«И если ты долго смотришь в бездну, то взгляд бездны тоже обращается на тебя».
Фридрих Ницше
***
Дни закрутились в бешеном водовороте. Слова Эледвига о том, что жизнь в этом лесу станет испытанием, становились устрашающей правдой. Небо было долго затянуто тучами: тяжёлые, свинцовые они мрачно текли на восток, подгоняемые хладным дыханием гор. Если поначалу девушка не задумывалась о том, чем может обернуться любая малейшая ошибка, то теперь она это понимала. Однажды она забыла подкинуть в печь и камин дров, и огонь, разведённый в них мужчинами, погас. Весь сухарник у её дома промок от промозглых ночей, ледяных ливней и сизых туманов с реки по утрам. Иней не сходил до десяти утра, а затем таял и пропитывал древесину ещё больше. Девушка пыталась зажечь мокрое дерево, ибо даже угли в печах остыли, но у неё ничего не получалось. Дом ещё хранил тепло, и она легкомысленно решила, что и без огня справится — до следующего прихода члена семьи оставалась одна ночь. Эта ошибка могла стоить ей очень дорого: следующее утро она встретила, не сомкнув глаза в ночи. Зуб не попадал на зуб, а остывшие камни печи не согревали. Холодный ветер проникал в жилище, и девушку стал одолевать кашель, а озноб табунами ходил по телу. Пришедший Эледвиг быстро наладил печь и завел ещё один разговор о том, как важно следить за своим домом, а также подсказал, что мокрые поленья станут гореть, только если положить их в уже разгоревшееся пламя. Он перенёс дрова в дом, и те быстро высохли, а вот девушке понадобилось больше времени, чтобы прийти в себя. Занимавшийся жар и кашель были загодя пресечены Аделин: она смачно выругала девушку за безалаберность и несостоятельность в помощи самой себе (а ведь она ученица целительницы!), однако, кропотливо меняла повязки на лбу девушки и отвары, укрепляющие здоровье. Когда жар спал и горло перестало саднить, девушка разглядела женщину получше. За пару дней та похудела, и на щеках её горел яркий румянец, который давно беспокоил девушку. Хотя возможно, просто имел место жар от печи. Заметив внимательный взгляд лежащей плашмя девушки, Аделин резко заговорила: — Ну и шуму ты навела в селении, девочка, — женщина уверенным движением убрала с плиты кипящий отвар календулы. — Я, конечно, в такие глупости не верю, но тебя, судя по всему, всерьёз стали искать жители: кто-то для того, чтобы выразить восхищения о танце, кто-то для того, чтобы обличить в том, что ты ведьма, а кто-то под прикрытием восхищения хочет свершить над тобой суд — таких нужно опасаться больше всех других. Не доверяй благодетели — она чаще всего оборачивается ударом в спину. «И что же, Вам тоже не доверять?», — пронеслось у девушки в голове, и она нахмурилась. — Доверять можно только тем, кто не просит от тебя ничего и просто хочет быть рядом, — спокойно продолжала женщина. Но Илендор… Он хочет добра, так почему же ему настолько трудно доверять? Почему по коже идёт недобрый мороз, от одного только взгляда? — Так вот, к приёмной семье твоей заявлялись какие-то незваные люди — «глас народа», как они себя назвали. Спрашивали, где ты и куда пропала. Ну господин их и выгнал за шкирку, лишь бросив, что как появилась ты, путница, так и ушла с миром. Странные люди, сразу скажу: не видали мы здесь таких раньше. Говорят, они шастают по ночам и словно с ночною мглой сливаются, выспрашивают, видел ли тебя кто. Остальные-то сельчане уже и думать забыли, а эти всё не угомонятся, словно замышляют что-то, — девушка зябко поёжилась в шерстяном пледе. От слов целительницы её одолевал больший озноб, чем от уходящей горячки. — На мой взгляд, зря они тебя так далеко от поселения нашего переселили: пока сюда доедешь