Beyond the Forest

      В глубине леса становилось всё темнее. Песня Эледвига на неизвестном языке словно отгораживала путников от клубящегося дома опасности. Всегда настороженно отношусь к тебе, а ты ко мне. Всегда настороженно относишься ко мне, а я к тебе…       Всё внутри девушки переворачивалось. Вены на шее мужчины вздулись в усердном пении, а стук колёс повозки напоминал бой барабанов. Они вкладывали в песню всё: опасность пути, страх за судьбу девушки, страх перед темнотой и неизвестностью в этом проклятом лесу. Брови мужчины напряжённо взвились вверх, и вдалеке его голос переплёлся с воем волков. Ты можешь бежать в мои леса, Свободно бродить в моих горах. Приведи свою стаю в мои долины, — Давай восстановим кольцо!..       На глаза навернулись слёзы. Путь был обманчив. Это ловушка!       Девушка в ужасе посмотрела на Миривен. Лицо той перекосилось от боли. Этот переезд не принесёт ничего хорошего. Эти холода не пророчат счастье.       Огненное солнечное кольцо ломается, покрывается огромными рытвинами. Ужас клокочет воем волком и дурманом в воздухе.       Эхо песни гуляет по лесу, ограждая повозку, оставляя её единственным светлым островком вокруг кромешной тьмы.       Чёрный рок следует по пятам и это заранее проигранная битва с судьбой. Эледвиг, сам того не зная, пел судьбу девушки. Он пел о том, что она потеряла и потеряет. О тьме, что пролегла меж ней и его сыном. О терзающих грудь Миривен страхах. О темноте ночи, что хоть и стала короче после празднества, но теперь была ещё холодней и непроглядней. Я буду петь о безопасности на твоём пути, Я буду петь, чтобы ты благополучно добрался домой.       Миривен прижала руку к груди. Зачем он поет эту песню? Почему вдруг стало так страшно?       Девушка посмотрела на Илендора, который отсел в самый угол повозки, и пока Миривен не сводила взгляда со своего мужа так, словно видела его в последний раз, девушка, застыв, глядела на юношу.       Он был словно не в себе. Поджав согнутые ноги к груди, он опасливо озирался вокруг. Глаза юноши, обычно глубоко-изумрудные, теперь стали цвета непроглядной ночи. Его колотил озноб, и испарина выявилась капельками на лбу.       Девушка осторожно подползла ближе. Сглотнув собравшийся от дурного предчувствия ком в горле, она осторожно потянулась рукой к плечу юноши. Тот безумными глазами оглядывался вокруг, дрожа всем телом. Зубы нестройно отбивали дрожь. Как больно было наблюдать за такой переменой! Вся стать и сила, подобная огню кузен, в которых юноша трудился, испарилась, оставив после себя лишь сжавшуюся оболочку.       Превозмогая страх, девушка едва успела коснуться рубахи Илендора, как её поглотили яростные глаза напротив, а рука, которой она тянулась, болезненно затрещала. Девушка подавила жалобный вскрик, прикованная безумством глаз юноши, что выворачивал её руку. Он с интересом наблюдал за её сведёнными кверху бровями и учащённым, захлёбывающимся дыханием, а затем, подтянув девушку к себе, в самое ухо зашептал ей: — Ты слышишь? — кожа на её руке сильнее натянулась, и искры полетели из глаз от чудовищной хватки юноши. — Он зовёт меня. Но я не хочу его слышать, ты же знаешь? Ты же веришь мне?       Юноша, вцепившись взглядом в глаза девушки, вдруг громко захохотал и с силой оттолкнул её от себя. Девушка в непонимании уставилась на него, а он, словно ничего не произошло, сжался и вновь стал наблюдать округу.       На руке наливался кровью след от руки Илендора. Девушка в панике переводила взгляд то на отпечаток, то на юношу, а тошнота, казалось, подошла к самому горлу. Страшно было даже спрашивать себя, что это сейчас было.       Скоро повозка свернула в небольшую расщелину между кустами, в которой едва можно было различить поросшую высокой травой тропинку. Густые ели и сосны, казалось, сдавили гостей леса со всех сторон. Белки и бурундуки убегали вдоль ветвей глубже, к стволам, спасаясь от грохочущей упряжи. Девушка, мгновенно забыв весь ужас, с восхищением рассматривала вековые деревья, вцепившись руками в стенки повозки.       