Семь смертных грехов

      Пансион находился на окраине города, но, вопреки ожиданиям, он оказался куда более цивильным, чем представлялось Чимину, когда ему сообщили новость о его переезде. Здание, похоже, было построено недавно, оно было комфортным, рядом был большой парк и игровые площадки. После довольно аскетичного приюта и обычной школы, пансион выглядел сказочной перспективой. Чимину нужно было наладить отношения, он хотел, чтобы его любили, так же, как любили в школе. Он хотел быть популярным, только теперь он планировал быть ещё осторожнее. Нужно было не нажить себе врагов, хотя бы в первый день. Но у него не вышло.       Чимина раздражало все в этом парне: и его тонкие аристократичные пальцы, и острая линия подбородка, и узкие хитрые глаза, и аккуратный прямой нос, и некрупные, красиво очерченные губы, и то, как раздваивалась одна его бровь на кончике из-за шрама. А особенно раздражал его характер, придирчивый и несгибаемый, точно такой же, как у него самого. А второго Чимина вынести было ой как не просто.       Кибом, похоже, невзлюбил Чимина сразу. В первый день он показывал ему пансион, а Чимин не слушал и постоянно пытался улизнуть от этого похожего на лиса паренька, бывшего на целых четыре года старше, а оттого раздражающего ещё больше, чтобы наконец-то заняться чем-нибудь интересным, а не блуждать по пустым коридорам и слушать истории о строительстве здания. Шёл урок, и из всех классов слышался мерный шум учительских голосов. Кибом не просто сделал замечание Чимину, он ловко хватанул его за шкирку, словно провинившегося котенка и развернул к своему лицу, нависая. — Я знаю таких, как ты, маленький гадёныш, я вижу тебя насквозь. Только попробуй творить тут такую же дичь, которую творил в своей прошлой школе, — зашипел старший прямо в лицо, и Чимин первый раз увидел, как недовольно могут изгибаться эти тонкие, на первый взгляд красивые, губы и с каким гневом могут смотреть внутрь черепной коробки эти острые словно иглы глаза.       Но Чимин бы не был Чимином, если бы позволил с собой так разговаривать. Он пока не знал, чем задеть этого наглого выскочку, но уже поклялся, что хорошей жизни тому не видать. — Лучше отпусти по-хорошему, если не хочешь, чтобы я тебя покусал. Ты ведь читал моё дело? — оскалился Чимин, пытаясь вывернуться из стальной хватки, но у него не получилось. Ки не отпускал и не пугался, что злило ещё больше. Он даже глазом не моргнул на угрозу. — Точно хочешь нарваться на меня, гадёныш?       Ки раскрыл прямо перед Чимином свою руку, демонстрируя длинные, цепкие, как только что выяснил Чимин, пальцы, и сделал жест, словно душит чьё-то горло. Младший сглотнул и решился на ответный ход. Он набрал полный рот слюны одним быстрым движением языка об небо и плюнул прямо обидчику в глаз, но промахнулся, потому что мерзкий Кибом каким-то невероятным образом умудрился резко развернуть Чимина на 180 градусов, и слюна смачно шлёпнулась растекающимся пятном на стекло коридорного окна. — А сейчас ты возьмешь тряпку, которую я тебе дам, и вытрешь всё это безобразие. Этот пансион — приличное место, а не гетто, в котором ты привык жить. Если не будешь вести себя соответственно, я посодействую, чтобы тебя выкинули отсюда как грязную шавку, понял меня? И не нужно строить мне свои милые глазки, я на это не поведусь, играй в свои манипуляции с кем-нибудь другим. — Ки уже развернул Чимина лицом к себе и приблизился настолько, что почти коснулся носом кончика носа младшего.       