Семь смертных грехов

      Когда я спускаюсь к ужину, мне уже лучше. Настроение хоть и отвратительное, но я понимаю, что здесь не может быть иначе. Воспоминания давят, а психика расшатывается сильнее. Хочется отдохнуть от всего, вернуться обратно домой, забыть о том, что тут было десять лет назад, забыть о Его сегодняшних словах. - Привет, - здороваюсь я с Минхо, который уже ждет в гостиной, сидя на диванчике и читая почту в телефоне.       Он одет в простую светлую футболку, джинсы и белые теннисные туфли, по-домашнему обычно, но ему очень идет. С того ракурса, которые предстает мне, его израненной части лица не видно, и он кажется как всегда безупречно красивым и идеально мужественным. Не знаю, как он справляется с тем, что случилось с его лицом, а ведь он самый эффектный из нас, по крайней мере, был. - Привет. Прости, я закончу. Пропускаю рабочую неделю и дел кучу навалилось, нужно разобраться с документами, - кидает Минхо устало, но спокойно. Да уж, его размеренности можно позавидовать. - Без проблем. Мне самому прислали отчет, но у меня нет сил его смотреть, просто выслал юристу, - присаживаюсь за стол, закидываю ногу на ногу и ощущаю, как безумно хочется курить.       Еда, как и всегда, горячая и выглядит вкусно, но у меня нет аппетита, хотя обычно я не страдаю его отсутствием, скорее наоборот, стараюсь хорошо есть, чтобы поддерживать мышечную массу.       Дверь открывается, и входит Тэмин. Он в шелковой блузе синего цвета и узких черных брюках. Выглядит, так же, как и мы все – уставшим и немного потерянным. А еще я замечаю, что щечки, которые совсем недавно казались пухлее, делая его вид более здоровым и очаровательным, спали, подчеркивая темные тени под глазами и бледность полных, подсохших губ. - Привет, - говорит он без энтузиазма и проходит к столу. - Привет, Минни, - я пододвигаю стул, стоящий рядом, еще ближе и хлопаю по нему. – Садись со мной, малыш. Ты как?       Пока Тэмин проходит и устраивается, Минхо пристально и хмуро смотрит на его ссутулившиеся плечи и в целом будто уменьшившуюся за ночь фигурку. С одной стороны, я понимаю, что было бы лучше, если бы они наконец-то признались друг другу в чувствах, особенно теперь, когда Тэмину нужна вся нежность и тепло Минхо, а то, что он способен ему это дать, я уверен. Но, с другой, я так боюсь потерять Тэмина, боюсь, что он станет больше во мне не заинтересован. Он дорог мне, он будто часть меня, давно потерянная в прошлом, и я нашел ее, пусть отделенную от моего тела. Нужен ли я ему также, как он мне, или я просто его удерживаю рядом, потому что эгоистичен? - Плохо, - не скрывая отвечает Тэмин, его глаза печально опускаются, дрожащие пальчики сжимают колени. – Очень плохо спал, было страшно одному… - надтреснутый голос замирает.       Вижу, как Минхо напрягается, откладывая телефон и подаваясь вперед, при этом так и оставаясь сидящим на диванчике. Его тело и лицо, пусть уже не такое идеальное, как раньше, выражают готовность сделать ради Тэмина всё, что тот ни попросит, а особенно защитить. Но Тэмин никак не реагирует, хоть и немного расслабляется, видимо, ощущая эту сильную энергетику. Между ними всегда была тонкая настроенность друг на друга. Один тут же отзывается на чувства другого, особенно отрицательные. - Иди ко мне, - шепчу я Тэмину, а он скованно подаётся навстречу, позволяя себя обнять и погладить по пояснице. – Все скоро закончится, Минни, обещаю. Пожалуйста, потерпи немного, мы выйдем из этого дома живыми, клянусь. – Я утыкаюсь носом в его ключицу, прикрытую тканью блузы и вдыхаю чистый цветочный запах. - Не хочу спать один, - хныкает он и тянется пальчиками к моим пальцам, прося обхватить рукой его ладошку полностью. Я нежно поглаживаю прохладную кожу на кисти и ощущаю, как дрожь пусть немного, но отступает. - Я знаю, Тэ, прости, что не могу быть с тобой и ночью, - бросаю осторожный взгляд на Минхо.       Он хмуро отворачивается, но я вижу, что он вроде бы тоже расслабляется. Знаю, что Минхо не нравятся наши прикосновения, но я не лишу Минни этого, он из тех, кто не может без тепла и ощущений чужой кожи на своей. Вообще-то, мне тоже приятен контакт с ним, он едва ли не единственный, за исключением Чимина и Кибома, с кем мне правда приятно контактировать телесно и кого приятно касаться. С остальными я держу расстояние, только если это не секс.       Есть еще один человек, которого мне хочется и всегда хотелось касаться, и не только касаться… - Добрый вечер, - раздаётся низкий, бархатный голос от двери.       Мы с Тэмином оба вздрагиваем и поворачиваемся. Он всё также одет в свободную не заправленную рубашку и джинсы, только уже с тростью в руке. Моё сердце сжимается, стоит только посмотреть на Него. Мне так не нравятся эти чувства, совсем мне не свойственные. - Привет, хён, - первым здоровается Тэмин, аккуратно выпутывая ладошку из моей руки, чтобы развернуться сильнее и улыбнуться Ему.       Я до сих пор не понимаю, почему Тэмин вдруг начал обращать на Него внимание, будто бы между ними есть что-то, чего я не знаю. Мне не нравится то, как Он ласково смотрит на Тэмина и улыбается в ответ, солнечно и открыто, как Кибому в первый день, превращаясь в того Онью, которого я увидел впервые на церемонии зачисления в пансион. Щемяще нежный и до боли родной. - Как ты, Тэмини? – Он проходит ближе к столу и присаживается напротив меня, рядом с мясным пирогом и бокалом вина. - Устал, - коротко отвечает Тэ, смущенно наблюдая за тем, как Он медленно разрезает пирог на маленькие кусочки и отправляет один из них в рот, подцепив вилкой. Минхо тоже подходит и устраивается рядом с Ним. - Добрый вечер, - подаёт голос Минхо, занимая пальцы палочками, а Тэмин из-под ресниц взглядывает на Минхо внезапно пылко, не подозревая, что я вижу это.       Сколько еще он будет скрывать свою страсть? Всем же ясно, что они должны быть вместе, даже им самим. Но по тому, как сейчас Тэмин позволяет своему взгляду блуждать по лицу Минхо, пусть и незаметно для второго, мне становится понятно, что, если Минхо надавит, Тэмин сдастся, причём добровольно и со всем желанием. Мне хочется заглянуть в каждого из них и посмотреть, насколько ярко их возбуждение, когда они смотрят друг на друга, но я не собираюсь нарушать договор, по крайней мере пока. - Я тоже почти не спал, - Он поглядывает на то, как Минхо с аппетитом принимается за острый суп. - Мы что, не будем ждать Чонгука? – спрашивает Тэмин удивленно, так и не начав кушать. - Он уже идет, - отвечает Минхо, помахав перед собой телефоном.       Дверь тут же открывается, и входит Чонгук. Даже отсюда видно, насколько он бледен и напуган. Он в толстовке большого размера, из-за чего выглядит моложе своих лет, каким-то уязвимым подростком, а я уже и забыл, что был таким совсем недавно, пока не раскачался и не превратился в горячего молодого мужчину, сильного, широкоплечего и сексуального. - Чонгуки? – спрашивает Минхо, тут же роняя палочки и поднимаясь со стула. – Ты в порядке? - Н-нет, - бессильно говорит Чонгук, и его ведет в сторону, но он удерживается ногах, а Минхо уже поспевает, чтобы придержать его за локоть. – Нормально, я нормально…       Я едва слышу, как он это говорит, Минхо аккуратно помогает, пока Чонгук не устраивается рядом с Тэмином, который взволнованно пододвигает стул, чтобы он сел максимально близко. Минхо возвращается на своё место, а я пригибаюсь к столу, чтобы увидеть лицо нашего младшего. Его губы мертвенно бледные, а глаза стеклянные. - Ч-Чимин… - только и может он сказать, а потом роняет голову на сильно дрожащие руки, сложенные лодочкой на столе. Тэмин с беспокойством смотрит на Минхо, на что Минхо лишь печально вздыхает. - Ну-ну, Гукки, - мягко шепчет Тэ и поддерживающе поглаживает Чонгука по спине.       Кидаю взгляд на Него, и нахожу в Его глазах сочувствие и одновременно боль. За Чимина или за Чонгука? Скорее всего за Чонгука, ведь Чимина он совсем не знает, а Чонгук - брат Джина, его друга. - Я виноват во всём, - говорит Чонгук хрипло. Мы с Тэмином переглядываемся, а Минхо хмурится. - Это не так, ты ничего не сделал, - подаю голос.       Первый раз за очень долгое время я говорю с ним. Сейчас нет времени на конфронтацию, Чимин дорог нам обоим, и мы по сути на одной стороне. И, если уж совсем откровенно, мне жаль Чонгука. Не смотря на наше противодействие, он вовсе не плохой парень, а даже наоборот, просто не хочет отдавать мне Чимина, а я не хочу делиться. - Я… - начинает Чонгук, судорожно сжимая пальцами челку. – Я сказал ему вчера то, что его расстроило, я не должен был…Это моя вина.       Тэмин приобнимает Чонгука, пытаясь его успокоить, но Чонгук никак не реагирует, шепча: - Это я виноват, всё из-за моих слов, если бы я не сказал это… - И что бы было? Это всё равно бы случилось, - говорю я, откидываясь на стул.       Минхо качает головой, прося меня замолчать. Я знаю, что Чонгук меня не любит, но всё-таки имею полное право говорить то, что думаю. Чонгук замолкает, а Тэмин говорит: - Джонг прав, Чонгук, ты ни при чем, это всё дом и Отправитель. - Ему нельзя было причинять боль, - тихо и совсем печально. Молчание затягивается, когда Он прерывает его мягко и успокаивающе: - Чонгук, ты серьезно не виноват, это должно было случиться, мы не просто так сюда попали.       Он касается нежными пухлыми пальцами ножки бокала, потирая её, неосознанный, эротичный жест, не смотря на обстановку, я не могу не подумать о том, как эти пальцы касались меня в ту ночь, какими были пылающими на моей коже. - Но я правда не хотел делать ему больно, - Чонгук умоляюще стонет. - Конечно, ты не хотел, - кивает Минхо, протягивая руку через стол, чтобы потрепать его по волосам.       Чонгук всхлипывает и наконец-то поднимает голову. Тэмин мягко разминает его левое плечо, а я касаюсь коленки Тэмина, на что тот оборачивается. - Ты как? – спрашиваю одними губами, его брови надломлено сжаты. - Нормально, - отвечает он.       