полдня пройдёт, да и мало ли, что за народ здесь в лесу шастает, а добежать-то до нас не успеешь, да и на вилы там сразу наткнёшься. Не верь незнакомцам, если к тебе такие заявятся, — мрачно сверкнув глазами заметила женщина. — Кстати, насчёт того гнома с ярмарки. Он приходил к Миривен и Эледвигу, спрашивал, где ты находишься и как до тебя добраться. Представился Скаргримом, сыном Гаргрона. Насколько я знаю, у них состоялся серьёзный разговор насчёт его намерений. Гномы — странный, скрытный народ. Чужаков не любят пуще эльфов, однако предательства от них редко когда можно ждать. Но это не значит, что ты можешь спокойно терять бдительность и кидаться в омут, очертив голову. Аделин всунула девушке в руки остуженный отвар календулы, а сама села рядом. Блики камина играли на её загорелом точёном лице. Девушка состроила кислую гримасу и хотела было отодвинуть горькую с кислинкой настойку, но женщина не дала этого сделать. — Пей, давай, пей, — нахмурилась она, однако мысли её словно были не здесь. — Будешь так обращаться со своим телом — долго здесь не протянешь. В холодном доме спать и жить сутки — ты серьёзно? Тебе ещё жить, детей вынашивать. Вроде не глупая, а ведёшь себя… — женщина оборвалась на полуслове, заметив погрустневшее лицо девушки, и тяжко вздохнула. — Ладно, тебе, наверное, уже все это высказали. Только в тот вечер девушка поняла предостережения Эледвига. Малейшая ошибка может превратиться в беду, может стоить ей жизни. Одних советов взрослых людей не достаточно, чтобы выжить здесь — нужно работать самой и наращивать опыт. Поэтому, как только она встала на ноги, то сразу принялась за работу. По справочникам и книгам, которые ей оставила Аделин, девушка бродила по лесу и искала травы, которые могли бы быть полезны в будущем. Так, над перекладиной камина на небольших крючочках у неё собралась небольшая коллекция трав, сушащихся от огня. Их она оставила там как для примера, чтобы не забывать их внешний вид, так и для запаха в доме. Полынь она кинула в погреб, так как книга говорила, что этого запаха, как огня боятся грызуны. В комнате, которая служила и кудесной, и кухней у неё лежали связки золотой розги, мяты, зверобоя, медуницы, ромашки и облепихи. Поиск трав был изнурительным, кроме того, однажды она чуть ни принесла домой совсем не ту траву, что искала: вместо зверобоя она случайно сорвала чистотел, который при употреблении внутрь был бы способен выжечь весь пищевод. Девушка тогда зареклась не торопиться в сборе лекарств, ведь по цветению эти две травы очень похожи, и при торопливом поиске выбор может стать роковым. Также девушка собирала землянику, рубус, поспевшие орехи, добывала у реки съедобные коренья рогоза, а жажду утоляла во время сбора трав свежей кислицей, если вода в котомке заканчивалась. Лес кормил и питал, но выживать здесь было тяжело. На добычу всего необходимого тратилось столько же сил, сколько она получала от этой добычи. Постепенно осваивая ближайшие лесные земли, она всё больше удивлялась тому, как много полезного растёт у неё под ногами: звездчатка, или мокрица — трава, которой кормят в её селении кур, — оказывается, может стать неплохим салатом, если постараться! Предварительно оглядевшись вокруг, девушка прислушалась к голосу леса, закрыв глаза. Трель иволги, яростные удары дятла, мерное течение реки. Всё как обычно. Тогда, прихватив подол шерстяного платья к поясу, девушка спустилась в реку. Ледяная вода оказалась по середину бедра у самого берега. Осторожно продвигаясь одной ногой дальше, девушка нащупала резкий песчаный обрыв и спешно отошла от него подальше. Если течение отнесёт хоть на фут дальше — река подхватит, и