Beyond the Forest

      Тихая гладь поверхности озера была мрачно безжизненной. Однако это было лишь на первый взгляд так. Как только девушки вступили на смоляной мост, чернеющая гладь заволновалась, приветствуя свою хозяйку. Та не обращала внимания на изменившийся пейзаж и лишь размеренным шагом вела девушку под руку. — Это не обычное озеро, хотя ты и сама, наверное, уже поняла это. За жизнь своей души ты уже многое повидала, раз реагируешь спокойно, верно? — девушка вдруг напряглась из-за слов Наурэли, бросая на неё подозрительный взгляд, однако та лишь удовлетворённо хмыкнула и вновь обратила свой взор вперёд. — Не удивляйся, дитя. Мне многое ведомо, но свои вопросы ты озвучишь позже, пока же слушай меня. Это, — девушка обвела протянутой рукой всё пространство озера, — Эреб Аэль, Одинокое озеро, или Фаэр-Кенедриль, Зеркало Души. Мне поведали твою историю, и я поняла, что ты должна знать, с какого момента тебе нужно самой её вспомнить.       Наурэль остановила их на самой середине моста. Отовсюду пахло тёплым деревом и… магией. Положив руки на сосновые перила моста, девушка оставила позади себя хозяйку этих земель, что пристально тихо наблюдала за ней. Поначалу девушка ничего не заметила, задумчиво глядя на другой скалистый берег озера: тополя полыхали трещащим костром, но всё не догорали, и, вероятно, никогда и не догорят, от их крон вверх поднималась золотая пыльца, вперемешку с пухом; стволы переливались огненными искорками, и были видны все прожилки, все потоки соков, что мчатся вверх, к самым окончаниям веток. Девушка почувствовала лёгкое движение под своими ладонями. Что-то тёплое струилось по дереву моста, и гостья поражённо подняла ладони, рассматривая перила.       Мост определённо был живым. Только сейчас девушка поняла что он — это перекинувшееся через озеро древо, своими ветвями и стволом причудливо обвившееся и принявшее форму живого моста. Энергия и тепло текли по нему так же, как жизнь кипела в тополях.       Девушка вдруг ахнула. Ей вспомнился её первый день лесу, когда, прикоснувшись к гигантским белым древам у каменной тропы, она чувствовала то же самое.       — Да, ты верно мыслишь, — девушка услышала в голосе Наурэли улыбку. — Весь лес живёт и дышит. Сейчас ты в его колыбели. Хотя лесной король и могуществен, его сила не способна поддерживать столь древний массив когда-то воистину огромного леса. Исстари этот лес жил вместе с нами, и мы охраняли его и помогали поддерживать силу.       Гостья обернулась к хозяйке Огненных Чертогов, внимательно на неё смотря. Один вопрос блуждал в её голове.       — Мы — это майар этого леса. Ты знаешь, кто мы. Я знаю, что ты читала об этом и ведаешь, что майар — это духи всего живого в этом мире. Мы здесь уже так давно, что уже и не вспомнить дат. Хотя, времени тогда и не было. О чём ты думаешь, смотря на гладь этого озера?       Девушка послушно подошла к перилам, заглядывая в отражение тёмных, непроглядных вод. На поверхности Чёрного озера на неё спокойно и напряжённо смотрела девушка. Мягкие волосы обрамляли ещё почти детский овал лица, но глаза резко выделялись. Они внимательно рассматривали ту незнакомку, что глядела на неё, и только сейчас девушка поняла, что впервые видит своё отражение. Как она могла так долго прожить здесь и не задумываться об этом? Может так получилось потому, что на самом деле она когда-то знала, как выглядит?..       — Воспоминания — странная вещь. Они могут не отпускать нас годами, а могут напрочь исчезнуть из нашей жизни, унося с собой всё, что наполняло нас. Ты хочешь вспомнить, дитя?       Девушка задохнулась от волнения и спешно посмотрела на Наурэль. Плотно сжав челюсти, медленно и уверенно кивнула. Хозяйка позволила себе сдержанную улыбку, которая говорила о том, что та нисколько не сомневалась в ответе.       Оставшаяся дорога через мост неожиданно вильнула к высоким скалистым берегам озера. Вдоль обрывов озера росли кусты багрянолистных неизвестных растений, что легко колыхались на прибрежном ветре.       Наурэль подошла к цветущей арке меж этих кустов, за которой виднелись ступени, выбитые в скалах, и спускающиеся к самому озеру. Девушка обвела взором всё магическое пространство вокруг них. Картина своей масштабностью и величием поражала воображение. Все акры неведомой земли дышали силой, жизненной колыбелью и древностью, и по чуть-чуть она начинала понимать, что всё, что с ней происходит — реально. От этого кружилась голова.       — Если ты всё ещё уверена в своём решении, то должна знать кое-что. Зеркало Души не даст тебе ответы на все твои вопросы, но ты сможешь знать, с какого момента жизнь твоя изменилась и круто повернула. Из-за чего судьба твоя привела тебя сюда и заставила пройти столь далёкий путь. Единственное, от чего я должна предостеречь тебя — ни за что не оглядывайся, когда будешь возвращаться сюда. Не бойся оставить позади то, что не в состоянии идти с твоей душой рука об руку. Только тот, кто готов умереть, обретает жизнь вечную.       Девушка бросила последний взгляд на деву с огненными глазами и медленно стала спускаться по каменным ступеням. Холод скалы соприкасался с её голыми ступнями, мягкий мох проминался под беззвучными шагами.       Ступени вели к ровным берегам озера, усыпанным плоскими гладкими камнями. Жаркий порыв ветра коснулся лица девушки, и, недолго думая, она сняла белую сорочку. Ткань упала к ногам, и девушка посмотрела на гладь водоёма. Несмотря на ветер, воды Чёрного озера были спокойны. Тягучая непроглядная тьма скрывала в себе тайны, недоступные ни одному живому существу. Зеркало открывало дверь в неизвестность настолько, насколько само решало нужным, и никто не знал, что именно оно способно указать, какую тайну готово помочь раскрыть.       Медленно входя в ледяные воды, девушка ни на что не надеялась. «Только тот, кто готов умереть, обретает жизнь вечную», — звучали эхом слова огненной звезды в её разуме, и, не задерживая дыхания, она погрузилась в глубину без страха.       Нет дыхания. Нет жизни. Только призрачная граница между жизнью и небытием — ничего более.       Тело парило в плотной глубине. Глаза девушки ничего не могли разглядеть в гулкой тьме, объявшей её со всех сторон. Воздух в лёгких кончался неумолимо, но нельзя было повиноваться этому дикому порыву плыть вверх — вверх, к воздуху и жизни, — иначе всё было напрасно. Иначе все часы раздумий и мучительных попыток вспомнить, разгадать тянущую тоску по неизвестному, так и останутся с ней навсегда, безмолвными спутниками неизбежности.       Воды озера держали тело внутри себя, не поднимая, и когда стало казаться, что всё это фарс, нелепая игра с жизнью и смертью, пространство впереди гулко раскрылось, всасывая всю пустоту в себя. Вихрь цунами подхватил девушку, неся её ещё глубже — туда, откуда без помощи и внутренней силы не было выхода.       Пузырьки воздуха, случайно выпущенные девушкой, стали танцевать вокруг, на пару с фиолетовыми вспышками перед налившимися давлением глазами. Медленно сонная дрёма стала завоёвывать сознание, отдаваясь тупой болью в висках. Не в силах бороться более с этой болью, девушка вымученно прикрыла глаза. Её жертва была принята, и настало время для тайной силы, таящейся в бездонных глубинах озера.       Словно туманные очертания, в темноте вокруг девушки стали возникать силуэты. Они неслись мимо, показывая своей гостье далёкие годы, что со скоростью времени безудержно шли вперёд, проносясь мимо неё. И вот временная чаша раскололась, обдавая девушку леденящим потоком энергии, пульсирующей вокруг. Жизнь, другая и неизвестная, закипела повсюду.       Двери палат были раскрыты, и солнечный свет из окон падал на белеющий пол коридоров. Больничные койки сновали по ним, развозя по своим местам пребывания людей, чей кашель гулко отдавался от стен, убегая вверх, к потолку, надсадным стоном. Санитары и врачи носились из кабинета в кабинет, пытаясь поспеть за темпами ежедневного труда, что в последнее время стал невыносимо тяжёл. Белые халаты, кашель и стоны, яркий полуденный свет зимнего солнца и кровяные ошмётки, выносимые сёстрами из палат на белоснежных простынях.       Взор силы проникает дальше, в одну из палат с серыми стенами, что отбрасывали на их жителей мертвенно бледный свет, который так контрастировал с невероятным пейзажем заснеженных полей за окном. День обещал прекрасную, свежую морозом погоду без единого порыва ветра. Лёгкий иней покрывал стройные ветви деревьев, словно тончайшие кружевные перчатки на изящной руке девы. Однако это было где-то далеко, возможно, в другом мире, но не здесь. Здесь всегда стоял запах хлора и пота, гудение аппаратов отдавалось в ушах надоедающим роем пчёл, который никогда не умолкал.       Врач с сединой в волосах вошёл в комнату широким скорым шагом, сразу подходя к ближайшей постели. Мужчина с перевязанной головой и яркими алыми пятнами у рта отчуждённо перевёл на него взгляд. Тяжёлое дыхание вторило медленному пульсу на приборе рядом, температурный лист уже третий день не опускался ниже обозначения в 40 градусов, и врач, не задавая ни единого вопроса, прошёл к следующей пациентке. Та водила бегающим взглядом по потолку, не замечая прикосновения к собственному животу. Кровавые повязки темнели под пупком, руки тряслись в лихорадке, и глухой кашель вдруг вырвался из её лёгких, заставляя приподняться. Безумные глаза уставились на врача двумя чёрными угольками, а пересохшие губы еле слышно прошептали:       — Вы порезали меня? Зачем? Эта война никого не оставит в живых. Ни в чём нет смысла больше.       