И если бы капля упала чуть позже, возможно, этого бы не случилось.
Вновь пасмурно, но сегодня не было дождя. Лишь ветер жужжал над ухом, прерываясь на долгие минуты. В эти минуты строгим и громким голосом Эрвин Смит объявлял того, кто войдет в состав отряда «новобранцев». Звучало громко и устрашающе. Но никто не бежал, хотя многим очень хотелось. Они обрекли себя на смерть, не смирившись с этим окончательно. В шеренгу стояло около десяти человек, включая Николь и Анселла. Николь все время опускала свои руки, что тянулись к волосам отчаянно. Было волнительно до мурашек. Неприятный ком в горле не сходил потом долгое время… Переминаясь с ноги на ногу, теребя свои рукава или вовсе не двигаясь, стояли юноши и девушки. На лице их читалось явное волнение, никакого рвения к действию не было. Они даже не знали, за что предстоит воевать. — …Эванс, Август Браун, Джон Томас, Николь Брук, — он положил листок на стол около, наконец взглянув на солдат. Смит был как никогда серьезен. — Остальные могут быть свободны. Три человека ловко вышли за линию, положив руку на сердце, таким образом, показывая, что выполняют приказ. Эти три человека вышли из комнаты, точно их и не было, как и недавней жары, остались лишь участники предстоящей миссии. Проходя мимо Николь, Анселл остановил на ней взор. «Я знаю, что тебя ждет там». Даже некая жалость была в нем, отвратительная и склизкая. Девушка нервно выдохнула, поймав этот взгляд на себе. Николь шла сюда стать сильнее, была обязана стать лучше. Так от чего же ноги подкашиваются? Она же здесь, на этом самом полу стоит! Простом деревянном, но принадлежащем разведывательному корпусу. Николь же прошла все испытания, попала сюда. Так от чего на душе так едко, точно туда залили кислоту? — Вылазка через неделю, она незапланированная, — командор на секунду замер, уставившись в окно. — Эрвин Смит, сэр, — вперед вышел один из парней. — Разве мы сможем что-то сделать там? Это, явно, важная миссия, связанная непосредственно с… Он поймал взгляд командира и остановился. — Да, рядовой, не простая вылазка. Во все ее тонкости вас посвятит ваш командир отряда, Карл Вагнер, — мужчина смотрел поверх всех на последних словах, делая вид, что смотрит на семь человек одновременно. Его глаза, голубые и чистые, словно блестели. В нем играл большой азарт. Ведь скоро он практически вслепую поведет солдат на важную вылазку, пусть план проработан до мелочей. Никто не знает, что может случиться. Даже простой человеческий фактор порой играет большую роль, нежели подготовленность. Страх, сожаление, волнение — это нужно отбросить. Даже в простой жизни, постоянно сталкиваясь с этим, можно упасть на дно и не выбраться. Окутать себя черной тканью, закрыть очи, рот, ничего не замечать. А что же тогда произойдет в сражении? Медлить нельзя, титан сожрет! Благо, во имя человечества. Стоило Смиту скрыться за дверью, как некоторые солдаты буквально свалились на пол. Один паренек, смуглый и худощавый, даже начал смеяться. Николь от этого зрелища бросило в дрожь. Это страшнее, чем сами слова Смита. Чувства — вот главный враг солдат. — Ладно вам, ребята! — начала она, оборачиваясь постоянно, чтобы увидеть каждого. — Вы же знали, что это случится! Почему вы все, — вопрос так и застрял в горле, стараясь выбраться наружу. Но губы, сомкнутые в некую грустную улыбку не давали. От резких поворотов головой, шея уже болела. Тогда то девушка остановила взгляд на парне, что держался лучше всех. Он просто стоял, тихо и смирно, точно ждет барышню у придорожного кафе. Очень спокойный. — Ох, что будет, когда командир зайдет, — юноша усмехнулся. Но к приходу Карла Вагнера все уже спокойно стояли у белой, недавно начерченной, полосы. Начерченной прямо по приказу Леви, очень его раздражало, когда юнцы даже построиться ровно не могли. — Здравствуйте, — сказал мужчина, поправив свои очки. Он был не старше двадцати пяти, но седые пряди спадали на его лоб. И глаза, его глаза! Они были такими мутными, безжизненными, что хотелось умереть от одного его