Unspoken

Precious and fragile things need special handling Precious, Depeche Mode

За окном разливались вечные шведские сумерки. Казалось, что они начались еще часов пять назад и длятся до сих пор. Кен никак не мог привыкнуть к белым ночам. Он открыл глаза, понимая, что уже не уснет. Надо было встать и закрыть окно ночной шторой, но делать это было лень. Он просто лежал и смотрел в мутное небо северной страны и думал об уходящем дне, прошедшем в съемках и репетициях. В этот раз они допоздна задержались на площадке, и, возможно, поэтому он сейчас не может уснуть. Слишком суматошный день, да еще шведы со своими приготовлениями к Мидсаммеру внесли какую-то сумятицу в съемочный процесс. Размышляя над событиями прошедшего дня, Кен не сразу заметил, что на балконе кто-то есть. В полумраке он не мог ясно разглядеть человека, понятно было только, что тот довольно высок. После секундной растерянности Кен вспомнил, что его номер соединен с соседним одним балконом. Он улыбнулся собственной забывчивости, сел на кровати и пригладил взъерошенные волосы. Соседу тоже не спалось в эту ночь, — может быть, она и правда какая-то особенная, раз шведы отмечают ее как праздник? Он поднялся, накинул халат и вышел на балкон. — Странная ночь, правда, Том? — Кен улыбнулся. — Прости, я разбудил тебя? — Том выглядел слегка смущенным. — Перестань, как ты мог меня разбудить? — Кен махнул рукой и перевел взгляд вдаль. Ночной город, казалось, был так же взбудоражен и неспокоен, как и он сам. — Эти белые ночи… я просто не знаю, как шведы к этому привыкают, — сказал Том, сжимая балконные перила своими тонкими пальцами. Потом он опустил голову и тихо добавил: — А еще у меня засела в голове эта сцена с Кали… — Та, которую мы переснимали пять раз? — Да весь сюжет в целом. Ужасная безнадега, которую этот персонаж… Кали в себе носил все время. И так и не поговорил с Куртом о своей любви. Я сегодня перечитывал это место в романе. Это глупо, наверное, но я никак не могу перестать об этом думать. — Ты как хороший актер близко все принимаешь, — Кен похлопал Тома по плечу и встал поближе. — С одной стороны, это очень жизненно. С другой — нелепо, — увлеченно продолжил Том, глядя прямо перед собой и активно жестикулируя. — Потратить столько лет жизни впустую и ни разу не сказать о своих чувствах, даже не попытаться… — Люди боятся услышать слова, которые их ранят. Потому и не говорят о любви. К тому же, он знал, что Курт не сможет ему ничего дать. — Ну и что? — Том повернулся к Кену. — Разве дело только в том, кто что может дать? Понятно, что это скользкая тема, даже сейчас… Том запнулся и закусил губу. Кен очень внимательно на него посмотрел, как будто бы понял или узнал что-то важное о своем протеже. — Но ведь можно было просто поговорить? — взволнованно продолжил Том, старательно не глядя на собеседника. — Курт имел право знать о том, что Кали его любит. — Боюсь, если бы Кали открылся Курту, это бы разрушило их дружбу. Кали этого и боялся. — А может, наоборот? — Том повернулся к Кену, и тот заметил легкий румянец волнения у него на лице. — Я не говорю о том, что у них бы могло все получиться. Но Курт бы лучше его понимал, возможно, стал бы ближе. — Нет, Том, так не бывает, — веско сказал Кен, не сводя с него глаз. — Все бы просто рухнуло, и никогда бы уже не стало прежним. — Почему ты так уверен в этом? — Том нервно поджал губы и тоже посмотрел на Кена. — Потому что Курт — ОБЫЧНЫЙ человек, хоть и хороший. И после таких признаний ОБЫЧНО ничего хорошего не бывает. Том не нашелся, что сказать, стушевался и опустил взгляд. — Но, чтобы тебе было понятно, — уже другим тоном начал Кен, коснувшись руки Тома, напряженно сжимавшего балконные перила: — представь, что я сейчас признаюсь, что люблю тебя. Что все эти годы я носил это в себе. Что, увидев тебя впервые, когда мы снимались в «Заговоре», я потерял сон и покой, и, едва мне представилась возможность, позвал тебя играть со мной в театре. И теперь каждый день рядом с тобой превращается в сладкую пытку. И вот сейчас я не мог уснуть, потому что сегодня мы с тобой были так часто вместе, и твой взгляд постоянно всплывает у меня в памяти. — Кен… — еле слышно выдохнул стремительно краснеющий Том. — Просто представь, что я сказал тебе это на полном серьезе, — голос Кена