Киваю, мягко поглаживая острую коленную чашечку и аккуратно пододвигаю второй рукой поближе к Тэмину говяжий бульон. Мне не нравится, как Тэмин выглядит, надеюсь, его булимия не возвращается обратно, он будто сбросил как минимум килограмм. Ему надо бы набрать обратно, он итак в последнее время схуднул из-за слишком плотного графика. Обычно я слежу за тем, как он худеет и набирает вес, иногда вожу его в дорогие рестораны, делая вид, что просто хочу побыть с ним рядом, хотя это не единственная моя цель. В ресторанах Тэмин кушает охотнее, чем дома, отвлекаясь на разговоры и не считая калории. Если бы я еще в пансионе узнал, какие у него проблемы с едой и телом, я бы, наверное, смог как-то его поддержать или поговорить, хотя в то время сам еще не понимал ничего в таких вопросах. - Хён сказал, что Чимин ненадолго пришел в себя и потом опять потерял сознание. У него мало сил, хватило только на то, чтобы попить, - Чонгук обхватывает голову руками и покачивается взад-вперед, демонстрируя почти предельный для себя уровень беспокойства. - У тебя есть таблетки? – спрашивает Тэмин тихо.       У Чонгука бывают ПА, все это знают, хоть он пытается скрывать. Обычно Чимин наблюдает за ним, но сейчас, когда Чимин сам находится на грани, Чонгук потерял самообладание. Как же ярко люди показывают свои чувства, когда уязвимы, когда им страшно. - Минхо, можешь разжечь камин? – спрашивает Он, я всматриваюсь в Его обеспокоенный взгляд, блуждающий по Чонгуку. - Да, конечно, хён, - Минхо, даже не медля ни секунды, встаёт и идет к сваленным в углу брёвнышкам и, подхватив парочку, приседает около камина.       Я тоже поднимаюсь, чтобы ему помочь. Тэмин пытается уговорить Чонгука выпить таблетка, который он уже отыскал в его толстовке, на что Чонгук лишь всхлипывает и стонет, пока мы с Минхо боремся с камином. - Я переживаю за него, Джонг, - тихо говорит Минхо, укладывая под бревнышки старые газеты, найденные в неаккуратной стопочке рядом с камином. – Он итак с проблемами, а еще Чимин умудрился так сильно пострадать. Может, мне попробовать убрать его страх? - Да, ты прав, он может не выдержать, но пока попридержи свои силы, мы же договорились не использовать их, пока другой не попросит сам, - киваю я, чиркая влажной спичкой о каминный кирпич. – Хорошо, что Чимин не пришёл к Чонгуку. Если бы он увидел его на своем пороге таким, какой он был ночью, он бы точно сошёл с ума. У Кибома психика поустойчивее, - я с удовлетворением выдыхаю, потому что огонь занимается. - Да, но с другой стороны, ему настолько тяжело, именно потому что любимый страдает вдалеке, а он не может даже согреть его своим теплом и утешить в самый страшный момент, - откровенно говорит Минхо и, опираясь на колени, приподнимается.       Я поднимаюсь следом и вглядываюсь в его искажённое шрамом лицо, болезненно уставшее, но одновременно нежное, наверное, из-за воспоминаний. Что было между ними с Тэмином в ту ночь и вечер, я так и не узнал, да и уже не узнаю. Вряд ли Тэмин расскажет, но я понимаю, что между ними что-то произошло, что-то такое, что дало Минхо надежду, пусть совсем призрачную. - Почему Чимин оказался у комнаты Кибома?       Только сейчас я впервые за сегодня задумываюсь над этим вопросом. Минхо пришел в комнату Тэмина, что казалось логичным, особенно после того, как Ки сказал, что в этом диком воспоминании увидел вместо мамы Минхо – Тэмина. Наверное, он шёл к нему на автомате, но двери комнат меняют своё расположение, а значит Минхо бы мог прийти к другой двери. - Я не знаю, - говорит Минхо, но я вижу, что этот вопрос его тоже мучает. Он жуёт темные губы и смотрит на разгорающийся огонь. – Возможно, он увидел что-то такое во сне…       Но дальше не продолжает, развернувшись к остальным. Тэмин, судя по всему, все-таки заставил Чонгука выпить таблетки. - Вот так, еще немного и станет легче, нужно минут десять. Мои действуют примерно также, сначала незаметно, а потом дышится свободнее.       Он сидит так же, как до этого, поглаживая пальцами ножку бокала и не сводит глаз с Чонгука, хмурясь. Мне становится интересно, что Он чувствует и о чем думает в этот момент. Вспоминает ли Джина, умершего первым? - Сделано, хён, - отвлекает Его от созерцания Чонгука Минхо. Он поднимает глаза и благодарно улыбается. - Гукки, пойдем посидим у огня, - предлагает Он и приподнимается, опираясь на трость. - Не хочу, хён, - коротко отвечает Чонгук. - Пойдём, посидим вместе, ты же любишь огонь, - говорит Он тихо, а Чонгук вздрагивает, поднимая на Него глаза. - Ты помнишь? – спрашивает Чонгук удивленно. - Конечно, я помню, - улыбается Он и указывает пальцем на диванчики. – Минхо, можешь еще переставить их так, чтобы удобно было присесть вокруг?       Ко мне Он так ни разу и не обращается и даже не смотрит, делая вид, что не замечает, и мне больно из-за этого. Неужели, нельзя просто перестать делать вид, что меня не существует в Его жизни? Буквально пару десятков минут назад, Он не стесняясь касался меня между ног, обхватывая член пальцами, а теперь будто этого и не было.       Мы передвигаем диванчики поближе к камину, и Минхо помогает Тэмину поднять Чонгука с места, потому что его ноги заплетаются от слабости. Чонгук садится с Ним на один диван, мы с Тэмином устраиваемся на другой, а Минхо садится в кресло, с едва скрываемой завистью смотря на то, как я прижимаю Тэмина к себе за талию, на что тот реагирует спокойно, укладывая ладошку мне на бедро. Я смотрю на его коротенькие, интересные по форме пальчики и представляю на месте них другую руку, шире и более крупную, с пухлыми, мягкими пальцами, сумасшедше чувственными, на вид абсолютно посредственными, но я-то знаю, какими нежными и властными они могут быть, как страстно могут скользить по коже и губам… - Хочешь прилечь, Гукки? – спрашивает Он, а я удивленно поднимаю на Него глаза. Очень странное предложение. Чонгук тоже немало удивляется, но почему-то сразу с нетерпением начинает ёрзать на диване. - А можно? – спрашивает он с детским восторгом. - Конечно, - улыбается Он и похлопывает ладонью по коленям. Чонгук смущенно, но без опаски, укладывается на крупные бедра, сразу, будто по привычке, подкладывая под щеку руку, и прикрывает глаза.       Минхо пораженно, как и мы с Тэмином, наблюдает за тем, как Он аккуратно и нежно поглаживает Чонгука по голове, едва слышно напевая какую-то песенку, без слов, только лишь мотивчик, а младший расслабляется окончательно, по-детски поджимая ноги, чтобы уместиться на диване. От камина становится тепло и уютно, даже здесь. Губы Тэмина немного розовеют, и он кладёт мне голову на плечо. - Похоже, Чонгуку нужен был старший брат, - говорит тихо прямо мне на ухо. - Пожалуй, - отвечаю я, наблюдая, как Он ласково мурчит над Чонгуком, осторожно гладя того по волосам. Его глаза полны печали, а губы улыбаются.       Минхо тоже расслабляется, позволяя себе посидеть в телефоне и даже пару раз созвониться с партнерами по бизнесу. - Ты не проголодался? – спрашиваю я у Тэмина. - Немного, - говорит он, и я с облегчением выдыхаю. - Тебе принести сюда твой омлет с рисом и бульон? - Нет, пока не нужно. Так уютно, и мне стало полегче. Хён такой тёплый, да? – когда он это спрашивает, я пытаюсь отвернуться от его пытливого взгляда, потому что мне становится не по себе.       Да, Он такой! Разве есть какие-то сомнения? Самый тёплый и самый нежный на свете… - Да, - выдыхаю я, совсем забыв проконтролировать дрожащий от чувств голос. Тэмин прижимается ко мне ближе и шепчет совсем тихо, даже я еле слышу: - Когда ты на него смотришь, у тебя глаза сияют.       Я дергаюсь от него, пытаясь отстраниться, а он тихо смеется, прикрывая рот рукой. - Ничего у меня не сияет, - шиплю я ему недовольно, а он подаётся вперед всего на пару секунд и говорит со смешком: - Ты весь сияешь рядом с ним, я же вижу. А ваша нить… - Тэ, ну хватит, - я стараюсь убрать его руку со своего локтя, а он смеется, утыкаясь носом мне в плечо. - Прости, больше не буду. Ты смешной. Никогда тебя таким не видел, таким чувственным...       С раздражением закатываю глаза. - Я не такой…       Вот уж бред! Никакой я не чувственный и никогда таким не был, и ничего у меня не сияет, терпеть не могу такие разговоры! Тэмин никогда не грешил чрезмерной романтикой при мне, иначе я бы быстро устал от него. - Может поужинаем? – спрашивает Минхо, и я даже со своего места слышу, как его живот урчит от голода, на что он сконфуженно усмехается. - Я только за, - отзывается Он, а Чонгук, немного приподнимаясь с Его бедер, кивает. Выглядит он в разы лучше. – Спасибо, хён. - Было бы за что, Чонгуки. С Чимином всё будет хорошо, поверь мне, он сильный, ты это и сам знаешь, но ему тоже нужна теплота, как и всем нам, надеюсь, Кибом сможет ему её дать, хотя бы на какое-то время, - Он хмурится, явно сомневаясь в своих словах.       Кибом и Чимин едва ли могут находиться в одной комнате, настолько первый не выносит второго. Но, я надеюсь, как и остальные, что, хотя бы сегодня, он будет способен забыть о своих недовольствах. На самом деле, я до сих пор не в курсе, что они не поделили еще в пансионе, но, видимо, Кибом так и не отпустил обиду, и уже вряд ли отпустит. Он может держать себя в руках при других, но один на один, я не представляю, как он себя поведет, особенно сейчас, когда Чимин уязвим и не может дать отпор. - Я тоже надеюсь, - бормочет Чонгук и теребит языком пирсинг в губе.       Мы рассаживаемся и принимаемся за еду. Моя свинина в остром соусе до сих пор теплая, словно только с огня, и судя по возгласам всех остальных, у них также. - Тут что, стол подогревается? – спрашивает Минхо, щупая деревянную поверхность. – У меня суп горячий.       Чонгук наклоняется, чтобы проверить, что под столом, но пожимает плечами, ничего там не найдя, а потом переключается на суши с угрём. - Интересно. В этом доме постоянно происходят всякие странности, но я уже начинаю привыкать, - говорит Он и с удовольствием пробует мясной пирог. Тэмин медленно, но уверенно продвигается с омлетом, и я, жуя свинину, посматриваю, чтобы он обязательно хлебал бульон. - Давайте оставим часть ребятам, как в прошлый раз, - предлагает Минхо, удовлетворенно откидываясь на спинку стула, и выпивает воду из стакана.       В его тарелке остаётся еще треть от супа и немного риса. Я тоже наедаюсь быстро и отставляю тарелку с небольшой порцией мяса в сторону. Так поступают и остальные, но Тэмин, на мою радость, выпивает бульон полностью и довольно улыбается, смотря, как Он медленно потягивает вино из бокала. - Хён, ты каждый день пьешь алкоголь? – спрашивает Тэмин. Он раздумывает перед ответом. - Пожалуй, да, вино почти каждый день. - Почему?       