тогда уже ничто не спасёт. Шумно выдохнув, девушка начала ступнёй прощупывать заросли травы и рогоза. Занятие не из приятных, однако, поиски не были безуспешными: самодельная ловушка для речных раков оказалась последним пристанищем для двух усатых. Лицо девушки украсила горделивая улыбка. Морда, как называли в народе эту установку, имела вид клетки с прутьями, суженную к одному концу и расходящуюся в ширь к другому, чем она напоминала форму пасти зверя. Это была первая сделанная своими руками вещь девушки: однажды увидев пустой панцирь рака у берега, она сразу поняла, что ей срочно нужна ловушка для этих животных. Гибкие стебли рогоза отлично подошли: идеально гнутся и не разлагаются в воде, если ловушку регулярно после добычи сушить. Довольная собой, девушка, пританцовывая, направилась в дом. У порога лежал пёс, который, услышав приближение девушки открыл заспанные глаза, и повёл носом, принюхиваясь. Девушка взошла по ступеням и направилась на кухню, а пёс юркнул за ней во всегда открытую днём дверь. Дом наполнился запахами варёностей, и животное уже не стесняясь перебирало лапами, ожидая награду за охрану дома. Девушка улыбнулась и положила в угол на подстилку небольшой кусок мяса, на который пёс тут же накинулся. Наблюдая за животным, девушка задумалась. Как только к дому приближались гости, её друг всегда настороженно поводил носом и вслушивался, а после, не оглядываясь, убегал в чащу, а оттуда, куда он смотрел, выходил член семьи. Животное было донельзя умным и свободолюбивым. Дотронуться он позволил до себя лишь единожды: когда девушка лежала с жаром, а Аделин ушла за сбором очередных трав, пёс пришёл, толкнул дверь носом, приблизился к кровати и поместил морду на живот девушке, а она, в полуобморочном состоянии, смогла лишь переместить горящую ладонь на его шею. Другим людям он настойчиво не хотел показываться, и где питается и пропадает она не могла и догадываться. Однако пёс всегда возвращался и заботился о своей безымянной хозяйке. Девушка усмехнулась. Получалось так, что у них обоих не было имени. Про себя она часто называла его Астальд. Вечерами девушка часто читала эльфийский словарь, и однажды, когда пёс мирно посапывал у самых её ног, глаза её наткнулись на одно дивное слово: «Astalder», — что означало «отважный». Пёс был воплощением силы, благородства, и какой-то скрытой мудрости, о которой девушка могла лишь догадываться, когда тот смотрел ей в глаза. Жизнь в чаще всегда сумрачного леса становилась легче от понимания, что дома её кто-то ждёт. Она была благодарна своему другу, и не знала, за что он решил быть рядом с ней. Едва ли от одного лишь её доброго жеста в виде моркови. Иначе, как отвага, это не назвать. Однако было и то, что девушка заметила, но не смогла понять. В особо мрачные дни, когда постоянно лил дождь, и в лесу было темно, как в бочке, она часто находилась на крылечной площадке в кресле, вся закутанная в шаль. Почти погружаясь в сон под бой дождя о крышу, она вздрагивала от утробного рычания Астальда. В эти моменты он весь ощетинивался и мрачно лязгал острыми зубами, неотрывно глядя в голубоватый мрак леса. От обступающих с трёх сторон елей, сосен и осин дом разделяла изумрудная лужайка, поэтому кого-то из членов семьи они увидели бы ещё до того, как тот приблизился бы к дому. Но на них Астальд никогда не рычал. Пёс ощущал угрозу в дни мрака, когда за завесой дождя, среди темнеющей сизой чащи деревьев, девушке казалось мелькающее белое пятно. Смотря на то, как рычит Астальд, девушке становилось безумно страшно. Не мог такой умный пёс скалить зубы в пустоту. К счастью таких моментов было не много. Основное время девушка