на секунду сорвался. — А потом подумай, захочешь ли ты быть ближе ко мне. Он отвернулся от Тома, который пребывал сейчас в настоящем шоке. Повисла пауза, и Кен зашел обратно к себе в номер. Он стоял посередине комнаты, пытаясь привести в порядок дыхание. Сердце билось, как сумасшедшее. Все-таки это была очень странная ночь, или чужая северная страна сделала ее такой. Или ночь и страна тут не при чем, а Кен сам просто не мог больше молчать и сделал это полупризнание, чтобы облегчить душу? — Кен, — услышал он голос Тома и обернулся. Тот стоял рядом с балконной дверью, лицо его тонуло во мраке. — Да, Том, — отозвался Кен, чувствуя, что в горле у него стоит ком. — Я бы захотел быть к тебе ближе… если бы ты мне сказал нечто подобное. Кен сделал шаг ему навстречу и посмотрел в глаза. Даже в полумраке они казались прозрачными и совершенно чистыми, как у ангела. На лице у него было смятение и какое-то странное нетерпение, словно бы он очень ждал, что Кен ему ответит. Кен невольно потянулся к этому ангельскому лику рукой и дотронулся до рта Тома. Тот вздрогнул и порывисто вздохнул. — Считай, я все это сказал тебе, — прошептал Кен. Через секунду Том сделал последний шаг ему навстречу, и их губы соприкоснулись в поцелуе. От Тома пахло ванилью и фиалками в сахаре. «Совершенно ангельский запах», — подумал Кен, не в силах оторваться от его губ. Он запустил руку в волосы Тома, и они оказались такими же мягкими и приятными на ощупь, как он себе представлял. Кена всегда невероятно заводила податливость, присущая его протеже, и теперь стало понятно, что она свойственна ему во всем. Он позволил себя раздеть, позволил Кену уложить его в кровать и делать с ним все то, чего очевидно давно хотелось обоим. Никто из них не спешил и не дергался, их давнее знание друг друга позволило для всего найти нужный момент. Лишь раз Кен остановился, чтобы внимательно посмотреть в глаза Тома и спросить: — Это ведь не первый твой опыт в подобном сексе? Том улыбнулся и немного лукаво взглянул на него. — Кен, я же учился в Кембридже. — Вероятно, это означает, что опыт есть? Вместо ответа тот поцеловал Кена в губы и притянул его к себе. Кен ощутил легкую дрожь возбуждения в теле Тома, когда тот весь подался навстречу и заключил его в объятия. Слов больше не потребовалось. Настоящая ночь, казалось, наступила лишь на несколько минут, чтобы перетечь в такой же по-северному неспешный рассвет. Они лежали рядом, оба еще не в силах выровнять дыхание. Рука Тома покоилась на груди Кена, а голову он устроил у него на плече, слушая гулкие удары его сердца. — Это похоже на безумие, — прошептал Кен, сжимая тонкие пальцы Тома в своей руке. — Меня вполне устраивает такой вариант безумия, — ответил тот. — Так что там за эвфемизм по поводу Кембриджа? Том усмехнулся, приподнялся и облокотился на подушку, чтобы видеть лицо Кена. — Есть расхожая шутка, что Кембридж и Оксфорд — это места, где один симпатичный и хорошо воспитанный мужчина спит с другим таким же симпатичным и хорошо воспитанным мужчиной. Кен засмеялся и потрепал Тома по волосам, притягивая его к себе. Тот придвинулся ближе, и лег совсем рядом, снова прижавшись щекой к его плечу. — Значит, сегодня мы открыли филиал этих учебных заведений в Швеции? — улыбнулся Кен, обнимая Тома и глядя в потолок. — Если смотреть на дело с этой стороны, то я бы предпочел филиал обоим оригиналам. — Ты, видимо, знаешь, о чем говоришь. — Дело не в месте, а в участниках процесса, — Том усмехнулся и поцеловал Кена в плечо. — Да, дело всегда только в них, — согласился Кен и прижал его к себе, чтобы сильнее ощутить это зыбкое и совершенно неожиданное счастье полного обладания человеком, которого он так давно желал. — Спи, Том, завтра с утра у нас выездные съемки. Нужно хоть немного поспать. — Да, — просто согласился тот и послушно закрыл глаза. — Какая же ты чистейшая прелесть, мой мальчик, — спустя несколько минут прошептал Кен, но его уже никто не услышал. Том спал, и в лучах утреннего солнца был похож на ангела, как никогда. Кен не удержался и поцеловал его в лоб. Том слегка нахмурился, а потом улыбнулся во сне. Ночь Мидсаммера подходила к концу, но ее странная магия словно решила задержаться в этой комнате, наполняя ее каким-то особым волшебным светом и запахом ванили и фиалок в сахаре.