***
Мы лежим бодрые и счастливые, казалось, ничто не может прервать эту идиллию, всё идёт по плану. Мы лежим в обнимку и говорим обо всём. Как он приедет ко мне после всего. Планируем жизнь вместе и думаем, как будем растить наше чудо. Как же жестоко по отношению к нему я вру. Кроме казни, после всего этого меня ничего не ждёт. Главное чтобы только меня. — Рон, а что будет, если меня казнят? Вдруг ничего не получится? — Всё получится. Мы продумали каждый момент. Правонарушений, по крайней мере подтверждённых, нет. Свидетелей нет. Где мы, и с кем ты никто — не знает. Всё будет хорошо. Наши объятия прерывает стук в дверь. — Они идут! Быстро прячьтесь! — забегает Фая. — Рон, прячься под кровать, — командую, собирая его вещи. — Есть выход лучше. — Она отодвигает ковёр. — А ты? — надевает штаны Рон, обращаясь ко мне. — Всё хорошо. — Целую его, пока Фая открывает люк у кровати. — Всё по плану, просто я чуть раньше уеду. — Хорошо. — Мне удаётся его успокоить. — Фая, уходи. — Она закрывает люк. — Тебя не должны видеть. — Накидываю футболку на грудь, из которой вот-вот выпрыгнет сердце, пока она забирает сигареты и бутылку с вином. — Меня здесь не было. — Открывает потайную дверь в шкафу напротив кровати. Мне хочется кричать от боли. Я не хочу расставаться с Роном ни на секунду, но вот они уже здесь, я смотрю в окно — шестой этаж. «Может быть, просто исчезнуть?» — мелькает в моей голове, пока глотаю последнее обезболивающее. В номер стучатся полицейские. «Рон не сможет пережить этого», — напоминаю себе и дрожащими руками открываю дверь. — Вы Чаги? — спрашивает незнакомый грубый голос. — Да. — Сглатываю ком. Я только что осознала, что мне, действительно, больше ничего не светит. — Вы задержаны. Надеюсь, понятно по каким причинам? — Да. Меня сворачивают, как террориста и цепляют наручники на запястья. Это конец. Меня берут под руки и ведут по лестнице в полусогнутом положении к машине. «Никакого счастливого финала, мы проиграли, игра больше не будет играться, — думаю про себя. — Ладно, успокойся, это был твой выбор, теперь смирись. Сейчас или после суда тебя отвезут на казнь, и твои мученья прекратятся, ты же этого хотела? Испортишь Рону жизнь в любом случае, молодец», — тут же самоуничтожаюсь я, и это прибавляет мне уверенности. Что люди делают в последние дни жизни? Радуются?Глава 26. Злосчастный номер оказался не плохим.
15 июня 2020 г. в 18:06
Уже темнеет. Чёрные тучи кажутся ещё чернее и будто падают на землю, но мы во время натыкаемся на мотель. Проходим мимо КАМАЗов и идём ко входу. Зайдя в фае, Рон подходит к стойке администрации, за которой стоит женщина лет пятидесяти с блондинистыми волосами под каре и в униформе.
— Привет, Фая. Можешь нам лучший номер выделить?
— Привет, Рон. Новая пассия? Надолго?
«Почему меня все так называют?» — думаю.
— Надеюсь, навсегда. Да, Юкико?
— Да. Нам ещё можно меню? Мы голодные.
— Да, конечно. Вот. — Протягивает брошюру.
— Спасибо. — Беру её и начинаю изучать. Такое чувство, будто я не ела целую вечность. Глаза разбегаются. Что же заказать? Столько всего вкусного!
— Вот твои ключи, Рон.
Я наклоняю его к себе за воротник и шепчу на ухо:
— Я хочу вино! Она поможет?
— Да, сейчас. Фая, нам нужен виноградный сок.
— Да, я принесу в номер, но это будет стоить в три раза дороже, чем в те времена.
— Да нам не выбирать.
— Выбрали, что из еды будете?
— Да. Буженину и любой салат.
— Хорошо. Подождите в зале. — Она уходит на кухню, прихватив листок с заказом.
— Рон, иди в номер. Я посижу здесь.
— Ты недолго?
— Как только, так сразу.
— Как приготовят, поднимайся. — Целует меня в щёку и уходит по лестнице наверх.
Я сажусь за столик и жду заказ, спокойно рассматривая помещение — столовую с желтоватыми стенами и большими окнами. Но моё спокойствие нарушают пара полицейских, вошедших в помещение. Я беру меню, прикрывая лицо, надеюсь, что они не заметят меня. Они подходят к Фае, о чём-то говорят. Она смотрит на меня жалобным взглядом, будто извиняется. Вновь рубатосис звенит в моей голове, моё сердце бешено стучит, как бы я ни старалась его успокоить, каждый удар проносится звонким эхом в моём сознании.
