Destiny

      5 сентября 2014 года       — Вот так, да… Можно чуть выше, — советует Арсений, рассматривая самую дальнюю, продырявленную вдоль и поперёк, мишень.       Выстрел. За ним ещё один. Почти десятка, но, как говорится: «Почти — не считается», так ведь? Но даже несмотря на это Антон делает невероятные успехи, учится буквально не по дням, а по часам, за что получает поблажки от Попова.       — Всё, на сегодня хватит, — выносит свой вердикт брюнет, переводя взгляд на уже довольно высокого для своих лет парня.       За два года с Антоном практически не произошло каких-либо кардинальных изменений: он был по-прежнему щупловат, вытянут, как струна, и, хотя со временем во всех его действиях начала просматриваться твёрдость и решительность, робость всё же имела место быть.       — Антон, сколько раз я тебе говорил управляться с оружием более уверенно? — строго поинтересовался Арсений, наблюдая за тем, как мальчик весьма осторожно вынимает остатки патронов из магазина.       — Неоднократно, — с небольшой дозой стыда отозвался светловолосый.       Мальчуган научился многому, начиная от разборки и сборки самого что ни на есть обыкновенного пистолета Макарова, заканчивая первостепенными знаниями самообороны, естественно, полученными в ходе изнурительных тренировок.       Конечно, помимо физических нагрузок на парня также возлагалось изучение гуманитарных и технических наук, без освоения которых ему вряд ли удастся стать в меру образованным человеком. А на разумных ребят как раз-таки большой спрос в подполье.       К делам ОПГ молодых людей пока не привлекали: без сдачи особого экзамена, который те должны будут пройти по достижении шестнадцатилетнего возраста, мальчишки (да и девчонки, находящиеся в меньшинстве) не смогут ощутить тот объём работы, с которым им придётся столкнуться. Хотя взрослые без умолку твердят, что не в объёмах дело… При этом ни один человек не изъявляет желания рассказать о том, в чём же заключается суть этого экзамена.       — Ладно уж, иди к себе.       Антон, изучивший за такой короткий срок своего наставника вдоль и поперёк, ещё на первом слове направился к выходу из тира, даже не боясь того, что Попов может отругать его за самовольничество.       На сегодня обучение явно не закончено: обычно подростки исправно трудились вплоть до десяти часов вечера, выполняя при этом мелкие поручения от главы. В свободное же от всей этой суеты время читали разнообразные книги, расширяя свой кругозор. О навороченных гаджетах не могло быть и речи, максимум — выход в интернет для добычи какой-либо важной информации, необходимой при изучении той или иной дисциплины. Да и телефоны молодым людям пока были ни к чему: родителей, которые беспокоятся за своё чадо, у них нет. Точнее, они есть: некоторые, кто губит свою печень алкоголем, кто пропитывает свои лёгкие немалой дозой никотина, кто поражает в принципе весь организм наркотой, живы до сих пор.       «Ублюдки, » — думает про себя светловолосый. — «Лучше бы сдохли…».       Да, накопившейся за эти годы злости мальчику не занимать. Ненависть, прожигавшая его изначально, никуда не улетучилась, а лишь стала в разы сильнее. Но и небольшие зачатки симпатии в его сердце имели место быть. Например, он очень дорожил неожиданно хорошо сложившимися дружескими отношениями с Эдом. Этот тёмноволосый паренёк не раз выручал его в той или иной ситуации. Взять тот же инцидент, случившийся всего пару месяцев назад, когда мальчишки решили погонять мяч на поверхности — за пределами подполья. Казалось бы, что необычного? Однако выход на улицу был строго запрещён. Лишь под присмотром взрослых подростки могли совершать прогулку в определённо отведённое им время. Когда двое, не без особой опаски, приоткрыли тяжёлую железную дверь, что вела на поверхность, их тут же схватили подчинённые Серафима, не дав даже и малейшей возможности ступить за порог «дома». Тогда-то Эд и взял всю вину на себя, с совершенно непоколебимым выражением лица заявив о том, что вылазка за пределы подполья — его идея. Естественно, сразу после этого один из бугаев его знатно огрел, да так, что нижняя губа Выграновского лопнула, а кровь из неё ещё два дня шла, не переставая. Антон тогда долго извинялся перед другом, бранил его, мол, он безбашенный придурок. Всё не мог успокоиться…       — Да завали ты уже, — не выдержал тогда Эдуард. — Всё нормально. Расплатишься потом.       