проводила за книгами. Ту, что дала ей старушка на ярмарке, она не могла прочесть. Книга была написана на эльфийском языке, и девушка смогла перевести лишь названия преданий, что изложила женщина: это были предания о некой Нимродэли, о владыках Валар, Тинувиэль из Дориата, Исходе нолдор и многом другом. Названия были для девушки лишь пустым звуком, но каким! Всё чаще она ловила себя на мысли, что синдарин по звучанию великолепнее других языков, которые она знала. И хотя трепетное благоговение рохиррим перед языком их страны невольно передалось и девушке, она поняла, что по одному лишь звучанию преданий хочет знать их от и до. Это стало несбыточной мечтой для девушки, как и мечта ещё хоть раз увидеть эльфов. Лесной народ в эти дебри, где она жила, не забирался. Они всегда держались своих особых лесных троп, а здесь таковые не проходили. Однако утешением в этом были тома истории Средиземья. Из них девушка узнала устройство этого мира: в нём есть уже знакомые ей люди и гномы, помимо них мир населяли эльфы, которые пробудились здесь первыми и хранят всю историю мира от его создания. Также вскользь были упомянуты хоббиты, живущие на дальнем западе за горами, орки — приверженцы злых сил, маги, ни одного имени среди которых не было названо, и духи, о которых мало что известно, — некие майар, хранители жизни в Средиземье. В книге предусмотрительно имелась карта, которую девушка часами изучала, пытаясь понять, какие народы проживают здесь и на каких территориях. Только по этой карте девушка поняла, о какой горной тропе говорил Эледвиг. Она шла от гор, что находились посреди Лихолесья (как местные называли этот лес) и точно повторяла положение небольшой болотистой речушки, что стекала из-под заснеженных вершин, убегая на север. Там речка впадала в Зачарованную реку — левобережный рукав Лесной реки, тропа же сначала соединялась с Тайной Эльфийской тропой, а затем еле видимой тропкой выводила к развилке на Северную тропу. Судя по карте, лес был просто огромным, и теперь было понятно, почему Эледвиг предостерегал ходить на юг: там, где текла горная речка, начинались трясины и болота, пролегающие до самого юга леса. С громким хлопком закрыв книгу, девушка устало потёрла виски и откинулась на спинку кресла. На сегодня учёбы достаточно. Обведя глазами комнату, она задержалась на полупустой корзинке с ежевикой. Девушка ударила себя по лбу, вспоминая, что уже порядка несколько дней не проверяла рыболовные сети вверх по реке, да и сбор ягод не закончила — вчера утром её в лесу застал дождь. Прихватив корзинку и тёплый плащ, она метнула взгляд на спящего Астальда. Тот даже ухом не повёл, и, пожав плечами, девушка вышла из дома. Запахи леса усилились в сто крат после ливня. Дождь шёл целый день, и сейчас, когда снова набежали чёрные тучи, а тени удлинились, наступило небольшое затишье. Девушка накинула капюшон и бесшумно зашагала через лужайку, оставляя реку и дом за спиной. Орешник легко пропустил свою хозяйку в чащу, и только тогда девушка спохватилась, что забыла взять с собой свой нож. В первые дни в этом доме было весьма невесело осознать, что из всей кухонной утвари Миривен не привезла ни одного ножа. Обстоятельство было весьма странным, и девушка от души поблагодарила себя за ту покупку у Скаргрима, как и его щедрость. Делать нечего, возвращаться было поздно, да и не то чтобы необходимо, хотя прежде при прочёсывании окрестностей нож она всегда носила с собой. Настил из мха и еловых иголок скрывал любые следы девушки. Обернувшись, она посмотрела на дом с сомнением и всё же достала из корзинки тонкий красный клубок ниток. Она сделала пару мотков вокруг ветки одной