Ицумадэ

      В Лоине погода изо всех сил старается казаться приветливой, посылая теплокровным княжеским делегациям воздушные поцелуи из солнечного света и южного ветра. Подёрнутые изумрудной дымкой деревья неспешно покачиваются, пока по их светлым листьям расплескивается золотистый нектар, а длинные послеобеденные тени, что отбрасывают пышные кроны, мягко скользят по цветущей земле. Вэй Ин, поймавший лицом закравшийся под густой полог липовых ветвей солнечных блик, довольно щурится, не забывая, впрочем, о каверзности здешних Небес с их внезапными осадками и ледяными ветряными порывами.       Юноша потягивается, разминая шею и плечи после беспокойной ночи и раннего пробуждения, отвратительного в самом факте существования упомянутого в жизни Вэй Усяня. Накануне вечером под пологом ночи в гостевые покои делегации княжества Юньмэн проникла таинственная тень с загадочной улыбкой на устах, кувшином вина в руках и парой интереснейших книжек в рукавах. Таинственной она пробыла очень недолго, сняв капюшон мантии, как только мысок сапога коснулся деревянных досок в зашторенной спальне двух парней.       До рассвета юные наследники именитых княжеств распивали пряный алкоголь и зачитывались — рассматривание бесстыдных картинок из-под кисти талантливого и столь же бесстыдного художника с трудом можно было назвать чтением — привезённой принцем из Нечистой Юдоли литературой. Они вели праздные беседы ни о чём и обо всём одновременно, рассказывали друг другу забавные истории, что произошли с ними за последний год, от души смеялись и… честно, Вэй Ин давненько не чувствовал себя настолько хорошо. С Не Хуайсаном всегда было приятно проводить время. Этот человек вызывал в Усяне неподдельный интерес и симпатию, что искрилась в глазах и грела, грела изнутри, заставляя улыбаться широко и заливисто смеяться, вторя мягкому смеху Тааффейского принца.       Что же, с первыми лучами пламенного светила княжич Не маленькой птичкой упорхнул к себе в покои, невесело щебеча что-то о сломанных ногах в случае встречи со старшим братом. А Вэй Ин и Цзян Чэн остались у себя, забывшись в пьяной дрёме всего на пару сгоревших палочек благовоний, после чего их самым беспрецедентным способом разбудили громким стуком в дверь и разгневанным голосом княгини Юй. — Довольно нежиться на перинах! Бесполезные юнцы, подъём немедля! — вбивал гвозди в черепную коробку её резкий говор, даже через дубовые двери звучащий так громко, словно бы раздавался прямиком над ухом.       Координация движений у обоих юношей была в полном раздрае, а беспорядок в покоях — пустые кувшины, разбросанные по полу нелепые рисунки, созданные Вэй Ином в пьяном порыве и изображающие карикатуры на разных аристократов, — только усугублял ситуацию, и сборы проходили очень хаотично. То и дело летали вырванные по неосторожности клоки волос, запинались о собственные носки сапог и падали тяжёлые тела, ударяясь друг о друга. В конце концов, находящиеся в пограничном состоянии между не успевшем сойти опьянением и едва наступившим похмельем повеса и его собутыльник-брат неловко выбрались из норы на свет божий и, подгоняемые хлёсткими криками матушки и насмешливо-укоризненным взглядом князя Цзян, отправились на какое-то нудное заседание молодых господ. Какова была их цель пребывания там — юношей едва ли интересовало, а вот возможность подремать немного под монотонную лекцию старших княжеских наставников — очень даже.       На выходе из просторного дворцового лектория их встретила качающая головой Цзян Янли, смотрящая точь-в-точь как Цзян Фэнмянь, и вместе с ней под руку юноши отправились гулять по саду.       Чуть позже к ним присоединился непрестанно зевающий Не Хуайсан, которому чудом удалось пропустить сбор юных аристократов и поспать подольше. Вэй Ин мстительно пихнул того под рёбра, заставив принца сдавленно охнуть и прикрыть бледное лицо веером. — Молодые господа и госпожа, смотрите, — кивнул вдруг Не Хуайсан куда-то в сторону и привлёк внимание друзей к бело-золотой фигуре, стоящей чуть поодаль в тени орехового дерева. — Это же княжич Цзинь. — Этот павлин, — прищурившись, фыркнул Вэй Усянь, но тут же оглянулся на сестру. — Прости, шицзе.       Княжна безмолвно качнула головой, мягко улыбнувшись. С тех самых пор, как её начали прочить за княжича Цзинь Цзысюаня, девушке часто доводилось слышать нечто подобное из уст своих братьев. Они упрямо твердили, что наследник княжества Ланьлин не достоин и волоска на её голове, на что она лишь щёлкала их по носу и обезоруживающе смеялась, дабы утихомирить их пыл.       Все знали, что она безнадёжно влюблена в своего жениха.       Все знали, что тот не отвечает ей взаимностью. — Княжич Цзинь, — первым поприветствовал наследника Не Хуайсан, когда их импровизированная делегация приблизилась к высокому ореху и успела понаблюдать, как разодетый в лучшие шелка Ланьлина юноша упражняется со своим мечом. Он сделал очередной широкий взмах знаменитым Суйхуа, на мгновение подлетев в воздух и грациозно опустившись, позволяя подолу одежд взметнуться и опуститься вслед за своим хозяином. Резко обернувшись, так, что его золотые серьги с размаху ударились о шею, Цзинь Цзысюань окинул компанию людей одним из своих фирменных пресных взглядов, после чего ответно кивнул Тааффейскому принцу. — Отчего же великий княжич Цзинь сражается тут с беззащитным ореховым деревом, а не тренируется с одним из адептов? — насмешливо вопросил Вэй Усянь, откинув с лица мешающие пряди волос. Стоящий позади Цзян Чэн негромко фыркнул в поддержку брата и покрепче сжал локоть княжны Цзян. — Разве не очевидно, что мне захотелось потренироваться в одиночестве? — казалось, во взгляде Цзинь Цзысюаня сосредоточилось всё презрение мира. Он дёрнул бровью и уже собирался зашагать прочь, однако был остановлен мелькнувшим блеском чужого оружия.       Вэй Усянь с застывшей ухмылкой на резко очерченных устах вытянул свой меч — Суйбянь — и направил его прямо на напряжённо рассматривающего кончик холодного клинка княжича. — Прежде чем покинуть нас, — начал Вэй Усянь, в воздухе прочертив мечом ровный круг. — Сойдись со мной в поединке. Моя благородная цель — защищать слабых, и я просто не могу допустить, чтобы какое-нибудь достопочтенное дерево… безжалостно расправилось с тобой, Цзинь Цзысюань… — Ты! — мгновенно вспыхнул княжич Цзинь, потеряв лицо. Чёрные прямые брови его с треском надломились, а зубы заскрипели. — Вэй Ин, — в один голос вскричали княжичи Цзян и Не, но поняли бесполезность своей жалкой попытки, когда Суйбянь и Суйхуа с громким лязгом встретились в воздухе и разрезали июльскую безмятежность дворцового сада, словно натянутую нить.       