взгляда! Ребята вновь положили руку на сердце, задрав голову выше, как их учили в кадетском. — Давайте сразу перейдем к делу. Я — Карл Вагнер, ваши имена мне известны. Сначала пройдемся по плану, затем по вашим способностям, — мужчина прошел к стулу, поднял его и поставил прямо у доски, затем сел. Говорил мужчина негромко, размеренно, даже, немного, скучновато, словно он давно уже потерял любую тягу к жизни. — Наш отряд на правом фланге, — Карл вытянул руку с указкой, чтобы показать точное расположение. — Едем так, поскольку у каждого бойца будет своя пара, чтобы им было легче сражаться. Перестраиваться, скорее всего, не придется. Прошу зазубрить движение, — он провел указкой наверх. — Так, чтобы оно у вас от зубов отскакивало. Карта перед вами. Справа от вас будет располагаться Научный отряд, их главная задача, конечно, наблюдать, но большинство титанов все равно достанется им. Будьте готовы поддержать, взять кого-то на себя, — мужчина устало скрестил руки на груди и прикрыл глаза. — Только рассчитывайте свои силы, — взглянул презрительно и недоверчиво. Николь быстро моргнула, немного пошатнувшись на месте. — За вами - третий отряд, — указка вновь стучит по доске. — по обе стороны - повозки. Думаю, вы и сами можете разобраться с расположением войска, не дети. Так что перейдем непосредственно к вам. Брук прищурилась, чтобы увидеть что-то на доске. Она никогда не страдала от плохого зрения, но сейчас, почему-то, темнело в глазах и кололо в груди. Ужасное состояние. И волосы, вдруг, стали очень липкими, неприятными. Хотелось прямо сейчас остричь, но она бы сильно пожалела. «Никогда я не вернусь сюда! — выкрикнула девочка, вырывая из рук матери мешок с вещами. — Я не похожа на тебя, ни капли! Лучше в пасть к титану, чем с тобой!» На карте виднелись и другие отряды. Самым первым выступал наиболее сильный, за ним следом ехал командор, а в самой середине, конечно, находилась повозка с «ценным человеком» и ее «охраной». — «Повезло этой… девочке (?)», — подумалось Николь. — «В полной безопасности» Так девушка засмотрелась, что пропустила мимо ушей замечания многим членам ее отряда. — Август Браун, вы слишком быстро гоните лошадь, в остальном никаких недочетов, — командир благосклонно кивнул и сделал шаг по направлению к кудрявой девушке. — Николь Брук, так? — она кивнула. — Если ты однажды не хочешь умереть, перестань так резко переносить вес с правой на левую ногу. Неоткалиброванный под это УПМ может выйти из строя прямо в полете. Я не хочу иметь «лепешку» в отряде, — он уже хотел идти дальше, но Брук подала голос. — Сэр, возможно ли это исправить? — она даже привстала на носки непроизвольно, но затем перекатилась на пятки обратно. — УПМ? Да, можно. К слову о УПМ, — Карл оглянул всех. — Проверьте свои приводы, пока не поздно. Сделаете это прямо после нашего разговора, — дальше грубее. — Это приказ. — Есть, сэр! — ответили все хором. Тогда было, конечно, страшно. Но неделя казалась годом, правда, проходила слишком быстро. Все старались наполнить эти дни радостью, чтобы не сожалеть о прожитых днях. Кажется, лишь Николь не старалась сделать это. Только все хвостом бегала за Анселлом, который и в вылазке то не участвует. Но, за два дня до вылазки прекратилось все. Разведкорпус точно вымер, все ходили по коридорам быстро, никто уже не гулял и не просил выходные. Часто бойцы перестали выходить из комнат, бесконечно наблюдая за птицами в окно. Свободные жизни, могут лететь, куда хотят. Увидеть реки из песка, бескрайнюю воду, кажется, это называется океан. Но немногие вообще знали, что находятся за стенами. Далеко продвигаться они не могли, но девочка, маленький ребенок, смел им помочь. Даже иронично выходит. Николь сидела на подоконнике, свесив ноги и покачивая ими вперед-назад. Порой пятки бились о стену. Раньше сослуживцы начинали просить Брук перестать, но сейчас сами прислушивались к ударам, как к маятнику. Но скоро Николь надоело. Девушка спрыгнула и пошла невесть куда, мыслей в голове не было. — Врежешься, — усмехнулся