Вдруг тропинка расширилась, деревья порасступились, образуя подобие тесной аллеи, и путники выехали к стене из орешника и дикой малины, в которой был проделан небольшой проём. Лошади едва-едва смогли втиснуть в него телегу, а затем над головами людей, впервые за всё время в лесу, показалось тучное небо и аккуратный приземистый домик.       Повозка въехала на широкую поляну, пестрящую разноцветными травами, цветами и ягодами. Территория не больше одного акра была объята шумящими елями, соснами и осинами с запада, севера и востока, к югу стоял потемневший деревянный домик с еловой крышей чуть ли не до земли, а за ним шумела река. Домик стоял перед мягким коротким каменистым спуском к реке, что делала в этой части леса заметный поворот к востоку. С берега тянуло свежим ветерком, которому было совсем не легко проникать под густые заросли пущи.       Миривен, мрачно оглядев пространство, спрыгнула с повозки, пока девушка ошеломлённо смотрела на этот недоступный островок безмятежности. Женщина поковыряла ботинком почву под ногами, давно поросшую травой, и тяжко вздохнула. — Да, работы здесь — непочатый край. — Не хмурься так, Миривен, — усмехнувшись, подошёл к ней Эледвиг. Мужчина взял лицо жены в руки и большими пальцами рук разгладил морщинку на её лице между бровей. — Не люблю, когда ты так загоняешь себя мыслями. Нам спешить некуда — управимся, — Эледвиг ласково улыбнулся ей, всё ещё не отпуская из рук, что вызвало у женщины внезапный румянец.       Девушка не сводила глаз с юноши, ожидая от него новых странностей, но тот вновь глубоко ушёл в себя, с непроницаемым лицом разгружая вещи с повозки. Каштановые кудри путались от ветра, сильные натруженные руки легко перетаскивали тридцатифунтовые мешки с пшеницей. Девушке вдруг почудилось, что из-под приоткрытого разреза на рубахе юноши выглянула кожа подозрительно алого цвета, будто от свежего шлепка. Что-то с Илендором было не так, что-то не давало девушке покоя даже сейчас, когда он, казалось, не представляет опасности. Она была близка к разгадке, как никогда: девушка поняла, что то, что произошло с ним по пути — проявление всего, что творилось внутри юноши. Гнев, ненависть, безумие, и в то же время страх и отчаяние. Наконец она увидела то чудовище, что сидит внутри Илендора, сидит и ждёт своего главного часа. И девушка была права, потому что именно сейчас юношу словно жгло изнутри нечто, ему самому неведомое. Когда разгрузка вещей завершилась, Эледвиг позвал всех отдохнуть к гладкой лестнице у «лесного» входа в дом (входов было два — со стороны берега реки и со стороны лужайки, обступленной лесом), при этом предварительно проверив дом на отсутствие незванных гостей. Когда женщины уселись на ступеньки, он встал перед ними на лужайке, а молчаливый Илендор по своему обыкновению выбрал затемнённое пространство у двери, за спинами женщин. — Возделанная земля? — насмешливо изогнула бровь Миривен, растирая поясницу. — Да, пашня порядком подзаросла, но мы ведь и не собирались в этом году ничего здесь садить? На будущую весну очистим всё и перепашем. Что думаешь, нравится? — поинтересовался Эледвиг, хитро глядя на девушку. Та охотно закивала головой, улыбаясь, однако лицо мужчины в мгновение стало настороженным, и он вкрадчиво проговорил: — Жизнь в лесу — это не сказочное приключение, девочка. Надеюсь, ты это понимаешь, — девушка сглотнула, предчувствуя долгий серьёзный разговор. — Особенно в этом лесу. Все земли вдоль реки, охраняются эльфами и нашими войсками, лесная река безопасна, ею можно пользоваться. Все вещи мы оставим в сенях — там темно и прохладно, сама посмотришь. А теперь к главному. Оставаясь здесь, ты должна знать правила, — у девушки вырвался несдержанный отчаянный стон. — Да, да, правила. И если не будешь их соблюдать, тебя ждёт гибель, будь уверена. Первое правило, — мужчина вскинул оттопыренный указательный палец, — никогда не заходить дальше развилки на нашу северную дорогу и горную тропу. Ты не знаешь, где она, но раз будешь ходить по лесу, то знай, что она находится в трёх часах ходьбы вдоль Лесной. Да и вообще не ходи к развилке: по пути туда расставлены паучьи сети. И