Хмыкаю. Странный вопрос, но, наверное, для Тэмина вполне подходящий. Танцоры не то чтобы много пьют, меньше, чем офисные работники в Корее, тем более он не очень любит проводить вечера с коллегами, слишком стеснительный вне танцевального зала, зато из-за него я дома бываю чаще. Конечно, после того, как он укладывается, я еду на работу, ведь ночью нужно быть там, чтобы решать проблемы, возникающие с клиентами. - Так принято в семье жены, у нее мама француженка, а отец англичанин. У них дома огромный винный погреб, у нас тоже есть, но поменьше. Ее родители часто гостят у нас, поэтому вначале приходилось соответствовать, но позже я и сам втянулся. Никогда не отказываюсь от бокала хорошего вина, особенно на ужин. Оно меня расслабляет. - Вы живете в большом доме отдельно от родителей? – любопытствует Чонгук, вытирая губы салфеткой. Он выглядит гораздо живее после еды. - Да, как поженились сразу переехали, это - свадебный подарок, не считая медового месяца на Сейшелах, - Он отпивает еще глоток и смотрит на Чонгука.       Я стараюсь не пропустить ни одного слова. Как просто Он отвечает на их вопросы, а на мой единственный о том, как он встретил жену, отказался. - Ее семья очень богата? - спрашивает Тэмин. - Дальние родственники королевской семьи, - отвечает Он, будто это обычное дело. - Ого! – откликается Минхо. Вот уж точно «ого»! - Таких как они очень много, но они богаты не по причине своего родства, а потому что принимают участие в бизнесе. Они совладельцы одного из самых больших аукционных домов Лондона. - Тебе крупно повезло, - говорю я и смотрю на Него с высокомерием.       Променял меня на богатую англичанку, небось ей за сорок или даже больше, женился по расчёту, чтобы всю жизнь быть обеспеченным и жить в красивом доме. Никогда не поверю, что Он стал натуралом. - Согласен. Элисон чудесная, и я безумно её люблю, - говорит без стеснения, не ведясь на мой тон, и от Его голоса веет теплом и печалью, а глаза становятся нежными. – Вот бы она была здесь, я так соскучился, - тихо, но именно из-за этого у меня ком встает в горле. Не хочу даже видеть этого, этих Его чувств. - Ты вернешься в Лондон после этой недели? – спрашивает Тэмин и почему-то смотрит на меня, а не на Него. Я приподнимаю брови. - Да, скорее бы, - Он одним глотком осушает остаток вина, и наши телефоны пиликают.       Кибом: «Дверь не открывается, я уже перестал пробовать. Хорошо хоть интернет ловит, иначе я бы тут повесился от скуки». Минхо: «Надеюсь, Чимин скоро придёт в себя, просто дай ему время, мне оно было необходимо.» Кибом: «У него времени столько, сколько нужно, я его вообще-то не тороплю.» Чонгук: «Пожалуйста, будь с ним помягче, хён.» Кибом: «Хорошо, хорошо, я понял.»       Я удивлённо поворачиваюсь к Чонгуку. Серьезно? С каких пор Кибом так просто затихает? Обычно после таких просьб он злиться еще больше, так как не любит, когда ему указывают. Подозрительно… У них с Чонгуком какая-то договорённость относительно Чимина или между ними что-то есть? Никогда не замечал ничего подобного, но сейчас стану присматривать за ними тщательнее. Надо будет заглянуть в Чонгука и проверить его возбуждение от близости Кибома.       Телефоны опять пиликают, но это уже не общий чат, а сообщение от Отправителя: «У меня для вас небольшая игра. Выйдите из гостиной, закройте дверь и откройте заново. Только, Минхо, оставь на столе свой камень, иначе это будет нечестно по отношению к остальным. Не беспокойся, я верну его тебе, как только вы все сыграете со мной».       Непонимающе смотрю на Минхо, он сглатывает, и двойной кадык поднимается вверх-вниз. Нам нельзя надолго вынимать пирсинг из тела, иначе можно умереть, потеряв не только силу, данную Отправителем, но и вообще всю жизненную энергию. Пару-тройку дней и конец. Пару-тройку дней и конец. Мы все ощутили резкий упадок сил, когда после той недели вышли из дома и первые несколько дней отказались от идеи проколоть свою кожу для камней, которые нам выдал Отправитель, как своеобразный подарок. Но на третий день мы всё же осознали, что лучше подчиниться, чем умереть. - Минхо, может, не стоит? – спрашивает Чонгук, а Тэмин молчит, пристально смотря на телефон, его губы дрожат. - Мы должны играть по его правилам, если хотим выйти отсюда, - неуверенно говорит Минхо. Думаю, он сам не верит в такой простой исход. - А если он не вернёт тебе камень? – Тэмин еле шевелит губами, чтобы задать этот вопрос, и поднимает глаза на Минхо.       Минхо смотрит в ответ, в его взгляде страх, смешанный с болью, а еще любовь, он даже не пытается ее скрыть, и Тэмин, наверное, впервые не отворачивается, смотря в ответ, испуганно, но с нежностью. - Тогда я сам его верну, - увереннее говорит Минхо, испуг в глазах Тэ заставляет его взять эмоции в свои руки. - Но… - слабо протестует Тэ, телефон выпадает из его дрожащих пальцев и шлепается на стол. - Я справлюсь. Кто, если не я? – Минхо улыбается, расправляя плечи, но единственный глаз выражает печаль.       Он аккуратно раскручивает синий камушек на пирсинге в брови и кладёт на стол. Мы какое-то время молчим, а потом я поднимаюсь первым, за мной следуют остальные. Вы вместе выходим из комнаты, закрываем двери, ждём пару мгновений, а потом вновь открываем. Гостиная становится абсолютно пустой, ни камина, ни стола, ничего, просто пустая комната. Телефоны опять пиликают, и я читаю вслух: - «Первым будет Минхо, раз уж сегодня он остался без защиты. Даже не пытайтесь пойти за ним, у вас всё равно не получится». И что это значит? – растерянно спрашиваю. - Пока я туда не войду, мы не узнаем, - Минхо смотрит на Тэмина. - Но, Минхо… - шепчет он, хватая Минхо за руку, умоляюще смотря на него. - Я буду в порядке, обещаю, - Минхо наклоняется к его лицу, и я уже думаю, что он его поцелует прямо в губы, но он сдвигается в последний миг и касается губами носа, а потом говорит. – Не могу же я сдаться до того, как завоюю тебя. - Минхо, я… - начинает Тэмин тихо. - Тш, - Минхо прижимает палец к его губам и грустно улыбается. – Только не сейчас…       Бросаю взгляд на Него, Он не смотрит на ребят, вместо этого задумчиво изучая ручку трости, Чонгук тоже старается не смотреть на Минхо и Тэмина, но любопытство, судя по всему, пересиливает. На телефоны приходит еще одно сообщение: «Минхо, ты, наверное, всё знаешь о своих и чужих страхах, раз ты с ними так тесно связан. Так что, какой твой самый большой страх? Напишешь его сюда и признаешься?»       Минхо хмурится и печатает, и нам тоже приходит его ответ: «Потерять Тэмина».       Тэмин всхлипывает и вытирает слезу, непослушно вытекшую из уголка глаза, а Минхо тянется, чтобы аккуратно обнять его, и Тэ позволяет загорелым пальцам скользнуть по талии к бедру. Да, всё идет к их сближению, словно то, что творится в доме подталкивает их друг к другу. «Ну-ну, не так просто. Потерять Тэмина боятся все, это слишком легко. У каждого человека есть страх потерять любимого. Мне нужен тот страх, с которым ты уже давно должен был разобраться, но так и не разобрался. Как насчет того, чтобы зайти в комнату и посмотреть, что я тебе приготовил?»       Минхо вздрагивает, обводит взглядом каждого из нас, кивает и шагает в гостиную, я тут же следую за ним, но словно натыкаюсь на стеклянную преграду, но на самом деле нет там никакого стекла, просто комната не пропускает меня внутрь. Свет на секунду выключается, а когда снова зажигается, я удивленно ахаю. Гостиная становится похожей на большой оружейный магазин. По периметру стоят прилавки с разномастным огнестрельным оружием: пистолеты, винтовки и ружья. И всё бы ничего, если бы их стволы не были направлены на Минхо. И что это вообще за место? И какое отношение оно имеет к страху Минхо? Я ничего не понимаю, а Тэмин справа от меня прикрывает рот руками, кажется, догадавшись о чем-то. - Что это? – спрашиваю я, смотря на то, как Минхо отшатывается, натыкаясь на дверной проём.       Похоже, он не может выйти обратно, потому что для него с той стороны проход тоже закрыт. Он разворачивается, и я машу ему рукой, но он не видит меня перед собой, скользя взглядом мимо. - Он боится этого, боится из-за самоубийства своей мачехи, - бормочет Тэмин, смотря на комнату с ненавистью. - Чего? – переспрашивает Чонгук, который тоже пытается привлечь внимание Минхо, взгляд которого полон страха, а темные губы дрожат. Он разворачивается обратно, сжимая руки в кулаки, чтобы остановить дрожь, и делает шаг к витринам. - Пистолетов… Хотя, наверное, не только их, но и всего огнестрельного оружия, - шепчет Тэмин в ответ, а я вновь смотрю на Минхо, фигура которого будто уменьшается с каждой секундой всё больше и больше. Приходит еще одно сообщение: «Там, справа лежит кольт Анаконда, ты же помнишь его, Минхо? Любимчик твоего отца, совсем новенький, купленный в 1995м году, шести патронный. Твой отец охотился с ним и стрелял по мишеням, жаль, что он остался один на долгие годы, после его ухода, ждать новой жертвы, которой по иронии судьбы стала твоя мачеха.»       Поднимаю глаза к Минхо, его плечи округляются, а левая рука, сжатая в кулак, разжимается. Он смотрит направо и сразу находит взглядом вышеупомянутый пистолет, блестящий, крупный, с длинным стволом, не такой, какой ожидаешь увидеть у полицейских, гораздо массивнее и тяжелее на вид. Неужели, его мачеха использовала именно этот кольт, чтобы покончить с собой? Если так, то от ее головы вряд ли что-то осталось. Меня начинает мутить от этих мыслей, и свинина в желудке поднимается выше к горлу. «Возьми его в руку, почувствуй эту силу. Ты же знаешь, что оружие копит в себе энергию тех, кого убили с помощью него. Такие пистолеты, Минхо, никогда не остаются одинокими, они всегда жаждят новых жертв.»       Минхо, пошатываясь, идет вправо, приближаясь к виновнику смерти мачехи. Я вижу, как он напуган и одновременно заворожен, он неотрывно смотрит на пистолет, а пистолет словно смотрит на него.       