Цзян Янли, поддерживаемая под руку своим братом, широко распахнула глаза, когда два дорогих ей человека — возлюбленный и брат — закружились в пёстром вихре из традиционных одежд своих княжеств, длинных вьющихся волос и блеска клинков. Вэй Усянь сохранял на своём светлом юношеском лице неизменную ухмылку, в облачных глазах его мелькали вспышки молний каждый раз, когда Суйбянь почти касался расшитых золотом одежд Цзинь Цзысюаня, а брови его весело подскакивали вверх при каждом ответном ударе княжича. Суйхуа был быстр, как луч света, скользящий по земле в час рассвета, а наследник княжества Цзинь был подобен солнцу, такой же яркий и ослепительно светлый. В его глазах бушевали кострища, полыхающие на углях гнева и гордыни, и его прекрасное лицо, омраченное тенью, что отбрасывали столпы пламени, так и просило Вэй Усяня: «Ударь меня посильнее, ударь же, ещё!».       Кто Вэй Усянь такой, чтобы не исполнить просьбу самого княжича Цзинь?       Перехватив меч покрепче, юноша широко улыбнулся своим мыслям и, подпрыгнув, отразил очередной удар Цзинь Цзысюаня, чтобы затем с силой толкнуть павлина, не позволяя рассоединить их скрещенные клинки. Его лицо оказалось так близко, что Вэй Усянь смог бы с лёгкостью пересчитать длинные ресницы, украшающие распахнутые в удивлении веки княжича. Подсечка ногой — и вот, к несчастью павлина, тот уже лежит на земле, пачкая чистые дорогие одежды в грязи. Из глаз его уходит гнев, оставляя после себя только глухое раздражение, когда меч Вэй Усяня вонзается в землю рядом с ухом княжича, отрезая тонкую прядь смоляных волос. — Замечательная тренировка, не так ли? — задорно щебечет Вэй Ин, но во взгляде, устремлённом на распростёртого на земле противника, мелькает нечто холодное и металлическое. Впрочем, он протягивает Цзинь Цзысюаню руку, в ответ, конечно же, получая только раздражённый шлепок по внешней стороне ладони. — Вэй Усянь… — почти что рычит княжич Цзинь, поднимаясь самостоятельно, но одёргивает себя, пытаясь сохранить остатки достоинства.       Он отворачивается, игнорируя обеспокоенный взгляд княжны Цзян и парочку других, более расслабленных, и пускается в быстрый шаг, скрываясь за пышными зелёными кустарниками. Вэй Усянь с удовольствием провожает его спину, украшенную земляными узорами, пока та полностью не скрывается из виду, а затем оборачивается на своих друзей с умиротворенной улыбкой и возвращает Суйбянь в ножны. — А-Сянь, — беспомощно тянет Цзян Янли, стряхивая с себя руку младшего брата и делая шаг навстречу растрепанному, но вполне удовлетворенному Вэй Ину. — Павлин сглупил, не поприветствовав мою шицзе, — кратко объясняет юноша, добровольно шагая к княжне. Та смотрит на него несколько мгновений, после чего лёгким движением руки вытаскивает из непослушных волос брата запутавшийся листок ореха: тот упал, потревоженный сражением, и приземлился прямо на гнездо из человеческих волос, что гордо именовалось «прической Вэй Усяня».       Они ещё недолго гуляют по саду, прежде чем приходит дворцовый слуга и с вежливой улыбкой забирает всех княжеских отпрысков на какое-то важное собрание, куда приглашены только князья и их прямые наследники. Вэй Усянь остаётся не в удел, и слуга мягко поясняет это тем, что там соберутся только наследующие титул аристократы. Проводив молодых господ унылым взглядом, Вэй Усянь отправился в липовую рощицу.       Гуляя среди причудливых теней и светлых бликов, Вэй Усянь глубоко дышит, пропуская через себя приятный аромат поздно цветущей липы. Кажется, вот-вот и сможешь почувствовать на языке медовую сладость…       От безмятежных дум его отвлекает белая фигура, сошедшая с боковой лестницы из-за жасминовых кустов. Стоит только подумать о возможности второй раз за день встретиться с проклятым Цзинь Цзысюанем, как его страхи оборачиваются приятным удивлением. При дальнейшем рассмотрении белая фигура оказывается ни кем иным как младшим княжичем Лань, одним из Двух Нефритов. Его безукоризненный внешний вид вкупе с обжигающим морозом взглядом безмолвно давит на Вэй Усяня, заставляя вспомнить о собственном неподобающем виде. У юноши по коже мурашки против воли ползут, и он понимает, что дело в магических способностях княжича, но всё равно как-то жутко. — Княжич Лань, рад снова встретить вас под Небесами, — усмирив противоречивые чувства, приветливо улыбается Вэй Усянь и вежливо кланяется, выражая смиренное почтение.       Второй Нефрит в свою очередь отвечает кратким кивком, застыв напротив ледяным изваянием, и его белоснежные пряди, собранные в высокий хвост, едва колыхаются от этого движения. — Отчего же вы не на собрании, Ваше Сиятельство? — любопытствует Вэй Усянь, старательно оправляя складки мятой рубахи и жилетки. — Нет нужды, — отвечает Лань Ванцзи, голос у него глубокий и столь же холодный, как и в прошлую встречу. Он выглядит бесстрастно и даже несколько отрешённо, словно происходящее вокруг его никак не касается. Его взгляд, сияющий осколками лимонного янтаря, устремлён сквозь фигуру юноши напротив, обозначая полную незаинтересованность в дальнейшей беседе.       Будто это Вэй Усяня когда-либо останавливало. — Да, и почему же? — А почему — вы? — как-бы случайно роняет княжич Лань, ровно на мгновение кинув взгляд не сквозь, а на. Вэй Усянь сразу же оживляется и, когда Лань Ванцзи продолжает свой путь по липовой роще, он увязывается вслед, шагая рядом. — Со мной всё просто, княжич. Я не наследник княжеского престола, мне ни к чему присутствовать на подобных мероприятиях. В общем-то, мне и на съезд не обязательно приезжать, но уж на правах приёмного сына князя я являюсь неотъемлемой частью Юньмэнской делегации. — Я тоже не наследник, — изрекает младший княжич Лань, шагая ровно и твёрдо.       Ходьба Вэй Ина, пружинистая и слегка развязная, на секунду приостанавливается, чтобы после юноша разразился громким смехом. — Как же это, Ваше Сиятельство?! Не вы ли гордо носите титул младшего княжича Лань? — Я ношу, — без тени сомнения соглашается Лань Ванцзи, но затем почти незаметно качает головой. — Но это не значит, что я наследую престол. Я монах. — О, значит, целибат, затворничество и пресная еда? — насмешливо фыркает Вэй Усянь и, не удостаиваясь даже косого взгляда, продолжает: — Но вы ведь ещё так юны, княжич Лань. Отказываетесь от всех прелестей жизни, даже не испробовав их. — Ни к чему.       Лань Ванцзи ускоряет шаг и сворачивает на мраморную дорожку, внезапно застывая на месте. Вэй Усянь едва не врезается в его высокую фигуру, случайно всё же касаясь края рукава своим плечом. Княжич крупно вздрагивает, отстраняясь на несколько шагов, но Вэй Ин не обращает на это никакого внимания, потому что перед ним возникает картина весьма занимательная.       Дорожка из нежно-бежевого мрамора с рыжеватыми вкраплениями — длинная и прямая — ведёт к круглой открытой беседке с изящным плавным скатом тёмно-бордовой крыши. Полупрозрачный тюль, закреплённый на потолочных балках и расписанных цветами груши капителях высоких колонн, стоящих по периметру, слабо колышется от ветра. Позади беседки виднеется лебединый пруд, с противоположного берега которого Вэй Ин как-то бросал камни в воду и дразнил Не Хуайсана.       