Узник

Конечно, люди остались очень взволнованными новостями о возвращении драконов. Толпа шумела разгневанным ульем, их голоса ржавыми гвоздями вколачивались в больную голову сына вождя. — Что же это делается?! — Стоик, да разве сможем мы сейчас отбиться? Зима наступает, пора окончательно забивать склады или умрем от голода. — Почему из-за исчезновения пары кур сразу так всполошились! Их могли и украсть! Иккинг очень радовался, что стоял на помосте не один. Широкое плечо отца скрывало уставшего сына от множества горящих, взволнованных и даже злых глаз. Жужжащие голоса медленно клубились туманом, отдавая эхом грозовых раскатов и забивая глотку ледяным небесным воздухом. Зеленые глаза сомкнулись, стараясь перебороть головную боль, вскоре распахиваясь, чтобы лучше видеть лунные блики среди облаков. Дракон поднимал чернильные крылья, разрезая стылый воздух острыми пиками конденсационных следов. Две туши значительно замедляли движения, чем здорово раздражали рептилию. «Чертова дрянь, да как она вообще смеет называть себя королевой! Если бы не страх вернуться на тот остров, то я бы никогда не стал пресмыкаться перед этой ведьмой!» Мысли жирными червями точили дракону голову. Он летел уже на протяжении десятка часов, очень устал и давился гневом, клубящимся зеленоватым газом и фиолетовым огнем в глубине пасти. Лавовая гора приближалась медленно, выплывая из сизого тумана ночного воздуха огромным пиком остроконечной иглы. Перед зелеными глазами мелькали кадры прошедшего дня: тупые людишка, верещавшие из-за каждого шороха, та дрянная девка, рядом с которой он вынужден работать, с утра ее настигли потуги, а крики закладывали чувствительные уши неподъемными камнями. Разговор с хусфрэей толка не дал, она лишь пожала острыми плечами, укрытыми мехами, упомянув, что дитя они с мужем будут любить и воспитывать. Про судьбу мамаши этого детеныша ни слова не прозвучало. Для драконов жизнь потомства всегда была в приоритете, потому Диего даже посчитал правильным отнять его у столь глупой женщины. Голос матери глухим эхом указывал ему путь, держал на плаву в самые тяжелые времена и неожиданно затих при взгляде на того викинга (его глаза были столь похожи), что так глупо преследовал дракона этим днем. Диего не мог понять, что вынудило его оставить человека в живых, ведь он ненавидел людей. Всем своим существом их презирал и безжалостно косил при налетах на деревни. Запах горелой плоти забивал ноздри, вызывая потаенные страхи, вырывая их на поверхность сознания, вынуждая бросать бой и просто нарезать круги да присматривать добычу. Собратья смотрели на него настороженно, вроде радовались возвращению монархического рода, но полагаться на решения фурий больше не желали. Двадцать четыре года — не малый срок для потери веры во что бы то ни было. В морду ударил наглый ветер, на секунду вырвав из болота вязких мыслей. Кипящее море разевало голодную пасть далеко внизу, слизывая столетние скалы, топя золотые берега и поглощая пустые души. Вывернувшись дугой, Диего рыбкой нырнул в жерло вулкана, моментально ослепнув от света лавы. Опускаться низко, дабы эта чертова дрянь смогла его схватить, дракон не стал, раскрыв крылья как парашют, он резко затормозил, сбрасывая тяжелую добычу в клубящейся дым, а потом вновь вылетая в спокойное небо, с жадностью глотая свежий воздух. Злость продолжала драть ему грудную клетку, мешая наслаждаться свободой и прекрасной эмпирией. Рассекая мрачную темноту небес, Диего несколько раз замечал собратьев с подношениями для этой гадины, но они предпочитали фурию игнорировать. Закономерно, если вспомнить, что они неожиданно исчезли, бросив все и всех. Пусть и не по своему желанию. Диего вернулся на остров ближе к рассвету. Конечно, хусфрэя одарила его удивленным взглядом, но видимо посчитала, что он навещал кого-то в деревне. Выглядела она очень счастливой, даже помолодевшей. Длинная золотистая коса не была подобрана, перекидываясь через плечо с меховой накидкой. — Будь тише сегодня, малыш только уснул, — шепотом наставляла его женщина, провожая к одинокому стойлу со старой кобылой, вручая в руки при этом жесткую щетку. — Что с девчонкой? — неприязненно поинтересовался Диего, вырывая из чужих рук свою будущую работу. Хусфрэя рассеянно дернула плечами, ни на йоту не изменив выражения лица. — Спит, — безэмоционально хмыкнула женщина, облокотившись на скрипучую калитку стойла, — меня больше интересует твоя ненависть, — закончила она, глядя исподлобья. Диего предпочел пропустить мимо ушей последние слова, отвернувшись. Не вытерпев игнорирования, хусфрэя цыкнула и ушла, пнув камушек по дороге. Диего прятался в этот день ото всех, кому неожиданно приспичило с ним поговорить-познакомиться.