Маленькая Пенелопа

       — Понимаешь? — спросил Смит.       Он, точно самый настоящий учитель, был готов объяснять снова и снова. Наверняка это приносило мужчине большое удовольствие, ибо его отец был учителем, и кто знает, куда бы занесло Смита, если бы он остался жив.        — Да-да, — ответила девочка, серьезно рассматривая карту на столе. Многое нельзя было показать ребенку схематично, так что пришлось нарисовать деревья деревьями, а повозки повозками. Никаких квадратов и прямоугольников.        — Сразу после того, как нам откроют ворота, начнется самое важное, — он провел пальцем по горизонтали, показывая куда именно они поедут.        — А точно ли откроют? — девочка посмотрела на него удивленно, сев поудобнее на стуле.       Почти в первый раз она была в кабинете Эрвина днем. Днем он выглядел по-другому, важно и деловито. Бумаги, разложенные сейчас по столам и креслам, делали кабинет похожим на лабораторию Ханджи. Только было здесь что-то свое, особенное, чего девочка понять не могла. У Ханджи — полный хаос и беспорядок, Леви же обожает чистоту, в его комнате уже привычно обитал запах порошка. А у Эрвина? Вроде нет пыли, но и беспорядком он не брезгует. Нет запаха старых книг, бумаг, точно кабинет лишь образец. То, как должно выглядеть каждое помещение.        — Да, — ответил он мягко, слабо улыбнувшись. — Как же не откроют? Все на бумагах, точно по договоренности.        — Хорошо это, — девочка не отрывала взгляда от карты. — А то неудобно бы получилось.        — Действительно, — после недолгой паузы, он продолжил. — Ты нам поможешь с тем, что отгонишь титанов подальше от нас, хорошо?        — Зачем?        — Чтобы мы смогли как можно дальше продвинуться, и они нам не помешали, — он откинулся на стул, все еще не сводя глаз с ребенка.        — Слишком навязчивые? — предположила маленькая, чуть привстав.        — И кровожадные, если ты помнишь, — он стал серьезным.        — Помню, — на выдохе ответила она. Малышка все никак не могла в это поверить, да и не особо хотела.       Дальнейший их разговор длился около одного часа и сорока минут. Пенелопа, по мнению Леви, отлично слушает и выполняет, но понимает она, часто, с трудом. Многие слова для нее новинка. За год одиночества некоторое позабылось, а восполнять это приходилось сейчас.       Солнце скрывалось за облаками, духота медленно уходила, затем на смену ей пришел слабый дождь.       Он заморосил, покрывая и без того темную землю черными точечками. Растения тут же начали вытягиваться, а вот настроение в разведкорпусе становилось немного сырым и неуютным, пусть на улице, кроме часовых, никого не было. А те смотрели в даль, стараясь разглядеть что-то, кроме серого-серого тумана, всепоглощающего облака. А деревья скрывались в нем, делая горизонт все более непроглядным.       Девочка пару раз чихнула, мурашки покрыли ее тело за доли секунды. Воздух стал холодным и влажным, сразу захотелось завернуться в одеяло.        — Хочешь чай? — спросил Смит. Он и сам был не против сделать перерыв.        — Да, — ответила девочка, спрыгивая со стула.       Эрвин Смит рядом с такой маленькой девочкой казался настоящим великаном, либо наоборот, Пенни была просто лилипутом.       Держа мужчину за руку, чтобы не потеряться из-за своих же мыслей, что просто переполняли голову, она шла по коридорам. Те были почему-то пусты, веселые голоса раздавались лишь из спальных комнат, от туда же была слышна гитара и отдельные женские голоса, что пели какую-то песню про закат.       Пенни невольно к ним прислушалась, даже представив то тепло и отражение его в воде. Как розоватые облака плывут по небу, как пушистые барашки.       Но даже такие песни не могли задержать эту парочку. Они прямиком шли в столовую за чаем.       И снова на пути девочки две огромные двери, Эрвин вот хотел открыть одну из них, впустив девочку, но та сама сделала это со словами: «Я хочу сделать это!»        — Ладно, ладно, — мужчина усмехнулся, смотря на ее тщетные попытки открыть дверь. — На себя, — прибавил он тише.       Девочка подпрыгнула и дернула ручку на себя. Дверь наконец поддалась. В помещении никого не было, голоса двоих расходились эхом.       Комнаты корпуса превратились в настоящую пленку, как у старых фильмов. Все в миг стало черно-белым и выцветшим. С кухни разносилось биение металлической посуды друг о друга. Повара готовятся к ужину. Но не за этим здесь были Смит и Пенни.       Девочка забежала чуть дальше, чем заходила обычно, за стойку. Весело махнув рукой, она выкрикнула в открытую дверь, за которой виднелась печка.        — Здравствуйте!        — Привет-привет, Пенелопушка, что это ты пришла? — раздался ласковый голос поварихи. Она вышла к ней вся в муке, отряхивая руки свои от нее. Белая пелена поднялась в воздух, но тут же осела, растворилась в нем.        — За чаем пришли, — она сложила ручки и за спиной.        — Ох, за чаем? Ну, хорошо, — она улыбнулась сначала от маленько ребенка, что, вероятно, напомнил ей своих детей очень давно, а потом перевела взгляд на командора. Тот тоже был весел, ибо сейчас серьезность ни к чему.       Вскоре они уже сидели за одним из столов, но молчали. Пенни держала в своих маленьких ручках чашку, обхватив ее ладонями, а Смит, как обычный человек — придерживал за ручку.        — Не обожжешься? — мужчина усмехнулся.        — С чего бы? Так за то кружка не разобьется, — она, прикусив язык, провернула кружку в руках, а затем отпила напиток. Достаточно безвкусным он ей показался. Все же самый лучший чай на ее взгляд — травяной, как называла его мама. С полевыми цветами, листьями смородины и яблони. Иногда у них была корица, тогда чай приобретал особый аромат и вкус.       Эрвин благосклонно кивнул, стараясь не рассмеяться. У него в голове непроизвольно создалась параллель между ней и Леви, ибо второй тоже опасается того, что чашка может разбиться.        — Остались у тебя вопросы? — спросил мужчина.        — Нет, я вроде все поняла. Единственное мне не ясно, — он посмотрела в кружку, пытаясь увидеть там что-то особенное. — А если все пойдет не по плану? И я не смогу ничего сделать?        — Всегда же у тебя получалось, главное — не переживай. Если вдруг что-то пойдет не так, то этим займемся мы, хорошо? — достаточно мягкий тон. Видно, что он говорит с шестилетним ребенком. Вот только это дитя, верно, повзрослеет слишком рано, нежели хотелось бы ей.