Проследив взглядом вдоль дорожки и невысоких ступеней, ведущих в беседку, Вэй Усянь натыкается на множество парчовых подушек, среди которых вальяжно раскинулся фаворит Императора. Его Благородие, господин Се Лянь, как его им представил сам Император, медленно раскуривал опиум, поднося к ярко-алым губам курительную трубку из слоновой кости, инкрустированную перламутром. Молочно-белая пелена дыма окутывала беседку, и самого Се Ляня, и низкий столик с узорчатой опиумной лампой из нефрита и бронзы, а затем рассеивалась, оставляя после себя едва заметный шлейф.       Вэй Усянь и Лань Ванцзи переглянулись, и юный повеса был готов поспорить, что в светлых глазах княжича на секунду промелькнуло замешательство.       Фаворит Императора одарил пришельцев ленивым взглядом из-под полуприкрытых век и взмахнул ладонью, подзывая. Делать было нечего: господа повиновались и прошли по мраморной дорожке, застыв у ступеней беседки. — Что же вы стоите, юноши, — раздался голос фаворита, мягкий и тягучий, словно карамель. На императорском приёме фаворит ни разу не заговорил, окидывая всех гостей своей неповторимой загадочной улыбкой, и сейчас Вэй Усянь впервые услышал его голос. В нём скользили призывные нотки, но, несмотря на это небольшое допущение, он оставался совершенно равнодушным. Однако это было не то равнодушие, с коим на лице ходил младший княжич Лань, а нечто иное, даже противоположное — оно было насмешливо-высокомерным, горячим как растопленный на огне сахар и таким же неприкасаемым под страхом колючего ожога. Да, о равнодушие этого мужчины можно было легко обжечься.— Присаживайтесь, коли уж пришли.       Вэй Усянь, не долго думая, присел на край широкой подушки, набирая полные лёгкие головокружительного опиумного дыма. Лань Ванцзи последовал его примеру, пускай и с большей осторожностью. Было видно, как тот пытается задержать дыхание, чтобы не вдыхать ядовитые пары, но то было безуспешно. Спустя несколько минут янтарные глаза монаха подёрнулись прозрачной дымкой, а его благопристойная поза слегка пошатнулась, став чуть неуверенней. — Ваше Благородие, сразу же скажу вам, что наше появление здесь совершенно случайно, — начал свою оправдательную тираду Вэй Усянь и всмотрелся в застилающую лицо фаворита пелену дыма. — Мы с младшим княжичем Лань не преследовали никакой цели, забредая сюда по неосторожности.       Даже сквозь дымную завесу Вэй Усянь заметил, как Се Лянь слегка дёрнул плечами в знак своей заинтересованности. В мелькнувших среди опиумного тумана прозрачных глазах цвета потемневшего серебра отразилась тень любопытства. — Так ко мне пожаловал сам Второй Нефрит, — тихо хмыкнул фаворит Императора. Он вновь затянулся и отложил курительную трубку на столик, чтобы через пару секунд туман рассеялся и представил двум слегка растерянным юношам господина Се Ляня во всём его статном великолепии. Его раскосые глаза, подведённые сурьмой, хищно блеснули, задержавшись на княжиче Лане, красные губы, словно две спелых вишни, приподнялись в едкой ухмылке. Затем взгляд его, цепкий, пронзительный, скользнул прямо на улыбающееся лицо Вэй Усяня. — А вы, господин? — Господин Вэй, Вэй Усянь, — незамедлительно представился юноша, сверкнув зубами в широкой улыбке. — О, — казалось, удивленно выдохнул Се Лянь. — Как чудесен этот день, не правда ли? В мои сети попалось сразу две крупных рыбки, просто замечательно! — Вы сведущи в рыбалке, господин Се? — Не так, как вы, господин Вэй, — рассмеялся фаворит Императора, и его смех был похож на тихий перезвон колокольчиков. Широким рукавом алой шёлковой блузы он прикрыл белоснежные клыки, мелькнувшие во время смешка. — Я наслышан о ваших успехах в лотосовой рыбалке. Это весьма впечатляет. — Это ещё что! Вот, если бы вам удалось увидеть ловлю вживую, Ваше Благородие, — добродушно затараторил Вэй Ин, впервые используя навыки красноречия с кем-то, кроме девиц из Пристани. — Только представьте: прозрачные воды Юньмэна, огромная Парящая рыба, на полном ходу выпрыгивающая на поверхность, подбрасывая в воздух тысячи жемчужных брызг, и красивый загорелый всадник верхом на устрашающем чудовище. — Вы и впрямь очень красивы, господин Вэй. — Надеюсь, этим комплиментом вы не навлечёте гнев Его Императорского Величества на себя или меня, столь ничтожного для похвалы из уст самого фаворита нашего Повелителя?       Лань Ванцзи, сидящий чуть поодаль Вэй Усяня, негромко кашляет. Се Лянь же на этот до смешного наигранно-невинный вопрос только сдержанно фыркает и приподнимает тонкие брови. — Мой Император не в силах держать на меня гнев, господин Вэй. Но вы можете легко попасть на плаху… — Тогда не стоит более называть этого раба красивым! — спешно вклинился Вэй Усянь, перед глазами которого вспыхнула яркая картина собственной казни. — Даже если вы вдруг действительно оцените скромные дарования какого-то посредственного лотосового рыбака по фамилии Вэй, то достаточно лишь улыбнуться ему, ни к чему говорить. Великой наградой для меня будет даже тень вашей улыбки, Ваше Благородие.       Понятие о флирте никогда не было слишком чётким и разграниченным, чем Вэй Ин довольно часто не преминул пользоваться. Очаровательно улыбнуться и сделать пару комплиментов официантке в местной таверне? Конечно, Вэй Усянь, этот взбалмошный повеса, снова строит глазки, чтобы сбить цену на выпивку. Покрутиться перед толпой миловидных девиц после удачной рыбалки и ослепить их блеском не только собственных зубов, но и влажной обнажённой груди? Да, вне всяких сомнений, он, лишённый стыда, бахвальствует и красуется перед юными девами, дабы сподвигнуть их на грех. Вот только… как именно расценивать изящную, но ничем не прикрытую лесть фавориту Императора, мужчине, что выглядит опаснее всех собравшихся на съезде аристократов вместе взятых? Немного обдумав данный вопрос, Вэй Ин приходит к выводу весьма однозначному: это необходимость, чтобы в липкие сети обворожительного интригана не упасть, внимание отвлечь и затем убраться подальше, потому что находиться рядом с ним опасно. И это совершенно очевидно: даже у Второго Нефрита глаза нервно перебегают с одной фигуры на другую, а кончики пальцев подрагивают, выдавая желание рук сжаться в кулаки.       Вэй Усянь объективно хорош в праздных разговорах, так почему бы это не использовать, раз уж его спутник каменным изваянием застыл и слился с убранством беседки, не желая выпутывать их из сложившейся ситуации.       Се Лянь снова мягко смеётся и потягивается на подушках.       О нём почти ничего не известно в широких кругах знакомых Вэй Усяня.       