Чимин угрожающе зарычал, резко вцепляясь в волосы Ки, но, когда ощутил вокруг своей шеи холодные, практически металлически крепкие пальцы, которые беспощадно её сдавливали, он испуганно отпустил прядки и тут же почувствовал, как хватка старшего ослабла. — Давай договоримся, маленький дикий зверёныш. Я тебя не трогаю, ты меня не трогаешь, и мы просто существуем в одном мире, не пересекаясь, а ты стараешься вести себя прилично. И я, возможно, буду чуть более мил с тобой, — услышал Чимин сквозь свои громкие вздохи и хрип. — Замётано, долбанный псих, — поставил точку в их диалоге Чимин и закашлялся, сгибаясь пополам.       Ему было стыдно, что он проиграл, да ещё и с треском, да ещё и такому хлюпику, как Кибом. Ки выглядел слишком слабым и болезненно утонченным для той изрядной ловкости, которую только что продемонстрировал. Чимин еще раз убедился в том, что они до боли похожи. Хоть Чимин и был очень ловким, а тело его было сильным и крепким, его постоянно недооценивали, за что и расплачивались. Чимину Кибома стоило опасаться, как остальным стоило опасаться самого Чимина.       С тех пор при встрече они сверлили друг друга недовольными взглядами. Всё стало ещё хуже, когда Чимин в один из солнечных мартовских дней столкнулся с Ки по дороге на урок. Ки оттолкнул его от себя, и Чимин пролил на новую чистую рубашку сладкий зеленый чай, а Ки злорадно хмыкнул. И это стало происходить постоянно. Как только Чимин что-то себе покупал в автомате пансиона, откуда-то абсолютно спонтанно являлся Кибом со своей хитрой ухмылкой и снова толкал его локоть, а младший снова проливал питье на рубашку и зло матерился.       Последний раз случился в четверг утром, Ки появился из-за угла и неловко взмахнул рукой, будто случайно задевая банку с соком, которая, конечно, была тут же опрокинута на идеально белую рубашку младшего. Кибом холодно извинился, а Чимин недовольно цыкнул, смотря на испачканную форму, и вздохнул. Ещё только начало года, а он уже умудрился нажить себе непримиримого врага. Отлично, Чимин, так держать! Он пошёл в туалет, чтобы хотя бы немного промыть пятна, которые начали неприятно прилипать к телу. Он вытащил рубашку из штанов, расстегнул и попытался замыть, но у него выходило плохо, вода капала на штаны, а он так и не преуспел. — Давай я тебе помогу, — услышал он мелодичный низкий голос и поднял глаза, чтобы посмотреть в зеркало на говорящего.       Парень явно старше него тщательно мыл руки и улыбался. Чимин удивленно посмотрел на эту широкую радушную улыбку и безупречно красивое лицо, словно принца из диснеевской сказки. Такие парни невероятно популярны среди девчонок: высокие, спортивные и идеальные. Обычно они слишком просты и туповаты, а ещё заносчивы, но этот выглядел иначе. На нем красовалась куртка бейсбольной команды, рыжая с белым. Чимин уже слышал, что названием школьной бейсбольной команды было незамысловатое — «Лисы», и это название как нельзя лучше подходило к пансиону, в котором учится Ким, чтоб его, Кибом. Хотя тот не имел никакого отношения к бейсболу, но, почему-то, будучи первым встреченным в этом пансионе человеком, он занял в голове Чимина место символа этого пансиона. И ему это ужасно не нравилось. — Нет, всё в порядке, я сам справлюсь, — ответил Чимин, опуская глаза, и неуклюже схватил мыло из мыльницы. Оно непослушно выскользнуло из маленькой руки и упало на пол, прямо к ногам незнакомого парня. Чимин вздохнул и нагнулся, забывая, что подол его рубашки всё ещё в раковине, и он его ещё не успел выжать. — Черт. — Выругался он, ловя подол и отстраняя его, чтобы капли не попали на брюки. — Плохой день? — услышал он добродушный смешок. Парень поднял мыло и уже протягивал его Чимину. Чимин