Will you be mine?

      Ливень в тот день продолжался ещё несколько часов, из-за чего пришлось вызывать такси. То было тогда, чуть меньше недели назад. Теперь же омега, несмотря на послеобеденный час, лежал на кровати, игнорируя тот факт, что должен был присутствовать сейчас на парах. Сил, желания и возможности не было, чтобы просто подняться с постели, что уж говорить о том, чтобы ехать куда-то. Да и причина тому была достаточно веской, чтобы остаться дома на пару дней, стараясь справиться со всем самостоятельно.       Течка. Именно это время казалось самым сложным, пусть и Чимину повезло с генетикой — длилась она недолго, всего дня три, а приходила раз в несколько месяцев. Не так уж и часто, да и среди знакомых нередки были случаи, когда течка длилась куда дольше. Но всё это не отменяло того факта, что тело невероятно просило любви, душа же сталкивалась с этой потребностью ежедневно.       Заменой человеческому теплу стали одеяла, которые больше напоминали маленькое гнездо, свитое на кровати, свитера, много какао, который поглощался слишком быстро, и собственные руки. О подавителях можно было даже не говорить, ведь именно за них в первую очередь хватался омега, когда понимал, что происходит с его телом. Благодаря таблеткам можно было нормально функционировать, а к ноющему низу живота и быстро бьющемуся сердцу удавалось скоро привыкнуть.       Пак Чимин 14:07 «Ещё раз спасибо, что принёс мне таблетки. Ты чудо, Тэ.»       Ким Тэхён 14:10 «Ты уверен, что мне не стоит прийти после занятий? Мы могли бы пообниматься или я бы принёс что-то вкусное…»       Пак Чимин 14:11 «Нет-нет, всё правда будет в порядке. Спасибо.»       Иногда казалось, что Пак просто не заслуживал того, что имеет: ни многочисленных поздравлений с днём рождения, ни возможности обучаться в хорошем университете… Даже взять Тэхёна, который, как верный друг из хороших книг, всегда готов прийти на помощь, всегда рад встрече и готов оторваться от своих дел, когда друг не справляется. Чимин, пусть и готов был отдать всего себя дружбе, был другим. Да, он примчится по первому зову, если у Тэхёна возникнет проблема, он сможет выслушать и попробует дать совет. Да только он не всегда способен на всё это. Когда он и сам подавлен, кажется невозможным поднять другу настроение, из-за чего не раз приходилось извиняться в сообщениях за возникшие срочные дела.       Многие признаются, что плачут в душе. Пак не мог сказать того же о себе, потому что испытывал что-то смутное, не способное назваться ни одним чувством. Оно заставляло мурашками покрываться, а собственные мысли путаться. Когда горячая вода попадала на кожу, хотелось лишь глаза прикрыть, борясь с собственным восприятием всего происходящего.       Прикосновения. Чужие прикосновения, такие тёплые и мягкие, которые не способны причинить вред, желая лишь одного — согреть. Жаль того, что нередко потом приходится осматривать покрасневшую кожу перед зеркалом.

***

      (Чудовищный) профессор Кан 20:37 «Ваша работа по знанию мирового языка никуда не годится. У вас большие проблемы с пониманием времён, а вы активно продолжаете их использовать. Я поставлю вам с натяжечкой удовлетворительно.»       — Спасибо, что хоть не с моей натяжечкой, профессор, — выдыхает тот шумно, обрушиваясь на диван. Кажется, что преподаватель английского точно был вампиром, который питался чужими эмоциями и способен был высосать из любого студента всю энергию. Это сейчас и произошло с Паком, который лишь смеялся с собственной мысли и осознания того, как много времени потратил на подготовку. Большая работа, которая состояла из теста, заданий с развёрнутыми ответами и сочинением на заданную тему. Чтобы проштудировать одни лишь варианты сочинений, Чимину потребовалось провести за этим делом пару ночей, выписывая и заучивая новые слова и грамматику. А что теперь? Теперь его стипендию может испортить одна оценка, не говоря уже и о преподавателе, который ещё не раз решит вот так вот поиздеваться над нелюбимым студентом.       Да, Пак сам виноват в таком отношении к себе. Он мог бы сидеть и помалкивать, отвечать лишь тогда, когда спрашивают, игнорируя слухи, которые ходили по университету с самого начала обучения, о том, что профессор Кан пристаёт к студентам-омегам. Но нет же, Чимин ляпнул однажды, что не согласен с точной зрения преподавателя, который в конце года хохотал над тем, что половина омег в аудитории залетят совсем скоро или бросят учёбу. Потому что они должны поддерживать альф, а не быть с ними наравне. Ну, здесь же просто нельзя молчать!       — Прекрасный день рождения, — руки спешат закрыть лицо, когда вместо смеха на нём показывается усталость и непонимание того, что делать дальше. Если не предпринять что-то, то плохая оценка повлечёт за собой массу проблем, которые, до сего момента, удавалось избегать. Сначала плохая оценка в полугодии, затем лишение стипендии, нехватка средств на оплату квартиры, даже такой маленькой, какая сейчас была у Чимина, разговор с родителями и поднятие вопроса о том, чтобы забрать документы из учебного заведения. И это лишь малая часть того, что мозг смог создать за мгновенья раздумий, заставляя рыжей головой встряхнуть.       — Я справлюсь, всё будет в порядке, я… — собственные попытки убедить себя прерывает звук уведомления, из-за чего хочется позвонить профессору и высказать всё, да только… Это не преподаватель Кан.       @_tell_me_why_ 20:59 «Как прошёл твой день?»       @not_your_baby 21:00 «День прошёл по мне…»       @_tell_me_why_ 21:00 «Что? Что случилось, малыш?»       @not_your_baby 21:01 «Прости, я бы очень хотел поговорить с тобой, но мне не хорошо прямо сейчас. Прости ещё раз.»       Он действительно не в состоянии сейчас говорить, когда из груди вырываются хрипы вместо слов. Он сдержит слёзы, не позволит скатиться им по щекам, как то бывало сотни раз, лишь бы не казаться самому себе жалким. Только не снова. Но планы его вдребезги рушатся, когда на экране телефона показывается номер. «Тот самый аноним». Название для контакта глупое, даже слишком, но Чимин знает об этом человеке слишком мало, чтобы называть как-то иначе.       Да, они обменялись номерами. Далеко не сразу, ведь Паку потребовалось какое-то время, чтобы подумать, на что незнакомец лишь соглашался, объясняя это тем, что прекрасно может понять беспокойство и дать столько времени на раздумья, сколько потребуется. И, в конечном итоге, их диалог перешёл в другую социальную сеть, за что тот человек был искренне благодарен.       Глупо ли поступил Пак? Скорее всего, да только в один момент, решив отбросить все сомненья, согласился, отправив свой номер телефона незнакомцу. А можно ли было называть его так? Ведь, если подумать, то знакомы они были больше месяца, но так и не знали друг о друге целое ничего. Пак не знал.       Не знал он и теперь, стоит ли брать трубку, потому что раньше они никогда не общались по телефону. Может, стоит проигнорировать и потом написать, что он в порядке? Хотя пару мгновений назад он написал сообщение… Какую бы отмазку ни придумывал Пак, она казалась полнейшим бредом. Ему просто страшно, вот и всё!       — Так, спокойнее, мне сегодня двадцать один исполнилось, не маленький уже. Я просто скажу, что в порядке, и отключусь, — сам про себя бормочет, всё же решая ответить на звонок. Пак сильный, ему хватит сил, чтобы сказать несколько предложений. Далеко не раз приходилось притворяться, что он в порядке, так что помешает ему сделать также в этот раз?       Но в этот раз что-то явно идёт не так, раз, стоит приложить к уху телефон, сердце замирает, а все слова забываются.       — Здравствуй, мой маленький, — от одного лишь обращения хочется разбиться на крохотные осколки стекла. Но вместо этого ломается лишь Чимин, который начинает задыхаться. — Я очень переживаю за тебя. Что случилось, раз малышу нехорошо?       Он не думал, что сломается лишь от чужого голоса. Голоса с лёгкой хрипотцой, словно тот уже намеревался ложиться спать, голоса куда ниже, бархатнее, заставляя сотни мурашек бежать по телу, пока сам омега, закрывая себе рот рукой, другую отдаляет от себя, оставляя телефон на другом конце диванчика, прежде включив громкую связь. Руки просто не способны были держать телефон сейчас, предательски подрагивая. Что не так?       — Я в п-порядке, — голос предательски подрагивает, а тело, которое также отказывалось верить в правдивость этих слов, ломает. Ломает не только от усталости, но и от побочных эффектов подавителей. С каждым мгновеньем всё сложнее сдерживать горькие всхлипы, от которых уже и сам устал. Сколько можно?       — I-I’m so tired .       