Но час расплаты всё не приходил… Будто наоборот — отдалялся. А как иначе объяснить тот факт, что паренёк при первой же возможности вновь вступался за светловолосого?       «Ведь сам сказал, что я сильный, » — продолжал размышлять про себя мальчонка, двигаясь вдоль коридора. — «Но так защищает, будто я слаб…».       Антону нравилась подобная поддержка и в то же время была ненавистна до зубного скрежета: пускай хоть раз он получит своё, даже если это «что-то» будет не из приятных. Пускай получит по заслугам, но не будет прикрываться спинами товарищей…       Дверь с гулом отворилась, вызывая на лице гримасу недовольства, при том не только на своём, но и на лице тёмноволосого мальчугана, находившегося внутри помещения.       — Надо бы смазать петли, — констатировал очевидное Эд, откладывая книгу в сторону, — шо, как оно? — продолжал тот с нескрываемым украинским акцентом.       — Порядок, — начал было кратко Антон, но, предопределяя возможные вопросы друга, всё же пояснил: — Отстрелялся. Сегодня не так хорошо, как требовалось: почти вся обойма в девятку.       — Да пойдёт. Ты ж сегодня на самую дальнюю встал. Так что не парься почём зря.       Возможно, Выграновский прав: не стоит загоняться из-за ерунды. Но жёсткие правила подполья диктуют обратное: здесь нет места слабости, сомнению и опаске. Ты должен действовать наверняка, без промахов, и идти напролом. Но иногда такие мимолётные вразумляющие разговоры помогают расслабиться и понять, что ошибаться может каждый.       «Спасибо, » — хотел было сказать светловолосый, но только тот открыл рот, как за стеной послышались крики и неимоверно громкий топот.       Мальчишки тут же переглянулись, сразу же после переводя взгляд на дверь.       — Что это?.. — не сводя глаз с груды железа, поинтересовался Эдуард.       В том месте, которое они уже как два года называют домом, необходимо быть всегда начеку: ни одной душе подполья не ведомы планы недругов (лишь догадки), их умыслы о том, как бы подкинуть очередную змею во вражеское логово.       В комнате ребят нет ни единого предмета, хотя бы отдалённо напоминающего оружие, потому Антон с особой опаской, буквально на кошачьих лапах, медленно и осторожно, продвигается к двери, а чуть помедлив, дёргает ручку.       Взору открылась совершенно непонятная картина: немалое количество людей сновали из стороны в сторону, заслоняя собой какое-то непонятное тело. Из всей этой «каши» юноша сумел уловить взглядом достаточно большое количество знакомых лиц, а это означало, что опасности как таковой нет.       — Что вылупился? — ядовито выплюнул некто, но, как позже оказалось, то был Руслан. Руслан Белый. Ох, как же он ненавидел и презирал всех малолеток, находящихся на попечении Серафима (естественно, кроме своего ученика — Выграновского). Но вот к Антону почему-то имела место быть особая неприязнь, — Живее, тащите её! — Скомандовал тот, обращаясь на сей раз к подчинённым.       Толпа вновь оживилась, теперь уже сдвинувшись с места, продолжая свой путь вдоль плохо освещаемого коридора. Но даже во время таких незамысловатых действий, разглядеть «её» не удалось.       — Ё-моё… — прошептал неожиданно выглянувший из-за дверного проёма, Эд; что, собственно, слегка напугало Антона: уж слишком он был заворожён происходящим. — Так, двигаем в зал отдыха.       — Что? Почему туда?       — Пойдём, — недовольно цокнул тёмноволосый, хватая товарища за предплечье и утягивая в сторону сутолоки.       На удивление, парень каким-то образом оказался прав: именно в просторном помещении, где обычно собиралась большая часть ОПГ, дабы убить своё время за игрой в карты и покер, сейчас сидело большое количество народу, активно обсуждавшего, по-видимому, какое-то происшествие.       — Здорова, мелкотня, — послышался чей-то знакомый голос, — причём достаточно близко — а после в поле зрения возникла мужская рука, протянутая в приветственном жесте. Как оказалось, принадлежавшая Щербакову.       — Привет, Лёх, — мгновенно среагировал Выграновский, пожимая руку старшего товарища.       — Приветствую… — как-то нерешительно вторил другу Антон, подступая ближе к Алексею.       — Ну и что вы здесь забыли? Хоть понимаете, как влетит за это?       — Брось, ты нас не сдашь.       — Ты смотри-ка, на слабо берёт. Ишь, засранец, — отозвался мужчина, кладя ладонь на подростковую макушку, тут же взъерошивая тёмные волосы.       — Что происходит? — всё же решил задать свой главный вопрос светловолосый, на что Щербаков лишь усмехнулся:       — Узнаешь скоро.       В зале было не так уж и шумно, однако даже в перешёптываниях нельзя было уловить что-то важное. Обрывки фраз доходили до слуха, но не создавали такую необходимую на данный момент информативную цепочку из слов.       Из-за напряжённого слуха звук неожиданно хлопнувшей двери, что вела в помещение, раздался гулким звоном в черепной коробке ребят.       — А вот и наша самка богомола… — прохрипел сидевший неподалёку Берк, провожая вошедшую Иру многозначительным взглядом.       «Что?» — пронеслось в сознании каждого, кому довелось услышать эту фразу. Каждого, кто не ведал об истории девушки.       — А… Почему вы её так назвали? — полюбопытствовал Антон.       — Хорош, пацан, неужто ты не знаешь, кем являлась Кузнецова до прибытия в это место? — но в ответ лишь метающиеся из стороны в сторону глазёнки да ошарашенный вид, будто паренька застали врасплох. Кажись, и впрямь не знает… — Ясно… Ну что я могу тебе сказать, детство девчушки было не из приятных, а всё потому, что её «наилюбимейший» сводный — при том старший — брат продал сестрёнку своим корешам.       Недоумевающее выражение лица мальчонки говорило сам за себя, потому Василию Васильевичу пришлось продолжить, внося уточнение в сказанное:       — Её пустили по кругу. И думается мне, что ты уже большой мальчик — прекрасно понимаешь, о чём идёт речь, — конечно, светловолосый в полной мере осознавал произнесённое мужчиной. А его шокированный вид лишь подтверждал это. — Мать как-то уж слишком сильно была поглощена своей новой любовью, потому за дочерью особо не следила. Впрочем, как и отчим Ирины. После случившегося она сбежала. Даже не смогла показаться дома после подобного. Естественно, Серафим за ней пристально наблюдал, и когда понял, что девчонка не промах: выжить может при любых условиях, взял к себе на воспитание.       — И при чём здесь богомолы? — встрял Эд, не забыв при этом вопросительно изогнуть бровь.       — А при том, что, удовлетворяя свои физиологические потребности, Кузнецова не оставляет своего партнёра в живых. Для неё это игра. Потрахается себе на здоровье, а после пускает пулю в лоб своему дорогому любовничку, оставляя того истекать кровью. В сознании многих созрела мысль о том, что девка никак не может забыть своё прошлое, потому мстит всем мужикам подобным образом…       — М-да уж… — только и мог произнести Антон, стараясь переварить такой немалый объём поступившей в его мозг информации. А он ведь и подумать не мог, что за таким миловидным личиком может скрываться такой жестокий человек. Конечно, эта жестокость оправдана…       — Да завали! — крикнул кто-то со стороны выхода.       Абсолютно все, кто находился в помещении, мгновенно переместили свой взгляд на новоприбывших, тут же умолкнув. В дверном проёме стоял Руслан. Одна из его рук крепко сжимала длинные растрёпанные волосы какой-то непонятной девушки, что сидела на полу (по-видимому, её сюда притащили). Одежды на ней практически не было, лишь изорванное нижнее бельё грозилось вот-вот открыть вид на изящные формы. Недавно расцветшие синяки и гематомы, а также покрасневшие ссадины и шрамы перекрывали всю красоту её молочной кожи. А лицо… Оно тоже было избито. Губа рассечена, а нескончаемый поток слёз заставил тушь растечься по щекам.       — Я сказал — шагай, шлюха! — в очередной раз рявкнул на незнакомку Белый, постепенно продвигаясь вглубь комнаты.       Девушка дрожала и неимоверно громко стонала от боли, периодически всхлипывая. Но парню было плевать, он совершенно не обращал внимание на страдания жертвы (?).       — Притащил всё-таки, — подал голос взявшийся из ниоткуда Арсений, подступая чуть ближе к товарищу.        — Естественно, а что нам ещё нужно было с ней делать? Предатель сбежал, а она единственная, кто знает хоть что-то о его планах. Но, как оказалось, от неё мало проку: ни черта не сказала. Бесконечно твердит, что ничего не слышала.       