кивнул, потянулся за мылом и случайно коснулся его руки. Лицо тут же вспыхнуло, потому что обычно он избегал прикосновений, но это прикосновение было неожиданно приятным и тёплым. — Давай я всё-таки тебе помогу. — Настойчиво изъявил желание парень. — Меня зовут Минхо, мне семнадцать. А тебя как зовут? Ты новенький? — Да, меня перевели из другого пансиона этой зимой, — младший вздохнул. — Чимин. — Снимешь рубашку? — спросил Минхо, забирая загорелой и крупной рукой мыло из маленькой ладошки Чимина. — Зачем? — удивился Чимин. — Так удобнее замыть, — Минхо протянул руку, этим жестом поторапливая Чимина, а тот вздохнул и разделся, прикрывая грудь рукой и подавая рубашку старшему. — Знаешь, я довольно часто в детстве мучился с кровотечениями из носа и вечно пропадал в туалетах, оттирая школьную форму. Сейчас кровотечений уже нет, а руки по-прежнему помнят.       Старший ловко и аккуратно сложил одну часть так, чтобы на неё не попадала вода, а вторую быстро замыл, не сминая ткань, пока Чимин зачарованно смотрел на ловкие движения сильных рук. — Ты не сказал, сколько тебе. Выглядишь на тринадцать, — проницательно заметил Минхо, резко вскинув рубашку, и размашистым движением встряхнул её так, что брызги разлетелись во все стороны. — Мне и есть тринадцать, — Чимин поблагодарил Минхо кивком головы и с кислой миной влез в мокрую рубашку, замечая, что пятна как не бывало. — Чимин. Тринадцать. Любит проливать на рубашку апельсиновый сок, мило улыбаться и смущаться, когда ему делают комплименты, — сказал Минхо, посмеиваясь над внезапно вспыхнувшим румянцем на щеках Чимина, после фразы о милой улыбке. — Минхо. Семнадцать. В бейсбольной команде. Хорошо замывает пятна от апельсинового сока и крови. Добрый, красивый и невероятно высокий, и тоже смущается, когда ему делают комплименты, — хихикнул довольный Чимин, отмечая, что Минхо отвел смущенный взгляд, слыша комплимент, который, видимо, попал в цель. — Пойдём со мной в зал. Ты, может быть, не знаешь, но там сейчас идет небольшой концерт-вечеринка для своих. Правда, там все старше тебя, но ничего страшного, я тебя протащу, — сказал Минхо и тут же взял в руку портфель Чимина, уже собираясь нести его с собой. — Погоди, но я там никого не знаю, тем более ты говоришь, что там только свои, — замахал руками Чимин и недовольно поморщился, когда мокрая ткань рубашки коснулась чувствительной кожи живота. — Забей, всё в порядке будет, я там знаю нескольких человек, познакомлю, пойдём, — уверенно и беспрекословно сказал Минхо, и Чимин подчинился.       Он был очень благодарен, что старший помог справиться с пятном на рубашке, скорее всего, именно поэтому Чимин и согласился утащить себя с урока и привести в небольшое помещение похожее на маленький спортивный зал, но слишком неприметное и не совсем чистое, чтобы устраивать тут какие-то концерты. На полу валялись измятые плакаты и банки из-под кофе, кое-где Чимин заметил сигаретные окурки и грязные упаковки из-под пиццы. Местечко не из приятных, прямо скажем. И, кажется, Минхо заметил недовольство на лице Чимина, потому что сказал: — Да, тут не совсем то, что ты хотел бы увидеть, слыша о вечеринке, но это наше местечко, и ребята иногда устраивают тут рэп-батлы или ещё что-то подобное. Сегодня будут выступления танцоров и, может быть, мы заставим кого-нибудь спеть. Я сам тут бываю редко из-за того, что почти всё время прозябаю на бейсбольной площадке. Но когда мне удается сбежать с тренировки, я слушаю тут музыку.       