Мы едем по центральной дороге уже долгое время и, наконец, подъезжаем к развилке, но почему-то на знаке «город Н налево» мы поворачиваем направо.
— Куда мы едем? — спрашиваю я.
— Мы едем в столицу, — в зеркало заднего вида посмотрели до боли знакомые глаза.
— Рон! — вскрикиваю. — Останови машину! — Как бы мне сильно не хотелось накинуться на него и обнять, мысли о том, что мы всё решили, не дают покоя.
— Нет!
— Рон? — подаёт голос подружка.
— Да. Знакомься, это — Рон, отец ребёнка, — поглаживаю по животу. — А это, следовательно, Вахтерам! — бью его в плечо.
— Ауч! — вскрикивает он.
— А будет лучше, если тебя убьют вместе с ребёнком?! — кричит на меня Рон.
— Они не убили бы ребёнка! Это убийство! Я хотела умереть, я умерла бы! А ребёнка они обязаны оставить! Ты не понимаешь! Это первый шаг к революции! Я давно об этом думала!
— Вот дура! — Останавливается на светофоре. — А ты обо мне подумала?! — ставит меня в тупик Рон, смотря в зеркало заднего вида.
Я действительно о нём думала. Ему же будет только легче без меня.
— А то, что я люблю тебя, ты помнишь?! — поворачивается ко мне с переднего сидения явно уже на грани.
— Ага, и для моей безопасности угнал полицейский автомобиль?! Ты же знаешь, что в них везде прослушка и геоположение?!
— Ладно, здесь я налажал. — Трогается на зеленый.
— Молча езжай.
Беру у Вахтерама телефон и набираю в заметках:
«
За углом оставим машину и спрячемся в городе. Распространим страницу соц. сети, чтобы каждый в неё зашёл, и, пока они будут проверять из какого мы района, и кто из них кто, мы уйдём», — показываю Вахтераму.
Он понимает, о чём, я и через пару кварталов просит Рона остановиться.
«
В магазин». — Мы выходим из машины.
— Умеешь ты проблему делать из ничего, — бурчу на Рона.
Через пару километров мы находим ТЦ, поднимаемся к фудкорту и садимся за разные столики, чтобы раствориться в толпе. Я заказываю картошку фри и газировку. Пока я вкушаю этот замечательный обед, ко мне подсаживается Рон.
— Мы знакомы? — делаю удивлённый вид. Я всё ещё зла на него.
— Да, мы виделись в моих снах.
— М-м-м, — мычу, попивая газировку через трубочку. — Ну и как меня зовут? — Такие дурацкие диалоги помогают снять стресс и поднять настроение. Пока Вахтерам настраивает сеть, мы с Роном развлекаемся.
— Хм… — задумывается — Юкико! — Я делаю разочарованное лицо, тогда Рон пробует вторую попытку. — Чаги!
— Так лучше.
— А как меня?
— А Вы мне во снах не снитесь, чтобы я Ваше имя знала.
— Ну, угадайте.
— Хм… — Отпиваю ещё немного, играясь с трубочкой, тем самым делая задумчивый вид. — Алекс? — Он складывает руки на груди и делает саркастическое выражение лица. — Оу, не приятно, да? — язвлю я, закидывая картофельную палочку в рот с ухмылкой победителя. — Попробую ещё раз. Хм… — Отпиваю ещё немного газировки. — Может быть, Рон?
— Так-то лучше.
— Я рада, — заканчиваю эту войну обидных слов и произношу, теребя трубочку из-под газировки: — Итак, Рон, может угостите даму мороженым?
— Да, конечно. — Поднимает руку в знак официанту. Благо здесь, на окраине, остались живые официанты, а не роботы.
Официант подходит к нашему столику, и Рон делает заказ:
— Мороженое для дамы.
— Клубничное, ванильное, вишнёвое, шоколадное, безе или черничное? — отчеканивает он. Рон смотрит на меня, дескать — выбирай.
— На твой вкус, — отмахиваюсь, закидывая картошку себе в пасть.
— Несите все, — делает заказ и пальцем подзывает к себе официанта, чтобы тот наклонился. — Понимаете, она в положении, так что далеко не уходите, — шепчет на ухо.
— Понял, сейчас вам принесут заказ. — Официант удаляется.
— И что же Вы забыли в этой дыре, Рон?
— Вас. — Он опирается локтями о стол и подпирает голову двумя ладонями, смотря на меня, как кот на грациозную кошку в марте.
