*Пару часов назад*
Я и Кевин идём к нему домой. Мы немного задержались, так как по пути разменяли деньги на более мелкие в маленьком провинциальном магазинчике. Сейчас невыгодно стоять в очереди или ждать сдачу. Зашёл, купил, вышел — такая тактика. Я отдаю Кевину пару пятитысячных купюр. — Ну, и куда дальше планируешь одна? — С чего ты решил, что я одна? — Да так… Подумал и решил. — Я думаю, что я и рюкзак отправимся пешим ходом куда-нибудь далеко-далеко, пока ноги в кровь не сотрутся. — Ну, с такими кроссовками, — показывает на мои белые кроссовки с высокой платформой, — долго идти придётся. — Ничего. Страна большая. — А вдруг ты больше не найдешь такого хорошего человека, как я? — Ты хотел сказать «торговца»? — ухмыляюсь. — В смысле? — Ты же искал выгоду с меня. Сначала сигареты, потом вино. Теперь домой к себе ведёшь. Неужто захотел меня в постель уложить пьяную? — Не-ет, курить уж сильно хочется. — Понимаю, — киваю головой. Мы подходим к какому-то деревянному дому. Он тёмный то ли от освещения, то ли из-за дубового старого дерева. Кевин достаёт ключи и начинает возиться с замком. Его руки начинают дрожать, когда замечает проходящих мимо полицейских. — Молодые люди, пройдёмте с нами на задержание, — говорит один из подошедших к нам широкоплечих людей в чёрной форме. На верхних карманах у левого плеча висит золотая звезда без гравировки и прочего, а на головы надеты чёрные фуражки, которые поправляют через каждые десять минут. Кажется, фуражки выделили не их размера. — Да вот мы уже пришли. Вот мой дом! — Показывает документы. — Опоздали на пятнадцать минут, что такого?! — оправдывается Кевин. — Вы должны пройти с нами. На допрос. — Ребят, ну мы все очень устали, хотим домой, поспать, — пытаюсь разбавить накалившуюся обстановку своим смазливым голосочком ребёнка, но далее меняю тон на эротический. — Давайте эта пара купюр поможет вам забыть, что вы нас видели? — соблазнительно подсовываю десять тысяч в верхний наружный карман формы полицейского. — Ты нам взятку предлагаешь?! Это статья о коррупции! Пройдёмте с нами! — подаёт голос один из них, хватает меня за руку и достаёт наручники. — Бля. Я чудом вырываюсь из его осьминожьих щупалец и убегаю прочь от этого злосчастного дома, застав копов врасплох. Кевину тоже удаётся убежать в другую сторону. Видимо он врал, и документы липовые были, что похвально. Но и с моей стороны главное правило при встрече с ментами не нарушено: ни в коем случае они не должны надеть на меня наручники. Иначе — пиши пропало.*Сейчас*
Теперь я, заблудившись, сижу в пустом поле на голой земле: всё скосили и собрали. Ложусь, рассматривая миллиарды миллиардов звёзд на небе. Как только адреналина в крови становится меньше, а сердце успокаивается, я обнаруживаю внизу живота рану и металлический ржавый привкус во рту, который бывает, когда пьёшь нефильтрованную воду из-под крана. Видимо, во время бега каким-то образом раскрылся нож. Скорее всего, есть ещё внутреннее кровотечение. В рюкзаке раздаются звуки телефонного звонка. Я с трудом сажусь на землю и достаю его. Вижу незнакомый номер. «Не буду брать», — думаю, ложась на остатки травы после прошедшихся комбайнов. Земля от них полна впалыми, рыхлыми следами, поэтому лежать не очень удобно, но меня это не сильно беспокоит. Я достаю нож и кладу рядом. Смотрю на бесконечное количество звёзд. Мне очень легко, наконец-то. Кровь растекается алой, даже немного бордовой, лужей вокруг меня, моё тело медленно немеет, и я уже не чувствую боли и холода земли. Всё тело погружается в череду чувств. Инумо — это горечь от пребывания в будущем и неспособность сказать это себе прошлому. Радует, что