Имей в виду, что любой день может оказаться для тебя последним

      Ночь не заставила себя ждать. Дождь еще не прекратился, лишь усиливаясь с каждым часом.       Пенелопа смотрела в окно, периодически вздыхая, как будто она в заточении.       А часовые уже сменились на ее глазах, а солнце так и не показалось. Уже стемнело, не было видно многого, на улице лишь два фонаря были источником золотистого света, а в комнате горела, уже новая, свеча.       Растения сделались более живыми, но девочка знала, что ночью будет страшно. Пусть не одна, пусть в огромнейшем здании, наполненном бойцами, Умереть все равно ее найдет. Пробираясь сквозь ливень, хлюпая своими костлявыми ногами по лужам, утопая в грязи перед воротами, оно проберется прямо к комнате…        — Пенелопа? — голос Леви нарушил эту страшную цепочку.       Девочка вздрогнула и отошла от окна, все еще стараясь всмотреться в него, увидеть то самое Умереть. Наверняка, увидев, станет легче.        — Уже девять вечера, ложись спать, — это было сказано не заботливо, как обычно говорят отцы своим детям, а как-то равнодушно. Как будто хоть КТО-ТО должен был сказать это. Аккерман в этот раз не собирался сидеть в комнате, он подошел к дверному проему и приоткрыл дверь, все еще наблюдая за сонным чадом.       Пенни поплелась к кровати, залезла на нее, и не укрываясь, прикрыла глаза.        — Спокойной ночи, Леви, — тихо сказала она.       Он не ответил, лишь выйдя за дверь.       Только шаги его умолкли, девчонка резко разомкнула глаза. Еще пара секунд на кровати, пока еще холодной, и девочка уже стояла на полу.       Она провела по лбу рукой, убирая челку, и зажмурилась. Собственно, а зачем она вообще встала?       Девочке совсем не хотелось спать. Глаза, вроде, сами собой закрываются, ну, а ноги не слушаются, хотят бежать куда-то. Пенни топнула своей маленькой ножкой по полу, затем резко повернула голову на стол Леви. Там, уже отдельной стопкой, лежала ненужная бумага, на которой обычно и рисовала Пенелопа. Благо, такой было предостаточно.       Маленькими шажками она подошла к столу, аккуратно стащила листик и карандаш, а затем одним рывком запрыгнула на кровать.       В какой то мере ей было страшно за то, что Леви увидит, что она не спит. Хотя, он еще и не ругал ее сильно, чтобы она его боялась. Наоборот, Аккерман старается сделать так, чтобы Пенни ему доверяла. Доверие — самое важное для разведкорпуса.       Девочка старательно вырисовывала на бумаге дом. Квадрат, треугольник, по средине — окно. На окне кот, на крыше второй. К дому ведет тропинка, усыпанная цветами. Вроде и не скажешь, что Пенелопа необычная девочка. Рисунки у нее вполне славные.       Только вот она не следит за временем.        — Хорошо рисуешь, — раздраженный голос позади заставил содрогнуться.        — Я сплю! — девочка вскрикнула и быстро завернулась в одеяло.        — Тебе стоит выполнять то, что я прошу делать, — скрестив руки, он стоял «над самой душой». — Неужели я сказал это стене?        — Нет, — она откинула одеяло.       Правда, она уже пожалела, что сделала это, потому что лицо у Леви стало серьезным, а не просто безразличным, как обычно.        — Если у тебя не будет правильного режима сна, будет хуже лишь тебе. Тебе об этом не говорили раньше?        — Нет. А почему будет только хуже? — она села на кровати, свесив ноги.        — Задашь этот вопрос Ханджи. Она у нас ученый. А сейчас, давай, спи, — он все стоял, пока девочка не легла обратно, пристально за ним наблюдая, а затем укрылась одеялом.       Только тогда он отошел.

