***
I was caught In the middle of a railroad track (Thunder) I looked 'round, And I knew there was no turning back (Thunder) My mind raced And I thought what could I do? (Thunder) And I knew There was no help, no help from you (Thunder) Sound of the drums. Пирс делает глубокий вдох через нос, выдыхая уже ртом. Огибает молодую девушку с закрепленным на предплечье пульсометром, показывающим запредельные цифры. Немного ускоряется, широкими, слегка припрыгивающими шагами пересекая дорожку для велосипедистов, резко сворачивая направо и направляясь вглубь парка. В ушах подрагивают наушники, бьются тонким проводом о крепкую грудь, скрытую под свободной бледно-голубой майкой, поверх которой накинута легкая ветровка. Ребристые подошвы кроссовок для бега едва касаются земли, ударяются о нее мягкой резиной и практически тут же отскакивают. С собачьей площадки раздается громогласный лай вислоухого спаниеля, подпрыгивающего на сетку, чтобы запугать не обращающих на него никакого внимания бегунов. Пирс краем глаза замечает его. Улыбается открыто, совсем по-ребячески, а затем набирает темп, минуя редких в это время прохожих. Beatin' in my heart The thunder of guns! Tore me apart You've been — thunderstruck! Пробежки становятся неотъемлемой частью его жизни, когда он возвращается домой. Помогают сохранять тело в хорошей форме, чувствовать себя лучше и замечать нечто прекрасное в каждом утре. Напоминают о том, ради чего он идет в АПБТ изначально. Спойлер — не только ради Криса Рэдфилда. Глубокий вдох носом и выдох ртом. Вдох носом и выдох ртом. Вдох и выдох. Пробежка занимает у него около часа. Достаточно времени, чтобы хоть немного взмокнуть и почувствовать себя живым. Иногда он позволяет себе два часа. Изнуряющие, долгие, вынуждающие прокладывать новые маршруты и сталкиваться с изумленными взглядами других бегунов, не понимающих, зачем он делает это так долго. Пирс пробегает мимо пруда с медленно проплывающими по водной глади утками, еще сонно прячущими клювы под перьями. Вновь улыбается, чувствуя, как прилипает ветровка к оголенным плечам. Ноги еще даже не начинают ныть, моля о пощаде. Он не отказывается от этой привычки даже сейчас, когда просыпается в чужой квартире, наскоро переодевается и бесшумно уходит, на ходу надевая наушники. Во время бега можно ни о чем не думать. Сосредоточиться на дыхании, на шагах, на том, что происходит вокруг. Мысленно подпевать задающей ритм электрогитаре, играющей соло в ушах. Хорошей музыки никогда не бывает достаточно. Пирс вскидывает обе руки вверх на припеве, мотая головой и ныряя под низкую ветку растущего у пруда дерева, чтобы вновь выпрямиться и бежать дальше как ни в чем не бывало. You've been — thunderstruck, thunderstruck Yeah yeah yeah, thunderstruck Oh, thunderstruck, yeah Вчерашняя сцена тревожит его ровно до того момента, как он засыпает. Он чувствует себя виноватым, чувствует, что делает что-то не так, но в то же время. Он ведь вообще ничего не делает. Вибрирует телефон в кармане спортивных штанов. Пирс медлит, а затем, не останавливаясь, достает его, снимая экран блокировки. Сообщение от Клэр, деликатно — «ну что, как оно там, как мистер Большой Ворчливый Медведь поживает?» — интересующейся, как у них дела. Пирс поджимает губы, сводит несчастно брови к переносице, а затем убирает телефон обратно в карман. Вновь набирает темп, снизившийся на время того, как он вчитывается в присланный текст, и сворачивает налево, на прямую дорожку, проходящую между двух рядов идеально подстриженных кустов. Под такими Алиса должна искать белого кролика, чтобы потом провалиться в глубокую нору под извилистыми корнями. Он не замечает, как бегает уже полтора часа. Изначально Пирс не планирует уделять этому больше установленного нормативами времени, но возвращаться в чужую квартиру немного. Волнительно. Now we're shaking at the knees Could I come again please? Thunderstruck, thunderstruck Yeah yeah yeah, thunderstruck Thunderstruck, yeah, yeah, yeah***
