Память о войне

      Три дня спустя он пришёл в архив пораньше, почти к самому открытию, и встретил Аллегро у входа. Следуя за её шагами сквозь зал, коридоры и долгие стеллажи, обдающие его неповторимым запахом ветхости, пыли и лежалой бумаги, он ощущал заинтересованность и странное предвкушение.       — Всегда удивлялась тому, как вы ориентируетесь без трости, — заметила архивист, останавливаясь и нажимая какую-то кнопку.       — Привык, — ответил Игнис. — Слушаю ваши шаги.       Щёлкнул замок. Открылась навстречу тяжёлая, судя по дуновению воздуха, дверь. Оттуда послышалось безостановочное гудение техники, слегка пахнуло горелым пластиком. Игнис шагнул мимо Аллегро в открытую дверь, слегка задев плечом косяк. Осознав, что загораживает ей проход, осторожно двинулся вперёд. Варде тут же дёрнула его за локоть:       — Здесь стол, аккуратнее.       Не особо церемонясь, Аллегро провела его вглубь серверной, усадила за стол. Заметалась по комнате, включая технику. Она послушно пикала и гудела в ответ.       — Может, чай? — предложила она походя. — Кофе, к сожалению, нет.       — Нет, спасибо. Давайте сразу к делу.       Варде одобрительно хмыкнула, но всё-таки ткнула кнопку электрического чайника. Он помолчал несколько секунд и сильно зашумел, перекрывая все остальные звуки.       — Ваше рвение похвально, но вот мои рабочие обязанности от меня никуда не денутся. Сначала я запущу сканирование, затем подготовлюсь, и мы начнём.       Игнис прислушивался к звукам: три щелчка, гудение, шорох, постукивания, шелест книжных страниц, неритмичные шаги. Любопытство овладело им, и он спросил:       — Что вы делаете?       — У меня тут, — охотно отозвалась Аллегро, не отрываясь от работы, — три планетарных сканера. Это не обычные планшетные сканеры — в этих есть подставка под книгу, развёрнутая углом в сто пятьдесят градусов. Я кладу книгу на подставку, закрепляю обложку, и далее машины сами перелистывают и сканируют книги и журналы. Полученную информацию можно сохранить как в виде изображений, так и в виде распознанного текста. Правда, потом всё равно приходится править некоторые слова... Машины несовершенны.       — Всё в мире несовершенно, — философски отозвался Игнис. — И что дальше?       — Дальше получается оцифрованная копия, которую я записываю в электронный архив, а также выкладываю в сеть.       — Но это же не все ваши обязанности?       — Отнюдь.       Чайник щёлкнул кнопкой. Аллегро плеснула в чашку кипятка, отпила немного.       — Ещё я наклеиваю на эти книги штрихкод и вношу запись о книге в электронный каталог вместе со штрихкодом. Электронный каталог доступен не только архивистам и библиотекарям, но и пользователям архива и сайта.       — Это я знаю, — быстро сказал Игнис. — Когда-то я проводил в библиотеках уйму времени.       Рядом, достаточно громко, звякнуло уведомление. Аллегро пересекла комнату, которая, судя по её шагам, была довольно большой, и стремительно простучала пальцами по клавиатуре, набирая ответ.       — Да-да, Аврора, я помню про пятничный отчёт... — пробормотала она. Потом села за стол напротив него, с пластиковым стуком поставив на стол диктофон. Хрустнула пальцами. — Приступим, господин Шиенция?       — Игнис, — быстро сказал он. — Можно просто Игнис.       Варде замолчала, будто задумавшись. Потом с запинкой сказала:       — Тогда и вы... зовите по имени. Аллегро. Без сокращений.       — Хорошо.       Следующие полчаса она задавала ему вопросы. Поначалу они были в основном биографические: возраст, место рождения, обучения, род занятий, родители и родственники, предки, но потом она стала спрашивать об их путешествии с принцем по Люцису, об Альтиссии, о событиях в Нифельхейме. Время от времени Варде останавливала его, выключала диктофон и бегала пальцами по клавиатуре стоящего тут же компьютера. Игнис отвечал коротко, не размениваясь на ненужные уточнения. Наконец, вопросы иссякли. Аллегро откинулась на спинку стула, со стоном выдохнула, разминая позвонки.       — Так. Ну, основной костяк я собрала. Вы не устали?       — Не особенно. Некоторые вещи трудно вспоминать.       — Понимаю. Но — придётся. Теперь будем разговаривать более подробно. Я хочу от вас всю информацию, до последней капли. И не вздумайте что-то утаить.       Это были резкие слова, но улыбка в её голосе смягчала резкость. Игнис усмехнулся.       — Одного дня нам не хватит.       — Кто сказал про один день? — тут же отозвалась Аллегро. — Дня три, пять, может, неделя... А ещё я надеюсь, что вы поспособствуете моему знакомству с Гладиолусом Амицитией и Промпто Аргентумом. Их свидетельства не менее важны, чем ваши.       Игнис настолько поразился её нахальству, что даже не смог толком ощутить досаду.       — А вам палец в рот не клади, — заметил он.       — Откушу пол-руки, — серьёзно подтвердила Варде и тем же тоном продолжила: — Я хочу, чтобы вы поняли, Игнис. Я говорила вам, что делаю это всё потому, что есть необходимость. И она действительно есть. Но прежде всего вся эта деятельность это — моя цель, понимаете? Цель, ради которой я вообще затеяла это всё, цель, которую искала почти три года после того, как впервые после этой вечной ночи увидела солнце и голубое небо над головой. Я десять лет жила практически по инерции, как и все беженцы в Лесталлуме; отсиживалась в углу, пока там, за стенами безопасного убежища, жертвовали своими жизнями глефы и охотники. Я хочу отдать им свой долг — так, как умею, так, как могу. Сохранить память о них, об их жизни и их подвигах — это лучшее и самое правильное, что я могу сделать. Пока мы помним прошлое — оно учит нас. Стоит забыть — и мы снова наступим на те же грабли.       — Верно.       Цель жизни. Игнис понимал Аллегро, как никто другой. Применить себя к чему-то, найти своё место и свой путь — не навязанный другими, не вытребованный клятвой, не продиктованный долгом — было для него не просто желанием, но острой необходимостью. Равно как и быть причастным к чьей-то чужой цели, разделить её и помочь осуществить.       — Я расскажу вам всё, Аллегро, — сказал Игнис. И услышал в ответ искреннее и тёплое «спасибо».