Разведчики? Это же то, где я была? Леви, Ханджи, да? Почему? Он же сказал, что не бросит! Он же обещал!
— Придут! — она приложила максимальные усилия в эти отчаянные реплики, даже глаза закрыла, чтобы сэкономить силы. Но ужасная слабость во всем теле не позволила сказать внятно. Только тихо и хрипло, словно умирая. — А куда? Где я? — лишь сейчас девочка начала осознавать тяжесть положения. Здание было ей совершенно незнакомо, казалось оно слишком необжитым и каким-то холодным.— Эй, чертенок, ты что это удумала? — Леви раздраженно повернул голову на девочку, которая отчаянно старалась прикрепить листок с рисунком к стене. Она стояла на стуле, тот изредка пошатывался, когда девочка ступала на самый край. — Я не буду тебя успокаивать, — предвидя стесанные, (не первый раз), коленки, продолжил. — А зачем? Я просто хочу, — она прикусила язык, стараясь аккуратно задеть иголочкой стену. — Его повесить… — Откуда у тебя иголки? — он отошел от стены, приблизившись к Пенелопе. — «Я убью очкастую, если Пенелопа у нее стащила». Но вдруг ее маленькая ножка соскальзывает с края, девочка летит вниз, только Леви этому мешает, подхватывая ее. — В своем уме? — как-то устало произносит. Девочка, не успев и испугаться, спешно просит прощения и выдает после с улыбкой: «Так же красивее, когда на стенах что-то есть, уютнее!»
— Почти дома, — отвечает Юстус, поправляя свои волосы. Они у него гладкие, не то что у брата. — Ты будешь с нами жить, у нас хорошо и весело, — мужчина постарался оживиться, став чересчур лукавым и забыв, где правда. — Любишь в куклы играть? Мы тебе хоть двадцать купим! Пенелопа слушала эти сладкие речи и им не верила. Все еще в голове был тот разговор до суда.» — Я останусь с вами? — Мы сделаем для этого многое. »
Она была им действительно дорога, не могли же они просто забыть, оставить? Нет, они обязательно придут! — Я не люблю играть в кукол, — серьезно ответила девочка, посмотрев на обоих косо, презренно. Ей шесть, часто она не отдает отчет словам и действиям, но сейчас была настроена действительно серьезно, преследуя свою мораль и цель. И пусть ей не нравились бесчувственные эксперименты Ханджи, ужасная мания к чистоте и порядку у Леви, Пенелопа оставалась с ними, потому что они ее слушали и понимали. Это Анселл назвал ее монстром — не они. Он сказал, что не любит ее, не они. С одного поля ягода, значит и король вскоре сменит позицию. Решимость затмила кровь, девочка была не намерена отступать. Никакие речи не уговаривали ее, даже о некой «Клятве отказа от войны». — Ты захотела умереть? — он приподнял подбородок, хотя взор все еще оставался устремлен на ребенка. Девочка поежилась, находясь под гнетом мыслей. «Разведчики умирают за дело, за свободу», — Пенелопа не поняла эту фразу даже тогда, когда выдала заветное: «Да». Она сделала выбор достойный настоящего разведчика, не осознавая этого. Далекий стук копыт стал доноситься до этого странного здания. Король наконец отрезвел, быстро сойдя с трона. — Что это? — со страхом в глазах, спросил. — Я… не знаю. Анселл не мог разболтать наше местоположение, ты же учил нас отец, учил, что, — сорвался на крик Юстус, мужчина пытался услышать подтверждение, но король явно был не того мнения. — Ничего, у нас есть флейта, мы просто отгоним их и ничего не случится, — нервно выдал он, явно боясь за свою жизнь. Они никогда не были у власти и никогда не будут, даже имея в руках важнейший артефакт. Лишь трýсы, породистые собаки, воспитанные дворняжками. — Через черный ход, придурок! — вновь крикнул король, стиснув свои зубы после. Он был в сильной растерянности, ринувшись к двери мигом. Юстус усмехнулся, и подхватив девочку, побежал тоже. Они не считали ступени, хотя в голове отдавался каждый стук каблука. Заветная черная дверь открывается, свет проникает, ослепляет глаза, но перед ними костром стоит часть разведчиков. — «Надурили, как я не знаю кого», — прощаясь с жизнью, подумал король. — Не двигайтесь или я перережу ей глотку! — из последних сил воскликнул Юстус, подавая жалкие надежды на спасение своего тела. Он приставил к тонкой девчачьей шее складной нож. Человек, что стоял перед ним в пятнадцати метрах сжимал клинки крепко, готовясь прямо сейчас вонзить их в сердца противника. Сильный ветер развивал его плащ, челка подлетала все выше, оголяя свирепый взгляд. Сейчас он воин, даже Пенелопе смутно верилось в то, что это ее знакомый Леви. Девочка, совершенно не двигаясь, видела все в замедленном темпе. Быстро бегали ее зрачки, ища в толпе малознакомых лиц Зое. Женщина также серьезна, но уж точно не зла, как ее товарищ. Тупое