Золушка

      На часах девять утра. Арсений лежит на кровати и наслаждается утренними лучами солнца. Валяющееся на полу тяжелое одеяло и чуть ли не полностью сдёрнутая простынь его совершенно не смущают.       Попов любит просыпаться один. За годы семейной жизни постоянное присутствие кого-то рядом начинает надоедать. Хочется немного личного пространства, какой-то свободы. Но и уйти в другую комнату мужчине кажется неправильным.       С трудом свесив ноги на пол, Попов зевает и оглядывает стул в поиске одежды. В удовольствии заснуть, будучи ничем не перетянутым, Арсений себе тоже не отказывает. С Натальей такого не случалось: нужно раздеться — девушка разденется, а потом встанет посреди ночи и будет полчаса искать свою одежду. Вот и вся цепочка регулярно чередующихся событий. Заснуть и проснуться голой в объятиях мужа для Поповой чуждо. В прочем-то, как и вся утренняя романтика.       Разменяв четвертый десяток лет, мужчина пришел к выводу, что жизнь стоит на месте. Вернее, жизнь-то идёт, причем достаточно быстро, а вот сам Арсений где-то остановился. Каждый день проходит размеренно и стабильно: либо тишина, либо ссора. И с недавних времен это начало выматывать. Конечно, Попов прекрасно осознавал, на что идёт, окутывая себя семейной жизнью. Только вот, если подумать, острых ощущений не было и раньше.       Мужчина помнит рассказы друзей ещё со школьной скамьи: тайные поцелуи за гаражами, бутылка вина на двоих в подъезде, секс на закате на одной из открытых крыш. Всего этого у Попова в своё время не было, да и не нужно было, как ему тогда казалось. Женского внимания всегда было предостаточно, Арсений не помнил, чтобы ему когда-то отказывали, а в ближайших отелях парня знали как постоянного гостя, одаривающего персонал хорошими чаевыми.       Арсений не понимает, почему задумался об этом именно сейчас. У него, как и раньше, есть всё, он ни в чём не нуждается, но чего-то, определённо, не хватает. И с каждым годом сомнений в правильности своего выбора становится всё больше.       Мужчина никогда не говорил об этом с Натальей: расстраивать девушку из-за каких-то личностных заморочек не хотелось. Тем более Попов прекрасно понимал, что девушка была такой всегда. Только почему-то раньше его всё устраивало и совершенно ничего не волновало. А теперь, когда вот-вот появится второй ребенок, лишние мысли без всякого сомнения регулярно начинают закрадываться в голову, постепенно образуя на душе тяжелый камень.       Арсений не забыл и вчерашний поцелуй. Такой глупый, спонтанный, требовательный и обжигающий. Это не было желанием Антона, это было его желанием. И это угнетает ещё больше. Мальчишка мягкий, податливый, мило смущающийся. Только вот всё это никак не отменяет факта банального интереса, относительной измены и какой-никакой… как бы мужчине не хотелось об этом думать, ответственности. Антону восемнадцать: ветер в голове и бушующие гормоны. Попов слишком хорошо знает этот период. Время, когда каждая симпатия кажется чем-то большим. Тем не менее, думать о парне сейчас совершенно не хочется.       Откинув размышления в сторону, мужчина заворачивается в халат и идёт до ванной комнаты. Прислонившись лбом к холодной плитке, он тихо вздыхает. Пить, определенно, пора прекращать. Раньше всё было просто: выпил, поспал, заново родился. Только вот по-старому уже не будет — возраст своё берёт, да и градус с каждым десятилетием идёт на повышение. В двадцать с одной бутылки уносило, сейчас разве что чуточку повеселее становится.       С трудом найдя свою пену для бритья среди вещей первой необходимости Натальи, Арсений закатывает глаза. Вроде и пространства предостаточно, но свободнее от этого совершенно не становится. Больше места — больше ненужной херни. Каждого флакона стоит по две, а то и по три штуки. — А если закончится, а мне нужно будет? — передразнивает жену брюнет, проходясь рукой по волосам.       Так убери ты сейчас-то лишнее, закрытые пенки необходимыми быть попросту не могут. Но нет, всё по-своему, конечно.       Аккуратно пройдясь станком по трёхдневной щетине, мужчина смывает с лица лишнюю пену и, сбросив халат, встаёт под душ. Холодная вода бодрит, а шампунь с ментолом окончательно возвращает в проёбанные вчерашним вечером чувства.