Вскоре, поговорив, Фая показывает на меня полицейским. Я встаю и резко иду в туалет. Едва они наводят свой взгляд на меня, я уже в туалете. За мной никто не идёт. «Возможно, и не шёл», — успокаиваю себя.
Умываюсь тёплой водой снова и снова. Смотрю в зеркало, мне противно от моего вида. Убежала, как настоящая трусиха! Промокнув лицо бумажным полотенцем, я собираюсь с мыслями и выхожу в зал. Никого. Это придаёт мне немного спокойствия. Но где Фая?
Я забираю свой заказ — два бумажных пакета с едой, которые поставили на мой стол — и иду в номер. Я уже не понимаю, что происходит.
«Она извинялась, точно извинялась. Неужели они уже с Роном в номере?», — все мои мысли развеяла Фая, которая идёт к Рону.
— Что случилось? — обращаюсь к ней.
— Вы случились! Вы человека убили?! — у неё трясутся руки.
— Нет… — недоумеваю. — Они спрашивали про нас? Ты ничего им не сказала?
— Нет… — выдыхает она, смотря в пол и добавляет: — На обочине убили человека, ищут убийцу. — Недоверчиво смотрит на меня.
— А почему на меня показывала?
— Да не на тебя я показала, а на стол! Там недавно тот покойник сидел!
— Оу… Ну, мы никого не убивали, знай это. — Подмигиваю ей, положив руку на плечо. — Она сбрасывает мою руку.
— Знай, что если они спросят, то я сразу сдам ваш номер.
«Звучит неправдоподобно», — проносится у меня в голове.
— Не сдашь, — самодовольно заявляю ей, на что она лишь с презрением щурит глаза, дескать «ах, ты ж сука, прошаренная».
— Ладно. Сидите в номере. Завтра в восемь вечера, вас чтоб уже не было, — недовольно фыркает она, разворачивается, разметав свои короткие, блондинистые волосы перед моим носом, и уходит.
Я захожу в номер. Закрыв его на все ключи — два оборота, ещё пару секунд стою, пытаясь успокоиться, смотрю на замок и совсем не замечаю, как Рон проснулся от щелчка замка. Он тихо подходит ко мне и обнимает со спины.
— Всё хорошо? — я вздрагиваю от неожиданности.
— Да, всё хорошо, — поворачиваюсь к нему и целую в губы. — Пойдём посмотрим фильм?
— А может что-нибудь получше поделаем? — усмехается он чеширской улыбкой, расстёгивая мои джинсы.
— Но нельзя… — придерживаю ладонями его грудь.
— Я здесь почитал… — подымает меня на руки. — Первые три месяца можно! — Несёт меня в спальню.
— Аха-ха-хах, — заливаюсь хохотом от его глупости. — Ладно. — Прикусываю нижнюю губу, смотря ему в глаза.
Рон укладывает меня на кровать, целуя в губы. Я отрываюсь от его губ.
— Зай, давай сегодня поиграем? — ухмыляюсь, глядя в глаза.
— Хм… — задумался он.
— Мы последний день вместе. — Переворачиваю его на спину, садясь сверху.
— Только нежно, — нехотя говорит, держа меня за талию.
— Конечно, зай. — Целую в губы, привязывая руки его футболкой, только что снятой мной, к спинке кровати.
В его глазах я — дьявол во плоти. Его руки едва заметно дрожат, потому что он не знает, что последует дальше. Я снимаю с себя трусики и накидываю их ему на глаза. Беру руками член. Он каменный, стоит, как столб, но я не хочу доводить его до оргазма, так как сегодня мой вечер… Поигравшись с членом, я оставляю его в покое.
— Не сейчас, дружок.
Подползаю к Рону и открываю ему глаза. Целую так страстно, как только могу, чувствуя, как тяжело он дышит, так как уже на взводе, а я — дьявол, который не даёт кончить. Я злобно улыбаюсь. Моя киска невероятно горячая. Она пылает, требует своего любимого! Она хочет, чтобы его язык сделал ей приятно. Она — оружие дьявола. Я сажусь ею прямо на лицо. Начинаю двигаться, в такт с его языком, которым он жадно пытается достать до каждой части этой «богини зла». Я издаю тихие, нарастающие с каждой секундой, протяжные возгласы, как будто наступает апокалипсис. И стонет он — это крики о помощи, крики о просьбах и жалости. Его язык — это люди, которые просят пощады, а я… Я — это апокалипсис! Стоны слышно всё сильнее и сильнее. Я не могу выдержать, потому что он изрядно старается «уничтожить» сам себя. И я помогу с этим. Ещё несколько минут движений туда и обратно. И кончаю! Кончаю Рону на лицо.