Анселл. Она остановилась посреди коридора и наконец подняла голову, зажмурилась. Глаза из-за чего-то болели. Правда, это не мешало узнать юношу. Он стоял, поставив руки на пояс. Его волосы, всегда такие ломкие и растрепанные, торчали вверх. — Да, — девушка шагнула назад, потому что до парня оставались считанные сантиметры, и смотреть на него она так не могла. — Что-то вы все скучные, пессимистичные, — он выдохнул, оглядев Николь. Спокойная, это совсем на нее не похоже. Уголки губ опущены немного вниз, глаза полузакрыты. Волосы заплетены в косы. — Ты даже заплела волосы. — Ты сказал, что мне идет, вот и решила, — Николь резко отвернула от него голову в смятении. — Да, это лучше, чем растрепанные волосы, — вдруг в его голове что-то щелкнуло, и парень оживился. Глаза хитро блеснули. — Намного красивее стала. — Правда? — Да, ты всегда красивая, — он подмигнул. Щеки стали совсем пунцовыми. — Не то чтобы, — выдавила она тихо и неуверенно. — Что ты? Очень! — Он положил ей руку на плечо и пошел дальше по коридору. Николь путалась в своих же ногах, спотыкалась, но шла. Шла, потому что хотела услышать больше. Ведь никто ей так не говорил. «— Отрежь свои чертовы пакли, Николь! — мать, стараясь ухватить девочку за волосы, бегала за ней вокруг огромного стола. — Иди к черту! Никогда я это не сделаю! — визжала девочка. — От чего?! Вот вырастешь, тогда и будешь решать! Ты мне по гроб обязана, я тебя родила! — Не хочу быть похожей на мразь, вроде тебя! Мать ахнула» Анселл вновь беззвучно ухмыльнулся, отведя глаза. — Знаешь, — девушка повернула на него голову, вновь увидев ту лисью улыбку. — Если бы не было всех этих титанов, — он провел рукой по воздуху, точно воссоздает новый мир. — Не было бы этих стен, я бы женился на тебе.(взял на прицел,)
Девушка резко остановилась в недоумении и неловкости. Она не опустила головы, смотря ровно в его глаза. Настолько шок ее был огромен, что она даже привычно не потянулась к волосам, хотя часто так делает. Лишь смотрела с широко открытыми глазами на человека, который не просто признался ей в любви, а фактически, сделал предложение. Птицы в ее груди уже не метались. Они давно подохли. — Ох… Я это… Вернусь потом, — девушка стремительно уходит прочь, вновь спотыкается, но лишь раз. Так быстро она не ходила никогда, потому что легче перейти на бег. Шаги отдавались эхом, а Анселл, надев воображаемый венок из гвоздик, шел вперед, туда, куда и направлялся ранее. Пенелопа играла в коридоре. Игрушек она здесь не имела, хотя ни раз просила их откуда-то достать, сшить. Нужно ли говорить, как на это реагировал Аккерман? Зое же все обещала, но всегда была завалена работой и забывала про дело «третьей важности». От того малышка играла с карандашами, позаимствованными из стола той же Ханджи. На одном из них была юбка из бумаги, покрытая разными неровными узорами. Серый карандаш становился намного веселее от того. Но тут мимо нее пулей пролетает Николь, держа руку у рта, точно боится что-то сказать. От быстрого порыва ветра, челка Пенелопы приподнялась вверх. Девочка изумленно посмотрела вперед, стараясь понять, кто там пробежал. — Николь? — кричит Пенни. Девушка останавливается, поворачивает голову на ребенка. А Пенелопа уже поднялась с пола и пошла по направлению к разведчице. — Ты вся красная… Заболела? — девочка маленькими шажками подходила к застывшей Николь. Щеки ее все еще щипало. Пенни прошла еще ближе, и подняв руку вверх, поманила Николь встать с ней на один уровень. Девушка, у которой была в голове лишь та гвоздика, сделала это. Девочка положила ей руку на лоб, удивленно заглянув в глаза. — Кипяток… Ты точно больна, — протянула маленькая, убирая свою руку. — Нет, нет, — открестилась Николь. — А что же тогда? — девочка нахмурилась. — Это… ты не поймешь, наверно. Маленькая…сложно будет, — говорила она прерывисто и точно более высоко, нежели обычно. — Очень не честно, Николь! Леви, вот, мне все объясняет! — она скрестила ручки на груди. — Да если бы я могла, — пауза. — Капитан большой