когда будешь передвигаться по лесу, всегда держись реки — она выведет тебя к дому. Второе правило — никогда не ходи на юг. Там не так давно были владения Тёмного, и хотя он покинул ту башню, вся гниль, что есть сейчас в нашем лесу, идёт именно оттуда. Чем дальше будешь заходить на юг, тем больше ты будешь сходить с ума, и в конце концов, себя потеряешь. Третье правило — никогда не терять бдительности. Враги здесь, — мужчина демонстративно огляделся над собой, — есть повсюду. И в небе, и в деревьях, и даже в земле. Чуть какой звук или шорох услышишь — даже не думай идти в ту сторону! Сразу беги к дому и закрывайся на все щеколды! Это не шутки, девочка, — Эледвиг нахмурился, завидя крепко сжатые в безмолвном несогласии челюсти девушки. — Даже если там будем мы или другие добрые путники, никогда не знаешь, что таится среди деревьев. Следующее правило — внимательность в своём быту. Мы привезли с собой много всего съестного, ты же заметила? — девушка быстро кивнула, сверкая серьёзностью во взгляде. — Эти запасы кончатся быстрее, чем ты можешь себе представить. А потом наступит зима, и что?.. Что будешь делать? С невозделанной почвой у дома и сплошь и рядом ядовитым лесом? К эльфам побежишь? — мужчина усмехнулся. — Поэтому всегда контролируй свои запасы, отбрось всё своё ребячество. Жизнь в этом лесу станет для тебя испытанием, от которого будет зависеть твоя жизнь, — Миривен неловко поёрзала на месте от того, насколько слова её мужа сейчас были суровы, по сравнению с его обычным общением с девушкой. Сама девушка вытянулась, словно струна и боролась глубоко внутри с двумя пожирающими чувствами: с негодованием из-за того, что её, оказывается, считают ни на что негодным ребёнком, и согласием с этим мудрым мужчиной, слова которого она мотала на ус и прописывала на внутренней стороне черепа.       Вздохнув от долгого монолога, мужчина наконец расслабился, а затем хлопнул в ладоши и изменившейся в мгновение ока интонацией проговорил: — Тогда за работу! Нам здесь нужно всё обустроить до заката солнца!       Перевалило за полдень, и девушка уже валилась с ног от усталости. Рухнув в мягкий мох у крыльца, она, запыхавшись, огляделась. Всё придомовое пространство превратилось в жужжащий улей. За пару часов, проведённых в лесу, они с Миривен успели отдраить дом с потолка до пола от пыли, грязи и грызунов, помнивших ещё их первого владельца, залезть в дебри амбара, куда прошлый хозяин, казалось сбрасывал всё, что можно и нельзя, и в конце концов с воплями выбраться оттуда, найдя в амбаре гнездо саламандры и её саму собственной персоной; женщины также расставили привезённые с собой вещи, отведя им положенные места, расчистили запруду у спуска к реке, к которой прибило огромные кувшинки с озера, лежащего вверх по течению, затем набрали из очистившегося спуска речной воды и натаскали её в дом. После этого Миривен показала девушке несколько простых рецептов, что можно было сварганить из всего, что они навезли в повозке. Таким образом, у девушки появилось пропитание как минимум на неделю, которое они поставили в глубокую мёрзлую яму прямо под полом домика, чтобы оно не портилось.       Эледвиг и Илендор тем временем нарубили огромную кучу сухарника и наладили дымоход в камине и небольшой каменной печи в доме. После первой такой попытки перепачканный в золе и копоти Илендор, вынырнув из камина, вызвал бурю смеха у матери и отца, девушка тоже сотрясалась в беззвучном хохоте. Даже сам Илендор не смог подавить смешка и улыбки, и девушка вдруг замерла. Луч надежды скользнул в сердце, ведь это была первая его улыбка за многие дни. Затем Эледвиг проверил на глубину для чего-то вырытого среди зарослей колодца и подивился тому, что камень, брошенный им туда, плюхнулся в воду уже на второй секунде счёта. Плюнув на эту глупость молодого парня, мужчины, по настоятельной просьбе Миривен, перетащили гнездо ящерицы глубже в лес и разобрали тяжёлые вещи из амбара, наподобие сваленных деревянных балок, стогов сена вперемешку с металлическими арматуринами, сбруйными оглоблями и многим другим интересным. При этом деле Эледвиг