С губ женщины стекла струйка крови, и она вновь откинулась на пропитанные потом пожелтевшие подушки. Мужчина подошёл к последней кровати.       Молодая девушка лежала спокойно и наблюдала пейзаж за окном. Холодные стеклянные глаза не отрывались от поющего красногрудого снегиря на одинокой веточке дуба под окнами. Лицо врача впервые за день дёрнулось.       — Какая погода… Сейчас бы выйти в сени у себя дома и отправиться гулять вдоль заснеженных улиц.       Девушка медленно перевела взгляд на мужчину. Он присел рядом с ней, прикасаясь к горящему лбу, но девушка, улыбнувшись, вывернулась из-под его ладони. Мужчина метнул взгляд на кровавый платок у изголовья кровати.       — Не жалейте меня, дядя. Какие новости? — голос девушки был глухим и хриплым. Тонкие сухие руки перебирали белоснежные простыни.       — Война кончилась.       — Правда? — безжизненно прошептала девушка. Лицо её стало принимать более здоровый оттенок. Не веря своим глазам, мужчина вновь прикоснулся ко лбу девушки. Температура спадала.       — Да. Скоро ты сможешь выйти в сени в своём доме и пойти прогуливаться по улочкам своей деревни. Увидишь свою малышку, — врач заставил себя улыбнуться.       Лицо девушки на глазах вдруг осунулось, здоровый румянец стал бледнеть. В голосе прозвучал глухой свист, шедший из груди:       — Моя дочь… Позаботьтесь о ней за меня. Вильям уже не вернётся, я знаю. Война не уйдёт без следа. Сделайте всё, чтобы след, который она оставила во мне, не коснулся моей дочери.       Захлёбываясь кашлем, девушка болезненно содрогалась в груди. Мышцы шеи и горла напряглись, вырисовывая каждую жилку. Девушка не успела дотянуться до платка, и теперь грудь её алела кровяными пятнами. Глухо откинувшись на подушки, она закрыла глаза. Дыхание становилось прерывистым, а от лица отхлынула кровь. Через силу она продолжила:       — Я верю, она доживёт до лучших времён. Где не будет дыма и копоти. Где не будет голода и обстрелов, бомбардировок, смертей собственных детей…       Она повернула голову к золотящемуся солнечным светом окну. Снегирь внимательно смотрел на них, стоя на подоконнике снаружи. Глаза девушки с безнадёжной жадностью наблюдали за прыгающей птичкой. В них отражалось всё желание жить.       — Какой прекрасный день. Я всегда любила зиму. А Вы?..       Кровь пошла булькающим фонтаном из очага в лёгких. Приборы запищали, возвещая об остановке пульса. Всё её тело согнулось в конвульсии, руки мёртвой хваткой сжали простыни. Золотые кудри обагрились кровью, и в глазах застыло отражение голубеющего полуденного неба.       Сильный толчок отбросил девушку назад. Стены больницы с шумом захлопнулись в водовороте пространства. Цвета смешались, продолжая нестись куда-то мимо. Синеющая глубина обступила со всех сторон, и она с удивлением заметила, что плачет.       Годы пронеслись мимо, и остановились в другой эпохе. Девушка, тихо всхлипывая, увидела просторную комнату.       Ходящие белоснежные занавески раскачивались на тёплом летнем ветру. Комната дышала свежестью и ароматом роз, восхитительно цветущих в витых конструкциях, создавая ощущение сада в самой комнате. Мягкие кресла, старый патефон с поднятой иглой, свежеприготовленный лимонад на кружевной салфетке. В атмосфере царили спокойствие и безмятежность, так подходящая ко времени сладкой полуденной дремоты, когда на солнце невыносимо душно, а в тени, под сенью деревьев, или на веранде у себя дома можно найти обитель спасения. Открытая деревянная дверца спальни имела выход на домашнюю террасу, которая открывала вид на богатый яблоневый сад. За занавесками слышались жужжание пчёл и трели лесных жаворонков.       Девушка, лежавшая на резной кровати, с улыбкой смотрела на птиц, рыщущих в кормушках, что были видны из окон спальни. Она с минуты на минуту ожидала новости, которая вполне могла перевернуть всю её жизнь, за которую она боролась не первый год.       Крепясь, хозяйка дома выдохнула и медленно приняла сидячее положение, что отдалось недолгим помутнением в глазах и звоном в ушах. Девушка едко усмехнулась, поражаясь своей слабости.       