это чувство, наконец, выходит из заточения, однако, не так сильно, как скорая смерть. Также почему-то просыпается великор — странная тоска по книжным магазинам. Возможно из-за того, что я давно в них не была. И, возможно, не буду никогда больше. Нодус Толленс и другие обыденные эмоции — всё это перебивают лёгкость и голоса вдали. Кто-то что-то кому-то кричит, но я не слышу. Всё будто в абстракции, в тумане. Всё плывёт перед глазами. Нет ни звёзд, ни поля, ни травы, ни проблем. Есть только лёгкость и темнота. — Чаги! Слышишь меня? — поднимают меня до боли знакомые руки. По сравнению со мной они очень тёплые. Я понимаю все касания и движения, но ничего не вижу, не могу сказать. Я будто глубоко под водой тону, разучившись плавать. А так хочется вырваться из его рук или даже врезать хорошенько, лечь обратно и спокойно умереть. Неужели, я так много прошу? Мне нужно сказать Рону, чтобы он не пытался меня спасти. Но я его элементарно не могу увидеть, а всё что я говорю — лёгкий хрип или даже стон. Далее я теряю сознание, как бы выпадая из реальности. В это время Рон осторожно укладывает меня на заднее сиденье машины, за рулём которой Вахтерам, и садится рядом со мной. С другой стороны девушка с фиолетовыми волосами. — Джесс, точно всё нормально будет? — Точно, точно, — отвечает та и обмакивает в спирте руки. Она долгое время возится с иголкой и ниткой, которые так и норовят выпасть из дрожащих рук. По её взгляду можно сказать, что ей не впервые делать подобное, а вот руки трясутся. Она начинает зашивать нижнюю часть пореза. К счастью, я этого не чувствую. Все кочки на пути не мешают ей делать всю работу аккуратно, хоть и кривым швом. Наконец рана зашита. Рон аккуратно накладывает повязку. Кровотечение остановлено, и моя жизнь спасена, только Рону всё равно не спокойно. — Ты думаешь, что её кто-то пырнул пером? — Протирает нож от моей крови. — Да. — Тогда скажу шок-контент: нож был у неё в руках. Тот самый — Вахтерама. Который Ви ему подарила. — Я не верю. — Убедись в этом сам. Она протягивает нож с фиолетовой ручкой, которую трепетно расписывали вручную. На ней нарисовано дерево и семья на фоне фиолетового космоса, а на лезвии выгравировано красивым, прописным шрифтом Убивай только ради семьи. Ви. Рон только фыркает в ответ. Видимо, он не хочет в это верить или же думает, что я настолько слаба, что позволю порезать себя собственным ножом. Глупый и наивный дурак.*2 августа 2035 года (пару месяцев назад)*
Я и Рон едем за город. Стоит жаркий августовский день. Приехав на берег реки, мы развешиваем на деревьях плюшевые игрушки. В такой глуши, как эта, деревья настолько высокие, что через их кроны не проходят солнечные лучи. Из-за этого под ними веет приятной прохладой. Рон достаёт из багажника машины Beretta М9А3 пистолет и семнадцать патронов, устанавливает на него глушитель и целится в игрушки. Выстрел. Игрушка мертва. — Не хочешь попробовать? — Нет, я загорать и плавать приехала, а не выёбываться, — говорю, сидя на капоте и отпивая из пол-литровой бутылки пиво. Рон подходит ко мне и томным голосом шепчет мне на ухо: — Боишься, что не справишься? — М? Я? Не справлюсь? Ну-ка показывай, как оно там работает. — Спрыгиваю с капота и иду становиться напротив мишеней. Рон встаёт позади, обвивая мои руки своими, и показывает, как нужно прицеливаться, и что за что отвечает. После пары промахов я стреляю по игрушкам свободно и точно. Но потом патроны заканчиваются. А после того, как снова беру его уже заряженным, приходится учиться заново.*Сейчас*
Да, я плохо обращаюсь с огнестрельным оружием, но это не говорит о том, что с ножом справиться не могу.