лезвие, приставленное к горлу совсем ее не заботило, лишь только рукам больно было, их слишком сильно держали, «чтобы не рыпалась». Сердце больше болело, не хотелось бы, чтобы из-за нее кто-то переживал, правда, это ужасно льстило, (меня все-таки любят). Пенелопа, тебе не кажется это эгоистичным? — «Поздно спохватились, сволочи», — проносится у Леви в голове неким гимном, призывающим тех королевских сложить оружие. — Ха, наивные, — тихо и обеспокоенно выдает король, ища свою флейту в многочисленных и глубоких карманах. — Отступайте, если не хотите сдохнуть прямо сейчас! — Мы можем договориться, — Эрвин Смит был готов на долгий разговор и блеф, но король отрезал все это одной фразой: — Элдейцы понесут наказание! Никто не смеет перечить королю! Перебивая его, Ханджи вышла чуть вперед: — Мы сможем найти выход! — голос ее был груб, совсем не женственен. Она отчаянно махнула рукой, даже была готова ринуться в бой без клинков в руках. — Давайте проведем рациональный обмен?! Один из солдат вывел Анселла, остановив его ровно по правое плечо Аккермана. Анселл поднял тяжелую голову, посмотрев на силуэт своего отца. Парень почти не видел. Множество синяков покрывало его руки, на губе засохла кровь. Он тяжело, точно в последний раз, вздохнул. «Да, отец, я — твой сын. Я — твое наследие и это все из-за тебя». Король поморщился, в его грудь сейчас вонзались тысячи ножей. Предатель, он вырастил предателя. Анселл так явно не считал, делая свой образ в голове намного более настоящим. Он решил хорошо отомстить за все те дни побоев в доме одним выстрелом. Анселл знал, что сдохнет, как крыса в скором времени, но упивался победой все равно. Такой мимолетной и сладкой, как чистый белый сахар. Настолько сладкий, что нормального человека потянуло бы блевать. Анселл же растягивал его, ловя каждый взгляд отца и брата, каждый испуганный и удивленный. Не зря его называли лисом. — Пенелопа, ты мелкая, но решение за тобой, — как можно громче выдал Анселл, чем «раздразнил» Леви еще больше. Аккерман «съедал» себя изнутри, потому что никак не мог понять, что ему сейчас делать. Если он двинется, то Пенелопе немедля перережут шею. С другой стороны — цена за флейту велика, человеческая душа может откупиться. Грязное лезвие легко прорежет плоть. Страх смешается с кровью, глаза широко откроются от боли. Алая жидкость окропит траву, закроет сочный зеленый цвет. Во рту будет ужасный, приторный привкус металла, почему-то с ржавчиной. Наверняка в наказание. Ее безвольное тело упадет на пол, все еще истекая кровью. Белое невинное платье окрасится в бордовый, точно снег в декабре. Волосы, когда-то такие гладкие, слипнутся вместе. Глаза в миг станут мутными и стеклянными. Темнота. Уже не будет боли, страданий, бессилия. Не придется думать, захлебываясь в собственной крови: «Мне не хватает воздуха»… Он поморщился, представив это. Леви просто не может допустить… — «Не мелкая», — Пенелопа нахмурилась. — «Что я такое могу решить, а?» — Равноценный обмен, мы вам… — Нет, — он наконец достал флейту, улыбаясь презренно.Пенелопы нет. Флейты нет. Дни прошли серо и незаметно. Изредка капал неприметный дождь, размывая дорогу, не боле того.
— Отступаем! — громкий крик командора Эрвина Смита. Все мигом, почти одновременно, начали подзывать своих лошадей. — Эрвин, что ты задумал? — Леви обернул на него голову, произнеся это тихо, но командор был как не в себе. Выглядел, точно робот, пусть Леви и не знал такого слова. Очень странно. Даже Ханджи, недавно обеспокоенная, была слишком расслабленна. Леви не понимал, что происходит, но явная безмятежность королевской семьи сыграла ему на руку. Леви, пройдя чуть вперед за командором, посмотрел в отражение своего клинка. Пенелопу отпустили. Все произошло за мгновение. Девочка и опомниться не успела, как Аккерман одним быстрым движением убил Юстуса, а затем и короля. Пенелопа не видела их страха, она быстро села на пол, почти упала, закрыв лицо ладонями. УПМ громко жужжало, кровь разлеталась во все стороны. Платье все же окропил алый. — Что, — девочка обернулась на Аккермана. Тот брезгливо осматривал кровавые клинки и испорченную одежду. — Поднимайся давай, — привередливо скинув клинки наземь, он перезарядил оружие, но потом сразу убрал. Заметив, что девочка так и сидит на полу, ошарашено глядя на капитана, мужчина вздохнул про себя и сам поднял ее. Стоять было сложно, ноги совсем ватные. Сделав шаг вперед, она сразу же ухватилась за его руку. Это был первый раз, когда она держала его не за манжет. Аккерман прямо сейчас казался каким-то недосягаемым, еще более взрослым, чем обычно. Еще более