Они прошли внутрь зала и уселись в последнем ряду на мягкие пухлые пуфики, не выглядящие особенно чистыми, на что Чимин лишь вздохнул. Он не был большим любителем грязи, это новое качество развилось как-то постепенно и незаметно, и именно из-за него Чимин так ревностно относился к застирыванию школьной формы, как бы часто этот несносный Кибом ни обливал его всем, чем угодно, что попадалось под руку. В зале слегка пахло потом и смесью ароматов находящихся тут парней, младшие из которых, похоже, были старше Чимина хотя бы на год. — А кто вообще все это устраивает? — прошептал Чимин, наклоняясь к Минхо. — Есть тут такой парень, Юнги зовут, он у нас негласный ди-джей на всех официальных и неофициальных мероприятиях. О, вот он, у микрофона, — указал старший на небольшую самодельную сцену, доски которой были неровно напилены, но хорошо хоть вообще держали того, кто на ней стоял.       Это был белокожий худощавый паренек, с тонкими запястьями и светлыми, почти пепельными волосами. Взгляд у него был уставший и будто не заинтересованный в том, что тут происходит. Он обвел глазами всех присутствующих и достал из кармана пачку сигарет. Чимин удивленно воззрился на Минхо, поднимая брови в немом вопросе. — Да, он может и закурить тут, хотя нам запрещено. Когда он за пультом, он постоянно с сигаретой в зубах, хорошо, что тут отличная система кондиционирования, иначе все бы задохнулись, — поведал Минхо, удобнее разваливаясь на пуфике и вытягивая вперед бесконечные ноги, которые все длились и длились, и не хотели заканчиваться. — Ну что, засранцы, начинаем нашу вечеринку, или как вы там называете эти упоротые мероприятия? — голос Юнги оказался хрипловатым, шепелявым и ленивым на интонации. — Юнги-оппа! — крикнул высокий симпатичный парень из толпы, парадируя тоненький девчачий голос. — Я хочу от тебя детей!       И грянул дружный смех, Чимин тоже засмеялся, смотря на досадливо нахмурившего брови парня на сцене. — А я, Крис, хочу большую порцию куриных крылышек и соджу с пивом, а ещё законодательное разрешение расстреливать неугодных мне людей, но разве это кому-то интересно? — в конце своей фразы Юнги фыркнул и улыбнулся, внезапно преображаясь из грубоватого высокомерного зануды в мягкого и смешного котика. — Какая у него улыбка, он же вылитый кот, — Чимину внезапно стало так расслабленно и хорошо. Он не знал тут никого, кроме Минхо, с которым познакомился буквально десять минут назад, но ему нравилась обстановка, простая и дружественная. Было сразу понятно, что все те, кто приходит сюда на встречи, знакомы и общаются вне стен этого зала. — Ты тоже заметил? Только не говори это при нём, он тебя укокошит, — расхохотался Минхо, вороша волосы Чимина и довольно прикрывая глаза. — Кто там у нас в начале. О! — внезапно округлил рот Юнги, смотря на кого-то у сцены. — Конечно же, Тэмини, наш незаменимый танцор. — Когда блондин сказал это, в зале раздался свист и подбадривающие крики. Какие-то парни рядом с тем местом, где нашли себе пристанище Минхо и Чимин, дружно начали скандировать: «Тэ-мин! Тэ-мин! Тэ-мин!». — А что это за Тэмин или как там? — спросил Чимин, заинтересовавшийся тем, как активно поддерживает будущего выступающего зал. На сцену никто пока не поднялся, но Юнги уже ушёл в угол, вставая рядом с небольшим пультом. — Сейчас увидишь, — выдохнул Минхо, стремительно вставая с пуфика и напряженно замирая, смотря на сцену.       Чимин удивился такой резкой смене настроения старшего и тоже встал, смерив лицо Минхо взглядом. Его глаза горели нетерпением, а зубы кусали пухлую верхнюю губу, лук купидона которой почти отсутствовал, отчего рот выглядел на первой взгляд странновато, но зато удивительно притягательно.       