Мне хочется попросить его не подходить к кольту, но он в любом случае меня не услышит и не увидит. Чем ближе Минхо к пистолету, тем более испуганным выглядит, его начинает буквально трясти, и когда пальцы дотрагиваются до дула, он вздрагивает и отшатывается назад, словно коснувшись чего-то обжигающе горячего или наоборот неожиданно ледяного. «Возьми его, Минхо, он давно тебя ждёт. Шесть мест для маленьких отлитых из металла и заполненных порохом кусочков смерти, одно из этих мест занято. Я хочу, чтобы ты сыграл в русскую рулетку. Четыре выстрела в голову, Минхо, всё просто. Насколько ты удачлив?»       Как только Тэмин читает это сообщение, его колени подгибаются, и он начинает оседать на пол, я успеваю лишь немного его придержать. По его нежным щекам текут дорожки слёз, а глаза смотрят на Минхо, который в свою очередь опускает телефон с таким видом, будто ему только что вынесли смертный приговор. Лицо бледнеет в миг, а взгляд становится пустым и отрешенным. Меня всего окатывает холодными мурашками. Минхо берется за кольт быстрее, чем я предполагал, и наставляет дуло себе на висок. Из его единственного глаза стекает одинокая слеза. - Не смотри, Минни, - уговариваю я и тяну Тэмина к себе, пытаясь отвернуть его голову от дверного проёма. Рядом на колени опускается Чонгук, и его пальцы ложатся на глаза Тэ, но тот отрывает их с громким всхлипом. – Умоляю, не нужно смотреть.       Если Тэмин увидит смерть Минхо, нам уже больше его не вернуть, особенно без Кибома. Я стараюсь развернуть его к себе, Чонгук мне помогает, а Тэмин сопротивляется, ожесточённо отпихивая наши руки. Но вдвоем нам всё же удается это сделать. Я прижимаю его щекой к своему плечу, а Чонгук размещается за его спиной, чтобы не позволить Тэмину оторваться от моего тела и развернуться. Невольно мы оказываемся с Чонгуком лицом к лицу, и я вижу в его глазах своё отражение: напуганное, сломленное и одновременно гневное. Он не убирает взгляд и ничего не говорит, но, думаю, что именно в этот момент между нами устанавливаем перемирие. Я с благодарностью киваю ему, ощущая, как Тэ дрожит в моих руках, а Чонгук отвечает мне кивком, ближе придвигаясь к нему сзади.       Пока мы это проворачиваем, Минхо уже один раз стреляет в голову, вхолостую, крутит барабан, подставляет дуло к виску вновь, и я понимаю, что шансы у него снижаются с каждым выстрелом. То, как он выглядит навевает на мысль, что он уже попрощался с жизнью. Но именно это делает его руку уверенной, она перестаёт дрожать. Он выдыхает и опять нажимает на курок, моё сердце судорожно бьётся в груди, отказываясь качать кровь, а лёгкие трепещут в попытке раскрыться. Мне дурно смотреть на то, как Минхо приближает себя к смерти своими же руками, но и отвернуться нет сил. Тэмин опять пытается развернуться, уже менее порывисто, но я не даю. У меня нет слов, чтобы его успокоить, но я знаю, кто может это сделать. Чонгук! - Скажи ему, что Минхо будет жив, - шепчу я Чонгуку, пока Тэмин надрывно плачет мне в плечо, цепляясь пальцами за шею и расцарапывая ее в кровь, но я не чувствую боли, настолько мне страшно. - Но я не знаю, будет ли, - отвечает Чонгук, качая головой. – Я не вижу сейчас его будущее, ты же знаешь, что мне это не подвластно. - Просто скажи ему это, - умоляю я, слыша, как Тэмин начинает что-то бессвязно бормотать мне в шею. - Не могу, не хочу лгать, - отказывает мне Чонгук.       Я знаю, что он прав, это неправильно – лгать ради того, чтобы сделать легче сейчас, когда через несколько минут может всё измениться. Ему будет еще больнее. Я даже не понимаю, что плачу, пока Чонгук не касается пальцем моей щеки, чтобы стереть слезу.       Минхо стреляет еще раз, третий, опять вхолостую. Остаётся один. Минхо не тянет, он просто хочет разобраться с этим поскорее, очевидно понимая, что чем дольше, тем ему будет страшнее. Он опять крутит барабан и вот теперь, в последний раз, замирает с дулом у виска. Я смотрю в его глаз, и внезапно взгляд проясняется. Он видит нас, и слезы начинают струиться сильнее. Он замечает Тэмина в моих руках, спину Чонгука. Я перевожу взгляд на Него. Он стоит совсем рядом и смотрит прямо на Минхо, не мигая, его брови сжаты, а по щекам тоже катятся слезы. Все мы плачем, осознавая, что, возможно, это последнее мгновение, когда мы видим Минхо живым. Я возвращаю взгляд к Минхо и качаю головой, словно прося не стрелять, но знаю, что он должен. Он одними губами шепчет мне: - Скажи ему, что я люблю его.       Я сразу понимаю, о чём он, всхлипываю, сжимая Тэмина еще сильнее, на что тот начинает скулить и вцепляется в моё плечо зубами. - Он знает, - отвечаю я Минхо тоже одними губами.       Он печально улыбается и кивает, нажимая на курок. Прикрываю глаза, но выстрела всё нет. Я настолько напряжен, что поверить в это не могу. Неужели, черт возьми, пистолет не выстрелил? Тэмин замирает в моих руках, и я наконец-то открываю глаза. Минхо так и стоит с дулом у виска, его глаз прикрыт, он тоже готовился к смерти, но ее не случилось. Чонгук вздрагивает и только тогда я слышу облегченный выдох. Он первый понимает, что Минхо выжил, разворачивается, делает шаг к стене и прижимается к ней спиной, закидывая голову вверх, Его губы бледные и дрожат, а ноги трясутся. - Он жив, - говорит Чонгук. – Он жив, ну же, Тэмин, отпусти его…       Осторожно трясет Тэмина, который по-прежнему сжимает зубами мое плечо сквозь рубашку, и только теперь я начинаю ощущать боль. Вижу, как Минхо открывает глаз, тут же падая на колени, и его сильно тошнит. Ничего удивительного, после такого стресса и готовности в любой миг умереть, я бы тоже не выдержал. - Малыш, - шепчу хрипло на ухо Тэмину. - С Минхо всё хорошо, он жив, ты сам можешь убедиться.       Аккуратно поглаживаю его по пояснице, ощущая, что он весь вспотел насквозь, еще и из-за близости наших с Чонгуком тел. Через пару минут он оживает и наконец-то отпускает моё плечо, а я поджимаю губы, боль терпимая, но неприятная. Он потерянно поднимает на меня красные глаза с полопавшимися капиллярами и неверяще смотрит. - Минхо в порядке, слышишь, - ободряюще улыбаюсь ему, а он разворачивается в моих руках, чтобы проверить, лгу я или нет.       Минхо, оправившись от тошноты, встаёт на ноги, вытирая голым запястьем рвоту с губ. Он такой же бледный, как и до этого, но, когда его глаз поднимается к Тэмину, он берет себя в руки, чтобы еще больше его не напугать. Возвращается к нам медленно, максимально контролируя движения. Кольт остается валяться на полу рядом с лужей рвоты.       Чонгук тут же отстраняется, а я отпускаю Тэмина только для того, чтобы Минхо забрал его к себе в объятия. От него неприятно пахнет, но Тэ, абсолютно не замечая этого, прижимается к нему всем телом, всхлипывая как маленький ребенок. Минхо что-то шепчет ему на ухо, и Тэмин отвечает ему также тихо. Мы втроём даем им время без наших взглядов и ушей. Он по-прежнему стоит, облокотившись на стену, но уже с сухими щеками и глазами, но рука, сжимающая трость, дрожит. Чонгук, вытерев рукавами толстовки слезы, смотрит в пол. Я тянусь к его руке и касаюсь пальцами кисти, чтобы привлечь внимание. Чонгук поднимает на меня взгляд полный усталости и боли, но руку не убирает, а наоборот, сжимает мои пальцы своими теплыми. - Спасибо, - благодарю я его. Он выдыхает и поджимает губы. - Если что, я рядом, - говорит совершенно шокирующие меня слова. – Пусть я не во всем тебя понимаю, но в этом я с тобой на одной стороне, и всегда останусь. Поэтому, я рядом, - он улыбается мне, а я удивленно и растерянно киваю.       Не ожидал, что он первый пойдет на примирение, но похоже, боязнь за Минхо, Тэмина и Чимина нас сплотила и показала, что сейчас важно, а что второстепенно. - Спасибо, - еще раз говорю я и отпускаю его пальцы.       Нам опять приходит сообщение. Я боюсь читать его, как и остальные, но от этого всё равно не уйти. «А ты чего боишься, Чонгук? Сколько в тебе страхов? Много или мало? Поиграем?»       Чонгук начинает судорожно дышать, только прочитав сообщение. Его ведет в сторону, а зрачки расширяются. Я подхватываю его и облокачиваю об стену рядом с входом. Он итак сегодня пережил не мало, а тут еще этот чертов смертельный аттракцион. Я не знаю, что могу сказать ему и как утешить, но рядом с моей рукой оказывается Его рука. Он перехватывает локоть Чонгука и всем телом даёт знать, чтобы я отошел. Я сразу делаю шаг в сторону. Он аккуратно подаётся вперед, ближе к Чонгуку, и вплетает пальцы в его волосы, мягко массажирует голову и шепчет что-то ему на ухо, так, что я не слышу. Младший весь замирает, даже отсюда я ощущаю, как его тело холодно от страха. Он же мягко спускает пальцы по лбу до бровей и начинает поглаживать одну из них, аккуратно проводя подушечкой по волоскам и продолжает что-то шептать, пока Чонгук прикрывает глаза. Через минуту залезает пальцами в карман толстовки и, когда Он немного отстраняется, вынимает оттуда блистер с таблетками и кладёт одну из них в рот. Он поддерживающе улыбается. - Ты меня понял? Будь сильным, ты это можешь. Я тебя знаю, Гукки, ты и в десять лет был сильнее большинства взрослых, а сейчас тем более, - говорит Он тихо, а Чонгук сглатывает. – Ради Чимина, помнишь? – спрашивает Он.       Чонгук кивает и делает шаг в комнату, Минхо даже не успевает протянуть руку, чтобы его остановить. Свет мигает и оружейный магазин исчезает, а на месте него возникает стеклянный аквариум, в котором и оказывается Чонгук. Он удивлённо касается стекла пальцами и хмурит брови. Минхо и Тэмин возвращаются к двери, и Минхо низко говорит: - Оттуда вас не видно и не слышно, дверь исчезает, и комната полностью становится закрытой. Звуков тоже никаких нет, звенящая тишина, что заставляет бояться еще сильнее, - он выдыхает, и я слышу запах рвоты из его рта. Протягиваю руку, чтобы дотронуться до его плеча в попытке поддержать. – Спасибо, Джонг, - говорит он мне тихо. - Спасибо, что никогда не оставляешь его одного. Я очень благодарен.       Я хмуро растягиваю рот в улыбке, ничего не отвечая. Тэмин прижимается к Минхо, а Он спокойно стоит рядом со мной, наблюдая за тем, что происходит в комнате, но нас отвлекает сообщение, пришедшее на телефоны: «Странно, да, Чонгук, что человек, так много раз баловавшийся с бритвой боится крови? Как это вообще возможно?»       