Долетали до Пристани Лотоса некие слухи, мол, фаворит Императора — выходец из столичного борделя. Кто-то рассказывал, что видел его прежде среди элитных проституток Сада Персиковых Лепестков — богатого дома увеселений — и работал тот на верхних этажах, купаясь в роскоши. Можно ли было доверять этим россказням — Вэй Ин не знал. Ровно как и то, кем был Се Лянь до замысловатой карьеры, откуда родом и как, собственно, Императора хомутал. Вся информация о господине Се была настолько разрозненной и расплывчатой, что от тщательного размышления над загадочной жизнью этого мужчины натурально начинала болеть голова. Вэй Усянь терпеть не мог боль, а потому быстро всякие мысли отбрасывал. В конце концов, ему эти интриги до одного места — лишь бы Юньмэн не трогали. — Как пожелаете, господин Вэй, — беззаботно хмыкает Се Лянь и откидывает голову на подушку, смотря на своих собеседников снизу вверх. — Что до вас, княжич Лань… я давно хотел встретиться с вами лично. Самый талантливый ученик Академии Облачных Глубин, единолично справившийся с Лазурным Демоном на экзаменационном задании, и один из самых перспективных молодых магов льда — вы просто находка для нашего прогнившего аристократического мирка. — Так это правда? Вы одолели Лазурного Демона, княжич Лань? — восклицает Вэй Усянь, ошарашенно хлопая ресницами. Лань Ванцзи на это лишь кивает, прикрыв глаза. — Уж этот слух я находил наиболее неправдоподобным, но именно он оказался истиной, вот это да! Лазурный Демон — древнее жестокое создание, разоряющее земли княжества Гусу веками, а вы в одиночку смогли управиться с ним? Просто невероятно. — Я лишь выполнял задание, — констатировал Лань Ванцзи, не меняясь в лице. Похвала совершенно не действует на этого человека, — отметил про себя Вэй Ин, восторженно оглядывая княжича. Заиметь знакомство со столь талантливым и знаменитым, но не имеющим ни капли честолюбия человеком — казалось, это настоящая удача для Вэй Усяня. Лань Ванцзи не был высокомерным, нет, это Вэй Ин сразу понял. И он не терпел пустого хвастовства, что вызывало в лотосовом рыбаке безмерное уважение к его княжеской персоне. Подружиться с таким человеком — не только полезно, но и приятно, ведь тот не станет задирать нос и разыгрывать драму с каждого совершенного подвига, так что работать с ним в одной команде — мечта для такого нетерпимого к чужой браваде человека, как Вэй Усянь. Возможно, однажды, он сможет уговорить княжича поохотиться вместе на какую-нибудь досаждающую людям тварь. И это было бы чудесно. — Знаете, младший княжич Лань, не пойму, отчего, но сдаётся мне, что ваша схожесть с одним из героев Пророчества столь велика, — вдруг начал рассуждать Се Лянь, внимательно всматриваясь в холодное лицо княжича. — Что не отметить это — было бы кощунством. Наверняка вы много раз в своей жизни слышали подобные комментарии, не так ли?       Вэй Усянь глянул на Второго Нефрита, ответившего Се Ляню коротким «мгм», и в снизошедшем на него озарении громко прищёлкнул языком. — А ведь вы точно подметили, Ваше Благородие! Как же это я сразу не заметил… вы, княжич, и впрямь как «Нефритовый Блеск» из Пророчества. Быть может, оно так и есть? — Всё может быть, — повёл плечами фаворит. — В последнее время разные демонические твари так и норовят пробудиться и внести свою лепту в причинение вреда людскому народу. Это вполне может оказаться началом конца. — Чего только стоит Непревзойдённый Демон, что сожрал весь божественный пантеон в одночасье. — Да-да, и он тоже, — ухмыльнулся господин Се. — Я слышал, что это было неподражаемое, кровавое зрелище. Хотел бы я взглянуть на эту тварь, что оказалась сильнее всех Богов вместе взятых. Полагаю, тот ещё кадр. — О, да, — хохотнул Вэй Усянь.       Лань Ванцзи, едва ли проронивший хотя бы один звук за всю их продолжительную беседу, моргнул, молчаливо поддерживая разговор. Впрочем, он всё ещё казался абсолютно незаинтересованным, но, видимо, опиумный дым заставил ледяную корку этого монаха совсем чуть-чуть подтаять.       Господин Се не стал более задерживать молодых господ — отсмеявшись, он отпустил их с миром. Вэй Усянь и Лань Ванцзи вежливо поклонились фавориту Императора и ретировались за высокие кусты жасмина, проследовав по мраморной дорожке туда, откуда пришли. Как только беседка скрылась из виду, Вэй Усянь выдохнул. — Наконец-то, — протянул юноша, в голосе его слышалось облегчение. — Даже на лотосовой рыбалке не ощущал такой опасности, как сейчас. — Разве вы не получали от этой беседы удовольствие? — промолвил Лань Ванцзи, вопросительно кося на блаженно вздыхающего юношу.       Вэй Усянь поперхнулся воздухом. — С чего бы вдруг? — возмутился он, Лань Ванцзи приподнял бровь. — Ваше Сиятельство, конечно, вам могло так показаться, но я лишь исполнял свою роль. Важно было вести себя естественно, как можно более непринуждённо. Если покажешь хищнику свой страх — он непременно прикончит тебя. — Хищнику? — Вы ведь тоже заметили, что фаворит нашего Повелителя совсем не прост. Он, вероятно, оценивал нас, — объяснил Вэй Усянь. — Сидя перед ним в беседке, мы, словно загнанная в угол цикада, встретившаяся лицом к лицу с богомолом, не могли совершить ни единого прокола. Нужно было показать, что мы ответного подозрения к господину Се не питаем. — Зачем? — Как это — зачем? — удивился Вэй Ин. — Чтобы тот не увидел в нас угрозу, конечно же. Очевидно, что он играет нечисто. А ещё властолюбив, расчётлив и, что самое важное, весьма азартен, иначе, как бы он оказался подле Императора? Если этот паучок намерился сплести во дворце огромную сеть, то важно сейчас не оказаться в списке его потенциальных мушек, княжич Лань. Это всё политические дрязги, уверен, что вам, как монаху, совершенно плевать. Но я — член княжеской семьи Цзян, и в моих интересах быть настороже со всеми угрозами для Юньмэна в перспективе. — Я понял, — кивнул княжич Лань, погрузившись в раздумья.       Они вновь пошли через липовую рощу, залитую прозрачным солнечным светом. Во дворцом саду было свежо, но безветренно, чему Вэй Усянь был несказанно рад. Было бы славно, если погода осталась бы столь пригожей до окончания княжеского съезда, — понадеялся Вэй Ин и, заложив руки за голову, стал шагать рядом с молчаливым Лань Ванцзи чуть бодрее.       Тишина, однако, не успела навалиться на плечи Вэй Усяня тяжким грузом, придавливая к земле всей своей неловкостью. Совсем скоро на горизонте появилась пёстрая компания, состоящая из людей весьма разнообразных, чему Вэй Ин тут же громко усмехнулся, привлекая внимание Лань Ванцзи. Тот оторвался от изучения каменных узоров под ногами и вскинул светлые глаза вверх. Впереди, навстречу им с Вэй Усянем шли трое человек: старший княжич Лань, чьи губы ласково изогнулись при виде младшего брата, а взгляд потеплел, заискрившись, когда рядом с ним обнаружился господин Вэй; княжич Не, обмахивающийся шёлковым веером с цветками персика; наконец, братец Цзян Чэн.       