во второй раз покрутил у виска, намекая на то, что у парня явно были не все дома. Хотя, если подумать, дома были как раз таки все: мужчинам также пришлось выкуривать из погреба здоровенных крыс и хомяков, при этом желания оставаться в этом доме у девушки слегка поубавилось. Завершился переезд тем, что Эледвиг по замысловатым жестам девушки догадался, что ей очень бы хотелось иметь полочки для книг у камина. Сначала мужчина, рассмеявшись, отказался, говоря, что на сегодня мороки достаточно, ещё и полочки какие-то делать. Однако девушка так на него смотрела, а затем и вовсе поникла, что он, вздохнув, без слов отправился к насаждениям орешника, нарубил относительно прямые недлинные ветки и принёс к камину. Затем он верёвкой перевязал каждую ветку, приматывая её к другой, и так тесно друг к другу сделал несколько миниатюрных «плотов», каждые два «плота» наложил друг на друга и получились довольно похожие на доски полочки, которые он с изрядной долей труда всё же смог прикрепить по бокам от камина. Когда Эледвиг закончил работу в доме стоял яркий аромат свежего орешника, и девушка, захлопав в ладоши, порывисто обняла мастера, а затем, сидя прямо на полу, начала бодро расставлять книги по импровизированным полочкам. Мужчина, пару минут глупо улыбаясь, смотрел на это методичное занятие, а затем поймал себя на мысли, что нелегко будет избраннику девушки с её способностью разжалобить даже такого заправского сурового воина, как он сам.       Девушка со стоном откинулась назад, позволяя мху со всех сторон окружить тело. Спина, казалось, вот-вот переломится, не выдержав притяжения к земле. Закрыв глаза, девушка вслушалась в звуки вокруг. Трель соловья над головой, её собственное прерывистое дыхание, пульсация жилки на шее, тихий неразличимый разговор Эледвига и Миривен на лестнице к дому, жужжание из осиного гнезда где-то в зарослях. Лес живёт и меняется каждое мгновение. Даёт пищу и кров всем своим обитателям. Девушка была уверена, что лес поможет ей выжить. Она будет трудиться и, зная это, лес не даст ей сгинуть.       Со стороны дома ветер донёс до девушки разговор, и она прислушалась, всё так же расслабленно перебирая пальцами мягкий мох. — Эледвиг, я чувствую, что-то надвигается… — мелко дрожа, пробормотала Миривен. — Что? О чём ты? — ответил ей мужчина, отвлекаясь от курения трубки. — Я думаю… Вернее, чувствую, что грядёт что-то страшное. Непонятная тревога и беспокойство беспокоят мою грудь уже давно. — Как давно? — Пару недель как… появилась она. — Может быть это из-за неё? — Что? При чём тут она? — Ну, смотри, — устало протянул Эледвиг, словно объяснял ребёнку, — она едва ли не дитя, и ты наверняка хотела бы себе такую дочь, как эта девушка. Она потеряшка, без прошлого и с хлипким настоящим, у тебя проснулся материнский инстинкт… — Что ты такое говоришь? — не веря своим ушам, прошептала женщина. — У нас прекрасный сын, а ты просто хочешь списать мою тревогу на взыгравшие материнские чувства? — А что ещё я могу предположить? Ты сама не своя, Миривен. Точно помешалась на заботе о этой девушке. — Это я помешалась? — повысилась голос она. — Да ты сам посмотри, на что оказался готов, лишь бы её не забили на главной площади! Мы перевезли сюда чуть ли не все вещи, что у нас были! И это ты собирал повозку! — Она нам всем стала дорога, но незачем поднимать тревогу из-за переживаний насчёт её сохранности в новом доме. — Я не стала бы мутить воду почём зря, если бы не была уверена в своих страхах! — подскочила женщина со ступеней и яростно уставилась на сохранявшего самообладание Эледвига. — Миривен, ну что может случиться? Скажи мне. Наши земли повсюду охраняются, стражи патрулируют ежеминутно, недавно пришло подкрепление, эльфы без устали снуют по всем закоулкам леса. Что не так? — Я не знаю… Я… просто чувствую угрозу. Неужели тебе так тяжело мне поверить? При слове «угроза» девушка неожиданно сильно сжала в руке мягкий мох и старательно прислушалась, укрощая в себе порыв подняться и посмотреть своими глазами на эту сцену. — И откуда же ты чувствуешь угрозу? — подавив вздох, поинтересовался Эледвиг. — Рядом. Очень близко. Ты заметил, каким молчаливым стал наш сын? Даже сейчас — где он?       