Кровь? Никогда бы не подумал, что Чонгук боится крови. Я знаю, что он резал себе вены, не единожды, еще в подростковом возрасте, а потом я слышал несколько раз от Чимина, что он режет себя и сейчас, пусть изредка и не глубоко, но всё же. Так он пытается бороться с кошмарами после той недели в доме, а, возможно, и после смерти брата. Но как он режет себя, если боится крови?       Я поднимаю глаза, и вижу, как Чонгук испуганно мотает головой из стороны в сторону, будто пытаясь избавиться от надоедливой мухи над ухом. Он смотрит в нашу сторону, но явно не видит нас, блуждая взглядом по дверному проёму. - Не понимаю, зачем этот аквариум, - говорю я, изучая взглядом стеклянный куб. - Похоже я понял, - говорит Он. – Чонгук не просто боится крови, это было бы действительно странно, с учётом того, что написал Отправитель. Нет, он боится в ней захлебнуться, для этого тут аквариум.       Застываю, даже не повернувшись к Нему, потому что по левой стенке аквариума сверху начинает стекать густая красная жидкость. Она настолько реалистично выглядит, что мне кажется, я даже отсюда ощущаю этот металлический солёный запах. Чонгук шокировано отскакивает от стенки, прижимаясь ко второй спиной, даже вставая на носочки, чтобы кровь как можно позже коснулась его обуви. Он начинает панически колотить по стеклу и кричать что-то, но я ничего не слышу, а вижу только раскрывающийся в криках рот и испуганные большие глаза. Кровь поступает быстро, уже касаясь обуви и затем поднимаясь до щиколоток. - Господи, аквариум закрыт сверху, - только сейчас я это замечаю, видя отблеск стекла.       Тэмин справа от Минхо ахает и начинает всхлипывать. Слишком много страха за один вечер, нельзя позволять ему это видеть. Минхо быстро ориентируется и, беря его руку в свою, уводит подальше от дверного проёма. Мы остаёмся с Ним вдвоем, наблюдающими за тем, как Чонгук борется со своим страхом, с каждой секундой проигрывая, потому что уже сейчас видно, как он мечется по аквариуму и кричит, долбя в стенки кулаками и плача. Не знаю, что страшнее, видеть холодную готовность Минхо умереть или видеть, как Чонгук сходит с ума. Ничего не лучше, на самом деле. - Что будет в конце? Минхо нужно было просто выстрелить, чтобы выжить, а Чонгуку так и не дали задания. Он что, просто будет тонуть в крови, а мы на это смотреть? – спрашиваю я, изучая Его суровый профиль. Он молчит какое-то время, и я уже думаю, что Он не ответит, но потом слышу низкое: - Пока он не успокоится, пока не примет возможность смерти, он не сможет спастись оттуда. В этом вся суть, не так ли – побороть в себе слабость? – Он поворачивается ко мне лицом и смотрит прямо в глаза, а я чувствую словно Он меня в чем-то обвиняет. - Разве готовность к смерти – это не плохо? – спрашиваю я. - Умереть, крича от трусости, или умереть с высоко поднятой головой – что лучше? – Он вновь поворачивается, чтобы посмотреть на то, как аквариум Чонгука наполняется, кровь уже касается его выше бедер. - Нет никакой разницы, ведь ты всё равно умрёшь, - отвечаю я. - Есть разница для души, Джонг, в этом вся суть, - говорит Он спокойно. - И ты правда веришь в это? – спрашиваю я удивлённо, изучая взглядом Его короткие ресницы, крупный нос и пухлые, сухие губы. - Во что-то же нужно верить, - Он кидает на меня взгляд. – А ты во что веришь, Джонг?       Я молчу. Во что я верю? Никогда не задумывался над этим, честно сказать.       Телефон снова пиликает, и я читаю: «Полторы минуты, Чонгук, не такое уж большое время, но она должна наполнить тебя до краёв. Полторы минуты в красной, густой, солёной крови, без возможности вздохнуть, и ты свободен.»       Я перевожу взгляд на Чонгука, который прочитав сообщение, каким-то невообразимым образом умудряется взять себя в руки. Кровь уже дошла ему до талии и быстро стремится выше. Он останавливается, переставая метаться по аквариуму, прислоняется к дальне стенке и, обхватив себя руками вокруг тела, смотрит на кровь с отвращением и страхом. - Полторы минуты - это больше, чем способен выдержать обычный среднестатистический человек, и это в воде, - говорит Он, и Его голос начинает дрожать. – Он может сломаться, и тут дело не в удаче, тут дело в организме. Если он не успокоит дыхание и сердце перед вдохом, он не выкарабкается.       Я пугаюсь того, с каким выражением Он это говорит, словно подводя черту. Оборачиваюсь на Минхо с Тэмином, чтобы проверить, как они там. Минхо закрывает Тэмина от этого зрелища, но сам в шоке наблюдает, как Чонгук медленно погружается в кровь, доходящую ему уже до груди. Он плачет, тихо, чтобы не напугать Тэмина, который трясясь прижимается к его груди и прячет лицо в футболке. - Он должен справиться, - говорю я, хотя сам уже сомневаюсь. – Он ведь так многое пережил, и до сих пор переживает. У него должен быть шанс.       Кусаю губу до крови, ощущая, как по щеке скатывается горячая слеза. Он тоже плачет, также как до этого, молча, пристально смотря на Чонгука и будто мысленно стараясь ему помочь. Над поверхностью крови остаётся лишь голова, и тогда я не выдерживаю и убираю глаза. Сейчас даже страшнее, чем с Минхо. Чонгука будто забирают по частям, не давая даже увидеть его полностью напоследок. Я смотрю на Него, а не на Чонгука, иначе меня начнёт трясти, и я понимаю, что опять, перед тем, как полностью погрузиться под воду, Чонгук, как и Минхо, видит нас, потому что Его губы внезапно прикатывается, и Он чётко и вслух говорит, смотря сквозь дверной проём: - Ради Чимина, - а потом тоже прикрывает глаза, и я понимаю, что Чонгук полностью погружается в кровь и остаётся один на один со своим страхом, бороться в темноте и ужасе полторы кошмарные минуты.       Дышу всё чаще, чувствуя, как меня начинает накрывать паника. - С-сколько секунд прошло? – спрашиваю у Него, не желая смотреть на аквариум. - Двадцать одна, двадцать две, - считает Он на секунду вслух, а потом вновь умолкает. Я слышу плачь Тэмина и тихий шепот Минхо, который его успокаивает. У меня дрожат руки и опять начинает тошнить. - Сейчас? – спрашиваю я надрывно через какое-то время. - Пятьдесят семь, восемь, - считает Он вслух и затихает. - Черт, как же долго, - мне нелегко скрывать слёзы и подкатывающую истерику.       Я всхлипываю и всё же смотрю на аквариум. Кровь стоит настолько неподвижно, что даже не ясно, есть там внутри кто-то или нет. Сжимаю живот рукой, ощущая, как мне плохо, и наклоняюсь, во рту становится солёно. - Осталось пятнадцать, четырнадцать… - говорит Он, словно пытаясь меня отвлечь.       Это не помогает, я глотаю густой воздух, чтобы хоть как-то сдержаться, а потом время кончается, но ничего не происходит. - Почему он всё еще там? – спрашиваю я, морщась от страха и спазмов в пищеводе. - Не знаю, - почти на грани слышимости говорит Он. - Почему он всё еще там? – спрашиваю я громче. – Почему, чёрт возьми, ОН ВСЁ ЕЩЕ ТАМ? – уже кричу, и не смотря на боль в животе и мерзкий привкус во рту кидаюсь в комнату, меня останавливается Его рука, резко сжавшая плечо. - Не надо, Джонг, - просит Он меня и качает головой. - Надо, чёрт, - я скидываю с остервенением Его руку и опять бросаюсь в проём, но мне не позволяют войти внутрь, я больно ударяюсь коленом, а потом лбом и падаю вниз. И тут раздаётся звон. Еле разлепляю глаза после резкой боли и вижу, как аквариум раскалывается на части. Кровь с мерзким звуком разливается из него, и я замечаю какое-то уплотнение в ней, похожее на сгнивший комок плоти. Меня выворачивает наизнанку прямо на пол. Как же мерзко, просто жуть! - Он не дышит? – спрашивает Минхо, а я даже не в силах поднять глаза. - Не могу рассмотреть, - раздается сверху. – Кажется нет, но я не уверен.       Меня опять выворачивает. Я не верю, что Чонгук умер вот так. Слишком жестокая смерть, даже смерть от огнестрела куда более гуманна, чем утонуть в крови. - Он дышит! – громко говорит Он, и я нахожу силы посмотреть внутрь. Сгусток плоти, валяющийся недалеко от входа оказывается Чонгуком. Он шевелится лишь немного, но даже я в моём состоянии это вижу. – Он дышит, всё в порядке, - выдыхает Он и нервно смеется.       Мне кажется, я никогда не испытывал подобного облегчения, как сейчас. Чонгук жив! Не смотря ни на что, он дышит, - это главное. Я какое-то время просто валяюсь и медленно прихожу в себя, пока не слышу металлический запах крови, мимо по полу проползает что-то красное. - Ты как, Гукки? – слышу я сверху Его голос.       Значит Чонгук уже с нами, но меня до сих пор мутит от запаха. В итоге мне помогают подняться маленькие ладошки Тэмина. Я смотрю в его заплаканное лицо, а он обнимает меня и целует в щёку. - Прости, от меня пахнет не очень, - улыбаюсь я из последних сил. - Как и от Минхо, но что поделать, запах это не главное, - шепчет тихо Тэмин и тыкается носом мне в ухо. Я сжимаю его в своих объятиях. Когда он отстраняется, я нахожу глазами Чонгука, он весь в крови, но уже снял толстовку, а Минхо отдал ему свою футболку, оставшись только в джинсах, чтобы Чонгук вытер хотя бы лицо и руки. Он выглядит вымотанным, выжатым, как лимон и отстранено холодным. - Ты как? – спрашиваю я, даже не надеясь на ответ. - Бывало и лучше, - булькает он и сплевывает розовую от крови слюну. – Теперь мне придется отказаться от красного мяса, - он еще и шутит. - Придурок, - кидаю я. - Сам такой, - хмыкает он в ответ, и мы оба покатываемся от нервного смеха, а остальные с недоумением смотрят на нас. - С вами точно всё нормально? – уточняет Минхо. - Лучше, чем пару минут назад, - отвечаю я, отсмеявшись. Этот смех не принес мне успокоения, но немного расслабил. Жаль, что смс, пришедшая на телефон, опять заставляет напрячься, еще сильнее, чем до этого. «Тэмин, в тебе так много страхов, самых разных, что трудно даже выбрать один. Тут и страх увидеть мёртвых, и страх удушения, и страх потери конечности, что же мне предпочесть? Пожалуй, есть один интересный, связанный с чревоугодием. Догадываешься, о чём я? Жду тебя внутри».       Тэмин испуганно прикрывает рот рукой, а Минхо обнимает его за плечи, успокаивая. Не хочу думать, что то, что произошло только что с Чонгуком, может случиться и с Тэмином тоже. Нет, только не это! - Ты знаешь, что это? Что это за страх? Если ты сейчас скажешь, тебе будет легче, - шепчет ему Минхо, но Тэмин никак не реагирует, а его глаза становятся пустыми. - Я знаю, что это за страх, - говорит он медленно и печатает в телефоне. – Я давно его знаю, и я догадался еще тогда, когда Чонгук вошел, что моё испытание будет таким. «Отравление».       