После услышанного Попов тут же смерил незнакомку суровым взглядом. Он медленно присел на корточки рядом с девушкой и, не разрывая с молодой особой зрительного контакта, тоном, полным холода и стали, произнёс:       — Тогда она нам больше не нужна.       — Главы нет. Как ты без него смеешь решать судьбу жертвы? — вопросил Руслан, тут же сменяя дерзкий тон на саркастичный: — Ах, да. Ты же у нас в почёте, чуть ли не правая рука Серафима.       — Моей вины в том, что ты недостаточно хорошо выполняешь свою службу, нет.       Видимо, брюнет очень хорошо подметил данный факт. Возможно, ударил по больному. Потому парню ничего не оставалось делать, кроме как кивнуть пару раз, ухмыльнувшись, отмечая про себя: «Да, неплохо подстебнул. Отлично, Арсений».       — Что ж… Тогда ты и избавься от неё, — не желая отставать, заявил Белый, протягивая товарищу уже заряженный пистолет. — Ну? Ты что же, зассал, что Серафим узнает?       Все затаили дыхание. В воздухе повисло напряжение.       Антона, до сего момента наблюдавшего за всем происходящим с абсолютным спокойствием, вдруг одолело непонятное волнение: пульс участился, вздохи стали глубже. Что же его наставник предпримет?       На самом деле Арсений ничего и никого не боялся. Он прекрасно знал свои полномочия и данную ему главой некоторую власть. Просто до сего момента брюнет никогда не прибегал к подобным методам исключения пешек из игры. Во всяком случае, не на своей территории. Но минуты шли, присутствующие ждали действий, потому Попов с полной уверенностью взял в руки бердыш*, направляя его на по-прежнему сидящую на полу девушку.       Губы юной особы тряслись, язык заплетался, страх окончательно окутал её с ног до головы. Она ничего не могла сделать, даже пошевелиться. Но, увидев направленный в её сторону ствол, заикаясь, произнесла лишь одно слово: «Нет…». Слёзы покатились с ещё пущей силой, и из грудной клетки жертвы напоследок — перед смертью — вырвался пронзительный крик. А после прогремел выстрел.       «Что?..» — как в тумане думал про себя Антон, уже не соображая здраво. В ушах звенело.       — Как… Арс… Ты…       Опустив пистолет, брюнет направил взор на своего подопечного, котрого не сразу удалось найти в толпе. Вид у мальчишки, честно говоря, был хреновый: он весь побледнел, а в глазах застыл нескрываемый страх.       Не говоря ни слова, голубоглазый тут же подлетел к пареньку, хватая того за шкирку, с силой выталкивая прочь из помещения.       — Пусти меня! — кричал малец, без устали брыкаясь, но хватка наставника оказалась сильнее.       Дойдя наконец до комнаты мальчишки, Арсений бросил того на кровать, грозясь переломать ему все кости.       — Ты убил её! Она же говорила, что ничего не знает, даже перед смертью ничего не сказала! А ты так легко спустил курок! — завопил Антон, взывая к совести старшего.       И, кажется, терпение Арсения кончилось именно в тот момент, когда он мигом подлетел к малому, загоняя того в угол кровати.       — Да, убил! — не менее угрожающе прикрикнул Попов, — А ты думал, что всё закончится пощадой? Милосердием? — его руки сжимали железную спинку с такой силой, что на кистях проступили вены, — Нет, дружок, — продолжил он уже более спокойным тоном. — Это вовсе не место для развлечений. За два года можно было и понять, куда ты попал. Перестань уже быть таким мягкотелым и возьми себя в руки. То, что произошло на твоих глазах пару минут назад, в недалёком будущем тебе придётся видеть чуть ли не каждый день. Уяснил?       Паренёк, по-прежнему не размыкая глаз, быстро закивал, сильнее вжимаясь в угол своего спального места.       — То-то же, — наконец поднялся брюнет, наблюдая за реакцией малого.       Теперь уже и у мужчины сбилось дыхание, а лихорадочно метавшиеся из стороны в сторону глаза говорили о том, что тот совершенно потерял самообладание, позволив эмоциям выйти наружу.       Понимая, что ожидать толкового ответа от своего подопечного глупо, Арсений двинулся к выходу, оставляя Антона наедине с собой и собственными мыслями.       Дверь захлопнулась. И слёзы тут же непроизвольно потекли по скулам. Оказанного давления мальчик не выдержал.       «Почему я так слаб?» — терзал себя светловолосый. — «Я обещал быть сильным. Почему?».       Ответов нет, одни вопросы.       «Пора взрослеть…» — приходит к умозаключению Антон. — «Я стану сильнее во что бы то ни стало».