Он вынимает наушники из ушей только тогда, когда останавливается у дверей чужой квартиры. Все это время он бежит, не останавливаясь ни на секунду. Даже на светофорах он переступает с ноги на ногу, сохраняя прежний темп. Бегом взбирается по ступеням, делая последний шаг лишь у коврика с гедонистической надписью «добро пожаловать домой». Пирс прислушивается. Едва ли не прижимается ухом к входной двери, пытаясь понять, что происходит там, внутри. Замирает в нерешительности, выжидает пару минут, а затем осторожно толкает дверь вперед. Та поддается, и он проходит внутрь. В лицо тут же ударяет вкусно-горелый запах с кухни. Пирс удивленно приподнимает брови, перебрасывая провод от наушников через шею. Кажется, он не успевает вернуться до чужого пробуждения. По-хорошему ему следует сначала сходить в душ, а потом разбираться с последствиями вчерашней ситуации, но любопытство берет свое. Пирс снимает кроссовки и медленно проходит на кухню, взъерошивая слегка влажные волосы пятерней и пытаясь привести их в подобающий вид. Запах гари становится отчетливее. На кухонной тумбе его ожидает кружка с горячим чаем, от которого еще поднимается пар, и пустая тарелка. Рэдфилд стоит у плиты, бормочет что-то себе под нос, а затем разворачивается к Пирсу со сковородкой, от которой поднимается легкий дымок. Молча смотрит на него пару секунд, строго, по-военному, оценивая обстановку, а затем переворачивает слабо дымящуюся посудину. На тарелку шмякается слегка обуглившаяся яичница-глазунья и три подгоревшие сосиски. Пирс с интересом рассматривает столь изысканный завтрак, а затем поднимает взгляд на капитана. — Доброе утро, — хрипло бросает тот, неуклюже пожимая плечами. — С возвращением. — Спасибо, сэр. — Твой завтрак. Ешь, пока не остыло, — Крис ставит сковородку обратно на плиту, опускаясь на самый край барного табурета. — Потому что я не уверен, что после этого оно еще будет съедобным. Ему все еще нужно в душ. Пирс мнется, бросая короткий взгляд в сторону ванной комнаты, а затем кивает. Прямо в ветровке послушно садится на высокий стул, берет вилку и отламывает белую растекшуюся часть яичницы. Отправляет его в рот, цепляет сосиску, откусывает от нее половину и принимается жевать. Выходит на самом деле намного вкуснее, чем он ожидает. Именно поэтому он стягивает сосиску с вилки, цепляясь ею за край тарелки, отламывает небольшой кусок мягкой желтой массы, менее плотной, чем белая часть, и продолжает завтрак. — Это очень вкусно. Спасибо еще раз, капитан. Крис коротко хмыкает. — Перестаньте, лейтенант. Мы не на службе. Не стоит преувеличивать мои заслуги. Какое-то время они сидят молча. Крис наблюдает за тем, как Пирс завтракает, а тот искренне наслаждается процессом. Последний раз готовила для него, кажется, мама, когда после очередной миссии он приезжал к родителям в гости. Конечно, ее еда не идет ни в какое сравнение с подгоревшей яичницей, но, пожалуй, сейчас Пирс с чистым сердцем готов признать, что последняя почему-то намного вкуснее. Когда он заканчивает, Крис, сделавший всего пару глотков из собственной кружки, встает, чтобы убрать тарелку до того, как это сделает уже поднявшийся лейтенант. — Отдыхай. Ты ведь только что с пробежки, верно? — Да, сэр, — Пирс опускается обратно на барный табурет. — Хорошая привычка. Ты молодец. — Хотите завтра пойти со мной? Крис застывает на месте. — Не думаю, что это удачная идея. Пирс, к его счастью, благовоспитанно не настаивает. — Конечно. Уверен, что вы куда более эффективно занимаетесь дома. — Да. Конечно. Он бесстыже врет. — Слушай, Пирс. Насчет вчерашнего, — он прекрасно понимает, что оттягивать этот разговор дальше просто нет смысла. — Я погорячился. Я не должен был так на тебя срываться. Знаю, что выгляжу сейчас достаточно паршиво, и не хочу, чтобы это как-то влияло на твое отношение ко мне. Какое отношение? Что ты несешь? Слова слетают с его губ прежде, чем он успевает их осмыслить. Они абсолютно искренние и честные, но совершенно не нуждающиеся в том, чтобы быть озвученными. Крис теряется. Повторяет мысленно «чертвозьми, чертвозьми, чертвозьми» и страстно хочет оказаться прямо сейчас в Арклейских горах. Но, кажется, Пирс теряется вместе с ним. Замирает, непонимающе глядя на капитана. В ушах эхом звучат последние слова, прокручиваются на манер заевшей пластинки, сбивают с толку и в то же время кажутся такими простыми и понятными. Он резко подается ближе, сгибая руки в локтях и опираясь ладонями о барную стойку. — Вы самый лучший капитан на свете, сэр. Легенда