Братец Цзян Чэн, на лице которого отражалась вся известная людскому существу тоска. Преобразившаяся, однако, в пылающее огниво ярости, когда взгляд его наткнулся на растрёпанного, но ярко улыбающегося старшего брата. — Вэй Усянь! — взревел Цзян Ваньинь, подлетая к Вэй Ину выпущенной стрелой. — Да как ты…! Да ты! — Что — я? — непонимающе заморгал тот самый Вэй Усянь, невольно отодвигаясь за широкую спину стоящего рядом княжича Лань. — Ты! Пока я был вынужден просвещаться на княжеском совете и выслушивать нудные нотации от каждого высшего аристократа до тех пор, пока мой мозг не стал литься из ушей, ты прохлаждался в саду! Гулял с… что? Младший княжич Лань? — сбив спесь, растерянно пробормотал Цзян Чэн, на которого так же распространялась ледяная магия княжича. Тот приветственно кивнул и, глянув за спину, где, сдерживая смешки, фыркал Вэй Усянь, отошёл в сторону.       Бросаться на юношу уже, к счастью, никто не спешил. Цзян Ваньинь прокашлялся и, приняв самый благопристойный вид из возможных, вежливо поклонился Лань Ванцзи. — Рад встретить вас под Небесами, младший княжич Лань. Надеюсь, компания моего брата не слишком утомила вас. — Всё в порядке, — неожиданно произнёс княжич, сохранив равнодушное выражение.       Вэй Усянь на это только широко улыбнулся и хлопнул Цзян Чэна по плечу. — Вот видишь, А-Чэн, я же говорил, что дело не во мне, а в… — Заткнись, — прошипел княжич Цзян, пихнув брата в бок. — Просто ничего не говори, Вэй Ин. — Как хочешь, — хмыкнул юноша и отошёл к Не Хуайсану, положив тому руку на плечо и так повиснув. Тааффейский принц вздрогнул, но промолчал, продолжив обмахиваться веером. — Смотрю, вы все прямо-таки просветлели, господа. Хотя, конечно, кроме вас, старший княжич Лань — вы, без шуток, всегда выглядите очень просветлённым. — Сочту за комплимент, — тепло улыбнулся Лань Сичэнь. — Как так вышло, что вы все… вместе собрались? — поинтересовался Вэй Ин, отзеркалив улыбку Первого Нефрита. Если подумать, то и он похож на «Нефритовый Блеск» из Пророчества, — мимолётом отметил Вэй Усянь.       Не Хуайсан, заботливо направляющий веером потоки воздуха и на присоседившегося Вэй Усяня, расплылся в добродушной улыбке. — Княжич Лань пригласил нас составить ему компанию в походе на рынок. — О, — округлив губы, воскликнул Вэй Ин. — Это замечательно. Разрешите присоединиться к вам? — Будто тебе нужно разрешение, — угрюмо буркнул Цзян Чэн, но всё равно схватил того под руку, как в старые давние. — С удовольствием, — проигнорировав княжича Цзян, ответил Лань Сичэнь.       И они двинулись к дворцовым воротам. Как ни странно, младший княжич Лань пошёл вместе с ними, молчаливой тенью следуя за братом, и в целом особого интереса к этой затее не проявлял, держался, как всегда, особняком, но пространные взгляды на своих спутников то и дело бросал. Пару раз Вэй Усянь, идущий в обнимку с Цзян Чэном и весело рассказывающий Не Хуайсану и Лань Сичэню о торговых площадях в Пристани Лотоса, оборачивался и ловил на себе быстро ускользающий взор Второго Нефрита. Впрочем, он был нечитаем, и Вэй Ин быстро для себя решил, что княжичу просто глаза мозолит его неряшливый внешний вид. Волосы всё ещё напоминали сваленное гнездо, хоть и по дороге до центральной части города, спускающейся вниз от стен дворца, княжич Не пытался привести их в порядок. Его тонкие пальцы прочесали непослушные вьющиеся локоны, словно зубья костяного гребня, а атласная лента непривычного светло-абрикосового цвета убрала часть мешающихся смоляных прядей со лба и сплела волосы в кривоватую, но ужасно густую косу. Вэй Ин остался очень доволен. Цзян Чэн тяжко выдохнул и пообещал доложить шицзе, чтобы она вечером затянула эти «ни на что не годные патлы» в самый тугой пучок из возможных.       Лоин был по-настоящему большим и процветающим городом. Широкие мостовые и просторные шумные улицы, под завязку забитые людьми, отличались ухоженностью и чистотой — было видно, что за порядком в столице следят. Центральный проспект, сквозной через весь Лоин, был не только людным, но и привлекающим внимание архитектурными решениями. В отличие от остального города, в этой части можно было встретить высотные здания на четыре и больше этажей, вмещающие в себя не только таверны, рестораны и лавки, но и постоялые дворы, впрочем, имеющие цену за ночь порой вдвое больше, чем на соседней улице. Такие высотки украшались по-разному: кто-то сажал на окна резные деревянные ставни, через которые в ночное время струился тёплый медно-жёлтый свет; кто-то увенчивал коньки высоких крыш длинными шпилями и поднимал над городом яркие флаги Империи и Лоина. Вэй Ину такое богатство не то чтобы сильно нравилось, но выглядел Лоин очень празднично в любое время года.       Рассмотрев за снующими толпами народа разноцветные невысокие навесы, Вэй Усянь радостно вскричал: — Рынок! Впереди рынок, господа!       Торговые ряды Лоина представляли собой бесконечные прилавки под цветастыми навесами, защищающими не то от солнца, не то от дождя. Потерять кого-то из виду в этом запутанном лабиринте с сотнями зазывающих к себе торговцев было очень просто; заблудиться самому среди всевозможных лавочек — вообще плевое дело. Поэтому юноши, не сговариваясь, ухватили друг друга за края одежд (в то время как Цзян Чэн, не питающий к большим сборищам абсолютно никакой любви, так и вовсе вжался в плечо брата намертво). Один Лань Ванцзи с непоколебимой стойкостью отказался от этой затеи. — Ванцзи, можешь взять меня за рукав… — увещевал Первый Нефрит с понимающей улыбкой. — Да, княжич Лань, не упрямьтесь, — вторил ему Вэй Усянь, пронёсшийся рядом с тяжёлым грузом, прилипшим к его руке. Не Хуайсан, усиленно обмахиваясь веером, цеплялся за край длинной тёмно-лиловой жилетки друга. Лань Сичэнь, явно боявшийся потерять из виду всю весёлую компанию, нетерпеливо переминался на месте. — Глупость, — буркнул Лань Ванцзи и с видом гордым и несокрушимым пошёл вперёд.       Лань Сичэнь лишь вздохнул устало и быстро схватился за один из тонких рукавов многослойных одежд Тааффейского принца.       Впрочем, вся весёлая компания и один из Нефритов в придачу очень быстро потеряли этого «гордого и несокрушимого». Буквально через пару секунд. — Ну и где? — Вэй Ин разочарованно развёл руками, на которых уже висел не только Цзян Чэн, но и перепугавшийся очередной волны безобразной толкучки Не Хуайсан. Лань Сичэнь ныне сам хватался за фиолетовую жилетку лотосового рыбака, как за спасительный трос. — Не вижу, — отчаявшимся голосом ответил Нефрит. — Ладно, господа, — Вэй Усянь окинул своих спутников насмешливым взглядом и увернулся от летящего прямо в лицо удара локтем. Какой-то непутёвый споткнулся и был запущен толпой прямо в воздух, едва не задев прекрасное юношеское лицо. — Вот ведь! Твою же мать, ну что за люди! Разве не видят, куда кидают… ай, плевать. Господа, бессмысленно вот стоять на месте, тем более, что нас в любой момент может расплющить надвигающаяся волна… — Только не расплющить… — просипел Не Хуайсан с дрожью в голосе и покрепче впился в изнывающую руку друга. — Поэтому мы берём себя в руки… свои руки, Не Хуайсан! И идём к нужному нам прилавку. Младшего княжича Ланя потом подберём, чай его не задавят. Куда держим путь, Ваше Сиятельство?       