А дальше лепечет на английском, потому что сложно, потому что другой язык обычно успокаивает, помогает подобрать нужные слова. Он совершенно игнорирует то, что его могут вообще не понять. Сейчас для Пака было самым главным не позволить себе начать плакать.       — I'm so tired. I feel that I need someone nearby. I want to love and be loved. But… I'm so tired, I'm so afraid, and… I don't want to feel pain… Again. I'm tired, daddy, I'm really sorry, but I'm not a strong kid, I'm… A very timid boy who wants… Love. I do not know how to express everything that is torn from my chest. I want love. True love. I want… Gods… I forgot all the damn words .       — You have amazing voice, baby , — произносит альфа негромко, когда трогающий до глубины души монолог затихает, сменяясь тихими всхлипами. Они слышат друг друга впервые, но даже сейчас Чимин умудрился всё испортить. Так ещё и осознание того, что, кажется, абсолютно каждое подрагивающее слово поняли, вводило в растерянность.       — Thank you, but I think you're lying .       — No, its true .       И после замолкают. На том конце терпеливо ждут, когда омеге станет лучше, когда он скажет что-то или же попросит утешить. Ждёт, пока тяжёлые вздохи, сменившиеся следом кашлем, смогут стать дыханием, давая возможность снова окунуться во всё то, что переполняет молодого омегу.       — Я… не должен был выливать всё это на тебя, боги… Каждое слово, что я сказал, — правда. Горькая, такая болезненная, что признавать не хочется. Но…       — Каждому из нас нужно выговариваться и отпускать тревожащие нас вещи. То, что происходит с тобой, совершенно нормально, малыш, поверь. Именно для этого я и рядом. К тому же незнакомцу, которого ты даже в глаза не видел, выговариваться куда легче, я прав? — Пак готов был поклясться, что человек, который продолжал говорить так тепло и мягко, явно желая успокоить, сейчас улыбался. Положительные нотки слышались в чужом голосе, заставляя лишь сильнее сжаться от боли, от всего того переполняющего, с чем маленькое тело просто не справлялось.       Как и не удалось справиться с собственными эмоциями.       — Спасибо большое. Спасибо. Благодаря тебе и твоим словам я чувствую, что… нужен тебе, пусть и понимаю, что это неправда. Я не понимаю, зачем ты ежедневно пишешь, зачем делаешь всё это изо дня в день. Зачем желаешь хорошего дня или просишь поесть, зачем снова и снова пытаешься переубедить, что я не толстый, просишь одеваться теплее, желаешь спокойной ночи и прочее… Я не знаю! Спасибо тебе, огромное и безграничное. Но мне очень жаль, я… — и сам не понимает, по какой причине начинает оправдываться. Даже сейчас, когда ему совсем плохо, он думает совсем не о себе, а о том, что могут подумать. Но голос, исходящий из динамика, лишь просит не извиняться, просит продолжить, если от этого станет легче. И Пак продолжает. — Я понимаю, что не должен говорить это человеку, которого, как бы, вообще не знаю. Единственное, что я знаю, — ты тоже находишься в Сеуле. Я чувствую себя так странно и ужасно от этого, ведь ты ежедневно пишешь мне, а я правда не знаю, какую реакцию ты от меня ожидаешь. Зачем? Правда, зачем ты это делаешь?       — Потому что я уже говорил: мне кажется, что тебе не хватает любви. И я был прав, как оказалось, — стоило только подумать, что попытки собрать себя по частям увенчаются успехом, как тут же всё ломается снова, заставляя удушающие слёзы показаться из глаз.       — Смотря что ты имеешь в виду под словом «любовь». Очень многие говорят о прелестях секса, но мне бы хватило объятий, — собственный голос начинает сипеть, а руки снова спешат закрыть рот, чтобы сдержать новую волну всхлипов и эмоций, которые рвались наружу. Как же отвратительно, что это происходит при ком-то. — Долгих объятий. Чтобы… не чувствовать весь этот холод, чтобы не замерзать. Чтобы чувствовать себя нужным кому-то, чтобы не пришлось извиняться за свои эмоции… Боги, почему такая простая вещь, как объятия, могут изменить всё?       — У тебя нет близкого человека, кто мог бы согреть тебя?       — Нет. У меня есть друзья… друг. У меня чудесные родители, и всё вправду в порядке, но… почему тогда меня так сильно ломает? Почему я снова и снова ищу одобрения в этих фотографиях?       