строгим, чем обычно. На деле же он был в таком же недоумении, как и шестилетняя. — Эрвин, мать твою! — крикнул раздраженно, но командир даже не повернулся. — Чёрта с два! — он пошел быстрее, даже не замечая, что Пенелопе приходится подпрыгивать или виснуть на его руке, чтобы угнаться. Аккерман, нахмурив брови, взял Смита за плечо, постаравшись его повернуть. Только зря. Командор голову повернул, но смотрел куда-то за Леви, в пустоту, абсолютно «никакими» глазами. Ветер, к тому же, стих. Становилось жарче, точно вся эта июньская прохлада была проделкой несчастного короля и его сыновей. Стало печь голову впервые за несколько недель. — Он как заколдованный, — Пенелопа задрала голову, чтобы увидеть Леви. Тот в свою очередь посмотрел на нее, еще раз мысленно выругался и велел бежать за флейтой. — Ты вообще меня слышишь, а?! — продолжал Аккерман. — Леви, мы возвращаемся, — наконец подал голос блондин. — Ты отдаешь отчет своим действиям?! У нас тут два трупа «голубой крови» и ребенок! — Аккерман сжал его плечо сильнее. — Какой ребенок? — спокойно выдал Эрвин, точно приходил в себя. — Кто в здравом уме возьмет ребенка за стену? Похоже ты недоспал, Леви, — мужчина запрыгнул на коня. — Эрвин, хватит шуток! Она с нами несколько недель! Ханджи, ты… — Леви, правда, прекращай. Я беспокоюсь за тебя. О каком ребенке ты вдруг заговорил? — Ханджи поправила хвост, взяв поводья в руки. — И ты туда же, очкастая… Аккерман быстро развернулся, смотря на вполне настоящее чадо. Она задумчиво смотрела на поломанную флейту в своих руках. — Он ее разбил, — девочка протянула инструмент чуть вперед. — Что за чертовщина, — Леви мигом оказался за спиной Пенелопы, положив руки ей на плечи. — И сейчас ты ее не видишь?! — Кого? Леви, скорее, мы не можем уходить от плана! — посерьезнел Эрвин. Девочка, слушая немыслимое, проглотила колкий комок в горле, затем громко и очень высоко выкрикнула: «Ха-а-анджи-и-и!». Зое даже не взглянула. Тогда она повторила, но и после этого ничего не произошло. Даже деревья не двигались. — Л-леви, ты же видишь меня? — неуверенно и угрюмо. — Пока с катушек не слетел, хотя уже близок, — он протянул ей руку. — А не перестанешь? — продолжала она. — Не хотел бы, — ответил он грозно, словно считая, что вся разведка в миг потеряла рассудок, и лишь Аккерман «был цел».Семнадцать, шестнадцать, пятнадцать. Возраст вспять, время вспять. Что прошло может вернуться. Век принадлежит тебе.
— И что же теперь? — Пенелопа отпила немного чая. — Хер знает, — Аккерман в этот самый момент убирал ее одежду в чемодан. — Но факт, что тебя считают за пустое место обнадеживает. Еще и флейта работать перестала. — А я куда?! — она подскочила на стуле. — Сиди пока, — успокоил ее Леви. Хотя он был бы не прочь успокоиться сам. — Я найду безопасное место для тебя, но это точно не будет разведкой. Он посмотрел на нее угрожающе, будто запрещая даже говорить о том, что она когда-либо была знакома с разведчиками. — Я не хочу, чтобы ты уходил! — сказала она громче, не сдерживая слез. Аккерман застыл на месте. Приручил, что сказать. Да и сам приручился, будет сложно засыпать, не находя кого-то рядом. Наверняка будет проверять постель даже через неделю. — У тебя есть другие идеи? — он закрыл чемодан, смотря на ребенка с укором. — Нет… Знаешь, я почти умею писать. Я напишу, ладно? Напишу…Четырнадцать, тринадцать, двенадцать.
Если бы ты мог, то забыл прошлое с радостью. Но прошлое не хочет забывать тебя.
Это случилось одним сентябрьским утром. Леви привычно вышел на улицу, направляясь очередной раз к почте. Эрвину должно было прийти некое важное письмо от правительства, от того гоняет он капитана. Немного морозно, изо рта идет пар. Воздух свеж и чист, очень приятно. Зеленое пальто с эмблемой разведки греет чудесно, жаль лишь, что оно не такое и удобное, рукава постоянно жмут. «Тук-тук» — миновал лестницу. Затем под подошвой захрустел гравий. Сейчас совсем не было посторонних звуков, приходилось считать собственные шаги. Наконец дойдя до ящика, мужчина достал из глубокого кармана связку с ключами и отпер маленькую дверцу. Письмо от спонсора и еще одно. На нем не было штампа, не было подписи откуда и от кого. Только лишь одно: «В разведкорпус, капитану Леви», — выведено очень красиво, каждая закорючка была аккуратной. Такой почерк сейчас популярен у дам. Мужчина закрыл ящик одной рукой, второй вскрыл письмо прямо на улице.«Пр е ивет, Леви. Сегодня мои именины, Агнет, матушка, разрешила мне написать письмо. Не гневайся на меня за это. Лишь хотела я поведать, что живу хорошо, даже под именем новым. Меня учат письму», -