***

      Антон медленно плетётся за дворецким в каморку. Едва парень успел зайти, как в руках оказался новый график работы. — Арсений Сергеевич ограничил твою занятость определённым временем, — поясняет Николай, увидев удивленный взгляд.       Ограничил, значит… Вздохнув, парень убирает бумажку в карман и берёт в руки ведра. Наклоняться больновато. Сам виноват: напиться, потянуть ногу, ебануться об что-то поясницей, а раз вечер уже выдался таким замечательным, то ещё и запихнуть в себя по пьяне инородный предмет, превышающий собственные пальцы минимум раза в два. Молодец, конечно, ничего не скажешь.       Об остальном Антон старается не думать. Слишком уж стыдно. — Также он попросил передать… — мужчина запнулся, — не распространять события вчерашнего дня. — Не распространять?! Я собирался, что ли? Матвиенко Позова по клубам среди ночи утащил, а, зная его, об этом другие распространятся за меня, и далеко не однократно.       Дворецкий тихо шикает. — В доме Наталья. Сергей Борисович Матвиенко к ней никак не относится. Он волен делать всё, что только захочет… в отличие от Арсения Сергеевича. — Да ты что! А я к ней, стесняюсь спросить, каким местом отношусь?       Парень закусывает губу. Давно он не возмущался, очень давно. Пожилой мужчина ничего плохого ему не сделал. — Антон, она достаточно специфичная девушка… да к тому же гормоны, наверное, шалят. — Какие нахрен гормоны? — как можно тише спрашивает Шастун, из-за всех сил стараясь не сорваться. — Ей лет, как Попову. — Ну, возраст, конечно, возрастом, но беременность — штука такая… поймешь когда-нибудь.       Антон выпрямляется, не совсем понимая, чего это он понять должен. Однако, когда сказанное наконец в полном объеме доходит до разума, начинает пятиться назад. — Какая беременность? — Ну, второй ребенок. Ты же был на празднике, — дворецкий совершенно спокойно пожимает плечами.       Антон сжимает запястье, одновременно закусывая губу. — Причина праздника мне не называлась.       Парень быстро скидывает тряпки в ведро, послушно берёт нужную жидкость и направляется в сторону туалета, обходя Николая стороной.

***

      Наталья стоит посреди комнаты с платком на глазах и пытается понять происходящее. Получив пару легких поцелуев в шею, девушка резко разворачивается в чужих руках и ловко сдергивает с глаз плотную ткань. — И что ты задумал, Попов? — хитро прищурившись, делает пару шагов назад. — Вечер кино, — мужчина улыбается и легонько подталкивает жену к кровати, над которой уже висит проектор. — Решил вспомнить, как раньше развлекались.       Арсений точно не знает, извинения это или же чистый душевный порыв, но приятно провести вечер ему, безусловно, хочется. — А кушать будем?       Улыбнувшись, Попов закатывает глаза. — Да-да, я уже совершенно забыл, как приходилось тебя откармливать в прошлый раз.       Получив легкий толчок в бок, мужчина встаёт и удаляется за заранее заказанной пиццей.