Отвязываю ему руки, и он резко берёт мой подбородок, нежно подтягивает к себе и целует. Спускается к шее, а у меня сводит ноги. Он целует меня всё ниже и, опустившись до груди, быстрым движением снимает мою майку и начинает целовать соски, которые уже давно твердые от возбуждения… Я отстраняюсь от него и подбираюсь к члену, который уже пульсирует от перевозбуждения. Медленно, но уверенно начинаю сосать. Рон хочет большего, поэтому натягивает меня всей силой прямо на него. Но вскоре резко меня останавливает. Он раздвигает мне ноги и медленно входит в меня. Я тихо постанываю, мои ноги дрожат, и вот он во мне полностью. Через секунду медленно начинает выходить, а потом резко возвращается обратно и так, что я от неожиданности напора издаю громкий стон, после чего обратно выходит и так же резко и грубо возвращается, и так ещё, и ещё… Видимо, мы поменялись ролями. Быстрей, и быстрей я не могу долго держаться и кончаю. Он останавливается, смотря на меня сверху, как меня сводят судороги. Я тихо шепчу на ухо:
— Давай сменим позу?
Рон не заставляет себя ждать. Ставит меня раком и с силой входит, сначала медленно, а потом быстрее и ещё быстрее, берёт меня за волосы и трахает, как последнюю суку, я, уже не способная молчать, кричу слишком громко. От этого Рон возбуждается ещё сильнее и трахает меня более жёстко. Одной рукой берёт за шею, а другой закрывает мне рот, чтобы хоть как-то приглушить крики, но я убираю руку и приказываю в одышке:
— Не останавливайся! — одновременно одной рукой мастурбирую свой клитор, Рон тоже не сдерживает своих стонов, и я снова кончаю. Он резко меня переворачивает и засовывает свой член мне в рот, делает всего несколько резких толчков и кончает мне глубоко в горло. Я проглатываю всё, не остаётся ни капли.
Пролежав какое-то время на кровати в одышке с широкой улыбкой, мы идём в душ. После мы возвращаемся на кровать уставшие и засыпаем в обнимку.
На утро моя грудь увенчалась торчащими сосочками под маечкой, и тут не совсем понятно… То ли сны сделали это со мной, либо же просто утренний воздух из открытого окна так взбодрил. Мои золотистые волосы разбросаны по подушке. Рон смотрит на меня ожидающей улыбкой. Всё моё внутреннее существо взрывается радостью и спокойствием, я потягиваюсь. Его белоснежная улыбка озаряет этот номер, и всё светится счастьем, добром и любовью.
— Доброе утро, малыш.
— Доброе, заец. — Целую в губы.
— Может повторим, а то вечером ехать нужно будет, — поглаживает меня по груди, от чего я мгновенно возбуждаюсь.
— Тебе не хватило?! — подскакиваю я на колени и усаживаюсь на него сверху.
Грудь с радостью выпрыгивает из-под маечки на свободу, а попка, в мягких синяках после вчерашнего, избавляется от оков шортиков и трусиков. Рон скидывает с себя одеяло и начинает мастурбировать клитор, но я и так уже мокрая.
Он резко укладывает меня на кровать, обнимает сзади, нежно целуя шею. Руки обвивают животик и одной рукой сжимает грудь. Попкой я чувствую стояк. Мои руки ложатся на его, и я ещё сильнее отдаюсь этому объятию. Он начинает целовать шею, и с каждым поцелуем всё более и более страстно, а руки сжимают мою грудь, но чуть крепче сжимают соски, и сладкий стон вырывается из меня. Я запускаю член ниже своей попки, но не ввожу его в себя, а трусь своей девочкой, дразня, о его головку. Это распаляет страсть внутри нас с каждой секундой всё больше и больше. Он слегка прикусывает мою шею чуть ниже затылка, мы оба знаем, как сильно это меня сводит с ума. И в этот момент я становлюсь неимоверно покорна перед ним, готова раствориться в его объятиях и отдаться полностью, без остатка. Я беру член одной рукой, задорю его, лаская головку и член, ритмично передвигая свою ладошку по головке и стволу, а второй беру его под яички и слегка массирую их. Левую ладонь он оставляет на моей шее, а правую опускает вниз. Слегка проводит по моей девочке и вводит два пальчика. Моё тело двигается навстречу им. Он прижимает меня к себе и входит в меня резко и до самого основания. Мой стон звенит в комнате. Он замирает на несколько секунд, чтобы наши организмы насладились этим моментом единства друг с другом.