Я судорожно вдыхаю, смотря на Тэмина. Отравление. С учетом его проблем с булимией, которая выражается то в бесконтрольном поедании чего угодно, попавшего под руку, то в вызывании рвоты, чтобы опустошить желудок, нет ничего удивительное в страхе случайного отравления. На самом деле, такой страх есть у многих людей, даже не имеющих РПП. - Малыш, - тихо шепчем мы вдвоем с Минхо одновременно.       Вздрагиваю и смотрю на него, а Минхо смотрит в ответ. Теперь нам придется делить внимание Тэмина? Я рад, что они сближаются, но мне больно, что теперь появился кто-то еще, кто может называть его «малышом». - Котёнок, - исправляется Минхо. – Ты справишься, у тебя же хороший нюх, я знаю, - пытается храбриться, но у него выходит с трудом. Тэмин на него не смотрит, изучая взглядом ответ Отправителя. «Какой умный мальчик! Верно, Тэмин, именно этот страх. Прошу в комнату».       Меня пугает спокойствие Тэмина едва ли не сильнее нервозности Чонгука. Вообще-то, обычно Тэмин паникует или плачет, но сейчас он до ужаса уравновешен. Что-то не так. Он двигается в сторону проёма, Минхо держит его за руку. - Минни, я не могу тебя отпустить, - умоляет он, плача, на что Тэмин оборачивается, ничего не говоря, только смотря на него. – Я люблю тебя. Ты же знаешь?       Холодное лицо Тэмина смягчается, и он тихо говорит: - Всегда знал, - и эти слова заставляют Минхо заплакать сильнее. Он цепляется за его руку, но Тэмин кладёт вторую ладошку поверху и говорит: - Я быстро вернусь, обещаю, - и кривит улыбку, вот только она ненастоящая, и не обманет ни меня, ни Минхо. Но Минхо в итоге отпускает его, и Тэмин идет в проём, но тут уже я его останавливаю, хватая за плечо и разворачивая к себе. - Минни, поклянись, что не бросишь меня, - всхлипываю, притягивая его к себе, а он обнимает меня в ответ. - Клянусь, - и отталкивает, а потом резко входит в гостиную.       Свет мигает, и вместо комнаты с кровавыми полами и разбитым аквариумом появляется комната с огромным столом и множеством яств, красивых и не очень, огромных и совсем маленьких. Слева запеченная рыба, справа гигантский торт, по середине сырая голова свиньи, фрукты, безе, овощные салаты, суп, желе, напитки.       Тэмин вздрагивает и оборачивается на нас, но не видит. Поджимает губы и показывает куда-то в пустоту знак “V”. Победа? Он так уверен в себе? Но по тому, как бледнеет его лицо, видно, что он лишь делает вид, а на самом деле ему страшно: коленки дрожат, глаза расширяются, но он справляется, делая шаг в направление стола.       Следующее сообщение приходит быстрее, наверное, потому что он не паникует, как Чонгук. «Почти все блюда отравлены ядом, ведущим к медленной, но болезненной смерти. Найди все пять неотравленных блюд, и тогда ты свободен.» - Пять из такого числа? – дрожаще спрашивает Чонгук, который стирает кровь с шеи уже ставшей полностью красной футболкой.       Минхо подходит ближе, его тело напряжено и излучает опасную энергетику. Он напуган, но скорее не это его основное чувство, основное чувство – гнев. Я и сам злюсь. Это задание слишком сложное: пять неотравленных блюд на штук пятьдесят отравленных? По теории вероятности его шансы даже ниже, чем у Минхо. - Он держится, это хорошо, это его преимущество, - говорит Он, промокая пот, выступивший на лбу рукавом рубашки. Я тоже замечаю, что становится душно. - Только делает вид, его всего трясёт, - говорю я, качая головой. – Лучше бы он паниковал. - Он справится, да? – спрашивает Минхо в пустоту. Мы молчим. - Должен, - говорит Он, я почему-то чувствую, что Он не лжёт. - Почему ты так думаешь? - отзываюсь я. – В Чонгуке ты не был так уверен. Чонгук рядом со мной тихо и удивлённо охает. - Да, не был, потому что полторы минуты под давлением и в густой крови, затекающей в уши, ноздри, глаза и во все остальные отверстия – это особый вид издевательств, который не зависит от удачи. Тэмин же может полагаться на чутьё, на нюх или на вид еды. Уже какой-то плюс.       Минхо благодарно выдыхает, но всё равно обхватывает голову руками. Тэмин же обходит стол вокруг, всматриваясь в блюда, и хмурится. Страх выдают еле двигающиеся ватные ноги, он даже слегка хромает от напряжения, его лицо бледное, а щеки кажутся еще более ввалившимися. Отсюда не видно, какие блюда стоят с другой стороны стола. Из ближайших я замечаю целую курицу, полную корзину булочек и ярко-красное яблоко, а еще полный кувшин светло-оранжевого напитка.       Молюсь, чтобы он смог отгадать. У меня слабеют ноги, и я просто опускаюсь на колени. Чувствую дикую усталость от переживаний. Тэмин – моя часть, которую потерять страшнее всего, я даже сам своей смерти боюсь не настолько, насколько боюсь его смерти. Если потеряю его – лишусь себя навсегда, заблужусь во тьме без надежды. Он – единственный свет в моей жизни, родной и настоящий, не бросивший меня даже тогда, когда я был хуже некуда.       Тэмин тянется к чему-то на столе и поднимает зеленую грушу, рассматривает её, нюхает и уже подносит ко рту. - Слишком быстрый выбор, - шепчет Минхо, садясь на колени рядом со мной, тут же устраивается Чонгук, а Он так и остаётся стоять, вновь пристально смотря на происходящее.       Еще секунда, и моё сердце замирает, потому что Тэмин стоит с открытым ртом и грушей у губ, но потом резко отбрасывает её в сторону и мотает головой. И вот теперь я вижу проявляющийся в его глазах дикий страх. Он начинает паниковать, видимо, осознав, что не так-то просто будет сделать выбор. «Давай я помогу тебе, Тэмини. У тебя есть пять минут, чтобы найти пять неотравленных блюд. На каждое по минуте, не будешь же ты весь вечер выбирать».       Я рычу и сжимаю в пальцах телефон, настолько я зол. Пять минут слишком мало! Минхо рядом тоже кипит. Он кидает телефон об пол и всхлипывает. - Пять минут… Почему так мало? – стонет он с такой яркой болью в голосе, что мне становится страшно еще и за него. Если Тэмин умрёт прямо здесь и сейчас, боюсь, Минхо тоже не справится. - Невозможно, невозможно найти за пять минут, - говорит слабо Чонгук.       Он уже отбросил в сторону футболку, его волосы слипаются от крови, которая начинает засыхать, превращаясь в темную корку, при этом воняя еще хуже. - Молчи! – кричу я, впиваясь пальцами в шею, находя на ней царапины Тэмина, даже боль от них причиняет мне наслаждение, ведь это он их оставил.       Тэмин прячет телефон в узкие джинсы, губы что-то бормочут, а глаза, уже красные от слёз опять увлажняются. Он обхватывает себя руками, видимо, пытаясь найти в себе силы. Как же хочется оказаться рядом с ним, согреть его и успокоить. Я так привык, что могу касаться Тэмина, когда ему плохо, что сам не заметил, как мне самому стало это необходимо. Его тепло рядом. Я закрываю руками лицо и сажусь ниже, опуская ягодицы на пятки. Не хочу смотреть на это, слишком страшно. - Он что-то выбрал, - шепчет Минхо. Я не поднимаю глаз, молясь и повторяя в голове одну фразу: «Пусть он будет жив, пусть он будет жив». – Джонг, - умоляет меня Минхо. Знаю, что он хочет, чтобы я тоже смотрел, но я не могу. – Он сейчас съест этот торт. Я боюсь. Что, если он...       Он замолкает, вокруг становится так тихо, что слышно, как быстро бьётся моё сердце в груди, долбя в рёбра. «Ну же, - думаю я. – Скажи, что он угадал». Но все молчат, и я поднимаю заплаканные глаза к комнате, вижу, как Тэмин жуёт что-то, а в правой руке блестит ложечка. Он сглатывает…       А потом выдыхает и нервно кидает ложечку в сторону. Нашёл! - Чёрт, - стонет Минхо рядом. - Он сделал это, - подтверждает Чонгук.       Я продолжаю наблюдать за Тэмином, сжимая пальцами чёлку и кусая губы. Он бледной тенью обходит стол и склоняется над ним, нюхая что-то в кувшине. Встряхивает рукой и качает головой, а потом его пробирает дрожь. Через буквально пару секунд он решается набрать жидкости из кувшина, она темно-фиолетовая и совсем не похожа на то, что может быть неотравленным. - Он точно знает, что делает? – спрашивает Чонгук. – Этот цвет слишком странный для еды. - Будем надеяться, что он смог определить по запаху, - говорит Он, я поднимаю на Него глаза.       Он тоже напряжён, по щеке вниз к подбородку течёт тонкая капля пота, Он даже не стирает ее, и она капает на уже влажный от пота ворот рубашки, и я замечаю, что сам весь вспотел, скользкий и горячий.       Тэмин делает глоток, а мы все замираем. Проходит пару секунд, он отбрасывает стакан на пол, и он разбивается, а я вскрикиваю от страха, но Тэмин не падает. Он тут же как—то истерично хватает булочку, лежащую рядом с правой рукой и кусает ее. - Что он делает? –Минхо плачет, теряя самообладание.       Надеюсь, что Тэмин контролирует ситуацию, и судя по тому, что он вновь отбрасывает булочку в сторону, он отгадал уже три неотравленных блюда. Осталось два. Он обходит стол и внимательно гладит пальцами ярко-красное яблоко, а затем арбуз. Качает головой, наклоняется к поджаренной со всех сторон курице и вдыхает ее запах. Я замираю, когда вижу, как он вгрызается в ее тушку зубами прямо так, даже не используя нож. Он как животное отрывает кусок и жуёт, а потом скидывает курицу со стола. Я вижу, что с ним что-то совсем не так, его лицо кажется безумным. Возможно, это страх делает своё дело. - Последний кусочек, - шепчет Чонгук, мои слёзы даже не собираются останавливаться. - Ну же, Тэмини, оставь себе немного времени, у тебя есть еще две минуты, - молюсь я, боясь, что из-за его неустойчивого состояния он совершит ошибку. - Что с ним происходит? - спрашивает Минхо. - Страх иногда убивает в тебе человека, - говорит Он обреченно.       Чонгук охает, а я перевожу взгляд на Тэмина, который забирается на стол с ногами и на коленях идет прямо по еде, спихивая некоторые блюда, которые стоят на его пути. Я не понимаю, что его манит. Он останавливается в середине стола и наклоняется прямо над свиной головой, у нее вытекшие глаза и одно отрезанное ухо, выглядит несвежей и омерзительно сырой. - Он что, собирается попробовать эту голову? – гулко спрашивает Чонгук, а я складываю руки в жесте молитвы и шепчу: «Пусть он будет жив, пусть он будет жив».       