Люди напряжённо вгляделись в заросли леса, и даже Эледвиг на мгновение почувствовал укол тревоги, но быстро запрятал его вглубь сознания. — Да мало ли, где он. Илендор взрослый парень, почти мужчина, и раз ушёл, значит, так нужно. Да неужели ты ждёшь удара в спину от родного сына? Опомнись, Миривен! — Не от него! — переходя на крик всплеснула руками женщина. — Просто всё становится только хуже, и наш сын тоже меняется. Это подкрепление, нежданно-негаданное, слухи насчёт девочки, потом эти резкие холода, странное поведение Илендора… И ты слышал хоть раз, как стала обращаться Сильвинг со своей матерью? Она не была такой! — Ну вот, опять… — злобно сверкнув глазами пробормотал Эледвиг. — Ты так часто теперь говоришь о детях — будь то о нашем или о чужих. С тех самых пор, как в нашей семье появилась она, — приблизившись к жене, сощурился мужчина, переходя на едкий шёпот. — Просто признай, что все твои мысли — о них, и если бы наша нерождённая дочь была жива, то ты бы не путалась в своих истинных намерениях.       На мгновение из груди женщины выбило воздух, и она дёрнулась, как от пощёчины.       Никогда. Никогда он так с ней не говорил. Никогда они не упоминали это своё тяжелейшее горе. Всё лицо женщины в страхе и боли исказилось, и она в ужасе глядела на мужа. Девушка на расстоянии семи ярдов чувствовала, как бешено и тяжко бьётся её сердце, словно из последних сил. Эледвиг понял, что сказал, но вместо примирения нахмурился и вернулся на своё прежнее место на лестнице. Миривен, всё так же не имея сил пошевелиться, стояла перед ним, сдерживая, как могла, подступившие к глазам слёзы.       В это мгновение из-за кустов орешника выбрался Илендор. Лицо его было бледно, однако девушка заметила, как из-под выреза его рубашки выглядывает расползшаяся красная отметина. Илендор, казалось, похудел всего за час нахождения в этом лесу: отчётливее стали видны скулы, да и весь лик его словно осунулся. Хотя, возможно, девушке это всего лишь показалось.       Юноша подошёл к родителям, даже не взглянув на сидящую в траве девушку, что напряжённо глядела в сторону дома. Он в недоумении посмотрел на застывшую, как каменное изваяние, мать и на нервно курящего отца, а затем, напрягшись, спросил: — Мам, что с тобой?       Девушка едва не зарычала, глядя на эту сцену: мать стоит, не шелохнувшись, вся как льдом взятая, а он так смотрит на неё, словно ничего плохого не предчувствует! «Топором бы ему по лицу, может хоть тогда на нём чувства появятся» — пыхтя злобой подумала девушка. Она хотела помочь Миривен, но не знала, как. Ссора-то, кажется, из-за неё и случилась. Другое дело он — сын, он знает свою мать, знает, как ей помочь, как успокоить. Так чего же он стоит, как ледяная глыба?..       Женщина вздрогнула от слов сына, тихо подошедшего к ней. Воспоминания нахлынули на неё, подобно волне.       О, воспоминания!       Насколько сильна их боль. Насколько они способны подкосить колени в тоске о прошлом. Губы Миривен мелко дрожали, а глаза, смотрящие на своего сына, превратились в два зияющих пространства пустоты, и не видела она глаз сына перед собой. Безвольной куклой женщина подошла к девушке и опустилась перед ней на колени в траву. Она долго смотрела ей в глаза, а та боялась вздохнуть. Женщина в мгновение стала такой хрупкой и разбитой, уязвимой в своей боли. Наклонив к себе голову девушки, она легко прикоснулась губами к её белому лбу.       Материнский поцелуй. Поцелуй…       У девушки вдруг перехватило дух, и воздух отказывался поступать в лёгкие. Словно она вдыхала ткань, забивающую дыхание. Всё вокруг поплыло и исказилось, а сквозь радужные, льющиеся шёлком, переливы пространства, издалека проступил голос. — Ну всё, давай спать, книжка уже закончилась, — улыбается женщина с тонкими-тонкими чертами лица, угадывающимися во мраке комнаты. Она убирает толстый том сказок на ближайший дубовый сервант и глядит на девушку. — Мам, мы поедем завтра в лес? — спрашивает кто-то, чьими глазами она смотрит на женщину, лёжа в мягкой кровати. Голос у неё почему-то детский и глухой. — Ну ты только выздоровела, — хмурится женщина на её кровати. — Пожалуйста… Я там кормушки беличьи поставила, хочу посмотреть, — прошептал девичий голос. — Ладно, я поговорю с папой — как у него с работой на выходные. Засыпай, доча, — мягко целует её в лоб светловолосая женщина, и деревянный кулон на её шее касается губ смотрящей, обжигая их ледяным касанием.       