Will you be mine?

      — Малыш, как ты так умудрился? — Чонгук совсем не злится, ни в коем случае не хочет упрекнуть младшего за его действия. Он осторожно втирает крем в красные пальчики, с особым трепетом массируя замёрзшие ручки, которые Чимин не отнимает, лишь краснеет то ли от стыда, ведь поступил так глупо, то ли от заботы, к которой всё никак не может привыкнуть. — Твои лапоньки очень маленькие и хрупкие, не стоит высовывать их на мороз, особенно, если они мёрзнут даже в карманах, — качает альфа головой, касаясь красноватых кончиков пальцев.       — Просто в тот момент ты был в сети… Я хотел только написать, что направляюсь к тебе, но мы разговорились и…       — Глупенький. Ты мог бы написать, что ручки мёрзнут, я бы не расстроился, — Чонгук мягко целует каждый пальчик, чем вызывает растерянный вздох со стороны Пака.       У Чона пахнет вкусной едой и уютом, который с собой принёс Чимин, в последнее время появляясь в квартире альфы всё чаще. Чонгук был только за, каждый раз искренне благодаря за доверие.       Они не знают, к чему приведёт этот вечер, но оба готовы к его продолжению. О таком оказалось говорить действительно сложно, особенно вспоминая подобные сцены из фильмов, где героев охватывает страсть, и они буквально рвут друг на друге одежду. Конечно, и такое могло бы произойти, но после обсуждения им обоим казалось, что будет лучше, если они немного подготовятся. Чимин возьмёт удобные вещи, бельё, возможно косметику и всё то, что ему может потребоваться, ведь в этот раз омега остаётся на ночь с субботы на воскресенье.       Об этом нужно было поговорить, как и о том, что нравится, а что нет, чтобы этот вечер прошёл приятно для обоих. Как бы Чонгук ни старался ставить в приоритет Чимина, тот постоянно задавал те же вопросы, просил быть открытым, считая нечестным то, как много сил Чонгук тратит на заботу, когда Чимин словно ничего не делает. Конечно, лишь переживания и надуманные глупости, о которых альфа готов повторить столько раз, сколько потребуется, чтобы доказать, что ему только радостно знать, что может сделать омегу немного счастливее.       — Мы немного покушаем, хорошо? Может быть… хочешь немного выпить? — он мягко усмехается, целует омегу в висок, поднимаясь с дивана. Может, так им обоим будет легче расслабиться? Хотя Чон сразу же обещает себе, что выпьет немного и проконтролирует Пака, ведь не желает своей же затеей навредить. Чимин любит алкоголь. Любил. До того, как начал терять вес. После его начало выворачивать после первого глотка. После попытки поесть происходило то же, если задуматься…       Но Чимин немного набрал в весе. Совсем немного, но в теле появилась тяжесть. Очень хотелось опустошить желудок. Но похвала Чонгука — искренняя радость, с которой он целует перекрашенную макушку, когда Чимин кушает, пусть и совсем немного — единственное, что заставляет держаться. Через слёзы и чувство, что всё то, к чему стремился, исчезает, оставляя после себя только нелюбовь к себе, которая не прошла даже после того, как на весах показалась желаемая цифра.       — Маленький, ты чего? — Чимин снова выпал из реальности. Не заметил приглушённого света на кухне, не заметил, как сел за стол, должно быть, на автомате, не заметил, как сфотографировал стол, на котором стоял ужин. Чонгук смотрит прямо в глаза, затем на телефон, а после начинает тепло смеяться. — Ты такое чудо. Не обязательно фотографировать еду и отправлять её мне, когда мы вместе, хорошо?       Обещание. Паку было сложно придерживаться его, но спустя месяц это вошло в привычку.       В бокалы альфа наливает совсем немного белого вина, вдруг озвучивая, что оно подошло бы больше к рыбе, нежели к приготовленному сегодня мясу, о чём он совсем не подумал заранее. Но сразу же добавляет: надеется, что любимое вино придётся по вкусу любимому человеку.       — За тебя, — поднимает бокал альфа, улыбаясь с той искренностью, на которую способен далеко не каждый.       — За нас, — поправляет его Чимин, только после этого чокаясь.       Всего на мгновение у обоих выступают слезинки на глазах, которые они спешат сморгнуть. У Чимина из-за вкуса вина, от которого давно отвык, из-за чего теперь оно кажется горьковатым, а у Чонгука из-за того, что его мальчик кушает. Совсем немного, но на его глазах. Это разбивает сердце, как и весь Чимин, которого Чон боится сломать неосторожным движением.       Так проходит их вечер. Свеча на столе, как и время, медленно догорает, а у них находятся всё новые темы для продолжения разговора. Чимин боится отвести взгляд от Чонгука, а тот наблюдает за ним, надеясь, что всё будет в порядке. Но кому-то из них всё равно придётся встать первым из-за стола.       — Я… могу сходить в душ, пожалуйста? — первым приподнимается Пак, всё также не решаясь отвести взгляд от альфы. Такой красивый. Такой домашний. Такой… любимый. Как давно это пылающее чувство поселилось в груди? Как давно оно жило в груди альфы?       — Конечно, Чимин-и. Я пока расстелю кровать. Не торопись.       Вот только омега проводит в ванной комнате непозволительно долго, даже не осознавая этого. Он слишком долго рассматривает себя в зеркале, пробуя втянуть живот так, чтобы этого не было заметно, вечно поправляет волосы, которые не получается красиво уложить, и замечает сотни изъянов. И это увидит Чонгук? Чимину снова становится противно от самого себя.       Он выскальзывает из ванной комнаты беззвучной тенью, заходит в спальню, но вздрагивает, почти столкнувшись с Чонгуком, который смотрит взволнованно. Видно, что он хочет спросить, случилось ли что-то, но вместо этого поднимает небольшую сумочку, выпавшую из рук омеги. И не может заодно не заметить, что он надел подаренные Чоном тёплые носочки. И это… не описать словами.       — Очаровательный, — не удерживается от комментария, просто надеясь, что ему просто кажется, что что-то случилось. — Пожалуйста, залезай в кровать. Я не хочу, чтобы ты простыл.       Чонгук мягко целует Пака в макушку, прежде чем самому ненадолго отлучиться для того же, что и нужно было Чимину.       Оставаясь со своими мыслями наедине, омега начинает… бояться? Прекрасно знает, что Чонгук ни за что не сделает больно, но… А что, если? Это ужасно, думать так о человеке, который делает буквально всё, чтобы Чимин мог чувствовать себя комфортно. Но в голове невольно всплывают мысли о том, чтобы просто поспать сегодня. Наверное, Чимин ещё не готов… Он не знает.       — Я ведь попросил тебя, чудо… — начинает альфа без капли раздражения, лишь с теплотой в голосе. Он старался не задерживаться, но не думал, что застанет Пака сидящим на крае постели. Альфа присаживается рядом, протягивая руки к омеге. — Что-то не так? Ты можешь сказать мне…       Вместо слов Чимин прижимается к нему, ведь не знает, как объяснить своё волнение, возникшее из ниоткуда. Всё ведь было так хорошо, а Пак снова это портит…       — Ты волнуешься из-за того, что может быть дальше? Я ведь не заставляю тебя, я не изверг. Ну-ну, ты чего растрогался, маленький? — Чонгук прислушивается к каждому вздоху, целуя между предположениями голову, забитую сложными мыслями. Омега качает головой, сам не понимая такой реакции. — Тебе некомфортно? Мы можем включить музыку на фоне и никуда не торопиться. Или переживаешь, что будет больно?       Он тянет омегу к себе на колени, поддерживая его за талию, сильно выделяющуюся даже в пижамной футболке. От этой хрупкости мурашки пробегают по телу, ведь Чонгук буквально держит в своих руках такую прекрасную драгоценность, с которой нужно работать очень осторожно. Ему совершенно не сложно.       — Прости, я снова… — не успевает закончить, как на висках чувствует поцелуи, а затем замечает тёплую улыбку, от которой сердце колотиться быстрее начинает.       — Мы ведь говорили с тобой, малыш. Всё хорошо. Это то, что ты чувствуешь. Спасибо, что делишься этим со мной, ведь только благодаря тебе я могу почувствовать себя самым счастливым человеком на Земле, — он чувствует, как напряжён омега, как странно реагирует на прикосновения, словно борясь с тем, чтобы отстраниться. Это из-за алкоголя?       — Расслабься, милый, я ни за что не причиню тебе вреда.       А сам оставляет короткие поцелуи на щеках, подбородке, носике, лбу, прикрытых глазах, чуть теснее прижимая к себе и позволяя скользнуть к уху Пака.       — Ты очень красивый, Чимин-и, — тянет он мягко, едва касаясь губами серёжек в ухе.       — Ты же ещё не видел, — произносит с придыханием, устраивая руки на плечах Чонгука.       — Видел, малыш. И ты просто прекрасен… Но ты так напряжён. Я чувствую, словно заставляю тебя, — руки скользят выше, очерчивая тонкую талию, но вдруг Пак останавливает руки, сталкиваясь с удивлённым взглядом. Что такое? Чонгук сделал больно?       — Только не трогай живот… Хорошо? — ему стыдно за себя. И Чонгук это замечает, отстраняет руки, как его и просят, а после коротко целует в губы с особым трепетом, не готовый мириться с внушёнными комплексами.       — Ты переживаешь из-за того, что мы поели? Чудо, у всех есть маленький животик, особенно после того, как они покушают…       — У тебя нет, — произносит он неожиданно серьёзно, на что Чонгук негромко хохочет, чем, должно быть, портит всю ту атмосферу, которую сам же и старался создать для любимого.       — И у меня есть, — с лица не сходит улыбка. Он берёт в свою руку маленькую ладошку и прикладывает к своему животу, расслабляя. — Чувствуешь? Втягивать его не плохо, но не тогда, когда это начинает приносить боль, понимаешь?       И после целует руку, которую взял, прикладывая к своей щеке. Как же приятно…       Чимин не сразу кивает, очерчивая пальцами чернильные рисунки на руках и ключицах Чона, но прикрывает глаза, когда тот спускается чуть ниже, оставляя пару поцелуев на приятно пахнущей шее, из-за чего она тут же покрывается мурашками.       — Ты всё ещё самый чудесный малыш… Я никогда так не делал раньше, но хочу признаться, что… — он не удерживается, утыкаясь носом в шею Пака, и глубоко вдыхает запах сочных яблок и пряностей. — Твой запах кружит голову.       И целует снова. На это Чимин только и может, что зарыться в тёмные волосы пальцами и чуть сильнее прогнуться в пояснице под длинными пальцами, которые поглаживают, пробуют расслабить и согреть. Вдруг альфа прижимает к себе Чимина близко-близко, заставляя уткнуться в плечо. Так хорошо чувствовать тепло рядом, которого безумно не хватает.       — Я могу остановиться, — Чонгук не в праве заставлять, он продолжит покрывать любимое тело поцелуями и гладить, пока ему не разрешат зайти чуть дальше, пока Чимин не почувствует себя комфортно рядом с ним. Но если он откажется, попросит прекратить всё, альфа согласится. Потому что он хочет слышать дорогого человека и принимать то, что ему нравится, а что нет. — И ты всегда сможешь попросить меня прекратить. Обещаю, что всё будет под контролем.       Но в ответ молчание. Чимин не перестаёт обнимать, сам, признаться, вдыхая дурманящий запах кофе, которым хочет заполнить лёгкие. Этот запах, поглаживания, поцелуи… Всё так волнует, а в груди снова и снова чувствуется дрожь.       — Я скажу. Обязательно, — Чимин немного отстраняется, улыбаясь уголками губ, тем самым пробуя доказать, что он не против того, что происходит сейчас.       — В таком случае позволь мне продолжить, — вновь оставляет поцелуй на виске, клянясь себе, что отдаст всю свою любовь одному лишь Чимину… За то, что смог довериться.