широченной ели и спокойно пошла дальше, понемногу разматывая клубок. Недавно найденные заросли ежевики находились вниз по течению Лесной. Там, среди небольшого болотца, девушка сначала приняла эти заросли за бесформенные кусты, однако обострившееся обоняние уловило запах цветения. Приглянувшись, она поняла, что эта ягода, внешне очень похожая на малину, и оттого в начале созревания бледная, незаметная, — на самом деле ежевика. Обмотав очередной ствол дерева нитью, девушка на секунду замерла. Вдалеке ей почудилось что-то белое, быстро мелькнувшее в темноте. Стройные тёмные стволы деревьев очень близко находились друг к другу, отчего нельзя было разглядеть дальнейшее передвижение этого нечто. Девушка тут же присела на корточки, прислушиваясь к звукам вокруг. Нити, натянутые ею точно повторяли маршрут девушки, и смотря на просеку между кустов, по которой она шла минуту назад, девушка заметила шелест листьев и веток в них. Быстро нюхаясь, что-то приближалось к ней, только по кустам, а потом всё затихло, и из-за листьев показались два пушистых ушка. С шумным выдохом, девушка смахнула со лба пот и выпрямилась. Из кустов выпрыгнул заяц, удивлённо на неё таращась. В этих местах никто не охотился, поэтому зверёк с интересом водил носом, даже не думая удирать. Усмехнувшись, девушка прихватила поклажу и пошла дальше, оставляя за спиной зайца, и разматывая дальше нить. Наконец только ей ведомая дорога вывела девушку к высоким, почти с её рост, кустам. Какие-то стелились прямо по земле, а другие нагромождались на кусты сирени и тяжко вздыхали от больших соцветий ежевики. Птицы несмело пели над головой, как всегда бывает в лесу после дождя и в преддверии ночи. Кропотливый сбор ягод заставляет мысли витать где-то далеко, оставляя внимательность на произвол судьбы. Мурлыкая про себя какую-то мелодию, девушка постепенно дособирала полную корзинку ежевики и устало провела рукой по волосам. Простой пучок волос давно растрепался, и мягкие волосы выпадали из причёски, а на щеках горел румянец из-за кропотливого труда. Размышляя над тем, что можно попробовать засахарить ягоду или даже сварить варенье, она подобрала плащ и стала искать брошенный куда-то в кусты клубок, не чувствуя на себе пристального взгляда из-за крон деревьев. Вечерняя мгла окутала лес, и тут и там из кустов стали выпархивать светлячки, иногда пролетая рядом с лицом девушки, и отбрасывая на него мягкий, сферический свет. Под вечерним закатным небом, такая суетная и слегка растерянная она была прекрасна, словил себя на мысли незримый наблюдатель. Победный клич раздался из-под густо поросшей лиственницы и девушка наконец вытащила клубок, очищая его от иголок. На обратном пути было уже совсем темно. Лес отдыхал от очередного дня жизни. Из книг девушка узнала, что этот лес — оставшаяся часть древнего массива, который покрывал едва ли не весь Рованион с начала дней этого мира: с севера на юг от Эред Митрин до Белых гор, и запада на восток от Мглистого хребта до леса Ромэн, прилегавшего с востока к морю Рун. Таких лесов, как Лихолесье, осталось совсем немного. Эти древние леса, помнящие времена Войны Гнева, хранили многие тайны, скрывали в себе существ, о которых сами Валар толком не знали, ибо до того, как Владыки решили помочь свободным народам Средиземья одолеть Моргота, многие века они лишь одним глазом следили за жизнью в Средиземье, не осознавая, насколько размножилась в ту пору власть тьмы над этими землями. Вместе с лесами, Великую Войну пережили и существа, населявшие их. Деревья в некоторых частях этого мира порой хранили мудрость недоступную даже прекрасным эльфам, имели силу и сознание, способные порождать