Лань Сичэнь опешивши заозирался по сторонам, сглотнул, нервно кивнул и осведомил: — К целебным травам.       Вэй Усянь бывал в Лоине нечасто. Ещё реже он ходил по здешним рынкам, но многолетний опыт, приобретённый в людных портах Пристани Лотоса, делал своё дело. Юноша глянул влево, глянул вправо, скользнул в толпу перед собой и, плавно рассекая озёра из человеческих тел, повёл молодых господ навстречу алчным торгашам.       Первыми в глаза бросились прилавки с мясом. Летом его долго не держали, поэтому на деревянных сколоченных столах окружённые проворными мухами, которых то и дело гневно отгоняли торговцы, лежали свежие куски мяса. Мутные разводы крови виднелись не только на столешницах, но и под ними: стекающая с разделанных туш кровь просачивалась между досками и капала на мощёный рыночный камень. Здесь можно было увидеть освежеванные тушки кроликов, перепелов и куриц. Крупные свиные окорока, рёбра и даже головы украшали прилавки мясных торговцев. — Кошмар, — прокомментировал увиденное Лань Сичэнь, сильнее натягивая ткань чужой жилетки. Лицо его, и так белое, словно слоновая кость, побледнело ещё сильнее и теперь отдавало зеленоватым оттенком. С ослепительно белыми волосами и в таких же одеждах он выглядел точь-в-точь как призрак. — Ну что вы, княжич, — рассмеялся Вэй Усянь, покрепче перехватывая висящих на нём мешками молодых господ. — Пробовали когда-нибудь суп из свиных рёбрышек? Если нет, то обязательно попробуйте, это очень вкусно. — Моя семья придерживается вегетарианства, — виновато улыбнулся Первый Нефрит, но тут же был вынужден сжать губы в тонкую линию, позеленев ещё пуще. — Эх, очень жаль, очень жаль, — покачал головой Вэй Ин и останавливаться у прилавка не стал. — Вот, почему все ланьцы бледные такие, словно речного гуля увидали.       Цзян Чэн согласно фыркнул откуда-то из-под его правой руки.       Дальше прилавки с копченостями сменяли столы, заставленные тарами с крупами и зерном. Чем дальше юноши продвигались вглубь торговых рядов, тем насыщенней становились цвета и ароматы, витающие в воздухе. Дойдя до прилавка со специями, Вэй Ин не смог остановить себя от пристального разглядывания ярко-красного измельчённого перца и изумительной жёлтой куркумы, привезённой из-за границы Империи. Специи всегда были его слабостью. — Приедем домой — накупишь себе сколько угодно перца в Пристани, — отозвался всё ещё настороженный Цзян Ваньинь и махнул рукой вперёд. — Идём, там дальше продаётся ваша трава.       Вэй Ин нехотя отлип от чарующего прилавка с сушеными специями и побрёл вперёд. — Ваше Сиятельство, если не секрет, зачем вам понадобились травы? — рассеянно спросил Вэй Усянь, когда прилавок, завешанный пучками сушёных целебных трав и других не слишком лицеприятных вещиц, оказался прямо перед ними.       Лань Сичэнь, сосредоточенно выбирающий из больших веников пучки поменьше, задумчиво потёр подбородок и указал улыбчивому усатому торговцу в летах на дальний веник с мелкими желтоватыми цветочками, висящий у перекладины. Тот тут же передал конский щавель с благоговейным трепетом: как же, в его скромную лавку пришёл один из ланьских господ, красивый мужчина с белоснежными волосами и фарфоровой кожей. Кому расскажешь — не поверят. — Это для Ванцзи, — между делом ответил княжич Лань, продолжая перебирать травинки.       Вэй Усянь вопросительно глянул на Первого Нефрита, подтянув Не Хуайсана, заинтересованно косящего через три ряда в сторону прилавка с расписными веерами. — Он не хотел, чтобы я об этом распространялся, — добавил Лань Сичэнь и коротко улыбнулся Вэй Усяню. Тот понимающе кивнул.       Разобравшись с лекарственными травами, компания молодых юношей отправилась дальше, следуя за их негласным предводителем Вэй Усянем. — А теперь — по заявкам, — провозгласил он.       Сначала они отправились к торговому ряду, где продавали всевозможные виды тканей и аксессуаров из неё. Здесь же Вэй Усянь приметил несколько заоблачно дорогих рулонов лотосового шёлка, из которого была сшита традиционная одежда княжеской семьи Цзян. Сам он находил свою шёлковую рубаху невероятно удобной, а потому поблагодарил Небеса за возможность одеваться у отечественного производителя в Юньмэне. По просьбе Не Хуайсана путанная дорожка вывела их прямиком к долгожданному прилавку с веерами, где юный принц закупился вволю. Торговец ещё долго выкрикивал им в спины пожелания долгой жизни и крепкого здоровья, и чтобы Небеса осыпали их счастьем и золотом. Во всяком случае, золотом был осыпан сам торговец и был этому несказанно рад.       Теперь весёлая компания и один Нефрит прогуливались по рынку наперевес с узорчатыми веерами. Они безуспешно искали глазами в толпе Второго Нефрита, но тот как в воду канул, и ни проблеска снежных одежд, ни белой волосинки не мелькало среди гудящей толпы покупателей.       Впереди показались торговые прилавки, обложенные горами спелых фруктов. Аккуратные пирамиды сочных наливных яблок высились под самые перекладины, скрывая за собой торговцев. Проникающие меж ярко-голубых тканевых навесов солнечные лучи выгодно подсвечивали их полупрозрачную красную кожуру, заставляя сиять, подобно ограненным рубинам. Вэй Усянь, завидев это дело, невольно облизнулся. — По сколько яблоки продаёте? — громко спросил он, затормозив своих спутников.       Из-за огненно-красной пирамиды яблок выглянул смуглый мальчишка с озорными тёмными глазами. — А сколько дашь, молодой господин? — весело отозвался малец. — Ну… дам тебе пять медяков за мешок. — Это возмутительно мало! — крикнул мальчонка, не потеряв бодрого выражения. — Давай больше! Посмотри, какие чудесные у меня яблоки, аж на солнце светятся! — Да кто угодно на солнце светится будет, малец, — махнул рукой Вэй Усянь, состроив надменную мину. — Пять медяков значит пять медяков. Накину ещё один сверху, если достанешь мне льняной мешок.       Мальчишка что-то усиленно прикинул в уме, насупившись, а затем скривил губы и ударил по столу раскрытой ладонью. Пирамида яблок опасно пошатнулась. — Ну и чёрт с тобой, обожди минуту, — бросил мальчишка и скрылся за прилавком. — Вот и зачем тебе эти яблоки сдались, а? — закатил глаза Цзян Чэн. — Сейчас договоришься, А-Чэн, а я тебя в толпу брошу. Будешь потом думать, на кой мне яблоки сдались, когда по твоему лицу будут топтаться чужие сапоги.       Цзян Чэн чуть не задохнулся от возмущения, но варежку прикрыл, почуяв спиной могильный холод затоптанной земли и тысячи пар сапог. Лань Сичэнь на сей обмен любезностями благоразумно смолчал, но смешок сдержать не сумел: встретившись с господином Вэй Усянем глазами, он усмехнулся, а тот весело улыбнулся ему в ответ. — Вот, держи свой мешок и яблоки, — высунулся из-под прилавка малец и быстро скинул в полотняный мешок верхушку красной пирамиды. — И деньги. Деньги сюда.       