Тэмин скалит зубы, наклоняется и впивается ими прямо в пятачок свиньи, рычит и тянет за него на себя, чтобы откусить, и у него в итоге выходит. Он приподнимается и жуёт кусок, а с губ на подбородок капает свиная кровь. Тэмин сглатывает и толкает голову вниз. От громкого звука упавшего на пол металлического подноса у меня звенит в ушах, но я не могу оторваться от Тэ. Он судорожно дышит и потом поднимает глаза на нас, из них текут слёзы. Он видит нас, потому что его рот растягивается в улыбке, страшной из-за испачканных кровью губ. - Иди ко мне, - шепчу я и раскрываю руки.       Тэмин по-звериному дёргается и рычит, а потом спрыгивает со стола и ползет к нам всё также на коленях и ладонях, смотря на меня пристально, и у меня чувство, что он совсем меня не узнаёт. Но чем ближе он ко мне, тем осознаннее его взгляд. Как только он пересекает черту дверного проёма испуганное выражение лица возвращается. Я протягиваю пальцы к его губам, стираю с них кровь и тяну его на себя. Он заваливается вперед, и я разрешаю своему измотанному телу отклониться назад и упасть на спину. Обнимаю его за голову, которая ложится на мою грудь и смотрю в потолок, а он старается приподнять пальцами край моей рубашки, и как только касается моей обнаженной кожи около ребер, его судорожное дыхание вроде бы успокаивается. - Ты смог, малыш, ты сделал это, - говорю я ему, проводя пальцами по его потному лбу. - Я поклялся тебе, что не брошу, я должен был, - хрипло бормочет он мне и разворачивает голову, чтобы вдохнуть мой запах где-то в районе полоски кожи между двумя грудными мышцами, куда обычно я наношу парфюм. – Там так мерзко воняло, и я вспоминал твой запах, – шепчет он мне прямо в кожу. – Мята и скошенная трава, никогда бы не подумал, что так соскучусь по этому сочетанию. – Он поднимает на меня заплаканные глаза, а я улыбаюсь. - Минхо тебя тоже ждёт, - говорю я, хоть мне и не хочется его отпускать. - Не больше тебя, - улыбается он в ответ и приподнимается с меня, а я сажусь, сжимая пальцами пульсирующие виски и ловя взглядом Его взгляд, обеспокоенный и печальный. Тэмин уже в руках Минхо. - Остались мы вдвоём, - говорю я Ему, приподнимаясь на ноги и вставая рядом. Почему-то меня не удивляет то, что мы оказались последними. - Какие ставки? Кто из нас пойдёт первым? – Он не смотрит на меня, но я знаю, что это Его способ бороться со страхом, я тоже поворачиваю голову к комнате. - Бьюсь об заклад, я буду в самом конце, - говорю я, расстёгивая рубашку до самого пупка.       Здесь становится адски жарко, и я чувствую, как ткань прилипает к моей разгорячённой коже. - А я уверен, что я, - Он хмыкает и стирает пальцами капельки пота с верхней губы.       Если бы не смешанные запахи крови и рвоты, перебивающие всё вокруг, я бы смог вдохнуть в себя Его всего, ощутить то, как пахнет Его свежий пот, уверен, я сошёл бы с ума от желания, только ощутив этот интимный запах.       Наши телефоны пиликают, и мы оба одновременно поднимаем их к лицу. «Джинки-Джинки, что же мне с тобой делать? Как у тебя получилось побороть все свои страхи к тридцати годам? Не иначе, как испытать много боли и привыкнуть к ней», я замираю и поднимаю к Нему глаза, Он равнодушно читает сообщение дальше.       Что это значит «испытать много боли и привыкнуть к ней»? Как можно привыкнуть к боли? «Сколько бы ни копался в тебе, Джинки, не могу найти ничего достойного моего внимания. Может, сам подскажешь, чего ты боишься?»       Он высокомерно хмыкает, а я непонимающе смотрю на Него. Он что, серьезно? Но как такое вообще возможно? Никто не может быть бесстрашным, даже самый сильный человек. «Боль»       Приходит сообщение от Него. «Боль» - очень простой ответ. «Ну нет, это скучно. Все боятся боли, а ты, Джинки, боишься боли меньше всех из присутствующих. Боль скорее твоя спутница, чем страх. Но знаешь, я кое-что нашёл в тебе. Кое-что очень личное. Посмотришь?»       Я поднимаю на Него глаза: Он щурится и облизывает губы, хищно смотря на телефон. - Конечно, я посмотрю, - Он, похоже, совсем не боится, скорее в нетерпении. Да что Он за человек такой? Как Он стал таким?       Поправляет рубашку, отлепляя прилипшую к бицепсам ткань, откидывает пальцами чёлку, зачёсывая ее наверх (от корней Его волос вниз по лбу и к носу текут тонкие струйки пота), удобнее перехватывает трость и направляется к проёму. Он почти переходит границу, но я Его останавливаю, спрашивая: - Не хочешь ничего сказать?       Его крупная фигура замирает, а плечи расправляются, Он опирается на трость, разворачивает голову и бросает, даже не смотря на меня. - Встретимся через пять минут… - замолкает на секунду, а потом говорит настолько тихо, что слышу только я, стоящий ближе всех остальных, - или в другой жизни, Джонг, - и входит в комнату.       Уверенный в себе, спокойный и уравновешенный, а еще бесстрашный. Знал ли я еще десять лет назад, каким Он станет вдали от меня? И эта последняя фраза: «Встретимся через пять минут, или в другой жизни, Джонг», - моё сердце сладостно трепещет. Не потому что Он обещает встретиться через пять минут, хотя это тоже не может не радовать, а потому что Он сказал: «или в другой жизни, Джонг». Значит даже в другой жизни Он хочет встречи со мной?       Мои размышления прерывает мигание света. Огромный стол исчезает, а на месте него возникает стол поменьше с какими-то предметами, накрытыми зеленой тканью, а справа от стола стоит коробка. И больше ничего. Я пристально всматриваюсь, чтобы понять, что за предметы лежат на столе, но рассмотреть их под тканью невозможно.       Он не оборачивается на нас, просто ведет плечами и проходит вглубь комнаты, склоняется над столом и откидывает ткань. Я замечаю пистолет, что-то похожее на медицинские щипцы, цепь, а справа лежит большой охотничий нож. - Ничего не понимаю, - говорит Чонгук.       Минхо и Тэмин расположились чудь дальше. Тэмин в руках Минхо, повёрнут к комнате спиной, а Минхо хмуро смотрит на меня. Я пожимаю плечами и тоже хмурюсь. Телефон пиликает: «Ты уже понял, что должен сделать. Твой страх – жестокость. Открой коробку и сделай это, иначе я использую чип, чтобы убить тебя.»       Жестокость? Я непонимающе смотрю в комнату. Кроме стола и коробки ничего и никого нет. Или, Он должен причинить боль себе? Но, Он же писал о боли, а Отправитель сказал, что Он боится ее даже меньше нас всех. - Что он должен сделать? – спрашивает Чонгук, вставая на носочки, пытаясь увидеть, что в коробке, я повторяю за ним.       Он откладывает в сторону телефон, устраивая его на краю стола, подходит к коробке, смотря на нее сверху. Я вижу, как его плечи поднимаются от напряжения, но потом опускаются. Он наклоняется, опираясь на трость, левой рукой достаёт из коробки маленького крольчонка и кладет его на стол. Кролик прядёт ушами и мило двигает носиком, беленький и совсем крохотный.       Он сжимает пальцы в кулак, смотрит на кролика, а кролик продолжает шевелить ушками и пару раз прыгает по столу в Его сторону. Он берет со стола кольт, поднимает, взвешивает в руке. Смотрю на Минхо, который морщась опускает взгляд. После того ужаса, который он пережил сегодня, я понимаю его нежелание смотреть на пистолеты. Вздрагиваю, потому что раздаётся хлопок, поворачиваю голову и вижу, как кролик, убитый, лежит на столе, его ноги пару раз дергаются, а потом замирают. Он кладёт пистолет обратно дрожащей рукой. «Слишком просто?» приходит сообщение, Он читает его и пишет ответ. «Я не глупец, я ем мясо каждый день. Любой человек, который ест мясо должен понимать, что ради его пищи кто-то убивает животных, и он платит лишь за то, чтобы не убивать их самому. Лицемерие, достойное человечества.» «А ты не промах, Джинки, но я приготовил кое-что поинтереснее. Загляни в коробку.»       Он опять откладывает телефон и наклоняется над коробкой, я вижу, как Его тело вздрагивает. Он вытаскивает из коробки маленького щенка, совсем крошечного и невозможно милого. Я начинаю лихорадочно дышать, понимая, что будет дальше. Ему придется убить щенка, это уже переходит черту. До этого испытания были для нас одних, а теперь Отправитель включает в игру невинных существ. Кролика было жалко, но само собой, щенок – это другое дело. Человек со здоровой психикой не просто не способен убить собаку или кошку, он скорее позволит причинить боль себе, чем своему домашнему питомцу, потому что собаки и кошки практически тоже самое что дети, невинные и чистые. Они рядом с нами живут, спят в наших постелях, смотрят в наши глаза и выражают почти человеческие эмоции. Я никогда бы не смог причинить боль животному, хотя хорошо справляюсь с причинением боли людям. - Он что, правда сможет это сделать? – Чонгук открывает рот, смотря на то, как Он поднимает пистолет, нацеливая дуло на голову щенка.       Я не верю, что Он способен на такое, не настолько же Он холоден, в самом-то деле. Жду, смотря на то, как Он целится, а щенок тянется к дулу понюхать его. Проходит пару секунд, и Он опускает пистолет и кидает его на стол. «Отказываешься? Думаешь у тебя есть шансы выиграть?» приходит сообщение. Он читает его и пишет: «Такой ценой выигрывать я не хочу».       Он хмуро смотрит на щенка, а потом переводит взгляд на свой палец. «Ты сам сделал выбор», приходит ответ, я задыхаюсь, читая его.       Он медлит, но потом поднимает телефон, чтобы прочитать, но не успевает, потому что через всё Его тело проходит сильнейший электрический разряд. Такое нельзя ни с чем спутать. Ноги подгибаются, Он падает на пол и кричит. Крик, вырывающийся из Его горла, прерывистый, и это только добавляет ужаса картинке. Его всего корчит на полу, и через несколько секунд изо рта начинает струится пена, а глаза закатываются. Он замирает, всё еще крича. Странно. И внезапно я понимаю, что крик, который я слышу – мой, отчаянный и полный страданий. Я снова стою на коленях, а из глаз текут слёзы, а ведь я думал, что уже выплакал их все, а еще я был уверен, что Он, сильный и бесстрашный, точно выдержит испытание. Но Он решил всё сделать по-своему. «В следующей жизни, Джинки? Нет, слышишь! Ты нужен мне в этой! Нужен мне в этой!», - я кричу, наплевав на то, что меня все слышат, срывая горло и задыхаясь от плача, скребу ногтями по полу, пытаясь пересечь пальцами черту, в глазах темнеет. - Джонг, Джонг, - Шепчет мне Тэмин на ухо, обнимая за плечи. Я не понимаю, что он говорит мне дальше. – Посмотри, ну же… - пытается отнять мои пальцы от волос, и когда слева в мою руку вцепляются пальцы Минхо и тянут, я наконец-то слышу, что Тэмин мне говорит, что с Ним всё нормально.       