***
Пенелопа находилась в лаборатории Зое. С мокрой головы капала вода, создавая лужицы на полу. Ханджи сидела напротив, устало сложив руки на коленях. Женщина смотрела в пол, на пыльный доски с, наскоро убранной, бумагой. — Почему ты не отвечаешь? — этот вопрос тоже оказался проигнорированным. — Скажи хоть что-то! — Зое резко подняла голову на девочку, но та все также невозмутимо сидела, совсем не двигаясь. А глаза открытые, мутные. Точно их жизнь покинула. Тишина прожигала тело, разрывала уши больше, чем самый громкий крик. В голове у Ханджи — шум, а не мысли. Она старалась добиться любых слов, но ничего, кроме устрашающей улыбки из девочки выбить не удавалось. Женщина даже представить не могла, что в думает Пенелопа, в какой прострации находится. У девочки в голове был вопрос, на который она никак не могла найти ответ, а задать его было почему-то стыдно. Она же не хотела, чтобы все так получилось и титан вышел из-под контроля. Это же из-за нее та девушка умерла, да? Пенни спрыгнула со стула. Ханджи, удивленная ее поступком, внимательно следила за тем, что малышка делает. Пенелопа прошла несколько шагов в сторону Зое и резко обняла ее за шею, так было удобнее сейчас. Девочка надеялась, что станет легче. Но не стало. Совершенно ничего не изменилось, пара секунд в пустоте, и черствые мысли вновь пришли в голову. Неужели это перестало работать? — Ангелок, что случилось? — мама садится рядом, убирая с лица девочки темные пряди. Маленькая морщится и трет свои покрасневшие глаза. — Упала? В ответ лишь тихие всхлипы. — Ну, ничего страшного, — девушка обнимает дочку, прижимая ее к себе сильно. — Все пройдет, забудется, — проводит по ее волосам рукой и целует в лоб. Ханджи сидела неподвижно, она просто не знала, что делать. Зое давно не ребенок, она воин, ученый. У нее не было сестер и братьев, женщина никогда не общалась с детьми. На Пенелопу не действуют наивные слова, а на что-то большее сил просто нет. Ханджи боится сделать лишнее движение, точно оно окажется фатальным. А рубашка становится мокрой от девчачьих волос.***
— «Я готов поверить в то, что эта девчонка была не аккуратна с приводом, но то, что в него закручен позолоченный болт — нет. На кой хер их использовать, если в доступе навалом тех, что действительно для УПМ? Куда она так спешила?», — хмурясь, Аккерман быстро шел по коридору у самой стены, дабы нагнать упущенное время. Шел он в оружейную, где вчера было принято странное решение, которое привело к смерти. Провернул в руках связку с ключами, ища нужный, и отпер дверь в комнату. Закрытые окна, множество столов, инструментов и деталей для привода. Мужчина перешагнул порог, раздраженно оглянув комнату. Запах масла врезался в нос. — «А вот и болты», — его взор упал на большую закрытую коробку с соответственной надписью. На всякий случай, он ее приоткрыл и тогда окончательно перестал понимать, что здесь происходит. — «И если они на месте», — но мысль оборвалась, так и не начавшись. В комнату без стука зашел Карл Вагнер. — А, это вы, капитан, — очень тихо, с дрожащим голосом, вымолвил он. — Смотрю, дверь открыта. А я запирал, — он собирался уйти, но Леви остановил его. — Вагнер, выдай мне УПМ той девушки, — Карла передернуло с его слов. Перед глазами все еще стояла картинка мертвого солдата и вопрос: «Если бы я не отдал приказ, она бы осталась жива?». — Д-да… А вам зачем? — Вагнер достал из нагрудного кармана маленький ключ, и подойдя к деревянной двери, открыл. — Здесь, — продолжил мужчина. — Приказ, — сухо ответил, не смотря в лицо Карла, не слыша его тяжелого вздоха, когда он клал маленький ключ на стол. Все было понятно без слов. «Делайте, что хотите. Ключ — вам. Вернете, как закончите». Аккерман был доволен таким раскладом, но уж точно не слоем пыли в этом помещении. — Черт, — он вытер пальцы, которые до этого прикоснулись к шершавой стене, платком. — «Я заставлю все отдраить немедленно!» — Леви с пренебрежением в глазах прошел дальше. Благо, УПМ Николь было не так далеко. Мужчина достал полное обмундирование, даже ремни, аккуратно разложил все на столе. — «Действительно желтый», — он нахмурился, отложив привод в сторону. — «Откуда же такие желтые болты?..» Резко сорвавшись с места, Аккерман бросился к клинку. Смотря на него с широко открытыми глазами, он ухмыльнулся. — «Вот же…» На рукояти не доставало того самого болта. — «Зачем вкручивать не в угоду себе? «Спешила», да? А может и не она вовсе? Болт упал на пол, допустим…», — сейчас он уже ходил по комнате, внимательно высматривая маленькую деталь. В голове лишь раз пролетела мысль: «Зачем ты все это делаешь?», но разгадка была так близка, что отступать было бы прискорбно. Аккерман почувствовал под подошвой маленький бугорок и убрал ногу. Болт поблескивал от вечернего солнца. — «…Но времени было в обрез. И этот кто-то решил выкрутить болт от туда, где он не нужен. Самонадеянно», — Аккерман поднял железку.***