Девушка дёргается от боли и уже хочет оттолкнуть от себя её источник, как вдруг проваливается в мягкий матрац, срываясь в свистящую пустоту. Ветки и шипы снова царапают лицо, руки, тело. Неужели она опять в том лесу?..       Девушка подскакивает с кровати, тяжело дыша. Мягкое потрескивание камина наполняет дом теплом, а с девушки градом льётся ледяной пот. Она проводит рукой по мокрому лбу, делая пару успокаивающих вдохов и выдохов, пока сердце бьётся у самого горла.       Миривен, Эледвиг и Илендор уехали за час до заката, а сейчас каждый угол дома наполняла тягучая мгла. За окнами темнеющими обелисками высились деревья — кругом лежала непроглядная мгла в безлунной ночи.       Миривен так и не пришла в чувства, пока они были здесь. Эледвиг делал вид, что всё нормально, поэтому, когда они прощались, дал девушке последние напутствия и уверил, что её приедет навестить кто-то из них послезавтра. «Не бойся леса, но уважай, как уважала бы своего собственного отца-кормильца. Если ты будешь относиться к нему с почтением и благоговейным страхом — он не посмеет тебя погубить» — молвил мужчина, ласково глядя в глаза девушке, однако та осталась бесстрастной, глядя на сидящую тряпичной куклой в повозке Миривен. Как же не вовремя произошёл разлад: именно тогда, когда она уже не может повлиять на состояние своей покровительницы в их доме. Повозка, тяжко стуча колёсами, поехала вдоль тропки и вскоре скрылась за проёмом орешника. Девушка ещё пару минут вслушивалась в её удаляющийся грохот, а затем зашла в дом и без чувств упала на кровать, погрузившись в беспокойный сон усталости.       Подбросив в камин дров, девушка села перед ним почти на середину комнаты. В голове впервые за много дней было абсолютно пусто. Никаких мыслей и тревог, ровно как никакой ожидаемой радости переезда. Мягкие волосы в косе растрепались от сна, и девушка, взяв гребень, стала медленно их распутывать, как вдруг услышала, что на площадке крыльца, перед дверью, заскрипели доски. Улыбнувшись, девушка отложила гребень в сторону и, запахнувшись шалью, проследовала к двери.       В измученности работой она даже не закрыла дверь дома изнутри, за что Эледвиг её явно не похвалил бы. Скрипнув дверью, она осторожно выглянула наружу, уже зная, кого за ней встретит.       Обсидиановые глаза напряжённо смотрели на неё, а их обладатель не сдвинулся с места, когда дверь дома открылась. Пёс, встреченный ею в селении, стоял прямо у двери, и девушка подивилась тому, как её обмануло зрение при их первой встрече: вблизи он оказался огромным — три фута в холке, не меньше.       Девушка села перед псом на одно колено и заглянула ему в глаза, улыбаясь. Животное сделало пару шагов к ней и едва не упёрлось носом ей в лоб, внимательно изучая девушку. Она же про себя думала: «Конечно, я знала, что ты придёшь. Следовал за нами всю дорогу с северной границы, а проехали мы около семидесяти миль. Сразу по приезде из леса не показался, значит не хочешь, чтобы о тебе знали люди. Умный какой… и красивый». Девушка потянулась рукой, чтобы погладить пса, но тот увернулся, и во взгляде его скользнуло недовольство. Девушка понимающе кивнула и предоставила животному возможность пройти в дом, открывая дверь. Пёс чуть принюхался и медленно вошёл внутрь, сразу проходя к камину. Пару мгновений новые знакомые смотрели друг на друга, а затем у девушки в голове что-то щёлкнуло, и она быстро забралась в кровать. Только после этого пёс улёгся у огня и медленно прикрыл глаза, а за ним и девушка. Только в лесу напротив дома, из-за зарослей орешника, пытливый взор наблюдал эту картину, а затем сомнительно протянул: — Не может этого быть…