***

      Антон сидит на детских качелях в саду, переключая песни одну за одной. Заснуть на новом месте никак не получалось, да и в одиннадцать часов вечера парень ложиться совсем не привык.       Выделенная на временное пользование комната оказалась вполне себе обычной: мягкая кровать у окна, на стене небольшой телевизор, а у двери шкаф с письменным столом напротив. Конечно, лучше, чем в общаге, только вот комфортно парню не было. Слегка сдвинув стопку чистого постельного белья в сторону, Антон посидел около часа в комнате, а затем вышел в сад.       Поясница не прекращала ныть весь день, существенно замедляя уборку. Пол он помыл с горем пополам, а когда дело дошло до окон, чуть не вздернулся. Даже с его ростом пришлось залезать на крайне неустойчивую табуретку и молиться, чтобы ножки той не разъехались. А чуть позже, всё же растянувшись на мокром полу, пришлось двадцать минут убеждать Николая, что в массаже нет никакой необходимости.       Просидев на качелях около получаса, парень нехотя спрыгивает и, сам того не осознавая, направляется к вольерам. Присев у ограждения, Антон вытягивает ноги и вздыхает. Рядом сразу же появляется черная морда. — И чего не спишь?       Шастун смотрит на просунутый сквозь решетку мокрый нос и аккуратно касается его подушечкой пальца. Собака медленно уваливается на бок, тихо поскуливая. — Погладить просишь? А руку не откусишь?       Не торопясь, Антон просовывает кисть в вольер и осторожно проводит пальцами по мягкой шерстке. Резкой ответной не следует, и он аккуратно гладит мягкий бок животного, не до конца понимая, почему его до сих пор не загрызли.       Оторвавшись от собаки, Антон погружается в воспоминания. «Антону девять, когда он узнает о скором появлении сестры. — Скоро, малыш, скоро… — приговаривает уставшая женщина, поглаживая светловолосую макушку сына.       Мальчишке не терпится. Он не понимает, почему друг, живущий напротив, постоянно жалуется на младшего брата. Антон уверен — это замечательно. Хорошо же, когда в доме всегда есть тот, кто готов скрасить твоё одиночество и поиграть с тобой?       Отец работал на заводе, вечером ему было не до сына, а когда мужчина работал в ночную — подходить днём было нельзя. Мальчик тихо ходил мимо спящего на раскладном диване тела, грел отцу суп, когда тот проснется, а затем наслаждался коротким «спасибо» и легким хлопком по плечу.       Узнав от матери, что до отпуска отца осталась неделя, Антон начал зачеркивать дни в календарике, подаренным в школе на первом звонке. Обещанный поход в кино начал уже сниться, однако планы разрушились, когда в один из дней в коридоре погас свет и раздался женский смех.       Мальчишка сразу понял — не мамин. На часах семь, а мама работала до девяти.       Тихо прокравшись к соседней комнате, Антон прислушался. — И долго я ещё буду ждать? У меня уже вот где твои обещания. — Юль, ты же знаешь, что не всё так просто. Нужно время… жена беременна, сын. Быстро не получится. — А меня это волнует? Я не собираюсь тебя ждать. Думаешь, один ты такой и замены тебе нет? Я быстро найду, поверь.       Когда речь затихает, Антон открывает дверь, а затем пулей вылетает на лестничную клетку в домашних тапочках. — Антон, сукин сын! А ну вернись!       Мальчишка выбегает из подъезда, сразу же сворачивая во двор. В майке в ноябре холодно, но парень знает — тут недалеко. Красный ларёк. Главное найти.»       Антон вздрагивает, неприятно морщась. Сколько лет уже прошло, а тот день до сих пор в памяти, как вчерашний. Ночные разборки, обвинения. «В очередной раз проснувшись от всхлипов на кухне, Антон тут же подскакивает. Мальчик осторожно обнимает женщину, стараясь случайно не надавить на живот. По щекам непрерывно текут солёные слёзы. — Мам, это я виноват? Из-за меня всё? — Нет, конечно. Не слушай отца, — женщина целует сына в висок, слегка поглаживая по спине. — Нет! Я виноват! Я!»       Да, он определённо виноват. Только вот не тогда, а сейчас.       Парень обнимает собственные ноги, попутно вытирая успевшее опухнуть лицо. С окна второго этажа льётся свет. Антон достает телефон, вглядываясь в тёмный экран. — Кем ты стал? — спрашивает он сам себя.       Не успело пройти и десяти лет, а ситуация складывается полностью идентичная. Только вот в чьей роли он выступает сейчас? — Не надо тебе это. Больно будет. — Боюсь представить, кем ты там стал, и от чего тебе будет больно. Но давай вставай уже.       Антон от неожиданности вздрагивает. Николай оказывается рядом совершенно неожиданно. — Пойдем, чаю сделаю. Вот что действительно больно — так это смотреть на тебя. Весь день как пришибленный ходишь.       Парень быстро встаёт и молча плетётся за дворецким к дому.       Присев на веранде у камина и получив кружку горячего чая, Антон успокаивается. Выслушав какой-то рассказ, но толком в него и не вникнув, он уходит в комнату. Медленно начинает клонить в сон, и это, пожалуй, единственное, что сейчас его радует.