***
Шестое декабря 2018 года
«Внутри меня непроглядная тьма и только. Мне иногда кажется, что я ничего не чувствую. Просто не умею чувствовать. Знаете, как бывает: живёшь себе на свете, не понимаешь для чего, плывёшь по течению».Второе января 2018 года
«Давным-давно мама поведала мне историю о маленькой девочке, которая проживала свою жизнь в полном одиночестве. Она не могла ни с кем подружиться; вечерами, тихо сидя у окна, любовалась звёздным сводом, считала каждый огонёк и маркером на стекле рисовала созвездия. Мама утверждала: я очень похожа на эту малышку. Когда я спрашивала чем, осознавая, что её дочь не понимает смысла рассказа, моя мама отвечала: «У тебя такие же изумительные голубые глаза». Мне тогда было пять, поэтому я лишь тепло улыбалась. Но теперь в моей голове крутится мысль: как я не замечала этого раньше? Ведь мы с ней идентичны, словно одно целое. Она и я — между нами нет никакой разницы. Наверное, этой историей мама хотела побудить меня измениться, пыталась раскрыть внешнему миру. А я наивно полагала, что действительно та девочка существует, и у нас одинаковый цвет глаз».Пятнадцатое июня 2018 года
«На мой десятый день рождения у меня появился Хани — серый плюшевый кролик, ставший моим первым настоящим другом. Как раз-таки с того времени мои родители начали пропадать на работе, уезжать в командировки. Они нанимали нянь для присмотра за их чадом, и я выживала всех. В итоге родительская идея не увенчалась успехом; им пришлось сдаться. Можно сказать, они забили на меня, и эта игрушка стала моим спасением — лучиком света во мраке».Первое ноября 2018 года
«У меня есть всё, а мне этого мало. У меня есть полная свобода, но она не приносит мне радости, или удовлетворения, или чего-то ещё. Почему-то меня беспокоит, что у меня нет друзей, несмотря на то что я никогда не видела в них надобности. Скорее всего, я веду себя сейчас как эгоистичный капризный ребёнок». Всё это записи в моём дневнике двухлетней давности. Кто бы мог подумать, однажды я перестану быть одинокой! У меня даже появится лучшая подруга… Не опускать руки. Так я себе говорила все те годы, пустоту в глубине заполняли мои читатели в Твиттере, отправлявшие добрые комментарии, полные восхищения и благодарности. Они присылали такие слова, как: «Твои работы вдохновляют меня», «Ты делаешь меня лучше», «Благодаря тебе мне хочется жить». Последняя фраза когда-то вселила в меня веру, что мои усилия не напрасны; я приношу пользу людям, я нужна кому-то. Примерно год назад я написала: «Дни моей жизни бесконечно тянутся тонкой нитью, которая готова оборваться от моих хрупких пальцев в любой момент. Я вся словно хрустальная ваза, красивая снаружи и полая внутри». Да, мне было шестнадцать, а это пора влюблённости и разбитых сердец, так что мои слова не новы, может, избиты. Ища объект, способный принять любовь, я забыла о главном: я не умею любить. Это было просто наваждение, просто внутренний порыв, просто…инстинкт. Как прекрасно, что я оставила эту затею через пару месяцев.***
Перечитывая свои мысли и заново испытывая все те чувства, я с уверенностью оставляю прошлое, то есть решаю сжечь дневник. В спешке, пока не пожалела о задуманном, переворачиваю комнату вверх дном в поисках зажигалки. Не нашла. Распахиваю дверцы шкафа и среди серых вещей примечаю фиолетовый свитер; беру его и чёрные джинсы. Торопливо сбегаю по лестнице; добавляя к образу белую сумку, устремляюсь к лифту. Как всегда здороваюсь с консьержкой Линдой, бодрствующей на сей раз. Она кивает в ответ. Внешний мир. Глубокая ночь, часа три. Я никогда не бывала снаружи в столь позднее время. Мои глаза медленно анализируют обстановку вокруг, мало ли кто решит прикольнуться. Ещё раз. Вывеска над магазином излучает яркий свет, сквозь огромные окна просматриваются ряды стеллажей с разносортными товарами. Под ногами хрустит снег, точно на улице градусов тридцать, и хотя сейчас март, таять он, походу, не планирует. Мороз щекочет нос, уши горят, обдуваемые ледяными порывами, щёки пылают румянцем, и шуба не спасает мою тушу от промерзания. Захожу в маленькое помещение из кирпича, обшитого белой панелью, на голову приземляется пара капель растаявших