Вэй Ин достал из-за пазухи толстый кошель и ссыпал на стол несколько десятков медяков. Мальчишка растерянно захлопал густыми чёрными ресницами. — Сдачу себе возьми, — звонко рассмеялся Усянь и щёлкнул маленького торговца по носу. — Яблоки у тебя и впрямь загляденье.       Закинув на плечо льняной мешок, полный крупных спелых яблок, лотосовый рыбак подхватил молодых господ под руки, зацепил Лань Сичэня за жилетку и бодро зашагал дальше, оставив рассыпающегося в тихих запоздалых благодарностях мальчишку позади.       Остановился юноша только у конца торгового ряда, заприметив изумрудно-зелёные горы арбузов. Вэй Усянь очень любит арбузы. — Опять?! — недовольно протянул Цзян Чэн, когда их предводитель направился к очередному прилавку.       Хозяйкой всей этой Изумрудной Горы была загорелая голубоглазая женщина с небрежным пучком смоляных волос, зрелый возраст которой выдавали неглубокие морщины на шее и в уголках глаз. Она растянула тонкие губы в приветливой улыбке и подозвала покупателей поближе. — Молодые господа, подходите, не стесняйтесь, — оживленно начала она. — Вижу, вы из знати, но раз уж спустились к нам на рынок, то давайте, покупайте. Подсыпьте скромным торгашам немного меди в кошельки. Тем более, что мой товар — вы только посмотрите! — чертовски хорош. Не арбузы, а амброзия!       Вэй Усянь искренне восхитился её рекламным талантом. Женщина говорила с каким-то необычным южным акцентом, что придавало её речи изюминку и чудесным образом располагало к ней. Но Вэй Ин так просто без боя каким-то харизматичным торговкам не сдаётся. — Ну-ка, госпожа-торговка, разрежь-ка мне свой самый лучший арбуз, я и погляжу, какова твоя амброзия на вкус, — нагло ухмыльнулся Вэй Усянь и поймал восхищённый взгляд Первого Нефрита. Этих горных монахов так просто удивить, — усмехнулся про себя Вэй Ин, испытывая некоторую гордость за свои навыки красноречия. Цзян Чэн рядом приложился лбом о свою ладонь, тихо прося Не Хуайсана увести его от этого позора подальше. Тааффейский принц неловко пожал плечами, переглянувшись с довольным Вэй Усянем, и лишь покачал головой, продолжая обмахиваться кипой вееров. Цзян Чэн глухо застонал, спрятав лицо у принца на плече. — О, а ты у нас не из простых, — цокнула языком женщина и негромко рассмеялась. — Сейчас разрежу, молодой господин.       Торговка вытащила из-под прилавка длинный прямой нож и отыскала среди полосатых зелёных гор арбузов, по её мнению, самый лучший. Округлая ягода легла под нож и с треском явила скрытый за твёрдой кожурой розовый бархат. Госпожа отрезала от сочного арбуза несколько больший долей и протянула каждому из молодых господ. Протягивая дольку Вэй Усяню, она сначала усмехнулась и притянула её обратно, поддразнив. И только затем, широко улыбнувшись, отдала на пробу. — Пробуйте внимательно, господин. А не то не распробуете ангельский вкус моего товара.       Со смешком Вэй Усянь вонзил зубы в водянистую мякоть арбуза и почувствовал освежающую сладость на языке. Сок тут же растёкся по пальцам и ладоням, запачкал тонкие запястья юноши и края светлой рубашки; доедая ароматную дольку арбуза, Вэй Усянь с запоздалым неудовольствием заметил, что щёки и шея его так же были мокрыми и липкими от прозрачно-розового арбузного сока. Впрочем, сей факт ничуть не омрачал хорошее впечатление о товаре этой госпожи. — Беру один, — утирая рот испорченным рукавом, молвит юноша, и довольные покупкой спутники согласно кивают. — Господин Вэй, вот, возьмите мой платок, — тихо говорит идеально чистый Лань Сичэнь и протягивает рыбаку белый шёлковый платок с облачной вышивкой.       Вэй Усянь смотрит на протянутую ему бледную ладонь и зажатый в ней платок несколько мгновений, а затем смущённо улыбается и принимает его. — Не стоило, княжич Лань, — заверяет Вэй Ин, вытирая запястья и лицо, сразу же раскрасневшееся от настойчивых касаний шёлковой ткани. — Правда. — Брат?       Вэй Усянь и Лань Сичэнь одновременно поворачиваются на звук знакомого голоса. Лань Ванцзи, словно взъерошенный воробей, стоит в нескольких шагах от них с растрёпанными волосами и хаотичным румянцем на шее и скулах. У Второго Нефрита явно бывали и лучшие времена: его сильно потрепало в толпе, а в глазах читалось непонимание и остаточный ужас от всего пережитого.       Его непривычно эмоциональный взгляд резко останавливается на платке, которым Вэй Усянь утирал щёку. — Ванцзи! — радостно восклицает Лань Сичэнь, бросаясь к брату. Он не решается обнять его, но внимательно осматривает и гладит по предплечьям. — Я так волновался за тебя, брат. Где же ты был? — Неважно, — Лань Ванцзи слегка потерянно качает головой, переводя нервный взгляд со старшего брата на господина Вэй Усяня. Заметив это, Вэй Ин виновато улыбается Второму Нефриту и отходит к занятым колким спором брату и Тааффейскому принцу. — Я обязательно верну платок. — В этом нет нужды, — улыбается Лань Сичэнь, и с появлением младшего брата всякое напряжение с него сходит, оставляя после себя лишь искрящийся взгляд. — Оставьте себе, господин Вэй. Считайте, это подарок, а подарки возврату не подлежат.       Всё именитое красноречие Вэй Усяня куда-то уползает, поджав хвост, а потому он только улыбается и, вновь хватая весёлую компанию под руки, громко объявляет: — Ну, раз Второй Нефрит нашёлся, — он делает многозначительную паузу, выдерживая неприятно колючий взгляд Лань Ванцзи. — Мы можем начинать выдвигаться в сторону дворца.       Сзади слышится нетерпеливое покашливание. — Господа, я, конечно, всё понимаю, но, быть может, арбуз заберёте? — скрестив руки на груди, скептически оглядывает их госпожа-торговка.       И они забирают арбуз. Тащить его почему-то выпадает Лань Сичэню, который неудачно оказался ближе всех к прилавку, но это, кажется, его совсем не расстраивает. На этот раз Лань Ванцзи всё же цепляется за широкий рукав своего брата, и весёлая компания вместе с Двумя Нефритами выдвигается в путь через кипящие жизнью торговые ряды столичного рынка.       Их путь проходит без приключений на злополучные места ровно до тех пор, пока в начале рынка до них не доносится звонкая мелодия, сыгранная на лютне. Вэй Усянь оборачивается, чтобы увидеть небольшую сцену и толпу людей, собравшихся у её подножия. Весёлая компания переглядывается, чтобы, не сговариваясь, подобраться ближе. Два Нефрита молчаливо следуют за ними. И если в глазах Лань Сичэня разгорается интерес, то взгляд Лань Ванцзи остаётся холодным и резким, отрешённо направленным в пустоту перед собой.       