АПБТ. Человек, на которого я хочу равняться, — с жаром выпаливает он, абсолютно не задумываясь над собственными словами. — Ничто и никогда не сможет этого изменить. Крис приоткрывает губы, без преувеличения изумленно глядя на Пирса. Горбится, сидя на высоком табурете и упираясь ступней в перекладину между его ножек, облокачиваясь о стойку одной рукой и удерживая вторую на бедре, и смотрит, смотрит на него, не веря собственным ушам. Чужие слова зависают в воздухе, растворяются под потолком вместе с не до конца выветрившимся запахом гари и делают неловко им обоим. Пирс опускается обратно на стул, но не тушуется, а вскидывает подбородок, показывая, что не стесняется собственных слов. Это то, о чем он думает, так почему бы не сказать об этом вслух. Можно подумать, это большой секрет. Не нужно быть тайным агентом, чтобы увидеть степень его восхищения собственным капитаном. Это видно не то что невооруженным взглядом, да даже просто незрячим. И, разумеется, заметно это всем, кроме Рэдфилда. По крайней мере, старшего. — Спасибо, Пирс, — наконец отмирает он. — Спасибо. После завтрака они расходятся по разным комнатам. Крис остается на кухне, чтобы помыть посуду, а Пирс наконец добирается до душа. У обоих это не занимает много времени. Но каждый — Крис, пока намывает покрытой густой пеной губкой тарелку; Пирс, растирающий приятно пахнущий гель для душа по липкому телу — думает о последних словах, произнесенных лейтенантом. Об искренности, звучащей в них. О столь необходимой поддержке. Оба медлят перед тем, как выйти в гостиную, потому что там, за пределами комнаты, в которой они находятся, их вновь ждет неловкость. — Чем вы обычно занимаетесь, сэр? — спрашивает Пирс, набрасывая мокрое полотенце на плечи, когда они все же берут яйца в кулак и выходят навстречу друг другу. Крис пожимает плечами. — Ничем. Это определенно не помогает им. Оба уже видят ту полную ужаса сцену, где молча сидят в разных комнатах до того момента, как у Пирса закончится воображаемая травля тараканов. — Тренируетесь? Смотрите фильмы? Хоть что-нибудь. — Я же сказал, я ничего не делаю. — Выходите на прогулку? Крис кривит верхнюю губу, ощутимо напрягаясь всем телом. — Не сегодня. — Я понял, — Пирс несколько раз кивает, выдыхая. — Уборка. Что насчет уборки? — Что? — Как давно вы последний раз наводили порядок? — Здесь достаточно чисто, — бросает Крис, оглядываясь по сторонам. «То, что здесь пусто, еще не значит, что здесь чисто». — Давно. Кажется, это делала Клэр перед моим приездом. — Окей. Тогда где у вас пылесос и ведро со шваброй? Крис опускает плечи, разводит неловко руками в стороны и вновь бегло осматривается. — Зачем тебе это? — Вы разрешили мне пожить у вас. И я хочу быть хоть немного полезным. Именно поэтому, если вы не возражаете, я уберусь здесь. Наведу порядок. — Это совершенно не обязательно, Пирс. — Если хотите, можете ко мне присоединиться. Пирса невозможно остановить. Это равносильно попытке противостояния поезду, со всей скорости несущемуся вдоль железной дороги. Какому-нибудь японскому экспрессу, о котором с таким восторгом отзывается пресса, приводя его в пример современных технологий, успешно внедренных в повседневную жизнь. Крис прекрасно понимает, что единственный вариант — это присоединиться. Именно поэтому спустя полчаса они вместе драят его квартиру. We're no strangers to love You know the rules and so do I A full commitment's what I'm thinking of You wouldn't get this from any other guy Пирс предлагает включить музыку, и Крис почему-то соглашается. Хмурит брови, слегка морщится, показывая, что это не лучшая затея, и он ее не шибко поддерживает, но все-таки соглашается. Лейтенант выбирает плейлист на собственном телефоне, подключая его к беспроводной колонке, и знакомые мотивы заполняют квартиру. Крис даже знает слова многих песен, если не большинства, потому что они все времен его молодости. Чего-то беззаботного, веселого, полного светлых надежд на будущее. Он невольно мычит в такт, покачивает головой, пока вытирает влажной тряпкой все столешницы и горизонтальные поверхности на кухне. Гнетущая тишина его квартиры наконец-то пропадает. Never gonna give you up, never gonna let you down, Never gonna run around and desert you, Never