сосулек. То, зачем я вступила в объятия ночного рейда, вероятно, хранится около кассы, которая, по некоторым причинам, располагается в недрах маркета. Я жду, когда же продавщица предложит помощь. Неудивительно, что она даже не показывается мне, это же не престижный бутик или дорогой ресторан. Мне, вообще-то, не доводилось посещать подобного рода заведения, обычно этим делом занималась горничная, на данный момент отдыхающая в Испании. Ну, рано или поздно мы все совершаем поступки, которых, думали, не совершим. Поэтому я начала продвигаться вглубь. Я брела, опустив взгляд на крупную плитку, чтобы не привлекать лишнего внимания, но едва ли я могла быть интересна нескольким одиноким женщинам и пьянице. Внезапно нечто больно ударило в лоб. Я робко подняла голову и столкнулась с чужими очами. — Хедер, ты? — вопрос непроизвольно вырвался из моего нёба. Девушка пожала плечами. — Я слышала, у тебя вечеринка намечается? — она ответила вопросом на вопрос, а я очень люблю вести таким образом диалог, так что незамедлительно спросила: — А ты хочешь прийти? — А если и так? — Хедер явно не думала прерывать нашу, так сказать, игру. — Так ты придёшь? — Повторяешься, — девушка пожурила пальцем. — Сдаюсь, победа за тобой. Пока что, — я толкнула её кулаком в плечо, на что та изогнула брови. — Считай, ты теперь своя. Мы принимаем тебя в нашу банду, — я изобразила кавычки. — А ты лидер, что ли? — Нет, но нам важно мнение каждого, — я приближалась к брюнетке без опаски и мгновенно подала руку, получив взаимный жест. Вот так, «под ручку», вдвоём мы последовали к выходу. Хедер держала корзинку с банкой энергетика, упаковкой печенья и жвачкой, куда я, подмигнув, подбросила фиолетовую зажигалку. «Я буду рада, если мы подружимся,» — вдруг подумала я, и, действительно, было бы здорово иметь ещё одного близкого человека. Погружённая в свои мысли, я не заметила, как произнесла: — Пойдём ко мне? Девушка уверенно кивнула. В небе мерцали мириады звёзд, луну же заволокло грязно-серое облако, которое, как мне кажется, будет точкой отсчёта для завтрашнего дождя, обещанного синоптиками. Подле меня изящно двигался силуэт брюнетки в чёрном полушубке, бережно ступающий по снежным сугробом и оставляющий отпечатки подошвы своих ботфортов. Она поджала потрескавшиеся от мороза губы и вдумчиво глядела впереди себя, лишь изредка косясь на спутницу, ведущую к новому месту. Я любовалась её изумительными глазами, и весь мир был уже не таким мрачным и угрюмым, так как бездна, в которую меня тянули, манила своим великолепием. Рука в кожаных перчатках мягко прикоснулась к моей спине, раздался нежный голос: — До твоего дома ещё далеко? Я неразборчиво ответила отрицанием. — Что ты бубнишь себе под нос? — насмешливо прошептала Хедер. Вздёрнув голову, я промямлила: — Говорю, уже пришли. Перед нашим взором открывалась удивительная картина: бледный лик месяца, освободившись от плена, лучами белизны скользил по крыше высотки, проникал внутрь здания через огромные окна и, закручиваясь спиралью, залазил в трубу водостока. Брюнетка ахнула, всплеснув руками. — Ты здесь живёшь? Я утвердительно покачала головой. — Круто, — протянула Хедер с восхищением, — это же самый элитный район города! А ты не так проста, как кажешься, — девушка довольно ухмыльнулась, отхватив подзатыльник. Реакцией было шипение, точно мою подругу ужалила пчела. Я показала отогнутый мизинец, и брюнетка улыбнулась. — Так как, проводишь гостью? Я распахнула дверь, опустившись в грациозном поклоне. Линда в этот раз храпела в своей каморке, бормоча во сне. Лифт встречал нас отблеском лампочек от зеркального потолка. На протяжении недлительного путешествия Хедер внимательно рассматривала каждую деталь, лично для меня, странноватого интерьера. Из-за моей неразборчивости в цветах обстановка виделась нелепой: узоры на чёрных стенах походили на трещины в будто бы полуразвалившейся кабинке, белое напольное покрытие пестрело чёрными пятнами, а наши серые фигуры в отражении зеркала никак не добавляли элегантности тёмному фону. Наконец звякнул колокольчик, затем мы вошли в апартаменты. — Всё это… Не описать словами, — подытожив, на выдохе произнесла