Раздался аккуратный стук по косяку открытой двери. С улыбкой к кровати подошёл молодой мужчина, с нежной печалью глядящий на слабую фигурку своей жены в белой сорочке. Каштановые волосы локонами прикрывали худобу плеч и тонкость шеи. Девушка не посмотрела на пришедшего. Тогда он обогнул кровать и присел на колени перед ней, с волнением заглядывая той в глаза.       Слова были не нужны. Мужчина держал в руках белый больничный лист, что уже не могло говорить ни о чём хорошем.       Проглотив ком в горле, девушка заставила себя улыбнуться и взглянуть в глаза мужу. Они молча смотрели друг на друга, понимая, что все слёзы, яростные недоумения и истерики давно уже прошли, оставляя за собой только безмолвную тоску, страх и безвыходность. А в месте с ними — и укрепившуюся сильнее, чем в дни полные счастья и безмятежности, любовь.       — Поможешь мне?.. — еле слышно прошептала девушка, заставляя мужчину напротив поднять глаза от пола.       Оставив ненужный листок бумаги на полу, мужчина вывел девушку на пахнущую смолой террасу, аккуратно придерживая больное тело с боков.       — Подожди… подожди… Я так давно не стояла на ногах.       Девушка жадно вдыхала сладкие порывы ветра, водя носом. Яблоки напитывались солнечным светом, а вдалеке слышался шум моря. Влажный перенос защекотал нос, и девушка тихо чихнула, неловко улыбнувшись. Вдруг лицо её исказилось, и мимолётное чиханье превратилось в надрывный кашель.       Мужчина стал что-то кричать, стараясь привести девушку в порядок, пока та судорожно искала в сорочке платок и обессиленно оседала в руках мужчины. Вовремя найденный платок из кармана пиджака обагрился алой кровью.       Глубоко дыша, девушка старалась привести дыхание в порядок, однако, порывистые сокращения грудной клетки пару раз выталкивали из её рта новые капли. Наконец, откинувшись в кресле-качалке, девушка надолго погрузилась в дремоту.       Её образ для мужчины, сидевшего напротив, навсегда запечатлелся именно таким. Расслабленная, измотанная болезнью, она всё равно была для него прекрасна. Сколько дивных летних ночей они провели в этом доме, на этой летней террасе за распитием холодного кофе. Он часто дымил трубкой, а она вслух размышляла о том, куда хотела бы отправиться, как только закончит своё образование. Молодой муж по-доброму посмеивался над её беспечностью и горящим взглядом, когда девушка рассказывала о том, как бы было здорово увидеть старую Европу, лазурные берега южных побережий. Столько жажды нового и неизвестного было в этой девушке, что порой за её рассказами мужчина очарованно замолкал, не отрывая взгляда от её растворявшейся в вечерней мгле фигурки. Он готов был отвезти её куда угодно, как закончится её учёба, лишь бы всегда видеть этот счастливый взгляд молодой жены. Сейчас он отдал бы многое за такую возможность.       — Не кори себя, любимый.       Её голос прозвучал слабо, словно шевеление листьев яблонь на вечернем ветру. Мужчина поднял на неё измученный взгляд. Жена нежно улыбалась.       — Я не смогу…       — Нет, — прервала его она, едва шевеля белой рукой, — не говори этого. Ты должен ради нашей дочери. У тебя останется часть меня.       — Часть тебя? — едко усмехнулся мужчина, порывисто вскакивая с кресла. — Я не хочу часть тебя. Мне нужна ты сама. Так нужна… У нас было столько планов, совместных мечтаний. Хочешь, чтобы я позабыл обо всём этом?!       — Нет. Ты и не забудешь. Но сможешь дать это ей, так же, как этого хотела бы я. Мы, вместе…       Девушка привстала, стараясь побороть слабость тела. Мужчина кинулся к ней, в порыве поддержать в случае упадка, но она, шатаясь, сама подошла к нему. Мужчина обнял её сзади, вслушиваясь в неровное биение сердца.       — Не жалей ни о чём, любимый. Нам было дано не много времени, но, посмотри, в каком мире мы живём. Всё налаживается, горе прошлых поколений уходит, оставляя радость и счастье новым. Видишь? — девушка указала рукой на копошащихся в скворечнике на дереве птиц. Те радостно обустраивали место для своих будущих птенцов, то и дело таская внутрь соломенки и пух. — Мы — эти птицы, не находишь? Так же, как они, мы свили своё гнездо — семью, вопреки всему горю и несчастью прошлого. Жизнь идёт дальше. Рябь на воде всегда стремится к успокоению. Сохрани это, любимый. Кто знает, что нас ждёт там, за границей понимания и жизни. Но, знаешь, — она развернулась к мужу, не размыкая объятий, и нежно улыбнулась, проводя рукой по его щеке, — мы ещё встретимся. Это не конец. Слышишь?       Страх подступил к самому горлу мужчины, сжимая всё естество в железных тисках. Он с надеждой посмотрел ей в глаза, поддаваясь ласке.       «Не конец… Что такое конец? Забвение — вот что такое конец. Я не дам этому произойти», — пронеслось у него в мыслях, и к глазам подступили непрошеные слёзы.       К вечеру в их доме был её лечащий врач. Птицы пели трели среди ветвей яблонь, и патефон крутил её любимую медленную песню американского джаза. Тягучая мелодия бродила в спальне, а её самой уже не было.       С булькающим звуком девушка вновь оказалась посреди черноты озера. Подводная волна спускала её ещё ниже, ещё глубже — к последнему рубежу этого путешествия, открывающего глаза на прошлое. И тут дыхание девушки спёрло. Перед ней белеющим очертанием возник кто-то до боли знакомый. Кто-то, кто оставил сильнейший отпечаток в её душе когда-то давно. Мужчина с глазами цвета жжёного серебра, являвшийся к ней в видениях.       Старенький дом у соснового леса. На выходные семья часто приезжала сюда наслаждаться отдыхом от суетливого города и тяготящего труда. Прибежище спокойствия и безмятежности. И вновь была зима. Пурга завывала за стенами, снег ложился огромными хлопьями, заметая высохшие кусты лесных трав и аккуратные грядки. Непроглядная зимняя мгла окутала весь мир за окнами.       В гостиной потрескивал камин, а мужчина, ещё молодой и сильный, бродил вдоль неё, не находя себе места. Молодая женщина на диване перед огнём не сводила с него грустного, напряжённого взгляда. На низеньком столике чернели рентгеновские снимки, повторявшие историю её поколений, от которой никак нельзя было избавиться.       — Милый, присядь, — призывно похлопала женщина рядом с собой.       Мужчина лишь отрешённо отмахнулся, продолжая о чём-то напряжённо думать. От волнения уши его покраснели, и женщина тихо посмеялась. У их дочери была такая же наследственная особенность.       — Тебе смешно?.. — недоумённо замер мужчина. Непонимание и страх читались в его глазах.       — Я подумала о нашей дочери. Ты когда-нибудь замечал, что её уши так же краснеют, как у тебя, когда она нашкодит?       — Елена, как ты можешь думать о такой глупости сейчас? Хочешь замять вопрос? Не получится. Как это могло произойти с нами? Я не понимаю.       Мужчина присел перед ней, требовательно вглядываясь в глаза жены. Та лишь смотрела на него со снисходительностью, словно имела дело с маленьким ничего не понимающим ребёнком. Не дождавшись пустых объяснений, он схватил снимки со столика и стал их рассматривать на свету от каминного огня, словно мог что-то в них понять. Спустя пару секунд мужчина яростно бросил их на место, вновь обращая взор на женщину. Та тяжело вздохнула.       — Что ты хочешь от меня услышать? Эта болезнь преследует весь мой род уже около столетия.       — И ты ничего мне не говорила? — вспылил собеседник.       — А что бы я сказала? Она проявляется не у всех, и никогда не узнаешь наверняка, кого из семьи она заберёт. Хотя, знаки, конечно, были…       — Какие знаки?       — На осмотрах после простуд. Однажды я сильно заболела, ещё ребёнком, и простуда спустилась в лёгкие. Я тогда быстро поправилась, но врач сразу меня предупредил, чем это может обернуться в будущем, если я буду неаккуратна со здоровьем. Тем более, он знал о моей наследственности.       — Ну просто уму не постижимо! И ты говоришь мне об этом только сейчас! Наши поездки с открытыми окнами, купания в проруби зимой и вечные сквозняки… Чем же ты думала?       Не выдержав, мужчина вновь соскочил, порывисто проводя рукой по волосам.       — Я не знала! Не думала, что всё может этим закончиться, понимаешь?       — Не смей, — прошипел мужчина, — не смей говорить, что этим всё кончится. Не хочу даже этого слышать!       Женщина горестно замолчала, не зная как успокоить мужа.       — Я не справлюсь без тебя.       Он вдруг замер, оборачиваясь к ней. По её щекам беззвучно катились слёзы.       — Что ты… Нет, мы будем вместе, и ты выздоровеешь, слышишь? У тебя только начальная стадия, многие люди побеждают её. Хорошо, что это выявили именно сейчас, а не позже.       Мужчина обнял жену, успокаивающе поглаживая её по спине. Со второго этажа послышались шаги, и на лестнице показалась девочка с растрепавшимися из пучка волосами.       Родители тут же сделали вид, что всё в порядке, и женщина спешно вытерла слёзы.       — Мам?.. — позвала девочка, неловко держась за перила лестницы.       — Да, что такое? — улыбнулась женщина, мелко дрожа.       — Я подумала… Может, устроим завтра пикник в беседке? За окном так красиво.       — Дочура, маме сейчас нельзя…       Мужчина начал было говорить, но мать радостно прервала его:       — Конечно… конечно. Так и сделаем. Поставим туда радиатор и пообедаем.       