Спящая красавица

Занавес. - Жили на свете король с королевой, - сказку читал ни кто иной как Кеншин. И, о чудо(!), в его голосе слышались эмоции! Свет упал на два трон стоявший посреди сцены. На троне восседал Владыка Жизни, а за спиной у него стояла Ледяной Феникс. Оба были полны молчаливой королевской гордости. - У них не было детей, и это их так огорчало, что и сказать нельзя. Уж каких только обетов они не давали, ездили и на богомолье, и на целебные воды — все было напрасно, - Феникс обошла трон, и села в ногах у Владыки. Она положила ему голову на колени, и заплакала, зарываясь носом в складки плаща, а Владыка Жизни гладил её по голове, успокаивая. - И вот наконец, когда король с королевой потеряли всякую надежду, у них вдруг родилась дочка. Незаметно, из воздуха, рядом с королём и королевой оказалась колыбелька с НПС младенцем, специально приобретённым для такого случая. Новоиспечённые родители встали, и, как будто не веря своему счастью, подошли к колыбельке. Феникс достала ребёнка из колыбели и прижала в груди. Теперь на её глазах были не слёзы горя, а слёзы радости. Владыка тоже счастливо по-отцовски улыбался, глядя на своё дитя и жену. - Можете себе представить, что за праздник устроили в честь ее рождения! В гости к маленькой принцессе позвали всех волшебников, каких удалось найти в стране. Дело в том, что у волшебников в те времена был прекрасный обычай: наделять своих крестниц различными чудесными дарами. А так как волшебников оказалось семь, то принцесса должна была получить от них в приданое не меньше семи достоинств или добродетелей. Волшебники и другие приглашенные съехались в королевский дворец, где для почетных гостей был накрыт праздничный стол. Заиграла радостная музыка, на фоне показались танцующие люди, вокруг царило веселье. Казалось, Феникс вот-вот пустится в пляс вместе со своей новоиспечённой дочкой, не забыв при этом короля отца пригласить на танец. Но вот, погас свет, музыка утихла, и из-за кулис вышла Фаирски. Её красивое платье переливалось в свете прожекторов, и девушка заговорила: - Пришло время даров, дорогие мои король и королева, - девушка присела в лёгком реверансе, и едва заметными шагами подобралась к малышке, которую всё ещё держала на руках Феникс. Она прикоснулась ко лбу младенца и вновь заговорила: - Дарую принцессе красоту, что затмит даже солнечный свет, - из под руки полился мягкий свет, и как только свечение прекратилось, Фариски удалилась. Тем временем из-за кулис вышел Саншайн, одетый в изумрудное платье и накрашенный как девушка. Да ещё и кудри ему завили такие, что любая девушка позавидует. И, под дружный свист парней из зала, он сказал: - Дарую принцессе самое доброе сердце, такое, что даже милосердные богини позавидуют, - и поспешно смысля со сцены, дабы яростные почитатели не украли его, прямо из-под софитов. За ним вышла Долл и, станцевав свой танец прекрасного некроманта (который так и не получил аплодисментов), даровала девочке грацию. Четвёртая волшебница, коей оказался Конг-конг который походил на девушку только платьем и бантом на голове, даровал чарующий голос. Джин - пятая волшебница - подарила умение танцевать. Шестая волшебница ступала плавно, словно пава, пытаясь охватить своей красотой весь зал. Догадайтесь с трёх раз, кто был этой волшебницей? Пр-ра-а-авильно, это был Ван. Видимо его одевали на скорую руку, потому что забыли о нём, как всегда. Платье было перекошено, а на голове, вместо причёски было птичье гнездо. Кому-то из зала показалось, что у него в голове действительно сидела птица. (Наверное Цзуй постарался.) Подарил Ван малышке умение играть на всех инструментах мира и тоже удалился. И тут прогремел гром. - Но забыли король с королевой пригласить на пиршество одну волшебницу, поскольку сочли её умершей… - провещевал самурай. Свет на сцене погас. Свет был направлен только на испуганных короля с королевой и на малышку. Из-за кулис один прожектор вывел сгорбленную старуху - Что же вы, король и королева, забыли про меня? – кряхтела старуха так, что было не узнать, кто скрывается под тёмным плащом. - Но я не злопамятна и тоже подарю вашей малышке подарочек. – Старуха, шурша своим одеянием, подошла к ребёнку и зашептала: – в день своего совершеннолетия ты уколешь палец веретеном и умрёшь! А-ха-ха-ха-ха! – со смехом колдунья растворилась. Сцену заполнил мягкий синий цвет, король с королевой упали на колени и заплакали. Стоит отметить, как натурально играли Владыка Жизни и Феникс! Но вся их великолепная игра порушилась, стоило показаться на сцене последней фее. Зал полёг… - Седьмая фея не могла видеть страдания короля и королевы, и сжалилась… Кто-то, из-за кулис, кажется, голосом умирающего страуса едва слышно для зрителей проговорил: «Сжалься и над нами, милая фея!». Потом смачное «Бадац!». Кажется, режиссер уже сжалилась… - Не плачьте, король и королева, - пробасила фея. А Фариски и Владыка уже плакали не от горя, а от смеха. – Ваша дочь не умрёт, уколов палец, а лишь заснёт, и проснётся, когда её поцелует тот, кто будет являться спутником её жизни… Братец Волк, а это именно он был последней феей, одетый в розовое платье без рукавов, с накрашенными ядовито-розовой помадой пастью, с накрашенными накладными ресницами и с бантиком, завязанным в густой гриве, начал танцевать танец прекрасного некроманта. … В зале повисла тишина. Кто-то, кажется, хлопнулся в обморок. Снова. А король с королевой уже на грани смерти от смеха. В общем, с грехом пополам одарил Волк принцессу своим даром. Зановес. Антракт. *** - Ты чуть не убил короля и королеву, идиот! – Лолидракон махала руками и от смертоубийста её удерживала лишь цистерна успокоительного, предварительно влитого Ян Мином в воровку. - Но я… - Что «но я»?! - Долл сказала что так будет лучше… - Долл сказала… - Лолидракон изобразила фейспалм 2х комбо. - Лолидракон, сейчас мой выход, да? – от мрачных мыслей о расчленении и вкусном волчьем рагу воровку уберегла прекрасная девушка, нервно поправляющая своё шикарное белое платье, которое так выгодно подчёркивало её прелести. - Да, моя няшечка, твой выход… - расплылась в улыбке режиссёр и, ловко вытерев струйку крови, появившуюся при созерцании данной прелести, отдала команду к началу второго акта. Автор раскаивается за свою бездарную писанину, и если вы хоть чуть-чуть посмеётесь, обещает написать второй акт, на который заготовлено много "ололошек".