подруга. — Может, чаю? — вешая шубу на крючок, предложила я. Брюнетка угукнула. Глаза моей подруги в очередной раз полезли на лоб. Не удивлена, ведь если бы я очутилась в подобном месте в первый раз неподготовленной к такой помпезности, меня бы тут же хватил удар. Под потолком висела шарообразная стеклянная люстра, проецирующая на блестящие шкафчики пузырьки света. Комфорки электрической плиты сияли чистотой, неподалёку пыхтел только включённый чайник; различные травы, чаи и настойки украшали одну из пустующих столешниц. Холодильник негромко гудел, в сушилке каплями росы сверкала посуда; на столе, накрытом белой кружевной скатертью, покоились две такие же белые кружки, наполненные жасминовым чаем, источающим аромат аристократов. Я усадила свою подругу на стул, обитый мягкой тканью, и расположилась напротив. Она исследовала обстановку своим взглядом, как котёнок, оказавшийся в неизвестной ему квартире. А что бы Хедер испытала, попав в мою комнату? Лучше и не знать. Очевидно, свалилась бы в обморок. Гостья отпила напиток, пробуя на вкус, затем осторожно приступила к разговору: — А где твои родители? — Уехали, — сухо отозвалась я. — И тебе здесь не одиноко? Девушка бросила на меня сочувствующий взгляд. — Почему же? Одиноко, — неожиданно для себя я выплеснула всё, что было на душе: — Даже когда они рядом, я испытываю дискомфорт, будто я чужая. Я всегда была твёрдой и крепкой, с моим происхождением непозволительно жаловаться и ныть. Поэтому я держалась. Брюнетка, видимо, ощутив мою боль, прошептала ободряюще: — Всем нам иногда нужно высказаться, — она протянула руку, кивнув мне; я сжала её ладонь. — Ты можешь довериться мне. Помедлив, однако, недолго, я выпалила: — Я проклята. Хедер непонимающе уставилась на меня, и я принялась за подробный рассказ прошлого своей семьи. Минуло, наверное, часа три, прежде чем девушка узнала о правде моих страданий. Она кивала, изредка задавая уточняющие вопросы, но не перебивала. Наконец, ничего не ответив на мои вливания, милая брюнетка крепко обняла меня. Мои слёзы торопливо стекали по щекам, фиолетовый свитер и чёрный топ подруги насквозь промокли. В тот момент я была самой счастливой девушкой во всей Вселенной. Впервые в жизни я поняла, что значит иметь друга. Я так долго изливала душу, что не заметила, как за окном рассвело. Резко раздался телефонный звонок. Хедер мотнула головой, тем не менее, я поднялась и ответила Забияке. — У тебя всё готово? — послышалось на другом конце. — К чему? — я неподдельно изумилась. — К вечеринке! Извилины в моём мозгу начали активно формировать нейронные связи. — Блин. Зарина возмутилась, на её месте я поступила бы также: — Мы же договаривались недавно. Забыла? — она нервно вздохнула, а потом отвесила шутку в её духе: — Стареешь. Советую попить таблетки для памяти. — Так вечеринка отменяется? — спросила собеседница, немного погодя. — Нет. Я успею. Забияка согласилась оттянуть время. У меня был час в запасе. — Не поможешь? — я с надеждой обратилась к Хедер. Она самодовольно ухмыльнулась, и мы занялись приготовлением закусок, подборкой музыки, танцполом и прочими декорациями. Вскоре квартира преобразилась. Разноцветные шары добаляли игривости холодной гостиной, тарелки со сладостями и попкорном обратили мои мысли к далёкому детству, когда наивный ребёнок ни о чём не беспокоится, предвосхищая новый день, резвится с друзьями и мечтательно смотрит в будущее. Я же не была таким ребёнком: вечно хмурая и серьёзная, получала презренные взгляды сверстников и тяжёлые вздохи родителей. Дети, как раньше, так и сейчас, ведут себя очень жестоко по отношению к животным, природе, отличающимся от них, даже к взрослым. Некоторые исправляются с течением времени, а некоторые по-прежнему несут негатив, полагая, что их персона есть важнейшая на свете и потому права. Честно, мне жаль этих людей, но помочь всем невозможно, прежде всего начинать нужно с себя. Определённо я приложу максимум усилий, дабы однажды радоваться своей мимолётно уходящей юности. Из пучины размышлений меня вырвал уставший голос Хедер, потирающей ладони: — Управились, — она мельком взглянула на настенные часы. — Пока твои друзья не пришли, может, покажешь королевские покои? В ответ я хмыкнула. — Не такие уж и королевские. Как бы тебе не разочароваться, — нарочно саркастически протянула я. Девушка, умоляюще глядя мне в глаза, получила одобрение и, приметив лестницу, потянула меня наверх.***