gonna make you cry, never gonna say goodbye. Они до блеска намывают полы и разбирают все полки. Большинство из них оказывается пустыми, потому что из посуды у Криса пара тарелок, кастрюля, сковородка и несколько чашек. На этом список заканчивается, и весь набор в целом напоминает походный. Просроченных продуктов также не обнаруживается. В основном потому, что продуктов в принципе нет, а то малое количество, что присутствует, обитает в холодильнике. У которого они тоже вытаскивают все полки, промывают их в ванной комнате, а затем возвращают на место. Переходят в гостиную, пылесосят пол, который даже крошек не втягивает. Вновь вытирают от пыли пустые полки, и Пирс втайне надеется наткнуться хоть на одну фотографию молодого капитана, хоть на один тоненький фотоальбом. Однако в процессе уборки он не находит ровным счетом ничего интересного. Несколько книг, пара коробок, завалившиеся под стеллаж грязные носки — на этом все заканчивается. Время от времени они перебрасываются парой фраз, но на этом их общение заканчивается. Музыка действительно спасает. Лишает необходимости постоянно разговаривать, позволяет сосредоточиться на деле, собраться с мыслями. Или и вовсе освободить голову. Постепенно они добираются до спальни. Крис оттягивает этот момент до последнего: ему упорно не хочется, чтобы Пирс туда заходил. Он и сам без острой необходимости не собирается посещать эту комнату, если уж на то пошло. Она вся пропитана бессонницей, постоянным ворочанием с боку на бок, духотой и ночными кошмарами. Она напоминает пещеру, в которой он остается один на один с собственным одиночеством. Бьется в темноте с внутренними демонами, проигрывает каждый раз, когда прерывистый сон выпускает его из своих объятий, и он падает. Падает на самое дно бездонной ямы, летит в ужасающую пустоту, в кромешный мрак, задыхается, обливается потом, кричит внутренне от сковывающего ужаса, задыхается, бьется в агонии, пытается глотнуть свежего воздуха, чувствует, как мир вокруг него рушится, з а д ы х а е т с я. Крис боится. Боится, что Пирс упадет в ту же самую яму. — Вот и все. Остается только спальня и ванная комната, — Пирс шумно выдыхает, выпрямляясь и проводя тыльной стороной ладони по лбу. Бросает в ведро с водой тряпку, тянется до хруста в широких плечах, переводя взгляд на капитана. — Мы почти закончили, сэр. — Отлично, — натянуто радуется Крис, не сводя взгляда с двери в собственную спальню. Пирс по-ребячески доверчиво улыбается. — Я только вылью грязную воду, — сообщает он, беря ведро и направляясь в ванную комнату. You're stayin alive, stayin' alive Feel the city breakin' and ev'rybody shakin' And we're stayin' alive, stayin' alive Ha, ha, ha, ha, stayin' alive, stayin' alive Ha, ha, ha, ha, stayin' alive. Крис прислушивается к тому, как шумит вода в ванной. Как напевает себе под нос Пирс, доставая моющее средство и добавляя целый колпачок в ведро. Вновь поднимает взгляд на закрытую дверь в комнату, поджимая губы. Застывает перед ней, сжимая в руке тряпку, которой вытирает пыль. Прерывисто выдыхает. — Пирс? — Капитан? — Начни с ванной, раз уж ты там. — Как скажете, сэр. Шум воды затихает. Несколько раз плещется тряпка в ведре, после чего Пирс ее выжимает, и мыльные струи с раскатистым звуком падают обратно. Крис все еще смотрит в закрытую дверь перед собой. Он не хочет открывать ее без особой необходимости. Не. Хочет. Когда Пирс заканчивает с ванной, отполировав ее буквально до блеска и разобравшись даже с самой ванной, раковиной и унитазом, использовав весь арсенал моющих средств, которые только находит в чужом доме, Крис не меняет позы. Он пытается решиться. Шагнуть вперед, освободиться от ужаса, сковывающего его. Он достаточно храбр, чтобы каждую ночь входить туда и сталкиваться один на один с бессонницей, но днем. Днем он еще ни разу не пробует этого сделать. — Готовы, капитан? — Пирс замирает возле него в ожидании, вопросительно приподнимая брови. — Все в порядке? — Да, все отлично, — Крис облизывает пересохшие губы. — Все хорошо. — Тогда заходите. Сейчас закончим со спальней и можно будет отдохнуть, уже вечер, в конце концов. И куда только делся весь день, верно? — Да, — Крис медленно кивает, а затем поворачивается к Пирсу. — Я думаю, мы