Они разговаривают немногим меньше часа. И всё это время незнакомец предпринимает попытки успокоить, просит поверить в правдивость собственных слов, поддержать, оставаясь на связи. А Пак болтает без умолку, когда осознаёт, что на то ему дали полное право, прерываясь лишь на рваные вздохи. Мысль о том, что они никогда не встретятся с этим человеком, что тревожился так сильно, старался помочь и утешить, помогала и самому разобраться во всём том, что хотелось спрятать поглубже. Он рассказывает о профессоре, который занижает оценки «потому что», о собственной вежливости, которую многие принимали за лицемерие или подлизывание, и признался даже как сильно боялся того, с кем сейчас разговаривает. В том, что нередко в его голове возникал образ сталкера, когда на телефон приходило новое сообщение.       — Божечки, милый… Как бы мне хотелось уберечь тебя от всего этого. Я хотел бы быть рядом прямо сейчас. Иметь возможность прикоснуться к тебе и позаботиться после случившегося, — начинает альфа еле слышно, словно боясь спугнуть собственными словами, которые, на самом-то деле, казались необычайно глупыми и наивными. Но такими нужными Чимину. — Я бы отнёс тебя в ванну и искупал. Закутал в тёплое одеяло, чтобы ты не мёрз, и позволил бы уснуть на то количество времени, которое требуется твоему уставшему телу.       — Подобные слова… так неловко слышать, на самом деле…       — Прости, я не хотел, чтобы ты чувствовал себя некомфортно. Просто порой мне хочется, эм… Позаботиться о тебе? Я понимаю, что это довольно странно, но я ничего не могу с собой поделать. Я постараюсь больше так не делать, — голос мужской не скрывает волнения, когда тема коснулась столь волнующих обоих слов. Хочется верить в чужую искренность, ведь причин, чтобы врать сейчас, уставшее сознание не находит. — Если тебе неловко или неприятно, то я могу прекратить. Главное, чтобы ты чувствовал себя комфортно.       — Ну-ну, не плачь только снова, хорошо, малыш? — Чимин в ответ подаёт голос, едва подрагивающий и очень уставший, согласный с каждым условием, предложенным незнакомцем. И, кажется, именно это позволяет голосу оживиться, точно приободряя. — А сейчас тебе надо немного позаботиться о себе, раз уж я далеко и не могу этого сделать. Кто, если не ты, этим займётся сейчас, верно?       Сейчас бы стоило принять горячий душ, хорошенько умыться, а также, закутавшись в тёплое одеяло и приняв подавители, позабыть обо всём том, что произошло этим вечером, как о страшном сне.       — У меня правда нет сил, чтобы подняться, прости, — как только плед, который раньше лежал на подлокотнике, удаётся расправить, омега плюхается прямо на диван, действительно не имея сил ни на что. Ему нужно выпить таблетку, иначе завтра утром ноющее чувство внизу живота потревожит, нужно умыться и согреться, но…       — За что извиняешься, глупый? — в чужом голосе не скрывается усмешка незлобная. — Мы могли бы… оставаться на связи?       — Но если я усну? Тогда выйдет очень неловко, что я сплю, а ты…       — Я буду только рад услышать, что ты можешь отдохнуть, поверь. Я сам отключусь, когда пойму, что ты уснул, ладно? Ты ведь не против этого?       И Пак соглашается, не находя сил на спор или даже попытку отказаться. Он так не изматывался после физических нагрузок, почему же эмоции способны были так просто сломать его? Эта загадка так и оставалась без ответа, как и имя незнакомца, который, по просьбе Чимина, стал рассказывать о чём-то. К собственному огромному сожалению, сонный мозг просто не мог уловить основную мысль того, о чём говорил альфа, который с каждой минутой растягивал слова и произносил их всё тише, точно убаюкивая. А сердце стучало в бешеном ритме после чужих слов, после эмоционального потрясения и навалившихся разом забот.       Поступил ли Чимин глупо, ответив на звонок? Возможно. Но в противном случае он бы не смог ощутить поддержку, возможно, снова загнав себя в ловушку. Но теперь было легче. От осознания ли, что кто-то рядом был, пусть и чужие мотивы не были понятны совершенно, или же от того, что негатив удалось выплеснуть, Пак не знал.       Зато альфа, который продолжал прислушиваться к ровному, едва слышному дыханию, просто не мог не думать о том, что, кажется, мог сильно напугать. У него не было подобного желания и в помине, совсем нет. Но, представляя, как вся их ситуация выглядела со стороны, тот не мог не благодарить судьбу за то, что юноша ещё не заблокировал его.       — Это я должен благодарить тебя. А ещё слушать тебя приятнее, чем читать сообщения, котёнок, — жаль только, что Чимин не слышал этих слов.