На сцену вышел мальчик, на вид одного возраста с Чимином, но он явно был повыше и гораздо худее. Он несуразно ковырял носком теннисной туфли пол сцены и смущённо смотрел на тех, кто выкрикивал его имя. Чимин понимающе хмыкнул. Он уже видел таких вот парнишек, которые еле справляются с собой, чтобы не упасть в обморок на выступлениях. Таких Чимину всегда было жаль, ведь чаще всего страх перед сценой лечится очень долго и усилий нужно немало. На юноше была струящаяся, шелковая красная рубашка и черные джинсы в облипку, весь этот утонченный образ заканчивался растрёпанными чёрными волосами, наверное, специально уложенными, чтобы выглядеть так, словно после сна.       Заиграла красивая чарующая мелодия не совсем громко, но достаточно, чтобы восхититься её интимностью. Она была цепляющей и томной, а бит простреливал тело насквозь, заставляя желать двигаться в такт. Чимин обожал музыку, обожал движение, обожал танцы и не мог спокойно слушать такую музыку, ему сразу же хотелось выйти на сцену. Он глянул на смущённого паренька в центре и подавился вдохом. От его смущения не осталось и следа. Он медленно покачивал бедрами вправо-влево, словно настраивая своё тело. Чимин застыл, как только увидел эти движения. Он сразу понял то, как, быть может, незаметно для остальных, тело этого паренька музыкальным инструментом вслушивалось в музыку, присваивая себе её ритм и настроение. Он сделал первое едва очерченное движение телом, выгибаясь и возвращаясь к изначальной точке и зал застыл, завороженный происходящим.       Когда танцевал Чимин, его всегда было много, немыслимо много. Он заставлял зрителей захлёбываться в его теле, не давая секунды покоя. Он делал так, чтобы люди давились им и наполнялись его энергетикой, принуждал их впитать себя до конца. Чимин поглощал музыку своим жадным естеством, ему было безгранично мало. Он двигался бурной волной, накатывающей и разбивающейся, как дикий прибой о скалы. У него срывало крышу от течения музыки по венам, его собственное тело было музыкой, такой музыкой, которая была заполнена звуками до отказа, шумная и страстная, дикая и не подчиняющаяся никому, даже ему самому. Тело Чимина кричало в пространство от чувств и эмоций, взрывалось на глазах у всех, растекаясь после номера по венам густой красной краской и делая пульс быстрым и нестройным. Его танцы были штормом и борьбой с самим собой. Он знал, что сводит с ума людей своими движениями, ему это нравилось — видеть в глазах остальных буйство его собственного тела и сердца, непокорного и свободного, животного и дикого.       Тэмин танцевал иначе. Его было мало, преступно мало, он словно сужал всё окружающее пространство до маленькой капельки, заставляя тех, кто имеет счастливую возможность лицезреть его гибкое тело и томные движения, задыхаться от недостатка кислорода. Он давал попробовать кусочек невыносимо сладкого лакомства, а потом отодвигал тарелку. Его хотелось прямо здесь и сейчас съесть всего и полностью. Он манил, вырывая приглушенный стон желания обладать этим его танцем, и этими его руками, и ногами, худощавыми бедрами и пышными губами. Чимин сам не понял, как протиснулся ближе к сцене, захваченный непередаваемой необходимостью посмотреть ближе, больше, ещё больше. Но Тэмин не давал, заставляя плавиться от непонятных эмоций: начиная со злости от понимания того, что тебя словно дразнят, постоянно не давая желаемого в полной мере, и заканчивая наслаждением от вида этих возбуждающих поз, только больше будоражащих аппетит. Он делал простое с виду движение, иногда это было всего скольжение в пространстве одним пальцем с замершим телом, но это движение говорило тебе всё: и о музыке и о том, как он её воспринимает. Если бы Тэмин разделся прямо сейчас, Чимин был абсолютно в этом уверен, он бы смог видеть, как вены этот паренька бьются в томном танце под бит музыки. Он не сжирал музыку своим телом, как Чимин, жадно и ненасытно, она мягко и ласково скользила по нему, по каждому его сантиметру, а может быть, она и была каждым его сантиметром.       