— Однако Вы уже теряли меня однажды, — заигрываю с ним, всё также теребя трубочку и изредка попивая газировку.
— Но я не хочу потерять Вас ещё раз.
— Рон, ты же понимаешь, что так нельзя, — выхожу из игры.
— Да, конечно. Но мы ведь идём против системы? — ухмыляется, крутя в руках и немного откусывая от картофельной палочки.
Официант приносит нам разное мороженое в красивых чашках. Голубое, цвета охры, розовое, белое, желтоватое и бардовое. Все политы разным шоколадом: от белого до горького.
— М-м-м, сколько здесь всего сразу! — оглядываю всё и беру ложку. — Попробуем… — Беру пол-ложки желтоватого мороженого безе и кладу в рот, смачно пробуя. — Не, это не то. — Отдаю Рону. — Отдай это нашей подружке и спроси у неё имя, наконец.
— Ладно. — Он берёт креманку и относит нашей девочке.
Мило присаживается рядом с ней в позу а-ля флиртую с милой улыбкой. Не то, чтобы я ревную, но заедаю шоколадным мороженым злость и наблюдаю, как он разговаривает с ней о чём-то и тянется взять её за руку. Вот она уже смеётся.
— Замечательно! Попросила имя спросить, а он заигрывает с ней, — саркастично бурчу, утыкая свой взгляд в креманку цвета тёмной охры и поникаю. Мне хочется плакать, скорее всего гормоны шалят, но виду стараюсь не подавать.
*Повествование Рона*
— Хей, давно здесь сидишь одна? — подсаживаюсь к девушке. Заметив её вопросительный взгляд, преподношу ей мороженое, наклоняясь, и шепчу: — Здесь много камер и ушей. Подыграй, будто я к тебе подкатываю. — Она понимает меня.
— Да, я здесь давно одна, девушку жду. И мне очень страшно.
— Не переживай, всем сейчас страшно. — Беру её за руку. — Тебя как зовут?
— Лоя, — она отвечает тихо, поникшим голосом. — А правда, что та девушка беременна?
— Кто? Чаги?
— Я не знаю её имени, наверное.
— Да. Она как раз уже думает, кто будет крёстной малышке. Может быть ты? — Она смеётся.
— Я? Ну нет. Я же ещё ребёнок, чему я могу научить малыша?
— Да хотя бы улыбаться, у тебя прекрасная улыбка. — У Лои розовеют щёки.
— Как думаешь, у нас получится?
— Возможно, но точно сказать не могу.
— Мне кажется, Чаги плачет.
— Я не буду оборачиваться. Сделаем вид, что ты меня отшила, и я пойду к ней. Только не грусти, ладно?
— Ладно. — Она кивает, и я беру её за локоть. — А ну убери от меня руки! — говорит Лоя повышенным тоном.
Некоторые столики замечают это, что нам на руку, и я ухожу, возомнив себя лучшим актёром.
*Повествование Чаги*
Рон, закончив разговор, подходит ко мне.
— Её зовут Лоя.
— Хорошо. — Кладу ложку в рот, но красные глаза меня выдают.
— Всё нормально? Ты будто плакала.
— Да просто гормоны. — Улыбаюсь ему. — Видимо, девочка будет, — шучу, смеясь.
— Прекрасно! Ну так за девочку! — подымает креманку с розовым, подтаявшим мороженым, как бокал вина, и чокается с моей креманкой шоколадного.
Мы говорим о многом и смеёмся, вновь окутывает всё тот же крайсализм, и мне сказочно хорошо. Все проблемы растворяются в нашем разговоре со старыми шутками, которые мы придумали ещё когда спокойно гуляли по району и ни о чём не думали. Через пару тем Рон, притворившись вновь, задаёт вопрос:
— Чаги, Вы такая прекрасная девушка. У Вас есть парень?
— Да. Есть один человек, но такой глупый, самоуверенный и упрямый, — игриво улыбаюсь ему.
— Ну, я вижу, что Вы тоже не очень-то преклонная.
— Знаешь, Рон, бывает так, что человек и порядочный, и скромный — а вот показывать этого не умеет!
— Я покажу, обязательно, когда будем в столице. Ты только верь мне. — Прикасается своей рукой к моей.
— Верю.
— Так, — к нам подсаживается Вахтерам, — я всё сделал, можем уходить.
— Прекрасно. Уходим. — Достаю из рюкзака несколько тысячных купюр, кидаю на стол, и мы уходим.