молодец, находит слова. Я же не могу. После этой реплики Пенни успокоилась. — А что случилось то? — вновь вопрос. Николь тяжело выдохнула и упала на пол окончательно, хотя раньше вполне спокойно стояла на коленях. — Кхм, ты же знаешь, что такое любовь? — кивок в ответ. — Мне, сказали, — она резко замахала ладонью, как веером. — Что любят меня. — Это же хорошо, — недоумевала малышка. — Я не знаю, в том дело! Это же не просто любовь, а как… у принца с принцессой что ли. — О-о-о, — протянула Пенелопа и улыбнулась. — А когда будет свадьба? После этих слов Николь и вовсе опустила голову, закрыв ее руками. И все что-то бормотала. Пенелопа, явно не понявшая происходящее, ушла от нее осторожно, словно боясь обидеть. Было очень пусто и немного прохладно, девочке нравилось. В безлюдных местах она могла спокойно играть и петь, не боясь, что ее кто-то услышит и посмотрит. Спокойно она это делала лишь с наиболее родными людьми. Леви Аккерман, грозовой тучей, ходил по коридорам разведкорпуса. Ни единой души, даже жутко становится. Особенно, когда проскальзывают мысли о том, что они все умерли. Мать вашу, ящик стола и так ломится от нашивок! По окну заморосил слабый дождь. Леви поморщился, точно оказался прямо под ним. Неприятным, мокрым, а главное, не сильным. Одежда почти не мокнет, быстро сохнет, от того каждая капля доставляет максимальный дискомфорт. Тогда он сразу отвернул голову от пасмурного, серого, неба. Но коридоры не наполнялись людьми. Лишь далекий тяжелый бег был слышен. Его трудно не узнать. Слишком частый для взрослого, слишком громкий для понимающего. Как только чертенок показался из-за угла, Леви немного приостановился, чтобы понять, что девочка хочет. А она перенесла вес на правую ногу, наклонилась, словно так ей было легче смотреть на капитана, а потом слабо улыбнулась. Ей явно было скучно. Но Пенелопа прекрасно знала, что с Леви невозможно играть и баловаться, так что обычно она просто ходила по пятам и слушала его нелестные замечания солдатам. В этот день солдат не было, жутковатая атмосфера царила в корпусе, от того Аккерман был даже рад ее появлению. О, Сина, неужели? Всегда веселая, всегда яркая, она была маленьким лучом света. «Наверное, все дети такие», — думал Аккерман, смотря на то, как шестилетняя бегает по коридорам, напевая песни, — «задорные, беззаботные. Я не общался с ними, но почему-то думаю, что Пенелопа взрослее. Смышленее, ответственнее, не наивнее. Это так, или я сошел с ума?» Аккерман не относился к ней, как к ребенку, но и до солдат ей было далеко. Наверное, она действительно была его подопечной. Девочка, чьи вопросы, как ни странно, верно поставлены, а речь ясна. — Что хотела? — начал первым, подойдя к ней ближе. Смотреть на кого-то, наклоняя голову, было в новинку. Шея раньше часто затекала, но теперь это почти прекратилось. — Да, просто, — она кивнула, выпрямившись. — Холодно и безнадежно. — Безнадежно? — он изогнул бровь. Девочка, подумав, что сказала что-то не так, замялась. — Ну… мама так говорила, когда было очень плохо, — тихо ответила она, не отводя взгляд от Аккермана. — Разве сейчас плохо? — он и сам не понял, зачем спросил. Ясное дело, что не хорошо. Жить вообще трудно, порой, противно до жжения в груди. Особенно безысходно людям, которые уже поняли и смирились. Смирились, что никогда не добьются лучшего, как бы не старались. И малейшая надежда тогда уходит из-под ног, ты падаешь в пропасть и даже не понимаешь, как начинаешь строить под подошвами лестницу из трупов. Сколько умерло за свободу? За век не сосчитать. Стараешься не думать, что все это — бесполезно. Просто забыть. Правда, именно те тараканы продолжают жрать мозг, навязчиво приговаривая: «Смерти бессмысленны, они из-за тебя. Те люди могли бы жить намного спокойнее, не имея бескрайних песков и неоглядной воды. Без венка на могиле». — Людей нет, — говорит громче, и голос ее, детский и звонкий, расходится эхом. — Готовятся к вылазке за стены. Учатся, — отвечает Леви спокойно. — Если бы, — вздыхает малышка. — Который