Музыка закончилась, и Тэмин замер, мелко и возбужденно дрожа, а Чимин не хотел, чтобы это когда-нибудь заканчивалось, как и весь зал, разочарованно застонавший, абсолютно неудовлетворённый и желающий большего. Чимин никогда не видел такого танца. Даже то, как Тэмин сейчас стоял, закончив номер, сулило бесконечные удовольствия, давая обещание на продолжение, а оттого парни вокруг ещё молчали. Но вот Тэмин опять смущенно улыбнулся и потер нос, превратившись снова в худощавого подростка, слегка потерянного и явно чувствовавшего себя не в своей тарелке на этой сцене перед столькими парами горящих глаз.       Зал взорвался аплодисментами, а Чимин наконец-то оглянулся, находя себя в толпе людей у самой сцены, всмотрелся в блестящие от страсти глаза абсолютно каждого, понимая, что его глаза выглядят также. Тэмин неуверенно спустился со сцены и, замявшись оттого, что какой-то взрослый парень похлопал его по плечу, поблагодарил всех за внимание нежным, придыхательным голоском. Чимин начал протискиваться в сторону Тэмина, желая познакомиться с ним и сказать всё, что он только что почувствовал. В итоге он всё-таки нашел его, когда с трудом вылез из толпы, которая шумела, обсуждая номер. Тэмин сконфуженно стоял рядом с Минхо, который держал его руку чуть выше локтя. Чимину стало интересно, что у них был за разговор, потому что младший выглядел так, словно хотел провалиться сквозь землю. — Тэмин, ты… — Чимин услышал, как вроде бы уверенный в себе Минхо запнулся, и его низкий голос дрогнул. — Это был потрясающий номер. — В итоге пресновато, зато ровно сказал старший. И в этой фразе было столько признания, что её одной бы хватило сполна, но Минхо продолжил. — Знаешь, ты такой невероятный, что мне кажется, если отпущу твою руку, то ты просто растаешь, как сон.       «Охренеть!» — подумал Чимин, прислушиваясь к словам Минхо и всматриваясь в его ставшие внезапно полными надежды глаза. Парни его не видели, занятые друг другом. Тэмин дернул рукой, чтобы вырвать её из хватки старшего, которую Минхо сразу ослабил и позволил руке младшего остаться одинокой. Тэмин что-то невнятно прошептал, Чимин не услышал что конкретно, но по тому, как Минхо посмотрел на младшего, было понятно, что Тэмин попросил его если не отстать, то хотя бы пропустить к выходу, который загородила высокая и спортивная фигура старшего. Чимин, не теряя времени и боясь упустить возможность познакомиться с этим талантливым парнишкой, резко вклинился в их разговор, на что Тэ испуганно дёрнулся в сторону. — Привет, — дружелюбно поздоровался Чимин, заглядывая Тэмину в глаза. Он был смущенным и красным, и его глаза метались из стороны в сторону, пытаясь найти приют в любой точке, кроме лица Минхо. — О, Чимин! — выдохнул старший благодарно, словно Чимин спас его от неприятной ситуации. — Вот ты где! А я думал, что ты застрянешь около сцены, там сейчас ещё будут выступать. Это, кстати, Тэмин, тот самый… — И Минхо замер, скорее всего, понимая, что это звучало чересчур напыщенно. — Тот самый, о котором говорил Юнги, — улыбнулся Чимин, отмечая, что глаза Тэмина были светло-карими, словно карамель, миндалевидными и очень