жизнь и искажать разум; могли как гневаться, так и быть великодушными. На мир спустилась ночь, и девушка едва ли не на ощупь брела сквозь лес, точно идя по нити среди деревьев. Размышляя о том, сколько же видел этот лес, и как долго он принимает у себя эльфов, людей, случайных путников, кормит их и поит, в девушке вновь трепетало дочернее благоговение перед ним. Каждое деревце, каждая ворсинка мха, ласкающая сейчас её голые ступни — всё это живёт и дышит, размышляет и приглядывается к своим гостям. Остановившись, девушка провела ладонями по шершавой серо-синей в ночном свете коре ели, и прижалась к ней щекой. Дерево было тёплым, удивительно тёплым. Девушка усмехнулась и прикрыла глаза, прислушиваясь. Пара минут прошла в тишине, однако потом не беспокоившая до этого девушку полуночная песня лесного жаворонка глухо оборвалась. Девушка тут же распахнула глаза, напряжённо замерев. Всё так же обнимая дерево, словно прося у него защиты, она почувствовала взгляд. Тело начала долбить заметная дрожь, ибо даже воздух вокруг загустел. Стало тихо, так тихо, что собственное дыхание казалось громким, а стук сердца — оглушающим. Даже ночной лес никогда так не затихает. Еле дыша, девушка в ужасе поняла, что от поднявшейся над лесной поляной луны тени растут на глазах. Деревья незримо удлиняются, а тьма ширится. Луна освещала поляну перед девушкой. По другую её сторону начинался лес — густой и непроглядный. Верёвочный путь девушки вёл её к дому как раз через эту поляну, но идти было страшно. Собрав все силы в кулак, девушка несмело отошла от дерева, покрепче сжимая в руках корзинку и клубок ниток, и когда уже собиралась отвязывать нить от дерева, в недоумении замерла. Натянутая нитка дёргалась. Следующий связующий ствол был на той стороне поляны, и нельзя было разглядеть из-за чего пружинила нить. То ускоряясь, то замирая, с ней словно кто-то игрался, и у похолодевшей девушки не было сил даже взглянуть на тот конец лунной поляны, чтобы увидеть источник вибрации. А как только девушка подняла глаза в непроглядный мрак леса, нить, словно струна гитары, звонко оборвалась. Девушка ахнула и тут же закрыла себе рукой рот. Клубок ниток выпал из одной руки, глухо ударяясь о камень у ног. В ужасе девушка отступила на шаг назад, смотря на то, как на поляне от другой стороны леса растёт тень. Кто-то приближался. Ноги её затряслись, а в горле пересохло. Глаза судорожно метались в поисках этого существа, как вдруг прямо из-под куста у поляны выпрыгнул знакомый ей заяц. Он весь скукожился, пристально озираясь по сторонам, и тут до девушки дошло. Как только рот её открылся в немом призыве, заяц услышал какой-то шорох по ту сторону леса, и вся его шерсть встала дыбом. Тело его пригнулось в попытке длинного прыжка, и тут огромная белесая стопа с хрустом придавила тело зверя к земле. Белки глаз животного лопнули, а уши и лапы судорожно задёргались, и из тени высунулась вытянутая прозрачная фигура. Заяц истошно закашлялся, в последней агонии пытаясь отбиться, но длинная худая рука быстро схватила его и замерла так. Существо с белым вытянутым телом, изощрённо рассматривало последние секунды жизни животного. Согнутые колени и локти были сплошь покрыты чёрными венами, вывалившимися из порванной кожи. Морду человекоподобного существа исказила широкая улыбка, обнажающая острые как бритва зубы, а сплющенные скривившиеся лапы, что были руками, пережали заячье тело, и поднесли к зияющим расщелинам на месте ушей. В сторону девушки обратились два налитые кровью глаза, после чего существо перекрутило тело зайца, и услышав треск костей, потопалось на месте, беснуясь от мерзкого звука. Кровящаяся голова