Девочка радостно улыбнулась и вдруг посмотрела прямо в глаза незримой наблюдательнице. Казалось, что это её отражение смотрит ей же в глаза.       Мир начал растворяться, и девушка осознала, что яростно плывёт вверх. Появившийся воздух в лёгких стремительно кончался. Вода озера была спокойна и словно сама выталкивала девушку наверх.       Глубокий вдох. Судорожное дыхание. Голова девушки шла кругом. Казалось, вот-вот и сознание покинет её, но она старательно гребла к берегу. Когда он был достигнут, девушка без чувств распласталась на гладкой гальке. Воспоминания крутились в голове, а свет от полыхающих тополей слепил привыкшие к тьме глаза.       Вдруг тень пала на её лицо, и девушка медленно приоткрыла глаза. Наурэль стояла рядом с ней и задумчиво смотрела на гладь озера.       — Я чувствую, что Зеркало Души в этот раз необычайно благоволило своей гостье. Оно многое тебе показало, не так ли?       Девушка ничего не ответила, стараясь отдышаться. Паника начала подкатывать к сознанию. «Другая жизнь… другая. Другой мир, семья, история. Отец. Да, тот мужчина был моим отцом. Я помню эти глаза. А женщина?.. Неужели…» — думала девушка, смотря в звёздное небо на головой.       — Да. Та женщина — твоя мать, — услышала голос девы гостья.       Она подняла глаза на хозяйку чертогов и села. Горящие радужки Наурэли заинтересовано и выжидающе смотрели на неё.       Девушка дала своей гостье время на размышления и заслуженное молчание, лишь бросив ей призыв идти следом.       Пройдя мимо моста, путницы нырнули в высокий цветник, сад, что вёл ко входу в залы Наурэли. Широкие разноцветные бутоны цветов иногда ласкали щёки, пока девушка шла за девой майар. Ветвистые розы и плющ увивали сад, имевший множество тропинок и проходов подобно живому лабиринту.       Наконец, дорожка вывела к широкому багровому дереву, и девушки стали подниматься по лестнице, начинавшейся сразу на входе. Светлый тоннель вёл вверх, и спустя пару минут тишины они вышли в открытую беседку, увитую растениями. Крупнолистный виноград заслонял вход в неё, однако как только Наурэль подошла ближе, растения, обуглившись, свернулись и открыли арочный проход внутрь.       С этой стороны земель Огненной Владычицы можно было лицезреть широкий водопад, низвергающийся в полноводную реку, усеянную замшелыми валунами. Беседка находилась на крепкой ветви красного дерева, над самым обрывом водопада. Пенистые брызги клубом парили в воздухе, помогая освежить голову от пульсации.       — Не бойся. Голова болит из-за того, что ты влезла туда, куда, по сути, нет ходу смертным людям. Вы не должны знать о своём прошлом, да и не многим эльфам дана такая возможность, какая выпала тебе. Немногие вернулись из Чертогов Мандоса, сохранив в себе воспоминания о виденном по ту сторону бытия, как и воспоминания о прошлой жизни. Многие выбирают удел новый, забывая о том, что оставили позади. Чаю?       Наурэль, как ни в чём ни бывало, разлила по фарфоровым кружечкам дымящийся напиток багряного цвета. До гостьи донёсся изумительный аромат, и она позволила себе немного расслабиться. Проведя рукой по мокрым волосам, она вдруг с удивлением заметила на себе тканевое платье со множеством сборок. На манер Наурэли одно плечо оказалось оголено. Ткань переливалась золотыми прожилками.       Девушка удивлённо посмотрела на хозяйку чертогов. Та слегка улыбнулась.       — Ты была так поглощена мыслями и тем, чтобы прийти в себя, что я позволила себе немного тебе помочь. Не нагой же тебе расхаживать. У тебя есть вопросы, я знаю. Но я и сама не могу смотреть явно сквозь пелену пространства. Эру мудр, и мы, его соратники и дети, не рискнём узнавать то, что не должно нас касаться. Я расскажу тебе только то, что ты готова узнать и услышать. До всего остального, да прибудет с тобой просветление, ты должна будешь дойти сама, если так суждено.       Внимательно слушая собеседницу, девушка отхлебнула чаю. Напиток имел удивительный вкус: нотки шиповника, при этом лёгкий привкус чего-то терпкого и сладкого.       — Скажи, что ты поняла из того, что видела?       Гостья уставилась в одну точку, прокручивая в голове то, что ей открыли глубины Зеркала. Эти люди, такие непохожие на тех, кого она знала здесь. Они даже не были похожи на неё саму. Больницы и аппараты, не виданные ранее, болезни и войны. И её никак не покидала мысль о том, что это всё как-то с ней связано. Иначе зачем было зеркалу показывать ей то, что никоим образом не касалось её?       