большими, почти такими же большими, как глаза Минхо. Овал лица был плавным, черты мягкими, но больше всего очаровывали пухлые, светлые губы, кромки которых сливались с цветом кожи, оттого губы казались еще более нежными, словно маршмеллоу. — Тэмин, — выдохнул тихо парнишка и коснулся тонкими пальцами ворота рубашки, оттягивая его в сторону, вероятно, пытаясь дать воздуху поступить к изящной шее, на которой блестели капли пота. — Чимин, — представился Чимин. — Слушай, ты так танцуешь потрясно! Я сам танцую, поэтому знаю, о чем говорю, но твой танец… — Он восторженно покачал головой. — Это просто что-то! — С-спасибо, — запинаясь, ответил Тэмин, скованно, но тепло и ласково улыбнувшись. Он был безумно красив и нежен, словно цветок, вблизи еще сильнее раскрываясь и благоухая. — Ладно, мне нужно идти, — вздохнул Минхо, кидая взгляд на наручные часы. — Перерыв закончился, и меня прикончат, если я опоздаю на тренировку. Тэмин, мы же встретимся сегодня ещё? — С волнением спросил старший. Чимин почувствовал, что не должен находиться сейчас здесь, потому что интонация Минхо и вспыхнувшие щеки Тэмина говорили ему, что этот разговор не должен иметь свидетелей. — Я не знаю, — смущенно пролепетал Тэмин, часто моргая, и, наверное, сильно нервничая. — Кай сказал, что хочет погулять, так что я занят вечером.       Чимину показалось, что Тэмин юлит и лжёт, только чтобы не встречаться с Минхо, а Минхо ему верит, как глупый влюблённый по уши идиот. И почему-то это по-настоящему поразило его. Минхо, этот сильный, красивый, видно, что уверенный в себе, парень, явно имеющий все возможности встречаться с любой девчонкой на свете, и точно имеющий возможность получить взаимность, дрожа и волнуясь, пытается уговорить другого, смущенного и явно напуганного его вниманием совсем юного парня, дать ему шанс на, как только что уверился Чимин, абсолютно невинную встречу. Немыслимо! — Да, хорошо, я тогда зайду как-нибудь к вам в гости, — кинул разочарованно Минхо. — Чимин, и с тобой встретимся позже. Пока! — Махнул Минхо им рукой и развернулся, уходя. — Пока! — крикнул Чимин в ответ, вытягивая голову и провожая взглядом широкую спину Минхо в куртке бейсбольного клуба, на которой сзади был нарисован ярко-рыжий лис. — Ты как? — Спросил Чимин, смотря на тут же расслабившегося Тэмина, его глаза стали менее беспокойными, а плечи опустились. — В порядке, просто жарковато, — ответил Тэмин. — Тебе тринадцать? — Нет, в этом году пятнадцать. — Ох, правда? А выглядишь моложе, я думал, что ты мой погодка, — Чимин улыбнулся, смотря на то, как Тэмин поднимается на носочки, как маленький ребенок, смотря на вход.       Чимин развернулся, с интересом вглядываясь в того, кого младший там увидел, и замер, недовольно фыркнув, потому что в зал зашёл Кибом, в своем стиле махая перед собеседником длинными пальцами и высокомерно и одновременно увлечённо что-то рассказывая. Собеседника Чимин не увидел, потому что Ки закрывал весь обзор своими руками. — И этот придурок здесь, — зашипел Чимин. — Ты про кого? — удивленно спросил Тэмин, наблюдая взглядом за двумя вошедшими парнями. — Я про этого мерзкого, холодного и убогого Кибома, — вырвалось у Чимина, и он закусил язык. Нехорошо было так говорить, ведь Чимин не знал, как Тэмин относится к Ки. — Хм, ни разу не слышал, чтобы кто-то о нём так говорил, — задумчиво смерил взглядом Чимина Тэмин, но на его лице не было обиды. — Поверь, у меня есть свои причины на это, — попытался перекричать толпу Чимин.       