можем остановиться прямо сейчас. — Что? — Да. Мы отлично поработали. Ты вообще герой, убрал всю квартиру. Просто невероятно, — Крис старается улыбнуться, но выходит у него лишь неуклюжая гримаса. — Закончим на этом. — Но ваша ком- — Закончим на этом, — Рэдфилд неосознанно повышает голос. — Это приказ. Между ними повисает тишина. Пирс молча смотрит на него, неловко ведя открытыми плечами. В домашней одежде он выглядит действительно очаровательно. Мускулистый, в хорошей, нет, отличной физической форме, с рельефными руками и мощной оголенной шеей. Сжимающий в руках пластмассовое ведро с пышной пеной моющего средства. Выбирающий нужную стратегию. Рассматривающий капитана, у которого дергается кадык, когда он сглатывает, а на виске вздувается вена. — Мы заслужили отдых, — наконец замечает он. Соглашается легко и просто, будто до этого не слышит, как обрубает его желание Рэдфилд. — Как вы смотрите на то, чтобы что-нибудь заказать? Life goin' nowhere, somebody help me Somebody help me yeah Life goin' nowhere, somebody help me yeah I'm stayin' alive.***
Их выбор падает на супермясную. Супер-супер-мясную, если быть точным. Пицца с сырными бортиками, курицей, свининой и говядиной, щедро политая соусом барбекю, с острыми маринованными огурчиками и перцем халапеньо. В дополнение к ней Пирс берет стандартную с двойным пепперони, сыром и ветчиной, а так же картофель по-деревенски и газировку. Он не настолько чувствует себя уверенным, чтобы предлагать Рэдфилду взять еще и пиво, но тот высказывает такое пожелание самостоятельно. Ради проформы стоит упомянуть, что поначалу капитан вообще относится скептически к данной затее. Пирс настаивает. В этот раз действительно твердо стоит на своем, предлагая Рэдфилду различные варианты. Забирает заказ у курьера, оставляя ему на чай и ставя все картонные коробки на журнальный столик в гостиной. Когда капитан интересуется, почему он не несет все на кухню, Ниванс недвусмысленно указывает на телевизор. — Давайте посмотрим фильм. — Какой фильм? — Любой. Какой захотите. Крис выглядит крайне растерянным. В конце концов, Пирс предлагает «Крепкого орешка», и Рэдфилд неохотно соглашается. Он смотрит его уже раз пятый, если не больше, и не испытывает шибкого желания делать это снова, но сейчас почему-то это оказывается удачной затеей. Фильм, пиво, пицца и диван. Пирс прекрасно знает, что это отличный способ времяпрепровождения. Крис не знает ничего, но отголоски подросткового возраста, проведенного с друзьями подобным образом, дают о себе знать. После первой части идет вторая, куски пиццы исчезают один за другим, а картошка вбирает в себя все разнообразие соусов. Пшикают банки с пивом, и Крис постепенно расслабляется. Виной тому алкоголь или компания, он не знает, но откидывается на спинку дивана, умиротворенно выдыхая. В квартире больше не висит гнетущая тишина. Теперь ее заполняет голос Брюса Уиллиса, смех Пирса, сидящего рядом с ним, и шорох картонных коробок, когда они их переставляют, меняя супер-супер-мясную на пепперони. Постепенно с противоположных концов дивана они сдвигаются к середине, и к одной третьей второй части фильма сидят уже вплотную, соприкасаясь бедрами. Крис ловит себя на мысли, что не испытывает никакой неловкости от этого. Наоборот, это даже. Уютно. Второй фильм сменяется третьим, а лицо Брюса Уиллиса по-прежнему не вызывает отвращения или недовольства. Крис смеется над почти каноничными шутками, ставшими классикой, поворачивает голову к Пирсу и почти с удивлением отмечает, что тот уже спит. Дремлет, привалившись к его плечу, сжимает в одной руке банку с пивом, а другой, видимо, для пущей безопасности удерживает первую. Сопит, слегка приоткрыв рот. На экране раздаются звуки выстрелов — очередная перестрелка, но Крис уже не смотрит туда. Он рассматривает лицо спящего Ниванса, спокойного, умиротворенного, почти прижавшегося к нему. Крис тихо усмехается. «Почти как сонный щеночек». Он переводит взгляд обратно на экран телевизора. Старается не шевелиться, чтобы не разбудить лейтенанта. Подносит ко рту банку с пивом, делает пару глотков, а затем опускает руку, опираясь прохладным донышком о собственное бедро. Впервые за прошедшую неделю собственная квартира не кажется ему настолько пустой.