мы просто, мы просто, мы просто Встаём и бежим! Кем ты должен был стать? Что сказала бы мать? Заставь детишек кричать Перевернём всё Кем ты должен был стать? Что сказала бы мать? Рука в руке, нам плевать, мы не вернёмся Невыносимые, Ах, просто немыслимо Ах, вы всё испортите Сын, будь дома к ночи Невыносимые Да, непобедимые Да, мы всё разрушим, так Сделай звук погромче Они подвластны Стандартам, безопасны, Чисты, юны, безгласны — Смотреть невыносимо Это письмо, слова в нём — Моя Беретта, А звуки — как вендетта, Она неотвратима На дикой скорости мы быстрей, чем свет, Так что друг, держись Ведь в неотложке не осталось мест, скажи За кого ты готов умереть? И мы встаём и бежим! Кем ты должен был стать? Что сказала бы мать? Заставь детишек кричать Перевернём всё Кем ты должен был стать? Что сказала бы мать? Рука в руке, нам плевать, мы не вернёмся Берите вечность, но Отдайте радио Запасы батарей Свергаем королей Энергии заряд — И чучела горят Ты не замедлишь ход, Но теперь знаешь, что, что, (на раз-два-три) мы Встаём и бежим! Кем ты должен был стать? Что сказала бы мать? Заставь детишек кричать Перевернём всё Кем ты должен был стать? Что сказала бы мать? Рука в руке, нам плевать, мы не вернёмся Не устал танцевать? Можешь пушку держать? Кэш бери — и бежать Мы не вернёмся Я отчаян и мёртв, Ты мне верен и твёрд На закате уйдём И не вернёмся Что ж, лучше побегу я Что ж, лучше побегу я Что ж, лучше побегу я Побегу я, сбегу я, сбегу я, сбегу я Сбегу я, побегу я Вернись же! — Звучит как гимн! — произнесла Док, тяжело дыша, в изнеможении падая на диван после их всеобщего безумного танца. — Фрэнк, ты... вы... Ух, блядские заговорщики! Срочно записываем это и включаем завтра в прямом эфире, всем ясно? Это одна из песен, которые меняют мир. И она изменит наш. Кола одобрительно закивал и рассмеялся. Все крепко обнялись, сливаясь в одну счастливую кучу, громко крича и хохоча, и Лютик бегал кругами вокруг своих человекохозяев туда-сюда, заливаясь радостным лаем. Отъезд был назначен на четыре тридцать утра следующего дня.