Парни свистели, потому что Юнги опять вышел вперед, чтобы объявить очередной номер. Из его рта торчала сигарета, оттого и так шепелявый и хрипловатый голос, превратился в совсем неразборчивый. — Кто следующий? — спросил Юнги, жуя сигарету. — Давайте буду я, — крикнул юноша, который зашёл вместе с Кибомом, Чимин так и не смог до сих пор разглядеть его лица. — Мой котёнок, — услышал он слишком откровенную фразу от парня, который стоял правее них, он был невысоким и миловидным, с губками бантиком и большими грустными глазами. — Не только твой котёнок, Лухан, — насмешливо ответил Крис, который буквально пятнадцать минут назад кричал Юнги «Хочу от тебя детей!», и они оба как-то чересчур похотливо засмеялись. — О, господин Ким Джонг, — лениво сказал Юнги. — Вы сегодня снизошли до посещения нашего унылого мероприятия, приятно, приятно. — Кисло улыбнулся пепельноволосый. — Иди на хрен, Юнги, — послышался голос пробирающегося сквозь толпу парня. — Только не на твой, Джонг, даже не уговаривай, — хохотнул Юнги, случайно выпуская из рот сигарету и наклоняясь за ней. В этот момент Джонг уже поднялся на сцену и хлопнул по выставленной заднице Юнги звонко и громко. — Ты уже готовишься, я смотрю? — хитро спросил парень, толпа взревела от смеха, и раздались редкие аплодисменты.       Джонг был ниже Юнги, но крепче. Загорелые, крупные руки и широкие плечи были полностью оголены, потому что рукава футболки были коротко завернуты. Вся фигура Джонга будто кричала, что он старше, скорее всего в выпускном классе. Юнги медленно выпрямился и с печальным вздохом уставился на сломанную палочку смерти. — Какую песню ставить, клоун? — спросил Юнги, не обращая абсолютно никакого внимания на фразу Джонга и хлопок по пятой точке, словно это было обычным делом между этими двумя. — На твой выбор, мой любимый сосед, — улыбнулся Джонг мягкой и чувственной улыбкой.       Он был возмутительно красив, в нём было то горячее очарование плохого парня, которое сразу захватывает внимание всех вокруг. Его глаза были страстными и вызывающими, Чимин восторженно отметил про себя, что его ноги были неожиданно стройными и идеальными, с учетом того, что верхняя часть была более крупной, фигура смотрелась даже мужественнее, чем ожидалось от парня такого возраста. — Тогда выберу что-нибудь не настолько мерзко–романтичное, как ты обычно исполняешь, — хмыкнул Юнги и ушел к пульту. — Будь лапочкой, Юнги-я, — весело сказал Джонг в микрофон, провел пальцами по густым волосам и зачесал их набок. — Иди на хрен, Джонг, — послышалось со стороны Юнги. — Только не на твой, Юнги, даже не уговаривай, — тут же нашёлся Джонг, а зал опять зашумел от смеха. Чимин понял, что эти двое, кажется, были соседями по комнате, к тому же вечно спорили между собой.       Песня была горячей и определенно сексуальной, а Джонг вступил неожиданно, его голос заворожил Чимина с первых нот, и он не мог отвести взгляда от сцены. Джонг был создан дня неё, словно она уже давно ему принадлежит, и он ею искусно повелевает, сильный и жаркий, властный и подчиняющий, ставящий музыку на колени перед собой. Он общался своими взглядами и приоткрытыми, влажными губами с залом, смотря пронзительно в глаза каждого. Его голос был надрывным и переливающимся эмоциями, как будто молящим о чем-то, а оттого находящим в душе ответные чувства. Его пыл и поразительно глубокие интонации закручивали чувственный узел внизу живота, рождая противоречивые желания. Чимин бы никогда в жизни не отвлекся от этого зрелища и этого звука, если бы случайно не поймал взглядом глаза одного парня, стоящего слева от них с Тэмином, навалившись на стену, слегка запрокинув голову и кусая соблазнительно пухлую нижнюю губу.