час? — Скоро спать, — отвечает мужчина, совершенно не двигаясь. — А Ханджи не..? — Она занята сегодня, голову завтра помоешь, — не сказав и «пока», он направляется дальше по коридору. Девочка разворачивается ему в след и продолжает: «А расчешу как?». Но он не отвечает. Пенелопа привыкла, она уже не обижается. Вздохнув грустно, и опустив голову, девочка развернулась. Но тут же побежала дальше, уже улыбаясь. «Ангелок, улыбка в жизни важна. Встречай все невзгоды так, тогда они покажутся лишь смешной шуткой» Дойти до душевой не составило труда, ровно также, как и выполнить все процедуры. Но когда Пенелопа уже стояла на ящике перед зеркалом, с немного мокрым платьем от, плохо стертой с тела, воды, все стало в разы сложнее. С кончиков ее коротких волос падали капельки, покрывая рукава не сам красивым узором. Было сыро и неуютно. Пенелопа с осторожностью взяла расческу. Да, она была целый год одна, но так и не научилась ухаживать за своими волосами, вечно заплетая косу, пока волосы еще влажные. На таких коротких, а тем более спутанных за день локонах, косы не получатся. Девочка провела деревянной расческой по волосам… — Леви! — громкий крик заставил Аккермана вздрогнуть. — Что случилось? — спросил он настороженно. Девочка не выглядела, как попавшая в беду, но и откровенно счастливой ее было назвать сложно. Она захлопнула за собой дверь, прошла ближе к креслу, на котором и сидел капитан, а потом развернулась к нему спиной. На ее голове, в спутанном комке из волос, виднелась расческа. В миг в голове мужчины пролетело множество мыслей, и все не самого лестного характера. — Я случайно-о-о-о, — завыла Пенелопа, а лицо ее вновь покраснело. — Только не надо устраивать истерику, — устало ответил Аккерман, вставая с кресла. — А я, а я, — затараторила она. — и не собираю-ю-ю-юсь! — И что мне прикажешь делать? Состричь? — он еле видно усмехнулся. — Не надо-о-о-о! — она терла, и без того, красные глаза, потому что слезы предательски не хотели появляться. — Тогда успокойся. Девочка шмыгнула носом и опустила глаза в пол. — «Слишком послушная, чтобы быть реальной», — подумал мужчина. Он не стал долго над ней издеваться, это не входило в его планы. Леви подошел к ней и действительно начал помогать. — Как ты это сделала? — спросил капитан, пытаясь высвободить расческу из плена таких непослушных волос. — Не знаю, — на выдохе ответила она. — У других такое не случается. Около получаса заняла эта процедура. Девочка мужественно выдержала все «испытания» и не кричала, даже если ее волосы дергали. — Все, — мужчина достал расческу и отдал обратно девочке. — Можешь расчесать волосы снова. Только аккуратно, — он вновь сел в кресло, закинув ногу на ногу. — А я боюсь, — скромно выдала девочка. Пришлось ее еще и расчесывать. Все же она ребенок… — Леви? — Что? — через некоторое время, ответ. — А ты знаешь, что такое «любовь»? — К чему такие вопросы? — он искренне удивился этому. Пенелопа ранее не особо занималась ответами на такие «приземленные» вопросы. Ранее она спрашивала, что угодно, но не касалась темы чувств. Девочка промолчала, потому что не могла найти нужные слова для объяснения. Время не заставляло себя ждать. Нужно было ложиться спать, конечно, Аккерман всегда игнорировал данное расписание, находя более нужные занятия. Он понимал, что если его бессонница продолжится, то ничем хорошим это не обернется, но и прекратить ее никак не мог. А вот Пенелопа спала. На этот раз немного лучше обычного, по крайней мере, она не просыпалась от каждого шороха. Аккерман мысленно усмехнулся. — «Какой же ты эгоист, Эрвин. Распоряжаешься жизнями разведчиков, теперь и ребенка, ради немыслимой цели, ее не достигли до нас, даже не продвинулись. Есть ли возможность, что это случится вообще? Не станем ли мы заложниками стен на следующие века? Не будут ли эти смерти бессмысленны? Я уверен, что ты задаешь себе эти вопросы, игнорируя ответы на них. Ты сильно рискуешь, Эрвин, посылая на войну человека, который несколько лет назад в пеленках валялся».