Я слепо поднимаю глаза к дверному проёму и сначала вижу только размазанную картинку, а потом всё собирается воедино. Он стоит, пошатываясь и опираясь рукой о стол, Его бьёт дрожь, изо рта и из носа течет. Он вытирает рукавом сопли, слезы и слюни и выпрямляется, нащупывая трясущейся рукой телефон. «Это всё, что ты можешь, ублюдок?»       Тэмин показывает мне сообщение, потому что мой телефон оказывается разбитым на полу. Если Он и правда еще жив, то что Он вообще такое делает? Зачем дразнит Отправителя? Он только что чуть не умер, и по тому, как трясётся Его тело, видно, что Он не забыл, как это – получить разряд тока. «Кое-что еще» приходит тут же.       Поднимаю глаза и вижу, как щенка простреливает током, он скулит и падает на бок, его маленькое тельце сжимается и ушки мотаются из стороны в сторону. Я отворачиваюсь, не желая видеть такое. - Это какое-то издевательство, - говорит рядом Минхо, а Тэмин склоняется надо мной, закрывая лицо руками, чтобы не видеть, но звук никуда не девается. Через какое-то время и он затихает. Я поворачиваюсь и вижу мертвое тельце на столе, и Его, отвернувшегося и заткнувшего уши. «Это ты виноват в том, что он умер не быстро и легко, а мучительно. Нужно было меня послушать.» «Я не возьму на себя вину за то, что не делал. Мной куда сложнее манипулировать, чем ты думаешь.», - пишет Он, стараясь не смотреть на стол. «Давай попробуем иначе, Джинки», - приходит ответ.       Я ошарашено поднимаю взгляд на Тэмина, который также шокировано смотрит на меня. Разве недостаточно Он уже испытал? За что такие пытки? Чтобы Он подчинился?       Внезапно свет мигает и в комнате вместо стола, коробки и двух мертвых тел возникает высокое кресло, как в стоматологическом кабинете, и к этому креслу прикован я…       Последний раз, когда меня связывали, мне было восемь. Вроде бы слишком давно, чтобы помнить это жуткое ощущение бессилия, но мне его не забыть никогда. Сосущий, уничтожающий изнутри страх потери контроля над телом и невозможности пошевелить ногами или руками так, как хочется. Хуже этого чувства нет ничего на свете. То, как быстро страх распространяется по мне, пугает еще сильнее. Секунда, и я уже в ловушке. В глазах темнеет, дыхание сбивается, а кожа покрывается липким, холодным потом. Последним, что я помню перед панической атакой, слившей воедино моё настоящее и прошлое, ярко вспыхнувшее в голове и застелившее реальность, это Его испуганные, полные ужаса глаза.       Я снова лежу на том красном капоте, обнажённый снизу и одетый в футболку сверху. Мои руки связаны между собой и прикованы наручниками над головой, и сознанию плевать, что тогда руки были связаны иначе, ниже, из-за чего мне было неудобно лежать на спине. Солнце светит в глаза, заставляя щурится и прикрывать их, пахнет влажным мхом и землей, сочной листвой кустарника и какими-то дикими ягодами. Жарко. Лучи на коже так сильно пекут, что кажется, прожигают насквозь, касаясь мяса, а потом и костей, но не согревают. Голова мутная, тяжёлая от накатившего отчаяния, от понимания того, что я не могу контролировать ничего, в том числе и свое тело.       Дергаю руками, пытаясь избавиться от путов, но из-за дрожи еле могу шевельнуться, знаю, что это только начало, что дальше будет по-настоящему плохо, когда до сознания в полной мере дойдет, что происходит с телом. Из-за слепящего света я не могу разглядеть, кто стоит рядом со мной, но то, что кто-то стоит – это неоспоримо. Ощущение чужого присутствия не пугало бы меня так сильно, если бы я был свободен, и даже то, что я могу пошевелить ногами, никак не помогает, они так и остаются бессильно неподвижны. - Помогите, - зову тихо, желая, чтобы человек рядом услышал. – Помогите, - шепчу еще раз, не зная, как сформулировать просьбу, как описать, что чувствую, как медленно теряю себя.       Тень наклоняется и что-то говорит мне, но я ничего не понимаю, морщась и мотая головой, стараясь освободиться из хватки металла на запястьях. Человек поднимает руку и дергает, но руки не освобождаются, а я лишь панически вздрагиваю, и мурашки прокатываются по рукам и достигают сердца, когда я понимаю, что это – учитель Ли.       Начинается моя вторая фаза – настоящая, животная паника, полностью подчиняющая тело и сознание, не подпускающая никакой информации извне. Такому дикому ужасу плевать на всё, кроме того, что зверь, в которого я превращаюсь буквально за секунду, не может выбраться, связанный и вынужденный подчиниться мучителю. Ослепляюще громкие крики до боли в горле, рык, вырывающийся изнутри, кромсающий пространство, ребра, саднящие от того, как критически бьётся о них сошедшее с колеи ритма сердце, лёгкие, не способные раскрыться полностью, и самое жуткое – мышцы рук и сами руки, в которых не то, чтобы боль (уж лучше бы она), нет, в них желание быть свободными или быть оторванными, одно из двух.       И в этот момент я как никогда готов распрощаться со своим телом, умереть, но только не испытывать всё это, нескончаемое и извращённое, не важно, сколько времени прошло с начала этой пытки. Для моего мозга, пульсирующего в черепной коробке, это годы, века, тысячелетия, и существует лишь один приказ – прекратить это любой ценой, даже ценой рук, только бы быть способным двигаться свободно.       А когда лезвие ножа мягко касается бедра, прочерчивая короткую полосу, а голос учителя Ли шепчет: «Прости, Джонги», я кричу, не ощущая ничего кроме боли и страха, полностью меня поглотивших, перед тем как наступает моя третья фаза – полная потеря себя. Если дойти в ней до самого конца по ступеням вниз в темноте, то можно просто распасться как личность, потому что от человека больше ничего не остаётся, кроме тела. Сознание, мучающееся в клетке, уходит так глубоко внутрь, не желая продолжения, что вернуть его обратно просто невозможно. Именно в этот момент, когда дверь в подвал моего существа распахивается, чтобы спрятать внутри треснувшую душу, я вижу Его глаза.       Сначала в этой темноте, а потом и вне ее. Я не вижу остального, но всё равно узнаю Его только по глазам, по их разрезу, по тому, что один из них слегка меньше другого, по коротким, нежным ресницам, по уголкам глаз, внутренним и внешним, которые, если честно, сводят меня с ума. Слишком откровенное признание, но оно стоит того, чтобы его сделать. Как только я понимаю, что Он рядом со мной, совсем недалеко, а я под Его заботливым и мягким взглядом, моё сознание начинает медленно возвращается.       Я не на берегу горного ручья, со мной рядом не учитель Ли, а подо мной не капот машины, это всё – игры подсознания, жуткие воспоминания, возвращающиеся в моменты особенной уязвимости. «Только смотри на меня этим любящим взглядом, только не отворачивайся от меня, и я смогу всё это пройти,», - умоляю я Его мысленно, не вслух, потому что язык в абсолютно сухом рту не может даже пошевелиться.       И Он смотрит, не отрываясь, так нежно, по-настоящему взросло и с такой всепоглощающей любовью, что я начинаю чувствовать сначала своё сердце, уже больше не долбящееся в непонятном ритме об рёбра, а сладко трепещущее в груди, оно покрывается теплом и мягким золотом. Это золото разливается по остальным органам, согревая замёрзшее тело и вытесняя темноту изнутри, и я секунда за секундой возвращаю себе себя.       Моё прошлое давно прошло, учителя Ли нет в моей жизни уже двадцать лет, а я по прежнему почему-то даю ему над собою властвовать, а ведь я думал, что победил страх. Оказывается, всё это время я просто избегал попадать в ситуации, которые могли бы воскресить тень того дня, а не боролся со страхом.       Эти мысли приходят издалека, словно эхо, пока я смотрю в Его глаза и нахожу не только свою душу, но и тело, здесь, в настоящем, а не в прошлом. С особенным блаженством ощущаю заново каждую свою часть: ноги и пах, избавленные от ткани напряжены, губы, искусанные в кровь, саднят, а руки, скованные наручниками над головой, ноют от неудобного положения. Но мне впервые не страшно, потому что я больше не там, не в своём прошлом, я здесь, пусть и скован, пусть и постыдно раздет, пусть, главное, что Он тоже тут.       Его глаза ведь не могут лгать? Его глаза должны говорить правду, и я просто готов смотреть в них, наполненных нежностью и любовью, наплевав на то, как мне больно и тяжело физически, главное с Ним рядом. С Ним рядом я способен это вынести, способен вынести всё, что угодно.       И только теперь я замечаю что-то кроме глаз, хотя всё остальное так и не становится чётче. Слышу невнятный шепот и вижу мягкие, подсохшие, шелушащиеся губы. Я знаю их также хорошо, как и глаза. Раньше я думал, что влажными их хочется поцеловать до боли сильно, но теперь понимаю, что сухие они вызывают еще большее желание. Хочу согреть их своими… - Прости меня, - шепчут они мне, а я качаю головой, не в силах сказать, что мне не в чем Его прощать. – Прости, Джонги…       Это моё имя... Оказывается, оно может звучать так ласково и чувственно. Моё имя становится последним, что я возвращаю себе в этот вечер, сказанное Его родными, любящими губами, а не губами учителя Ли. - Ничего, - пытаюсь я это прошептать, у меня еле получается, потому что язык не слушается. – Ничего, Джинки, если это ты… Если это ты, тогда я не боюсь, – говорю я, чувствуя, что мои руки наконец-то опускаются, мышцы начинают остро ныть, но я спокойно принимаю эту резкую боль, ощущая, как моё измотанное тело и ослабшая душа просят об успокоении и отдыхе. Никогда раньше до этого я так четко не осознавал, что теряю сознание из-за усталости. Мои губы продолжают шептать, очень тихо, но Его глаза приближаются к моим, и я слышу Его запах и тепло Его тела, поэтому не боюсь, что Он не услышит. – Если это ты, то мне не страшно...       А дальше я с наслаждением отпускаю своё измученное тело и душу и погружаюсь во спасительную и расслабляющую тьму…