зайца затерялась в глотке чудовища, что запрокинув голову, затолкало в себя животное наполовину, а туловище перерезало бритвой клыков, и все внутренности тотчас вывалились на траву поляны. В горле девушки булькнула тошнота, и ветка под её ногами треснула, от шага назад. Существо, окровавленной улыбкой, медленно покосилось на неё, чуть подрагивая длинными когтями, и тут она бросилась бежать. Ветки били по лицу, а судорожные рыдания невозможно было сдержать даже из-за страха. Быстрее, быстрее! Домой! По ушам резанул громкий ужасающий смех. Мелкие деревья валились за спиной девушки, а земля глухо тряслась под бегом огромных лап существа. Оно бесновалось и гоготало. По коре дерева заскрипели когти, и девушка поняла, что чудовище преследует её теперь по деревьям. Лес искажался, ноги постоянно путались в траве. Лёгкие горели огнём, когда перед ней на поваленное дерево сверху спрыгнуло чудовище. Оно приземлилось на четыре лапы и пригнулось к земле. Алые глаза горели безумием, а обрубленные ошмётки мяса слазили с его прозрачного тела. Девушка завизжала и тут же прижалась спиной к дереву, закрывая глаза. Не смотреть! Только не смотреть! Тот сон был вещим! Истошно рыдая, она ощутила перед собой это чудовище, что стало медленно проводить по её лбу языком, холодным и склизким. Волосы встали дыбом, но она не отрывала рук от глаз, почти теряя сознание. — Пчёлки жалили глаза… Волк содрал с брюха мясца… Вырвал печень нам медведь… Сокол выклевал всю плешь… Ну, посмотри на меня… — утробно прорычало существо, и из его пасти ощутилась гниль вперемешку с кровью. Рыкнув, чудовище оторвало руки девушки от глаз, зажимая их в своих лапах. Глаза девушки оставались закрытыми, и из них лились слёзы. — Ну же, не плачь, просто посмотри на меня… Посмотри… на меня! — загоготал зверь сдирая кожу с предплечий девушки своими когтями. И тут девушка впервые осознала, что кричит. Собственный визг оглушил её, и смешался с беснующимся рычанием чудовища, что ногтями больших пальцев стал колупать мясо, прорывая до костей. — Мой дом, мой дом… Я убью тебя медленно… Никто не смеет туда заходить… Мой дом, это мой дом… — шептало существо. Вдруг девушка, начиная терять сознание, из глубины своих мыслей услышала чужой мелодичный голос: «Не смотри ему в глаза! Держись, mell amin!..*» Девушке стало легко, и она поняла, что существо отброшено в сторону. Чужие тёплые ладони взяли её мокрое от слёз лицо, и она почувствовала мягкое дыхание на губах. — Беги и не оборачивайся. Закройся на все замки. Беги! Обмякшее тело наполнилось неведанными силами, и девушка, распахнув глаза, бросилась через лес в сторону дома. За её спиной слышались звуки боя, лязг меча и яростные утробные визги существа. Девушка, как зачарованная, всё бежала, не смея оглянуться. Издалека стал слышен собачий лай и она, глухо простонав, упала на подкосившиеся колени. Уже были видны кусты орешника. Не осознавая, где она и что с ней будет, девушка увидела, как из кустов яростно вылетает пёс. Он подбежал к ней, и уцепившись за ворот платья, потащил к дому. Злобно рыча, он смог дотащить полуобморочное тело до середины поляны дома, а затем посмотрел в глаза девушке, и тут же в её мыслях вновь запульсировали слова: «Беги! Закройся на все замки!». На ватных ногах девушка встала и поплелась в дом. Руки кровили и мучительно тряслись, заливая траву алым. Пёс отчаянно вцепился в передний подол юбки, и рыча, что есть сил тянул девушку к дому. Когда ступени были одолены и дверь, лязгнув, закрылась, девушка дрожащей измазанной кровью рукой закрыла щеколду, а затем развернулась с сторону комнаты и без чувств упала на деревянный пол, поглощённая пустотой.