— И что ты тут с мокрой головой сидишь? Полотенца не хватило? — Анселл ухмыльнулся. Пенелопа не ответила. Она смотрела исключительно на стык пола и стены, очень редко моргая. — А я знаю, о чем ты думаешь, — он резко сел около, наблюдая за девочкой с хитрой улыбкой. — О Николь. О том, что ты ее убила. — «Нет! Не я…не могла», — пронеслось у нее в голове. Девочка, похоже, совсем разучилась управлять телом. Внутри бушевали эмоции: грусть, страх, безвыходность. Маленький человечек внутри стучал по стенам.: «Очнись!» А одеяло, противное, черное, как ночь, окутывало с головой. — А кто же тогда был виноват? Не могла спасти? — он придвинулся ближе, смотря в ее зеленые, почти малахитовые, глаза. — Этот титан сам двинулся, — первая фраза за несколько часов томительного молчания. Анселл ухмыльнулся, явно радуясь полученной информации. — А кто контролирует титанов? Я? Ты! Могла бы и сделать что-то. Пенелопа, наконец получив ответ на надоевший вопрос, начала прислушиваться. Глаза становились красными, в горле кололо. — Ты убила ее. Наверняка она подумала, что ты плохая. А еще она испытала ту боль, которую никогда не испытаешь ты. Все кости переломала… Других, значит, тоже убьешь? Не удивлюсь, если родители ушли от тебя специально. Хотя нет, они тоже из-за тебя умерли, — он встал, оттряхнувшись. — Думаешь, капитану нравится с тобой возится? Нисколько. Он считает тебя монстром. Ибо никому не дано управлять титанами. Майор видит лишь эксперимент. Тебя никто не любит, — он скрестил руки на груди, выдавив грубую улыбку. — Но знаешь, мы с тобой очень похожи. Один род, одно призвание, — парень отвел взгляд. — Я смогу понять и принять тебя, подумай об этом, — после этих слов он ушел. Малышка впала в ступор. Бесполезная. Нелюбимая. Ненужная. Страшная, жуткая. Монстр. Убийца. — Возьмешь с собой? — Это просто ребенок! — «Не стоило тебе говорить» — А я не плакала, я вела себя тихо. — Я знаю.— Смотри под ноги, чертенок.
Пенелопа вжалась в угол, обхватив руками колени. Руки тряслись. Она повзрослела слишком рано, окунувшись в этот тлен. И Умереть казалось не страшным. Небытие не пугало, только притягивало. Хорошо, наверное, ничего не думать и не ощущать. Особенно, если от этого никому плохо не будет.***
— Капитан! — парни, немного пошатнувшись, от выпитого ими, алкоголя, положили руку на сердце. Аккерман скривился. Он просто ненавидел, когда люди выпивали. Сейчас у них правда был повод, но неужели никто, кроме самого Леви не видит очевидного подвоха? Мужчина окинул всех взором, скрестив руки на груди. Ребята поежились, точно их окатили водой. — Кто хорошо знал Николь Брук? — имя прозвенело громом средь ясного неба. Разговоры в миг прекратились, бокалы перестали стучать, замерев в ожидании. Один паренек, явно самый тут трезвый, поднял руку, расталкивая некоторых, в стельку пьяных, товарищей. — Сэр, она не водилась с людьми. С одним только. — И кто это? — он мысленно вздохнул. Солдаты переглянулись, ища ответы в чужих глазах. — «Только не говорите, что здесь два «одаренных» одиночки». — Я не припоминаю фамилию, — он повернул голову на товарищей. Одного из них как некстати потянуло блевать. — Не пейте, если не умеете, — бросил капитан, переступая через отвращение. — Так я получу хоть его имя? — Ан… Анс, что-то на эти буквы, — девушка, подошедшая со спины, оказалась Петрой. Ее медовые волосы особенно выделялись на фоне темных стен. — Спасибо, — Аккерман кротко ответил, задержав на девушке взгляд. У нее хорошие навыки, она достаточно умна для своего возраста. Аккерман решил запомнить ее имя получше, повторив его в голове еще раз. «Рал», — звучит очень резко, точно ножом по ветру. Интересная фамилия. — «Анс? Ганс? Можно запросить список новобранцев у Эрвина, не думаю, что у нас много одинаковых в списках. Только сначала проверю Пенелопу». Он шел с полной уверенностью, что Пенелопа лишь немного подавлена. Леви был морально готов к тому, что она сегодня не уснет, но уж точно не думал, что та сидит в уголке. Тихо, почти не дыша. Она не плачет, даже глаза не закрыла. Прибывает в полном шоке. — Рано спать, вставай давай, — мужчина ждет ответа. Девочка его игнорирует. — Язык откусила? — он вскинул брови от удивления, скрестив руки на груди. — Ты ответишь? Пенелопа встает медленно, опираясь о стену. Теперь ее худые руки, кажется, действительно могут сломаться в миг, словно трость. Челка жутко закрывает глаза, не давая понять, смотрит ли она вообще на капитана. Сжав край своего платья, точно ища в нем энергии, девочка быстро идет на встречу к Леви, но тут же его огибает. Мужчина хватает ее за воротник. — Эй, — начинает. — Я не буду играть с тобой в догонялки. — А я монстр? — вопрос звучит странно. — Может быть, — он опускает руку, смотря на затылок девочки. — Если ты считаешь себя монстром. — Не считаю, — подумав, отвечает. — А ты? — Я придерживаюсь твоего мнения. — Честно? — она оборачивается, недоверчиво взирая на него. Уставшие глаза Аккермана выражают разве что изнеможденность, и присущую ему, холодность. Словно он устал повторять что-то, как будто не видит смысла ни в чем, ибо жизнь всегда окончится смертью. — Да. Пошли пить чай, — он протягивает ей руку. Пенелопа, отчаянно не понимая, почему, недавно сказанные, слова совсем не связаны с реальностью, цепляется за его манжет. И даже старается улыбнуться, хотя выходит не очень хорошо. Леви не радуется тому, что ребенку стало лучше. Он лишь недоумевает ее совершенно не детским суждениям о себе. Никто же не говорил, что она монстр.