Несомненным оставалось одно. Это видение принадлежало другому миру, о котором она пока ничего не знала. — Всё верно, дитя, — раздался голос Наурэли. — То, что ты видела — другой мир. Мир, в котором никто из нас не был. Мир, о котором мы знаем так мало, ведь никогда его не видели. Силы там другие. Они не такие явные и видимые, не друзья и добрые советчики, а призрачные покровители, на которых можно лишь надеяться, и с которыми можно встретиться лишь после смерти. Однако я слышала, что люди в своё время выстраивали в их честь алтари и храмы, восхваляя красоту богинь, таких как Фрейя и Афродита, — девушка тут же оглядела свои одежды и облачение девы. Теперь она вспомнила, что так явно напоминал ей этот пошив. — А теперь главный вопрос: какое же место имеешь в этом мире ты? Почему Зеркало показало его тебе?       Девушка часто задышала, начиная догадываться, к чему ведёт собеседница.       — Туда, на площадь, я пришла для того, чтобы дать тебе воспоминания, которые явились мне, когда я вопрошала о твоей судьбе. Они бы подтолкнули тебя к разгадке. Я предполагала, что у тебя самой бывают видения, но ты не понимаешь, как к ним относиться. Что ты напугана. Задача оказалась гораздо сложнее, чем я думала, и теперь я это осознаю. Когда о тебе узнали и стали присматривать за тобой здесь, в лесу, стало ясно, что скоро они начнут задаваться вопросом, так же, как задаются вопросами твои люди из пригорья. Таинственное пробуждение в лесу не осталось сокрытым от духов, как и то, что лес тебя не тронул. До того момента, как зло коснулось тебя, с тобой не происходило здесь ничего плохого. Ты жила в нашей чаще практически сама по себе и ни разу не сталкивалась ни с чем до появления Белого Зверя. Не находишь это странным?       Сопоставив все факты, девушка поражённо распахнула глаза. Мгновенно в памяти всплыли воспоминания о том, что Эледвиг говорил насчёт неё. Белое свечение там, на поляне, когда он нашёл её. Все разговоры о том, что она ведьма. Её собственные видения и… тяга к лесу. Невыносимая тоска по дубравам, словно она выросла и родилась в этом лесу.       — Лес принял тебя с самого дня твоего появления здесь. Твоё пробуждение на той поляне у старца Дорониона* словно воскресило былые силы леса. Не понимаешь? Вижу по глазам. Послушай, этот лес болен, и ты сама знаешь это. Он болен уже не одну сотню лет, и мы ничего не можем с этим поделать. Грядёт час, когда зло, поселившееся в нашем мире, выйдет из тени. Все духи жизни это чувствуют. Зло крепнет и разрастается, и пока лишь Мудрые начинают это понимать. Мы не можем вмешиваться в жизнь Перворождённых и людей, но ведомо нам больше. Тьма исказила наш лес, и пока будет существовать она — будет существовать недуг этого леса. Твоё появление заставило его пробудиться и вновь сражаться. Вопреки силам зла, лес защищал тебя и не давал никакой Тьме увидеть тебя, куда бы ты ни направлялась. Однако ослабевшая воля леса дала трещину: так на твой след напал Белый Зверь. Дитя, ты пришла к нам из другого мира и, не знаю как, смогла пробудить от забвения лес, понравиться ему. Помогла ему вспомнить о том, что нужно сражаться за тех, кто живёт в нём и считает его своим домом. Он живёт и дышит, а некоторые деревья здесь могут думать и переговариваться. Об этом знаем только мы, хранители леса, пока внешний мир считает, что такие деревья сохранились только в Фангорне.       Девушка ещё долго сидела не шелохнувшись. Осознание пришло не скоро. Всё казалось удивительным и нереальным. Разве возможно такое? Родиться в одном мире, а затем каким-то непонятным образом оказаться здесь. «Но если так, — думала она, — то получатся, что в той жизни должно было что-то случиться, чтобы я оказалась здесь. Мой отец был там, а мать…»       Девушка в надежде посмотрела на деву, чувствуя, как наворачиваются слёзы. Лицо той дрогнуло в безмолвном сострадании. «Я совсем её не помню, а ведь глаза отца сразу мне вспомнились. В видении она была больна. Это значит лишь одно».       — Мне очень жаль, милая. Но я не могу ничего сказать, да и не откроется мне большее. Зеркало показало тебе то, что считало нужным, значит, остальное ты узнаешь позже и уже не от меня. Не печалься о том, что прошло. Посмотри, какая удивительная жизнь тебе дана.       Наурэль указала рукой на огромное, в разы больше обычного, садящееся за горизонт солнце. За завесой пара от грохочущего водопада оно слегка расплывалось и становилось загадочно размытым, принимая в спускающихся сумерках таинственное свечение. Огненно-красный гигант отбрасывал на небо сполохи цветов, плавно переходящих в синеющую черноту ночи. Перед закатом дивные цветы и деревья этой страны раскрыли свои благоухающие бутоны, наполняя воздух вечерней сладкой свежестью. Наурэль перевела пылающий взгляд на девушку.       — Нам с тобой пора прощаться. Тебе не стоит оставаться здесь после заката. Иначе уже не сможешь вернуться домой.       Девушки поднялись. Свет от закатного неба отбрасывал нежные оттенки на кожу Наурэли. Не зная, как отблагодарить её за помощь, девушка мысленно спросила: «Зачем ты делаешь это? Почему помогаешь?»       Хозяйка Огненных Чертогов загадочно улыбнулась.       — Я берегу эту пущу не одну тысячу лет. Мир меняется, и что-то мне подсказывает, что ты будешь причастна к судьбе этого леса. Я многого ещё не понимаю, но вы с ним словно одно целое. Словно родитель и дитя. А теперь закрой глаза.       Девушка послушно прикрыла веки и замерла. Звуки исчезли. Остались лишь запахи диковинных цветов из садов Огненной звезды.       — В этом мире моя звезда — Боргиль. Как же меня звали бы в том, откуда ты пришла? — донёсся до девушки шёпот Наурэли.       С закрытыми глазами она легко улыбнулась. «Альдебаран. Твоя звезда была бы Альдебаран. Прощай».       Мгновение — и запахи вокруг изменились. Девушка открыла глаза.       Стоя посреди поляны перед темнеющим домом, она как никогда почувствовала тоску по родным краям. Прошлая жизнь, старый мир стали лишь далёкой иллюзией, которая блекла перед теперешней реальностью. Дома её встретил счастливый огромный друг, и она поняла, что ни за что бы не променяла сейчас этот дом, этого пса и свою приёмную семью на своё прошлое. И всё же, разобраться в нём было необходимо.       Прокручивая в голове события дня, сидя в кресле на веранде, девушка задумчиво смотрела в синеватую дымку у леса. На поляну спустился туман, и запах реки усилился в ночной прохладе. Астальд спал у ног на длинном пледе, спускавшемся от пояса девушки к деревянному полу.       «Лес полюбил тебя. Охранял…» — проносились в воспоминаниях девушки слова Огненной Девы. Значит, чувство дочерней привязанности пробудилось в девушке неспроста. Все обострённые чувства, запахи, удача с поисками пропитания, спокойное пребывание в этом доме, исключая последний случай, — неужели это и вправду защита, идущая от леса?       Теперь всё сходилось, ведь никакой чертовщины, пауков и прочего девушка не видела, как и они её. А Белый Зверь, о котором говорила Наурэль, это наверняка то существо, что напало на неё. И оно было сильнее леса. Сама Тьма поселилась в нём, знать бы только, из-за чего?       Неожиданно у девушки зачесалось предплечье, и, вытащив руки из-под пледа, она шумно втянула носом воздух. От гноящихся жёлтой сукровицей порезов остались лишь синеватые рубцы и шрамы, которые при прикосновении даже не отзывались болью. Не веря своим глазам, она ощупывала руки, слегка улыбаясь. «Наверняка, это тот чай», — усмехнувшись, порадовалась девушка.       От верхушек чёрного ночного леса поднялись кричащие во́роны, взбудораженные чьим-то присутствием. Астальд тут же поднял голову, вслушиваясь в звуки вокруг. Сосущее мерзкое чувство заставило девушку поморщиться. Неужели опять?..       Она яростно соскочила с кресла и быстрой ланью бросилась в дом. Отблески от камина освещали комнату, и хозяйка молниеносно схватила с полки над ним резной нож. Холодно блеснула сталь, и девушка, храбрясь, медленно выплыла в угрожающую тишину снаружи.       Пёс иногда рычал, смотря в непроглядную тьму леса, а девушка плотно обхватила нож, твёрдо решив больше никогда не бояться столкнуться лицом к лицу с опасностью.       Вдруг со стороны тропинки, что вела к поляне, промелькнул красный огонёк. Девушка присмотрелась. Он стал увеличиваться и приближаться. Кто-то шёл по той же тропе, по которой Эледвиг привёз всю семью сюда в повозке. Издалека стало слышно позвякивание и грохот, пока загадочный путник не пробился сквозь заросли орешника. Свет факела не освещал его лицо, и подобно выстрелу лучника Астальд ринулся на незваного гостя. Чёрная точка стремительно приближалась к путнику, грозно рыча и лая.       Девушка с замиранием сердца наблюдала за этим, пока до её слуха не донеслось отдалённое ругательство: «Вот же чёрт тебя дери!»       Внезапная радость в мгновение омрачилась страхом, и хозяйка дома порывисто побежала по ступеням. Понимая, что приближавшегося пса она ни за что не догонит, а остановить его никак нельзя, она набрала в грудь воздух и хрипло выдохнула:       — Астальд!..       Тут же её глаза расширились, и она закашлялась. Горло отдалось болью, и понимание пульсирующим шоком пронеслось волной мурашек по телу.