Почему-то Хедер не поймала звезду удивления. Просто бесшумно опустилась на кровать. Я оказалась около неё. На письменном столе теплилась свечка, пахнущая миндалём; на подоконнике, точно уставившись напротив себя, в горшке расположились фиалки; постель была застелена ворсистым пледом, согревающим нас накопившимся теплом. Хедер гладила серого кролика, оберегающего покой его хозяйки и её приятельницы. Пожалуй, это была самая длинная минута тишины за всё время моего пребывания на этой бренной земле. В городской суете порой упускаешь значимые вещи, не понимаешь насколько ценен каждый миг, проведённый с родными, близкими. Снова меня посетило чувство, сроднее с ощущениями от общения с другом. На самом деле мы не были тесно знакомы, нам не были ведомы какие-либо пикантные факты друг друга, но та частичка, что разливалась внутри безграничной радостью, разжигала желание жить. Попеременно поглаживая игрушку и сверля меня взглядом, брюнетка неожиданно засмеялась. Как-то тревожно, жадно глотая воздух, глубоко дыша. Из её глаз стал течь бурный поток, точно мощный водопад прорвал крепкую плотину, стойко державшуюся десятки лет. Смех плавно перетёк в плач, крик и далее по нарастающей, а слёзы продолжали литься, и я ничего не могла с этим поделать. Наконец, я прижалась к подруге, подобно ей самой часа четыре назад, стремясь забрать её печали себе. — Тише, тише, — ласково произносили мои уста, — всё образуется… Мой голос раздавался эхом в полупустой комнате, закрадываясь в сознание Хедер. Я успокаивала её достаточно долго, и, выдохнув с облегчением, девушка замолкла, прерываясь иногда на безмолвные всхлипы. Казалось, точно мы поменялись местами: ей плохо, а мне необходимо утешить. В те мгновения я позабыла о всех неприятностях и невзгодах, собравшихся в моём нелёгком существовании. Темноволосая гостья окончательно пришла в себя и, чуть ли не зарыдав вновь, произнесла: — Прости. — За что? — Что не могу помочь, — она выглядела расстроенной. Я активно замотала головой. — Никто не сможет мне помочь, — в глазах блеснул огонёк горечи. — Я всегда была сама по себе. Девушка обняла меня. Крепко-крепко. Земля уходила из-под ног, прохладное дуновение пробирало до костей — это открыто окно. Было так спокойно и безмятежно на душе, и не хотелось прерывать это умиротворение. Предательски брякнул дверной звонок, оповестив нас о начале празднества, тем самым разорвав едва устоявшееся равновесие. Брюнетка кивнула в сторону, мы спустились. С порога на меня накинулась взбалмошная Зарина, одетая в своём повседневном образе: джинсовом сарафане и цветастой кофточке. Она что-то неясно тараторила, а после, отступив, чтобы пропустить гостей, налетела на шокированную меня с расспросами о том, каким образом мы успели подготовиться. За спиной блондинки мелькнула другая блондинистая голова, растворившись где-то позади. Моя первая гостья устремилась туда, и вот уже через секунду я наблюдала, как её сжимает в объятиях близнец Забияки, отвернувшейся с наигранным отвращением, и невольно мои губы расплылись в усмешке. «Каково это, когда тебя обнимает любимый?» — я задумалась. Действительно, меня ведь обнимали лишь родители, я не испытывала чего-то особенного в такие минуты. Недавно же я обнимала Хедер, а она — меня. Да, я ощутила нечто необычное, однако на пару мгновений. Она моя настоящая подруга. Это чувство быстро прошло. Эх, как бы мне хотелось когда-нибудь прикоснуться к возлюбленному… Чёрт! Я опять иду в те же сети, что чуть не сгубили около года назад. Я — к горлу подступил ком — хочу любить. Любить, чёрт возьми! Череду мыслей снова прервали: — Познакомься, Дагур, — Зарина представила парня со шрамом на лице. Мы пожали друг другу руки. — Брат Хедер, кстати. Мои глаза округлились. Ребята были совсем не похожи между собой. Достаточно посмотреть на брюнетку, светящуюся счастьем от беседы с Зейном, и грубого Дагура ещё раз. Сразу становится понятно: они не совсем родственники. Спрашивать об этом напрямую, естественно, нельзя, так что попробуем выудить информацию хитростью. Заслышав очередной трек, Забияка с криками: «Мой любимый!» направилась в гущу событий. Выждав момент, я опасливо приступила к разговору с Дагуром: — А вы с Хедер как? В хороших отношениях? Сперва парень меня игнорировал, но скоро, оторвавшись от коктейля, неуверенно качнул головой. Наверное, предпочитает не связываться с незнакомцами. Я желала узнать правду, потому настойчиво продолжала: — Астрид, — он непонимающе зыркнул, как зверь, много лет сидящий в клетке, да вдруг вырвавшийся на волю. — Моё имя. Он кивнул.