Человек - амфибия. Story after story.

Приблизившись к селению, Мэри сказала Фаусту уходить. Им не полагалось дружить, и общаться им нужно было только по необходимости. Фауст побежал к своим товарищам, они сидели около догоревшего костра. Наверное, это их костер светился ночью. Мэри никому не собиралась рассказывать о ночном происшествии. Если в селении узнают, что она хотела утопиться, все перестанут с ней разговаривать и будут смотреть как на прокаженную. Подойдя к двухэтажному, деревянному дому Мэри остановилась. Дом был довольно большой и небедный. Вокруг него росли клумбы с красивыми и сладко пахнущими цветами. Крыша была не соломенной, как на большинстве домов в этой деревне, а черепичной. Так же были целые стекла, что было большой редкостью. Большинство окон составлялись и клеились из больших осколков или попросту затянуты тканью. Мэри никак не могла решиться взяться за кованую ручку и открыть дверь. И в тот момент, когда Мэри собралась с духом и потянулась к ручке, дверь распахнулась и на пороге появилась толстая женщина, одетая в светло-розовое платье. На голове ее был красный платок, а на плечах синяя, расшитая золотыми нитками жилетка. На пальцах блестели золотые кольца, а на шее массивная золотая цепь. Ее можно бы принять за цыганку, если бы не ее светлые глаза и курносый нос. Это была мадам Нилда, хозяйка этого дома. Она гневно взглянула на Мэри и процедила сквозь зубы: - Явилась мерзавка, - оглядевшись по сторонам, она схватила девушку за руку и втащила в дом. Схватив Мэри за волосы, мадам Нилда потащила ее в прихожую и там уже швырнула на пол, как провинившуюся кошку. Мэри упала на руки и не сильно ушиблась, она уже привыкла падать наименее болезненно. Нилда схватила лежавшую в углу гибкую и тонкую хворостину и принялась со всего размаха бить ею Мэри. Мэри подставила спину под удары. Там шрамы были наименее заметны для окружающих. Она не проронила ни звука, пока Нилда секла ее, приговаривая: - Мерзкая дрянь, будешь знать как шляться по ночам! Выкину тебя на улицу и при всем народе скажу, что ты блудница. И ни один мужчина даже за гору золота не возьмет тебя в жены! Дрянь! – Когда рука мадам Нилды совсем уставала, она прекращала пороть бедную Мэри, и садилась на табуретку, тяжело дыша. Тогда Мэри медленно вставала и поправляла платье. Нилда слабым голосом говорила: - Принеси воды. – И Мэри шла на кухню и приносила кружку ледяной воды. Нилда пила ее и, отставив кружку в сторону, говорила: - Принимайся за дела, оборванка. Где бы ты была без меня. Твой невежественный отец не соизволил перед смертью выдать тебя замуж или пристроить в какой-либо пансионат. И сидишь теперь на моей шее, дармоедка. – Глаза Мэри светились злобой и ненавистью: - Не смейте так говорить о моем отце! Вы получили все его состояние! – Нилда вскочила с табуретки и занесла руку с хворостиной для удара, но неожиданно схватилась за сердце и выронила ее. Тяжело приземлилась на табуретку и застонала. В этот момент в дверях появился Фауст. - Фауст, мой мальчик, помоги мне. Видишь, что делает со мной эта дрянь? Она хочет моей смерти! Чтобы все что я заработала, все во что вложила свою жизнь досталось ей, никчемной бездельнице! – Фауст ничего не ответил и помог матери подняться. Мадам Нилда, опираясь на мальчика, прошептала: - Ну, что стоишь? Вынеси из дома все ковры и вычисти их. – Охнув, продолжила: - Добилась, чего хотела! Уходи с глаз моих! – Упрашивать дважды было не нужно, схватив с пола первый попавшийся половик, Мэри выскочила из дома. На этот раз она обула свои легкие шлепки и побежала на берег. Но она побежала не на то место, где была ночью, а чуть правее, там находился небольшой деревянный помост, туда приставали лодки рыбаков, но сейчас ни одной не было. Там было удобнее полоскать половик. Став на колени на помосте она принялась с остервенением выбивать половик, представляя, что это мадам Нилда. В носу уже щипали подступающие слезы, но Мэри не хотела давать им воли. Эта проклятая Нилда и так чуть не довела ее до самоубийства. Слава небесам, что этот волшебный человек в чешуе спас ее. Но мысли Мэринеллы не успели перенестись на ее спасителя, так как в ней еще кипел гнев на Нилду. Мэри может вытерпеть от нее все, но только не оскорбление ее отца! Как она посмела говорить такие гадкие вещи?! За мыслями Мэри и не заметила, что пелена слез застилает ей глаза. Она подняла руку, чтобы вытереть слезы, но половик, намокший и ставший очень тяжелым, выскользнул из ее рук. Мэри спохватилась и нырнула чтобы выловить его, но половик опускался на дно слишком быстро. И здесь было уже глубоко, резкий обрыв начинался еще от середины помоста. Мэри упорно гребла вниз, но половик уже исчез в черноте глубокой воды. Мэри поняла, что его уже не достать и поплыла наверх. Вынырнув, она схватилась руками за край помоста и, подтянувшись на руках, выбралась из воды. Злясь на себя, и свою неуклюжесть, Мэри стала вслух браниться: - Вот неряха, упустила! – Мэри в сердцах стукнула кулаком по доскам. Вдруг ей показалось, что половик сам поднимается на поверхность. Он был скатан в рулон и поднимался одним краем. Мэри не поверила своим глазам. Она наклонилась и поняла, что это правда. Половик показался из воды и замер. Мэри пыталась разглядеть того кто держал половик, но его не было видно. Тогда она наклонилась над самой кромкой воды и взяла половик. Что-то блеснуло на самой поверхности и поплыло в сторону моря. Мэри вновь крикнула «Спасибо тебе!» и, прижав половик к себе, побрела обратно.