Заслышав громкий мужской голос, доносящийся со сцены, Вэй Усянь изо всех сил тянется, вставая на цыпочки и повисая на плече у младшего брата, лишь бы высмотреть происходящее за головами сотни любопытных зевак. А смотреть там есть, на что: в ту же секунду, когда звучит бархатистый голос закулисного рассказчика, над сценой прямо из воздуха появляется обезличенная человеческая фигура размером с арбуз в руках Лань Сичэня в сияющей короне. Это магия образов, — понимает Вэй Ин и отмахивается от шипящего на него Цзян Чэна. Голос тем временем продолжает вещать: —…и ответил ему принц: «Жертвуя собой, не обесценивает человек ни жизни своей, ни любви близких своих, обращённой к нему, как бутоны цветов к солнцу обращаются, ведь жертва во имя спасения бьющихся невинных сердец никогда не будет напрасной». — Это же постановка Пророчества, — тихо шепчет Не Хуайсан, распахивая миндалевидные глаза, просияв узнаванием. — Вэй Усянь, слезь с меня, я ничего не вижу! — сквозь зубы шипит княжич Цзян, спихивая братца, но тот мёртвой хваткой в чужие плечи вцепился — не отпускает, а мешок с яблоками норовит ударить Цзян Чэна прямо по лицу.       Над сценой повисает вторая фигура, сотканная из полупрозрачного света. На голове её венец из серебра, а по пустому лицу пробегают тени огоньков, подлетая в воздух яркими искрами. — Белое Бедствие ответом принца было разгневано. И сказало тогда Бедствие, обращаясь к королевскому сыну, но голос его эхом разносился по всем закоулкам страны: «Твоя жертва напрасной станет, ежели решишься ты даровать этим несчастным свою плоть и кровь, ведь ни одна крупица твоей жертвы не способна будет от гибели сердца невинных уберечь». Принц был опечален, но сомнения роились в его душе, подобно пчелам в улье: «Тогда что… что способно их спасти? От тебя и твоего проклятья уберечь?». — Довольно интересный способ использования магии образов, — еле слышно бормочет Лань Сичэнь, потирая подбородок. Ему, в отличие от весёлой компании, всё прекрасно видно — благо, рост позволяет.       Лань Ванцзи, обладающий острым слухом, отстраненно кивает. — И разразилось Белое Бедствие горьким смехом, и посмотрело оно на принца так, что у собравшегося поодаль народа волосы дыбом встали: «Если так хочешь знать, то пускай, я дам тебе ответ, глупое дитя». — О, о, сейчас скажет, — нервно обмахнувшись одним из купленных вееров, в нетерпении протараторил Не Хуайсан. — Я знаю наизусть, вот, смотрите, — заявил Вэй Ин и, повернувшись к молодым господам лицом, начал вещать одновременно с голосом со сцены: «Коли уж этот мир не исправить, будет он погребён под пеплом алчных людских желаний. Столпы его рухнут от тяжести грехов человеческих и пороков, искрошенные в пыль демоническими когтями. Тогда настигнет мир белое ненастье, повеет страхом и отчаянием под каждой крышей. Бедствие придёт, людьми призванное, и осколки мира сапогом раздавит. И только лишь в немом уповании на спасение даруют Небеса последнее Чёрное Перо, что, с облаков сбросившись вниз, на землю, повстречает Нефритовый Блеск. И вместе станут те надеждой, одаренные силой заново воздвигнуть мир».       Пророчество слетело с губ, и вмиг фигуры из света исчезли, рассеявшись по воздуху, чтобы вновь явиться в образах иных. Белёсый силуэт, нефритами украшенный, а оттого сияющий, и на его плече ворон, чьи перья словно смоль. «Знаете, младший княжич Лань, не пойму, отчего, но сдаётся мне, что ваша схожесть с одним из героев Пророчества столь велика». «Вы, княжич, и впрямь как «Нефритовый Блеск».       Вэй Усянь невольно взгляд кидает на Второго Нефрита и глазами с ним встречается. У него не радужка, а россыпь звёзд с янтарным блеском, холодная, но до того красивая, что меркнет всякая драгоценность рядом с ней. Он смотрит прямо, и неясные мысли мелькают в голове княжича, Вэй Ину их не разобрать. Он отворачивается первым, едва ли замечая, что маленький спектакль кончился, а довольные зрители расходятся, то и дело толкая его плечами и локтями. — Пошли уже, — ворчит Цзян Чэн, вцепляясь в его руку, словно рак — клешнями. — Больше нигде не останавливаемся, мы и так задержались. Матушка нас пристукнет.       На этот раз они успешно добираются до Императорского дворца без происшествий. Обратная дорога проходит для Вэй Ина очень спокойно: он так же шутит и балагурит, с удовольствием надкусывает купленные яблоки, выхватывая их из рук Цзян Чэна и не давая тому нормально съесть ни одного, он подмигивает проходящим мимо девицам с плетёными корзинами, а те, переглянувшись, смущённо хихикают ему в ответ. Позади идут Нефриты, и Вэй Усянь не видит, но чувствует, как спину жжёт от их взглядов, но внимание на это не обращает, к тому же Лань Сичэнь время от времени вклинивается в шутливые беседы весёлой компании и проявляет увлечённость в их разговорах.       По возвращении во дворец их действительно хорошенько стукает княгиня Юй.       А затем отбирает арбуз, который Лань Сичэнь передал Вэй Усяню с улыбкой и вежливым — «Спасибо, что составили компанию, господин Вэй».       Впрочем, после их вылазки на рынок у братьев остаётся половина мешка с яблоками, ноющие от продолжительной ходьбы ноги и, исключительно для Вэй Усяня, белый шёлковый платок с узором облаков, вышитых голубой нитью. Вечером того же дня он самолично выстирывает его в тазу с мыльной водой и вешает сушится на перекладину за кроватью. Утром платок бережно складывается и убирается за пазуху.       Остаток недели в Императорском дворце проходит умиротворённо. Наследники то отсиживаются по лекториям, то слоняются в окрестностях дворца, упражняясь в фехтовании или созерцая местные красоты: карминовое марево маковых бутонов, яшмовую зелень маленьких рощиц и пышные жасминовые заросли. Правда, солнцем любоваться приходится недолго — на три дня затягивает сильный ливень с грохочущей грозой. Это, как узнал Вэй Ин от местных, в Лоине практика вполне нормальная.       У князей проходит череда советов, до буйных обсуждений на которых снисходит фаворит Императора, являя гостям своё непременно красивое и лукавое лицо. Вереница насущных вопросов сводится к реформам в налоговой системе Цинхэ — молодой князь Не Минцзюэ решительно настроен менять порядки в своих землях — и неспокойствию на границах Империи, где заметно участились появления нечисти. Было решено следующей весной организовать Имперскую делегацию под началом самого Повелителя, в ряды которой войдут умелые воины и маги из разных княжеств, с единой целью — установить на Северной границе порядок, добравшись наконец до гнёзд тех тёмных тварей и изничтожив их.       Вэй Усянь твёрдо намеревался в эту делегацию попасть.       За день до отъезда в родной Юньмэн Вэй Усяня будят на рассвете громким криком и неприятным щелбаном. — Вэй Ин, вставай, чёрт бы тебя побрал! — орал Цзян Чэн прямо в сонное лицо брата, очевидно, едва ли соображающего, что происходит. — Там нужна наша помощь!       Заслышав слова «нужна» и «помощь» в одном предложении, Вэй Ин резко распахивает глаза и хриплым ото сна голосом спрашивает серьёзно и вполне осознанно: — Что случилось? — В пойме на южной границе Лоина обнаружили Парящую рыбу.       В этот момент Вэй Усянь просыпается окончательно, брови его высоко поднимаются, а рот неприглядно распахивается. — Что? — только и может выдавить он.