***
— Зачем тебе понадобилась зажигалка? — на следующий день Хедер подловила меня на перемене. Учащиеся перебирали ногами, заходили в классы, совершенно не глядя на нас. Скоро должен прозвучать звонок. — Не хочу об этом говорить, — цыкнула я. То время — не самая лучшая пора, тем более для обсуждений. — Погуляем после школы? — предложила собеседница, резко сменив тему. Я кивнула, лишь бы поскорее уйти от разговора. Мы разминулись: девушка зашла в соседний кабинет, а я побрела дальше. Скучные уроки тянулись мучительно долго, и, наконец, можно было пойти домой и полностью расслабиться. Абсолютно забыв о подруге, я принялась за выполнение поставленной задачи, наткнувшись на Хедер у выхода из главного школьного здания. — Ну что? — она улыбнулась, после задумавшись. — Идём в парк. Слова точно были утвердительными, так что мне пришлось последовать за говорящей. Мы проходили мимо зданий, сотворённых руками умелых мастеров, домишек, сделанных наспех, дорог, идущих за пределы нашего видения, многих прохожих, как всегда торопящихся куда-то, и рядов деревьев, высаженных вдоль тротуаров милыми людьми, которым не плевать на экологическое состояние города. Вероятно, на некоторых из них стали распускаться почки — в этом году весна была ранней, даже слишком. Наступила середина марта; снег приступал к процессу таяния, наверняка, выглянувшая из-под его местами исчезнувшего слоя, трава изумительно зеленела, отражая росой лучи солнечного света — однако мне сего явления не увидеть. Эти мысли вогнали меня в краткосрочное напряжение, прерванное окликом спутницы. — Посмотри на небо! — вскрикнула брюнетка, ткнув пальцем куда-то вверх, по всей видимости, запамятовав о моём проклятии. Не знаю по какой причине, я подняла голову… Небо. Голубое. Светло-светло-голубое, с проплывающими кучевыми облаками и порхающими голубями. Я вижу. Могу видеть. Я вижу, какого цвета небесный свод! Слёзы непроизвольно покатились из глаз, прыснув в стороны, одна за другой, обследуя участки кожи и оставляя пятна на школьной форме. Синей. Я оглядела себя сверху вниз: и вправду, синяя. Хедер обернулась и кинулась мне на встречу, обняв, как умеет только она. Отстранившись, девушка разборчиво сказала: — Кажется, я знаю, как снять с тебя это бремя. — Мне не послышалось? — я сомневалась в истинности сказанного, поскольку вряд ли можно за три недели разгадать тайну, покрытую мраком. — Помнишь, ты рассказывала о фиалках? — подруга пристально взглянула на меня. — Конечно. Сразу после диалога с твоим братом, — уточнила я. — Так вот. Они стали твоими первыми друзьями. Сейчас же ты видишь цвет небес, потому что я твоя лучшая подруга, верно? — Хедер выжидала, когда я отвечу. — Да. К чему ты клонишь? — в моей голове зародилась идея, но я боялась озвучить её, не веря в возможность свершения данной теории. Спустя минуту, брюнетка выразила то, на что я не осмелилась: — Взаимоотношения, — кивнув собственным мыслям, заключила она. — Они ключ к твоему спасению. — Не верю, — шепнула я в миг затишья. Было страшно представить, что должно совершить, дабы избавиться от заклятья. — Неужели нет иного способа? Собеседница пожала плечами. — Твои родители в курсе? — На них нельзя рассчитывать, — недовольно буркнула я. — Поверь, даже годы упорной борьбы не позволили мне узнать о секрете заклятия. — Значит, не рассчитываем, — согласилась Хедер. — Ничего, вместе прорвёмся. Девушка ободряюще хлопнула меня по плечу, и мы пошли обратным путём, провожая мартовское небо с заходящим солнцем. На её вопрос про зажигалку я так и не ответила.