***

      Гитара звучала, голоса сливались в один, некоторые тихо-тихо подпевали. Очень уютно и мило, точно в последний раз. Все поскидывали форму, многие девушки даже оделись в нарядные платья.       Кто во что горазд: чечетка на столе? Да! Где-то в уголке пара танцует вальс? Конечно, там и скрипка.       А ведь начиналось с одной единственной гитары, с бойца, которому просто стало скучно в дождь, а переросло все в праздник.       Вот только Николь туда был вход закрыт. Она сама сделала это, зарывшись в свои же мысли, опустила себя. Брук стояла у закрытой двери спален, внимала веселые песни, прислушивалась к стуку каблуков.       На душе у нее были странные и смешанные чувства, точно ее чего-то лишили. Она и сама понимала, что не пошла бы туда, ведь народу много, духота, толкучка. Но то, что ей туда нельзя — делало жизнь сложнее в трое. Хотелось рвать волосы на голове, стучать по стенам и рушить все, что можно.       Николь опомнилась после удара головой о стену. Он был не сильным, но до жути неприятным.       Без слов. Без слов парень толкнул Николь намеренно, чтобы она, сдохла наконец, шлюха, ударилась. Ему нравилось то, какое Брук делает лицо, пока злится. Как маленькая собака, неспособная не на что. Огрызается, но отходит дальше, чтобы больше не досталось.       Раздался противный смех и реплика после него: «Хватит тебе, бессмысленно. Как ребенок, вот правда». Ее не защитили, совсем нет, просто принизили обидчика, чтобы тот понял неправоту.       Николь ходит по разведке призраком, ибо высшим чинам на нее плевать — она просто боец, у нее есть командир. А свои ровесники и пустого места в ней не видят. Хотя нет, она напоминает некоторым боксерскую грушу.

Неудачные новобранцы в этот раз попались.

       — Святая Сина, ты такая жалкая, — к ней подошел Анселл и рассмеялся. — Так и будешь просто стоять? В десятке лучших, как-никак, — улыбкой он наблюдал за девушкой.        — Хочешь поглумиться? Отстань, — она свела брови к переносице, и прикусив губу, прикрыла ушибленный лоб волосами.        — Да, нет. Ты, знаешь, уже в углу. Скучно будет, — он выдохнул. Улыбка сошла с лица, а на глаза опустилась тень от ломких, соломенных волос.        — Тогда на кой черт ты здесь? — девушка шагнула ближе.        — Дело есть к тебе, — он пошел по коридору в противоположную сторону от спален.       Брук помедлила, но раздраженно последовала за ним.        — Спасибо, — прибавил парень. — Что ж, ты, вроде, девушка, так?        — А не видно? — Николь шла чуть поодаль от него, иногда цокая.        — Вполне видно. Пакли то отрастила. Но я не про это. Тебя, наверно, учили, как с детьми обращаться?        — У меня два брата, — ответила Николь, вновь потирая лоб, а затем перегнала парня, встав перед ним.       Анселл остановился.        — Только зачем тебе это? — добавила она.        — Знаешь ту девочку, которая умеет управлять титанами? Она меня не сильно жалует.        — Стой, подожди, — она замахала руками, откровенно засмеявшись. Но это было больше похоже на нервный смешок. — Ты хочешь, чтобы я вас познакомила? Опомнись, Анселл, ей шесть!        — А меня не она волнует, а сила ее, — он подошел к ней и сравнялся плечами. — А тебе не интересно? — спросил Анселл тихо.       Девушка проглотила комок в орле.        — Я не задавалась этим вопросом, — также тихо ответила она.        — Было бы здорово в этом разобраться, да? Тем более, если других дел больше нет.        — П-почему нет? — Николь осмелилась повернуть голову на него.        — Потому что трахаться больше не с кем. Так помоги мне, — он ухмыльнулся. — Я, в отличии от некоторых, хочу разобраться и повышаться в должности из-за науки, а не…        — Я не делала этого, — Николь огрызнулась.        — Тем более. Раз ты ничего не делаешь. Времени навалом. К тому же, если мы узнаем корень ее способностей, это позорное прозвище от тебя… уйдет. Ты в деле? — его улыбка стала еще более хитрой, он пошел дальше по коридору.        — Я… подумаю. Слышишь?        — Не глухой, — Анселл махнул ей рукой, не поворачивая голову.

И чуть мороз достигнет трона, Придется всем узреть, Что сам король, Не знавший горя, удостоит эшафота честь. Накинув на шею веревку, окинув томно толпу. С улыбкой надменной Провалится в бездну ко дну.